Параллели пересекаются на дне

      — Сдохни! — рычит Малфой, дёргается в её сторону.       Она резко оборачивается и ловит на себе его взгляд: отвратительный, вырывающий с мясом. Но не успевает ничего сделать. Драко перед ней. И в его глазах лёд. Обжигает. Шипит. Мечется по её телу. Читает. Он, сука, всё читает…       Гермиона хочет отмотать время и понять, когда всё это началось. И возможно ли было предотвратить это?

***

      — Гермиона!       Девушка вздрагивает. Пытается сделать вид, что просто задумалась над докладом, но взгляд упирается в единственное написанное слово на пустом пергаменте.       «Драко»       — Прости, я готовлюсь к нумерологии, — лжёт она. Слишком правдиво. Сворачивает пергамент и убирает его в сумку.       — Но доклад нужен к концу года, ты ещё успеешь.       Гарри всегда такой. Видит её насквозь, но любезно обходит острые углы, позволяя ей самой всё рассказать. Грейнджер говорить про это не хочет. Потому что сама не знает, что с ней происходит.       Как ей избавиться от стыда? Ей хочется вырвать его с корнями, как трухлявый пень, который мешает идти дальше. Но его корни глубоко, хоть землю рой голыми руками.       После того события прошёл уже месяц, и Гермиона до сих пор не знает, как поблагодарить Драко за спасение. Если бы не он, её лёгкие познали бы всю мощь Чёрного озера. И ей правда стыдно. За слова, которые отпечатались на подкорке мозга.       «Я никогда не попрошу у тебя помощи, Малфой. Ни в этой жизни, ни в следующей!»       Драко Малфой спас её.       Драко. Малфой.       Драко.       Его имя везде, даже в её докладе. Даже сейчас, когда они сидят в Большом зале после ужина — он здесь. Сидит за слизеринским столом и что-то обсуждает с Блейзом. Грейнджер невольно следит за ним, мажет взглядом по его расслабленной позе. Смотрит, как Малфой, подперев кулаком подбородок, лениво отвечает другу. Смотрит на его губы. Чёрт.       — Я пойду спать, — она поднимается и старается не замечать, как Рон и Гарри смотрят на неё в недоумении.       — Но сейчас всего восемь. Ты хорошо себя чувствуешь?       Нет.       — Да, просто устала, увидимся завтра.       Шаги выверенные. Глаза в пол. Главное не разбиться об айсберг серых глаз. Главное не смотреть в сторону. Главное пройти сейчас мимо слизеринцев, просто пройти.       Драко смотрит.       Гермиона смотрит в ответ.       Сердце тарабанит о сколы рёбер. И ей дурно. Кажется, она вновь тонет. Тело тяжелеет от взгляда Малфоя. И Грейнджер не понимает, что он значит.       Ненависть?       Она бежит по коридорам в башню старост. Ей срочно нужно принять горизонтальное положение, потому что ноги почти не держат. В голове заезженной пластинкой: не попрошу у тебя помощи, Малфой.       Как же ей, чёрт возьми, стыдно.       Мама учила её не судить книгу по обложке, но Грейнджер наплевала на это правило по отношению к нему. Школьный враг оказался спасителем. Оказался тем, кто помог. А потом…       Поцелуй — со вкусом ненависти. Такой ощутимой, такой приятной, такой запоминающейся, что ей почти каждую ночь снился тот момент. И это единственное, за что Гермионе не было стыдно.       Роковая насмешка судьбы.       Грейнджер заходит в гостиную и без сил падает на диван. Морщится от еле уловимого сигаретного запаха. Блейз не соблюдал правила и позволял себе курить в башне старост в любом месте. Она смотрит на пачку сигарет на журнальном столике и гипнотизирует её.       «Может?..»       Ей кажется, что дым выветрит все мысли. Отец Гермионы курил всегда, сколько она себя помнила. Он говорил ей, что это успокаивает. Помогает отвлечься. Отчаянный шаг, но почему бы не попробовать?       Бордовая пачка с золотыми вкраплениями сильно отличается от магловских отцовских Мальборо. «Глендиз Кейс», — гласит обёртка. Гермиона вытягивает одну сигарету абсолютно чёрного цвета и крутит в руке. Пахнет мятой. Прикурить от палочки кажется ей кощунством. Девушка просто подносит её к огню в камине и падает обратно на диван. Видели бы её сейчас Гарри с Роном, разговоров было бы не избежать.       Первая затяжка самая ужасная. Дерёт глотку и царапается. Грейнджер откашливается, но не собирается отступать. Думает, что нужно просто привыкнуть, вдыхать дым медленнее. Так она и поступает. Мята обволакивает лёгкие и приятно расслабляет. Мгновенно. Волшебные сигареты явно имели свои плюсы. У неё невольно вырывается смешок.       «Молодец, Гермиона! Минус пять очков Гриффиндору!» — произносит она голосом Минервы.       Она смотрит влево, туда, где у входа стоит большое зеркало, и видит себя со стороны. Примеряет позы. Ей становится до чёртиков весело с каждой затяжки. Гермиона кладёт ногу на ногу, облокачивается о подлокотник дивана. Ёрзает на месте. Ей становится душно. Стягивает с себя галстук и расстёгивает две пуговицы на воротнике. Смеётся. Смеётся. Ей весело. Улыбается через кашель и даже не слышит, как позади открывается дверь.       — Ты видишь то же, что и я?       Слова Блейза режут перепонки. Гермиона подскакивает, разворачивается и замирает. Смотрит, но не на Забини. Смотрит на того, кого избегала бы ещё очень долго.       У Драко нечитаемый взгляд, но он прожигает до основания, хуже чёртовых сигарет. Грейнджер шипит, когда горячий фильтр обжигает пальцы. Она разрывает этот натянутый между ними момент и отворачивается, выкидывая окурок в камин.       — Я…       Что сказать, она не знает. Её застали врасплох. Она в ловушке. И убежать сейчас — самая позорная идея. Гермиона садится обратно и делает вид, что достаёт учебник по зельям.       — Могла просто попросить купить тебе сигареты, Грейнджер, — не успокаивается Забини. Подходит, берёт пачку и выуживает одну. — Будешь ещё?       Он явно издевается. Увидеть её такой неправильной явно было забавным. Грейнджер на периферии взгляда видит, как Малфой обходит диван и садится на другой конец. Достаёт из сумки учебник, пергаменты и, кажется, совсем не обращает на неё внимание.       — Помогаю в последний раз, — слишком спокойно говорит он.       — Ты же знаешь, я ненавижу руны, — слишком по-театральному скулит Блейз.       — Значит, нужно было выбирать другой предмет.       — Но и ты помогаешь не бесплатно, — улыбается он в ответ. — Ванная старост в твоём распоряжении.       Грейнджер понятия не имеет, почему осталась сидеть вместе с ними в гостиной, слушать монотонный голос Малфоя, который объясняет приятелю про наложения друг на друга письменности рун. «Тема прошлогодняя», — думает она и пытается читать учебник. Пытается. Но буквы не складываются в слова. В голове пусто. Лишь его голос.       До чего приятный…       Она никогда раньше не рассматривала его как… парня? Отбросив все его минусы, которые перевешивали нормальное отношение к нему, Гермиона не смотрела на него так. Драко красивый. Даже в этой расслабленной позе ощущается его статус. Какая-то неведомая мощь дома Малфоев. Наверное, это врождённое. Быть в любой ситуации в выигрышном положении. Гермиона смотрит на его предплечья и сразу же чувствует, как краснеют щёки. Вспоминает, как этими руками он притягивал её к себе. Крепко. Сильно. Даже под водой она ощущала, какая у него горячая кожа.       — Что-то хочешь спросить? — вырывает её из мыслей голос.       До чего, господи, приятный!       — Можно с тобой поговорить?       Вот так это и случается. Неосознанно. Гермиона просто сказала то, что давно не давало ей покоя. Осталось дождаться усмешки, такой холодной, как дождливый Лондон. Но вместо этого она видит, как его брови ломаются. Грейнджер буквально ощущает, как Драко переваривает её слова. Через секунду он поворачивает голову к Блейзу, и тот поднимается на ноги.       — Ну да, ну да, пошёл я нахер! — язвительно выплевывает он в её сторону и идёт к себе в комнату. Собачья преданность хозяину, который кормит с руки…       Тишину нарушает треск поленьев в камине. Слишком громко. Гермиона сглатывает, мнёт юбку. И в голове вдруг становится пусто. Все её заготовленные речи по волшебству исчезают из памяти. Она не знает, что хочет сказать. Вместо этого говорит он:       — Не надо, — он хмурится. Получается слишком грубо. — Не нужно твоих благодарностей, я сделал то, что сделал бы любой. Иначе ты бы захлебнулась. Мне просто не хотелось брать на себя ответственность за такую, как ты.       Вот так ломаются кости от одних лишь слов. Вот такой Малфой. Колючий, грубый. Отвратительный. Комок в горле становится невыносимым. И проглотить его не получается. Во рту сухо. Сухо и в душе. На что она рассчитывала? На перемирие? На то, что после этого он поменяет к ней отношение? Гермиона отводит взгляд, и ей до жути хочется высказать ему всё, но так она покажет только свою слабость. Она поднимается, идёт к выходу из башни, как вдруг в спину летят дротики из его слов:       — И запомни, это был обмен кислородом, а не то, что ты себе навоображала.       И она смеется, останавливается. Поворачивает голову в его сторону и стреляет тем же.       — Это было отвратительно, Малфой. Я бы никогда не подумала о таком. Даже в этом плане ты идёшь после меня.       Так начинается война. Сырая, как кладбищенская земля. Осталось дождаться, кто забьёт последний гвоздь в крышку гроба.       Грейнджер с силой отбивает каблуками коридоры школы. Значок старосты грузом тянет левую сторону вниз. Или же это сердце, которое беспощадно пытается проломить рёбра. Как же ей больно. Как же это невыносимо. И как же она проебалась.       — Ублюдок! — разносится эхом по коридору. Люди на портретах начинают сонно шептаться на замечание лучшей ученицы школы. Увидеть Гермиону в ярости было в новинку. — Ненавижу!       Она резко останавливается от приглушённого смеха. Виски долбит отбойниками от адреналина в крови, который ей хочется выплеснуть. Время отбоя. Но кто-то явно нарушал правила, закрывшись в одном из заброшенных кабинетов.       — Алохомора!       Свет в помещении загорается сразу же, как только она переступает порог. Застигнутая врасплох компания щурит глаза и машет руками, в попытках скрыть преступление. Сладковатый запах впивается в ноздри, и Гермиона понимает, чем здесь занимались слизеринки.       — Паркинсон, Фарли, Кэрроу, Гринграсс! С каждой минус десять очков за нарушение комендантского часа. С каждой минус пять очков за… — она смотрит на закрутку в руках Пенси, — курение в неположенном месте! И минус…       — Ты охренела? — Паркинсон жжёт её взглядом, выходит вперёд. — Ты и так с нас содрала шестьдесят очков!       Грейнджер чувствует эту бурю внутри неё. Чувствует этот невероятный кайф, что можно законно отыграться. Вот только не на Малфое…       — Минус десять очков, Паркинсон, за твой грязный язык! Будешь знать, как перечить и обзывать старосту школы!       — Ты, сука, пожалеешь…       Гермиона разворачивается и выходит из кабинета, бросая последнее:       — Ещё минус пять очков. Проверю через десять минут. Если вас не будет в вашем общежитии, я буду вычитать по десять очков за каждую минуту, пока вы будете идти в подземелье!       Возвращаться в кабинет Гермиона не планировала. Она совершенно точно уверена, что слизеринки усвоили урок. Это садистское чувство удовлетворённости накрыло её с головой. Те нервы, которые накалились от Драко, наконец дали сдачи. Вот только не ему. Его факультету, а значит, это касается и его. Пусть так. Зато чувство наслаждения витает в воздухе. Хочется смеяться. Надрывно. До истерики, пока не плеснут первые слёзы, предательски обжигая скулы…

***

      Через неделю Грейнджер чувствует себя превосходно. Всё наладилось и стало прежним. Никаких мыслей, что люди могут меняться, больше у неё не возникает. Она заканчивает доклад по нумерологии и сдаёт его раньше срока, получая высший балл. Малфоя она видит только в Большом зале. И всегда старается садиться спиной к его столу. Так легче. Так не болит. Не напоминает.       — Гарри, мы должны прогулять этот урок! — Рон, не успев прожевать тост, строил планы побега.       — Снейп вычтет у вас несколько баллов, — смеётся она. Друзья вновь не подготовили домашнее задание и теперь решали, как избежать своей участи. — Какая разница, он все равно уведет вас в минус, а так вы хотя бы узнаете новую тему.       — Гермиона! Прошу, прикрой нас! — Гарри пытается придать голосу жалобный звук.       — Я вам не мама. В конце концов, это последний курс, могли бы и доучиться нормально, — она качает головой. А внутри пытается сдержать смех, рвущийся наружу. Настолько смешно было смотреть на их попытки. — Хорошо! — достаёт из сумки пергамент и незаметно передаёт его Гарри под столом. — Только не списывайте точь-в-точь! Он раскусит вас моментально!       — Я обожаю тебя, спасибо! — Поттер подрывается из-за стола вместе с Роном.       Грейнджер решает прийти в класс заранее, чтобы занять место ближе к доске. Первый рабочий стол большой и котёл на нём новый. За это место всегда воевали ученики. Если вовремя успеть, то он достанется ей.       Так и случается, девушка приходит первой. До начала занятия есть десять минут. Можно повторить сегодняшнюю тему, которую она знала наизусть. Но настроение мгновенно портится из-за ужасно писклявого хохота, который извергает из себя Пенси.       — Мы опоздали, Драко. Здесь уже занято…       — Кем? — Грейнджер разворачивается и с вызовом смотрит прямо в её глаза. Старается ни на сантиметр не увести вправо, туда, где стоит он. Господи, за что ей это.       — Что ты. Я усвоила урок, Грейнджер. Я больше никогда не обзову тебя… вслух…       Этот тон не предвещает ничего хорошего. Любезность Паркинсон насквозь фальшивая. С ног до головы. Гермиона отворачивается в нежелании продолжать разговор. Пока в класс заходят ученики, она старается игнорировать то, что спину прожигает чей-то взгляд. Судя по тому, что ей становится холодно, это может быть только он…       — Сегодня работаем в парах, — Снейп заходит как всегда неожиданно и сразу переходит к делу. — Работаем с теми, с кем работали в прошлый зачёт.       Вот тут ей становится плохо. До мерзкого осознания того, что сейчас произойдёт. Гермиона смотрит прямо перед собой, на пергамент. Жёлтый, как мразь, ровный, как издевательство. Хочет трансформировать ширму между ними, чтобы максимально оградить себя от Малфоя. Она видит боковым зрением, как он выверенными движениями убирает сумку и садится рядом с ней. Смотрит вперёд, на профессора, слушает, что он говорит. Вот бы ей так. Его безучастность.       Вся выстраиваемая ею тактика идёт ко дну. Её вновь накрывают воспоминания, которые, казалось бы, она забыла. Старалась забыть. У Драко вновь закатанные рукава. Вновь видны мелкие провода вен. Вновь это фантомное тянущее чувство в животе. Мерлин. Гермиона неисправима. Её интерес к нему больной. Настолько, что сейчас взорвётся.       Она вздрагивает, когда руки касается маленький сверток в форме голубя. Наверняка это Гарри или Рон, которые вновь не поняли задания. Она вздыхает с облегчением, записка словно спасение, которое поможет отвлечься. Грейнджер оборачивается и видит, что профессор стоит у стола Невилла и что-то громко объясняет. Это шанс прочесть послание незаметно.       — Тц, — шипит, моментально обволакивая палец губами. На языке вкус ржавчины. Края бумаги оказались слишком грубыми. Порезать палец было неожиданностью.       «Тебе понравится, Грейнджер!»       Гермиона оборачивается, игнорируя то, что уже привлекла внимание Драко. Он смотрит на записку в её руках и делает вид, что ему всё равно. Она ведёт взгляд по классу и останавливает его прямо на омерзительной улыбке Паркинсон, которая неотрывно смотрит на неё.       «Понравится что?» — так и не озвучено. Гермиона возвращает внимание к учебнику, параллельно залечивая порез на пальце.       — Сегодня я вынужден дать вам самостоятельную работу. Так как я не могу контролировать процесс, задание будет на уровне первого курса, — говорит Снейп, и по классу раздаётся радостный шёпот. — Вижу, вы в восторге. Это не отменяет того, что к следующему уроку вы должны принести мне курсовую работу по зельям из категории редких и опасных. На ваше усмотрение, разумеется.       Радость превращается в удручённые вздохи.       — Сегодня вы сварите зелье для проявки фотографий. Чтобы я мог понять, что вы справились с заданием, в конце класса есть фотоаппарат. Попрошу оставить снимки у меня на столе. Поттер! — рявкает он так, что многие вздрагивают. — Зелье варится в единственном экземпляре, так что просить помощи у Грейнджер, как вы сделали с домашней работой, не выйдет.       «Черт.»       Гермиона прижимает подбородок к груди. Профессора Снейпа невозможно обдурить. Она думает, что хорошо, что он не вычел баллы за это.       — Приступайте, — он щёлкает пальцами, и на столах появляются ингредиенты.       Когда за ним захлопывается дверь, класс встаёт на уши. Разговоры, хохот, кто-то даже подсаживается к другим. Всем совершенно плевать на задание. Но не Гермионе. У неё в руках нож, и она старательно пытается отрезать от зачарованного угля половинку.       — Ты так пальца лишишься.       Глаза в глаза. У Драко острые скулы в свете лампы над головой. Красивые, блять, скулы. Ей хочется выть. Как в такой оболочке может оказаться одна гниль? И от этого плохо. Потому что нравится. Ей нравится это, боже.       — Держи, — она слишком резко передаёт ему нож и касается его пальцев. Секунда. Но они успевают обжечь хуже огня.       Малфой молча забирает уголь и лёгким движением разделяет его надвое. Отмерив на весах, кидает его в котел.       Грейнджер напрягается, ведёт плечом в попытке скинуть с себя это наваждение и смешивает ингредиенты. Место пореза ещё немного щиплет. Ей кажется, что лучше бы болело, лучше бы она думала об этой боли, чем о том, что от него пахнет мятой. Той самой, как от сигарет Блейза. Он тоже курит?       — Не знала, что ты куришь.       Идиотка. Она полная идиотка. Ударить бы себя по лбу, да вот руки заняты. Вместо этого Гермиона прикусывает язык и отворачивается.       — Тот же вопрос к тебе, — бесцветным голосом.       Как ей это понимать? Стоит ли ей продолжить разговор? Или лучше замолчать? Навсегда. Но львиная кровь шипит внутри вен. Выталкивает следующие слова:       — Просто хотела расслабиться, — слишком паршиво.       Малфой мешает в котле зелье и смотрит прямо в упор. Не отводит взгляд. И в нём чувствуется какой-то интерес?       — А ты умеешь?       Прямо под дых. Резко и язвительно.       — Я закончила.       Она пересыпает в котёл искрящуюся пыль и садится на место. Желание продолжить разговор как рукой сняло. Она почему-то на мгновение забыла, с кем говорила. Внутри него мрак. Совершенно точно — злой и мерзкий.       — Через десять минут будет готово. Нам нужно будет сделать фото, — она мешкается, но добавляет: — Вместе. Это и мой балл тоже.       Последнее предложение звучит как оправдание. Гермионе хочется премерзко улыбнуться, но она чувствует жжение на лопатке. Закидывает руку и чешет прямо через ткань рубашки. Кожу щиплет, как расчесанную рану от укуса комара.       Гермиона позволяет Малфою самому вылить на блюдо прозрачное зелье, которое не имеет запаха. Она знает — сварено на отлично. Осталось самое сложное…       Фотография.       В конце класса уже собралась очередь, многие ученики дурачатся, когда делают фотографии. Прыгают, корчат рожи. Ей даже не верится, что это восемнадцатилетние парни, а не какие-то младшекурсники. Наверное, здорово вот так — ни о чём не думать, а посвящать себя развлечению. Гермиона так не умеет.       — Я вас сфотографирую, — вдруг откуда-то появляется Паркинсон.       Грейнджер видит, как Гарри преграждает ей дорогу, явно поняв, что слизеринка задумала что-то плохое.       — Я сам, — Поттер встаёт напротив аппарата.       — Салазар, что за детский сад. Я всего-то хотела помочь, — ухмыляется она.       Гермионе вообще сейчас не очень хорошо, когда половина класса стоит рядом и ожидает, что они с Малфоем встанут рядом и сделают снимок. Господи, как это отвратительно. Но Драко, как ни в чём не бывало, выходит вперёд со скучающим видом.       — Я долго буду ждать? — наконец выплёвывает он. Гермиона закатывает глаза и тоже делает шаг вперёд.       Они стараются стоять на максимальном расстоянии. Грейнджер чувствует, как начинает гореть правая сторона тела, та, где в двадцати сантиметрах от неё стоит он.       — На счёт три, — Гарри нагибается и смотрит в объектив. — Раз… два…       Гермиона чувствует, как горит плечо. Неужели она так сильно ощущает теплоту его тела? Не может быть. Жжение усиливается. Она старается стоять ровно, но желание прикоснуться к плечу становится невыносимым.       — Три!       В следующую секунду происходит непредвиденное. Сразу во время вспышки Грейнджер с сильным выдохом прижимает руку к пожару. Именно сейчас плечо горит адским пламенем. В глазах становится мокро. Она, не разбирая шагов, расталкивает всех и выбегает из класса, игнорируя то, что её пытается остановить Рон.       Она моргает, пытается стряхнуть мутную плёнку слёз, пока бежит по пустым коридорам. Уже в туалете девушка трясущимися пальцами расстёгивает рубашку и скидывает её на пол, под ноги.       Дышать становится невозможно. Глаза пытаются прочесть перевёрнутые буквы, которых не должно быть на её теле. Это просто невозможно.       — «Грейнджер мерзость» — читает она дрожащим голосом.       Вырезанные буквы кривым текстом обжигают кожу по новой. На плече послание. Она подбегает к зеркалу и, вывернувшись, смотрит на лопатку. Садится на пол, больше не в силах сдерживать слёзы. Всё, что копилось месяцами, начинает вырываться с криком. Таким отчаянным, таким тоскливым.       «Сука» — кривой вязью…       У Гермионы перехватывает дыхание. Сжимает на уровне рёбер, выкручивает, разрывает. Она остро ощущает понимание ситуации.       Её прокляли.       Она читала об этом. Тёмная, старая магия. Запрещена на уровне закона. Потому что у проклятия есть срок годности. Месяц. Но за этот долгий месяц человек будет страдать. И самое главное — шрамы останутся навсегда.       Становится зябко. Гермиона мелко дрожит. Пытается придумать, что можно сделать. Она промакивает туалетной бумагой выступающую кровь из омерзительных букв. Руки не слушаются. Тело горит.       — Чёрт! — шипит она от нового приступа. Поворачивает запястье к лицу. — Нет! Нет! Нет!       «Б»       Кожа рассекается, обнажая белые края мяса, а затем кровь за секунды начинает наполнять разрез.       «Л»       — Нет! Нет!       «Я»       — Господи, за что… — голос срывается. Прижимая ладонь к запястью, она не в силах смотреть на оставшееся послание.       Под пальцами ад. В душе — огонь. И ей вдруг становится тихо. Настолько, что движения становятся лёгкими. Рубашка пачкается моментально. Гермионе всё равно. Она сжимает челюсть до хруста и идёт. Глаза в пол. Главное — успеть до звонка.       — Школьные правила, — шепчет она пароль мужчине на портрете, который обескураженно смотрит на неё, но пропускает внутрь.       Она молится, чтобы Блейза не было в башне и, кажется, её молитвы услышаны. В гостиной тихо. Даже камин не горит. Гермиона поднимается к себе в комнату, накладывает оглушающее заклинание и сквозь зубы начинает скулить. Потому что на коже всплывают новые буквы…

***

      — Тебе нужно в больничное крыло! — Гарри сидит в гостиной рядом с ней. И в голосе слышится тревога. — Посмотри на себя, у тебя синяки под глазами размером с галлеоны!       Прошло два дня. Два долгих и мучительных дня для Гермионы. Новых посланий за это время не было. Ей дали передышку. Но Грейнджер почти каждую минуту была готова к новой порции боли. Нервы — ни к чёрту. Проклятие слов быстро затягивалось, оставляя бледно-розовые шрамы. Они не болели. Но от взгляда на них внутри ломалось что-то поважнее костей. Они были напоминанием.       — Я просто готовлюсь к экзаменам, — врёт она.       — К высшей колдомедицине? Которую нам даже не преподают? — удивляется он, взяв с пола учебник. — Откуда ты вообще взяла эти книги? Зачем тебе?       — Рассматриваю поступление на лекаря.       Врёт. Слишком правдиво врёт. Растягивает улыбку и забирает у друга учебник.       — Я не приду сегодня к вам на матч, я очень хочу спать, — она поднимается на ноги и подходит к кофейнику. — Будешь?       Поттер качает головой. Говорит, что кофеин влияет на него в обратную сторону. Он не бодрит, а наоборот, расслабляет. «Вот бы мне так же», — думает она и кусает губу.       Сегодня играют Гриффиндор и Когтевран. Да и не настолько она любит квиддич, чтобы посещать каждый матч. Она отправляет Гарри готовиться и желает победы. Сегодня ей хочется проверить свою теорию. И прекратить свои мучения. Гермиона знает, что вечером слизеринцы собираются в общежитии. Сегодня они празднуют день рождения Блейза, а значит, седьмой курс будет в сборе.       Ровно в семь, когда за окном слышится приглушённый крик болельщиков, Грейнджер стоит у выхода из башни. Перебирает в голове все заготовки. Путь в подземелья занимает больше семи минут. За это время древко в руке нагревается. Она ощущает вибрацию своей магии. Только дай спуск.       Гермиона слышит музыку, как только поворачивает за угол. Вечеринка в разгаре. Она останавливается у стены, ведущей внутрь общежития.       — Чистая кровь, — произносит она пароль с омерзительной интонацией, но стена подчиняется, пропуская внутрь.       Музыка становится громче. Грейнджер прищуривается, чтобы рассмотреть всех в этой полутьме. Виновник торжества сидит на импровизированном «троне». В его руках бокал, и он явно не с тыквенным соком.       — Грейнджер? — Крэбб преграждает ей путь. — Что ты здесь забыла?       — Отойди, — рявкает она. Обходит его слева, понимая, что уже многие заметили самозванку.       На диване, напротив Блейза, сидит Драко и курит те самые мятные. Грейнджер всё равно. Она пришла не за этим. Рядом с ним сидят Астория и Пенси.       — Паркинсон, за мной, — на одном дыхании.       И вдруг музыка замолкает. Свет становится ярче. И почему-то ей кажется, что Драко смотрит на неё с каким-то волнением. Гермиона смотрит в сторону Пенси.       — Я сказала — на выход.       Слышится свист. Шёпот. И какие-то оскорбления в её сторону. Слизеринка сидит с надменным выражением лица и, кажется, даже не собирается двигаться.       — Разве у тебя было приглашение на нашу вечеринку, Грейнджер? — озлобленно бросает Астория.       — Ты забыла, что я староста школы?       — О, нет, дорогая, я это прекрасно запомнила, — язвит она в ответ.       Пенси наконец лениво поднимается с места и ставит бокал на столик перед ней. Поправляет юбку и оборачивается к подруге.       — Я быстро, скоро вернусь.       Они выходят из гостиной под бурный шум змеиного логова. Гермионе хочется на всех наслать Силенцио. Она шла впереди, к кабинетам на первом этаже. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы убедиться, что эта стерва идёт за ней.       В старом кабинете пыльно и темно, Грейнджер включает свет и пропускает Паркинсон вперёд, закрывая за ней дверь. Брюнетка вальяжно подходит к первой парте и брезгливо стирает с неё пыль пальцем.       — Ну, и зачем мы здесь? Делать генеральную уборку?       — Экспеллиармус! — палочка Пенси летит прямо в руки Гермионы.       — Ты с ума сошла? — она визжит и дёргается в её сторону.       Грейнджер наводит на неё древко и сквозь зубы рычит:       — А теперь слушай сюда, Паркинсон, — идёт прямо на неё, пока кончик палочки не упирается в грудь змеи. — Я знаю, что это ты меня прокляла. И мне кажется, что с ума сошла именно ты. Хочешь на пару месяцев улететь в Азкабан? Ты рехнулась пользоваться такой тёмной магией? Это, чёрт возьми, незаконно!       В классе становится тихо. Пенси глубоко вздыхает и закатывает глаза.       — Понятия не имею, о чём ты.       — Я об этом!       Грейнджер закатывает рукав свитера и показывает розовый шрам.       «Блядь»       Паркинсон хмурится. Но больше эмоций на лице нет.       — О, у меня ещё есть, показать? — стреляет в неё словами.       — С чего ты решила, что это я? — слишком наивно звучит от такой отвратительной девушки.       — Ты передала мне записку на зельях, я порезала палец об неё. Напомнить, что там было написано?       Пэнси удивляется. Её лицо вытягивается.       — Я ничего тебе не передавала!       — Лжёшь! — палочка с силой упирается в блузку.       — Да хоть зельем правды меня напои! Я скажу то же самое.       Гермиона делает шаг назад. Кладёт её палочку на парту. — Я тебя предупредила. Если ещё раз на мне появится эта мерзость, я пойду с этим к Дамблдору. И молись, чтобы я нашла информацию, что шрамы можно убрать!       Грейнджер разворачивается и слышит резкий выпад, но она опережает её. Паркинсон не успевает нацелить на неё палочку, за которой кинулась секундой назад.       — Остолбеней!       Пенси падает навзничь. Гермиона хочет, чтобы ей было больно. Она растягивает губы в улыбке и присаживается напротив её головы на корточки.       — «Проклятие слов». Мне сначала даже не верилось, что ты каким-то образом узнала о такой тёмной магии. У тебя слишком мало мозгов для этого, — Грейнджер убрала Паркинсон за ухо прядь. — Я всегда думала, что за этим красивым лицом скрывается гнилая кровь. Но ты превзошла себя, Пенси. Сначала ты меня чуть не утопила, а сейчас пошла на преступление. Если мнё ещё раз, — она хватает её за челюсть, с силой сжимая скулы, — если ещё раз мне станет больно и я прочту новое ругательство на себе, то клянусь… Я закрою глаза на то, что тебе ещё семнадцать. Я дождусь твоего совершеннолетия и упрячу тебя в Азкабан. Это тебе не две недели отстранения от занятий… Ты не читала последствия, которые несут эти «Проклятья слов»? Полгода. Полгода в Азкабане идут как за десять лет, Пенси…       Грейнджер проводит пальцами по гладкой скуле девушки напоследок. Поднимается и у самой двери оборачивается.       — Фините, — слизеринка начинает судорожно глотать воздух, отползая к стене. — Хорошей тебе вечеринки.       Грейнджер идёт прямиком в башню. Ей срочно нужна мантия Гарри, которую она попросила сегодня утром. Запретная секция должна хранить в себе ответы на многое. Она не верила, что шрамы невозможно убрать. Это не Сектумсемпра, которая оставляет следы навсегда. Это всего лишь проклятие… И ей хочется верить, что его можно отменить.

***

      К часу ночи Гермиона понимает, что выдохлась. Ни-че-го. Старые фолианты, в которых должны быть ответы, оказались бесполезными. Оставалась последняя книга, на которую она не возлагала надежды. Но, как только она открыла страницу с содержанием, сердце скакнуло вниз.       «Проклятие слов». История возникновения и меры предотвращения.       Влажными пальцами она слишком неаккуратно листала страницы. Терпение кончилось. Ей поскорее хочется избавить себя от мучений и позорных слов. Взгляд бегает по строчкам. Многое она уже знает, осталось прочесть про исцеление, осталось перевернуть страницу и…       — Господи, нет!       Гермиона судорожно светит Люмосом прямо на вырванную из книги страницу, на которой должно было быть её спасение. Но её не было. Кто-то выдрал её из фолианта. И почему-то она уверена, что это была Пенси.       «Блять!»       Грейнджер не успевает подумать, что с этим делать, потому что справа слышится громкое мяуканье. Если она не поспешит, то Филч застукает её прямо на этом месте, и значок старосты школы её не спасёт. Вход в секцию был закрыт для всех. Без исключения.       Пока она возвращается к башне, продумывает план. Завтра она вновь подойдёт к Паркинсон и потребует страницу. В голову закрадывается мысль: а что, если это действительно не Пенси? Но мысль не успевает сформироваться, потому что Гермиона переступает порог общежития старост и упирается взглядом в белую макушку.       Драко курит. Он сидит спиной к ней в кресле, виден лишь его затылок и предплечье, которое он облокотил на подлокотник. В длинных пальцах зажата сигарета.       — Что ты сказала Пенси, что она вернулась унылой на вечеринку? — спрашивает Блейз, повернувшись к ней спиной. Его речь была спотыкающейся. Он явно был пьян.       — Мы просто обменялись любезностями.       Грейнджер идёт к себе в комнату, но её настойчиво окликает Забини:       — Будешь? У нас тут продолжение вечеринки…       В его руках зажатая бутылка вина. Явно дорогого. Гермионе вдруг стало жизненно необходимо узнать вкус алкоголя. Она обходит диван и садится рядом с Блейзом.       — Меня не покидает мысль, что твоё проживание со мной идёт тебе на пользу, — он наливает бокал и протягивает ей. — Сначала сигареты, теперь алкоголь. Я не узнаю тебя, Грейнджер.       Но ей всё равно на эту глупую колкость. Она салютует бокалом и залпом выпивает содержимое.       — С прошедшим, Блейз, — и протягивает ему, намекая, чтобы налил ещё.       — Салазар меня раздери, да я только за! — он выливает ей остатки красного и ставит бутылку на столик. — Я принесу ещё.       Забини встает, покачиваясь, и скрывается за поворотом. Дверь хлопает, и в гостиной становится тихо.       Она впервые смотрит на него. И врезается в его айсберг. С разбега. Его зрачки расширены, почти чёрные. Почти страшно от этого. Потому что его глаза — как у бешеной собаки. Не знаешь, чего ждать. Гермиона сглатывает. Во рту вкус кислого винограда. И она не выдерживает, отводит взгляд первой. Сдаётся. Будь на его месте бешеный пёс, давно бы сорвался и покусал. Но Драко просто молчит и смотрит. Смотрит.       — Что она тебе сделала? — спрашивает он. И ей не хочется об этом говорить. Молчит. — Это связано с тем, что ты выбежала с зелий, как ошпаренная?       — Это не твоё дело…       Малфой ставит локти на колени. Склоняет голову вбок. И вновь смотрит. Она чувствует, как его взгляд бегает по её телу. И почему-то это не раздражает.       — Ты всегда такая?       Вопрос с подвохом. Она это знает. Вариантов ответа множество, но Гермиона делает по-своему.       — Какая? — и смотрит на него. Старается не нырять ниже. На его долбанные предплечья, которые сводят с ума.       — Пытаешься со всем справиться в одиночку. Это порой раздражает.       — Я не пытаюсь понравиться, — зачем-то подчеркивает она и не исполняет своё обещание. Вглядывается прямо в вены на руках. Красивые. Чёрт.       — Я все пытаюсь понять тебя. Раскусить. Кажется вот-вот, но ты всегда успеваешь увернуться. Это, блять, раздражает.       Грейнджер уверена, не будь он пьян, этих слов бы не было. Стоит ли ей использовать положение? Будет ли ему потом стыдно за это?       — Спрашивай, отвечу честно, — её никто не тянул за язык. Она сама виновата. Не может не залезть в эту неизведанную тему под названием Драко Малфой. Ей до ужаса интересно.       Он хмурит брови, откидывается на спинку кресла и расслабляется, закидывая ногу на ногу. Гермиона даже не замечает, как в его руке появляется новая сигарета. Комнату наполняет мятный дым.       — Какая у тебя фобия? — наконец спрашивает он. Заметив её недоумевающий взгляд, уточняет: — Там, у Чёрного озера, Поттер сказал, что у тебя есть фобия.       — Я боюсь глубины, — это не было секретом. И ответ был для неё слишком прост. — В детстве я чуть не утонула. После этого боюсь глубины и темноты, что она скрывает. Но на дне озера я видела всё перед собой. Каждую водоросль, даже русалку, даже тебя, когда ты плыл ко мне и…       Грейнджер кусает губу. Продолжать не было смысла. Драко прекрасно должен был понять, чем должно было закончиться предложение. Но он почему-то уточняет.       — …и мой отвратительный поцелуй, — смеётся он. Искренне. До мелких морщинок на лице. Глаз отвести невозможно. Заразительное зрелище.       И ей вдруг становится легче. Будто они закопали какой-то топор войны. Какое-то недопонимание одним лишь его замечанием. Гермионе хочется ухватиться за это чувство и выбраться по нему, словно по канату, вверх. Там, где нет боли, там, где нет отвратительных слов на теле, там, где нет их вражды. Возможно ли это изменить?       Хотя бы сейчас, хоть на пару этих невесомых минут, Грейнджер хочется расслабить плечи. Убрать с лица маску притворства и просто побыть собой.       Драко перегибается через столик и тянет ей сигарету. И от этого по-скотски хочется выть. Потому что всё выглядит таким нереальным. Чужим, но одновременно желанным.       Гермиона кашляет после первой же затяжки. Мята дерёт глотку, как в первый раз.       — Тебе не стоит начинать, если не собираешься курить всю жизнь, плохая привычка, — делает он замечание. Не злобно. Просто, будто вскользь.       — Драко Малфой отговаривает от курения? Это нужно запомнить! — она выпускает дым из рта и получается неловко. Она не умеет курить, но блейзовские сигареты дают волшебный эффект исцеления. Пусть и ненадолго.       Гермиона слишком поздно замечает, куда смотрит Драко. И натягивает рукав на запястье. Тушит сигарету в пепельнице.       — Что это? — его тон меняется. И она не знает, хорошо это или плохо.       — Поцарапалась…       — Буквой «Б»?       Смена темы происходит моментально. В этом она умела ориентироваться. С Роном и Гарри прокатывало всегда.       — Я знаю, что у вас дома большая библиотека. Это правда?       Малфой — будто бетонная стена. Непробиваемая. Щурится. Чувствует, что его уводят в сторону. Но не настаивает.       — Да. Стоимость некоторых экземпляров превышает стоимость этой школы.       — А у Хогвартса есть цена?       — У всего есть цена, Грейнджер… Что тебя интересует?       — Да так, мне просто стало любопытно, — вновь лжёт. Но думает: «есть ли у него целый экземпляр того фолианта?» — Полагаю, Забини не вернётся с вином?       — Он давно спит, — соглашается он с ней и поднимается на ноги. — Надеюсь, ты не вычтешь с меня баллы, пока я буду возвращаться к себе?       Ей безумно хочется сказать: останься. Давай ещё поговорим. Но вместо этого она улыбается и качает головой.       — На этот раз прощаю.       Цепляется за его ответную улыбку и прожигает его затылок взглядом. Драко уходит не попрощавшись. И Грейнджер наивно полагает, что, возможно, на толику секунд, возможно, сейчас всё будет по-другому…

***

      Следующие две недели проходят незаметно. Гермиона несколько дней назад вновь позвала Паркинсон на разговор. На что та ей ответила, что никакой страницы у неё нет. И что это была не она. На этот раз говорила она убедительней, её голос дрожал.       У Грейнджер возникало желание пойти в больничное крыло и спросить у мадам Помфри про это проклятие, но каждый раз её что-то останавливало. Она ненавидит Пенси, но дальнейшего разбирательства не хочет. Доказательств у неё нет, и обвинять девушку без них было бы глупо. Последствия будут ужасными. Записку, с помощью которой её прокляли, было не найти. Это ухудшало положение.       — Начинаем занятие с контрольной, — профессор появляется в кабинете слишком быстро и сразу же отвешивает несколько тумаков Гойлу и Крэббу за то, что они сидели на парте. — Вижу, вы уже выучили свои места. Проверять будете друг у друга.       Гермиона поворачивается к Драко, который уже убирал учебники, оставив на столе один лишь пергамент; как всегда собран и спокоен. После той ночи они сделали вид, что так и должно быть. Даже здоровались на занятиях. Пропал оскал и колкие замечания друг другу.       — Мне долго хранить это у себя? — Северус подходит к своему столу, берёт в руки колдографию, разворачивается и кладёт им на парту.       Грейнджер совсем забыла про это…       На цветном снимке пара застывших секунд, которые двигаются по волшебству двоих на фотографии. Драко стоит совсем рядом с ней, сложив на груди руки, со злым прищуром смотрит в объектив. Гермиона же с нервозностью в глазах и действиях прижимает руку к плечу. Она знала, что было потом… Она убежала из класса. Знала, что дальше узнает причину боли. Фотография словно насмехалась над ней, заставляя помнить.       — Забери её, — скучным голосом. Тыльной стороной ладони, почти не касаясь картонки, Малфой подвигает её ближе к ней.       — Просто сожги…       Она чувствует на себе его взгляд. Долгий, колючий, пронизывающий до костей. Гермиона хочет посмотреть в ответ, увидеть его выражение лица на её ответ. Хочет знать, что он почувствовал. Но профессор уже начинает диктовать вопросы.       Проверочная работа была быстрой. Ответы Драко были такими же, как у неё. С чем она могла согласиться, так это с тем, что он был одним из лучших в школе. У неё и раньше появлялись мысли, что с помощью библиотеки в мэноре он оттачивал знания далеко не школьной программы. У неё появлялась зависть. Но она топила её, как котят.       Вечером, после ужина, когда Гермиона помогла друзьям с домашней работой, они долго обсуждали свое будущее. Рон и Гарри собирались поступать в аврорат. Хотя, Чарли настойчиво приглашал Рональда к себе заниматься драконами. На что рыжий был в затруднительном положении. Ведь ему хотелось стать и аврором и в то же время поехать в Румынию, разводить драконов, как брат. Гермиона отчитывала его, что он должен скорее определиться, ведь учеба закончится очень быстро, они не успеют и глазом моргнуть.       — Ну, а ты? Чем хочешь заниматься? Всё ещё есть желание стать колдомедиком? — Поттер собирает учебники в стопку.       Грейнджер отмахивается. Ей проще согласиться, чем объяснять причину всех тех книг, в которых она искала «спасение».       — Вы идёте в общежитие? — интересуется она, когда друзья останавливаются у выхода из Большого зала.       — Нет, сейчас тренировка у Слизерина. Хотим посмотреть на их тактику. Пойдёшь с нами?       Рон спрашивает просто из вежливости. Все они знают, что Гермиона не любит квиддич. Они прощаются и расходятся в разные стороны. Ей хочется просто лечь на кровать и наконец выдохнуть. Просто расслабиться. И ни о чём не думать.       Не получается.       Как только она заходит в башню, чувствует до боли знакомый, приятный запах. Хмурится, ведь Блейза здесь не должно было быть, у них сейчас тренировка.       — Что ты здесь делаешь? — получается грубовато. Скорее, от неожиданности.       Малфой сидит в излюбленном кресле. На её кресле. В её гостиной. Господибоже. Его волосы мокрые, с них капает вода на полностью расстёгнутую рубашку.       Мерлин…       Он не отвечает. Лишь делает очередную, глубокую затяжку. Ей бы отвернуться, уйти к себе, но кости в теле застывают только от одной этой картины.       Драко чертовски красив.       В животе начинает тянуть. Такого раньше не случалось. Какое-то неведомое чувство заставляет девушку так реагировать на него. Гермиона проходит в глубь комнаты, кладёт сумку на рабочий стол и идёт к кофейнику. Затылок прожигает его взгляд. Он до сих пор не ответил.       — Разве у вас нет сейчас тренировки?       И почему-то ладони липнут к чашке. Так случалось, когда она нервничала. И это объяснимо. Они сейчас вдвоём. Одни. И Драко по какой-то причине не разговаривает. Это жутко напрягает Грейнджер.       — Не тренируюсь перед матчем. Коплю силы на игру.       Гермиона идёт на его голос, как мотылёк летит на свет. Это необъяснимо. Даже для неё. Но в его компании у Грейнджер возникали новые эмоции, которых она не замечала у себя раньше, и ей очень хотелось узнать природу их существования. Изучить, как какой-то новый предмет. Господи, прости.       Она присаживается на диван, ближе к его-её креслу, просто, чтобы усложнить задачу. Так она себя успокаивает.       — Я был в вашей ванной. Сейчас уйду, если тебе…       — Можешь остаться, — перебивает его. Слишком быстро. Слишком в её голосе чувствуется надрыв. — Ты не… не мешаешь.       Гермиона игнорирует то, как сильно бьётся её сердце. Успокаивает себя, что это просто нервы. Просто нервы, а не реакция на бледную кожу, которая видна из-под немного распахнутой рубашки. Игнорирует мысли. Игнорирует!       Практически все на её курсе обзавелись отношениями. Даже Гарри, который осторожно ухаживал за Джинни, продвинулся в любовных отношениях больше, чем Грейнджер. Словно влюблённость была новым уроком, по которому у неё был вечный «неуд».       Было ли это из-за того поцелуя под водой? Был ли тот момент толчком? Толчком к тому, что каждый раз, когда на горизонте появлялся Малфой, у неё начинали потеть ладони. Автоматически, будто это прописано в её системе. Как в магловской школе, когда изучали информатику. Даже из той школьной программы она помнила, что так назывался вирус. Который уничтожал все файлы и сбоил всю работу компьютера.       Кажется, Драко — это вирус.       Вот только хочет ли она от него избавиться?       Малфой чётко дал понять, что она не должна ничего себе выдумывать. Она честно себе призналась, что это было обидно. Паршиво.       Кем был Драко и кем была она?       Разные жизни, разные берега. Вряд ли есть причал, от которого можно отправиться на «другую» сторону. Он был другим. Скрытным. Но его внутренняя сила ощущалась в воздухе. Всё вокруг намагничивалось, когда Малфой входил в помещение, притягивая к себе взгляды. Гермиона не была исключением. Поздно было отнекиваться. Но Драко влез в её голову без разрешения. Наплевав на границы. Вот таким был он.       — Будешь?       В его длинных пальцах уже наполовину тлеющая сигарета. Гермиона прикусывает щеку. Как же ей хочется прикоснуться губами к фильтру, где секундами назад были его губы…       — Нет, спасибо. Решила последовать твоему совету. Не начинать.       Горький кофе обжигает губы. Точно так же было под водой. Чёрт. Ей нужно не думать об этом. В ответ она слышит лишь его хмыканье. Совсем не по-злому. Скорее просто, словно он отмахнулся от этого разговора.       — Почему не высушишь волосы заклинанием? — её сводит с ума эта ситуация. Она шагает по тонкому льду.       Драко проводит рукой по волосам, зачесывая их назад, открывая лоб. И это последнее перед тем, как девушка громко выдыхает и сводит ноги, в конце концов закинув одну на другую. Гермиона знает, что он заметил её реакцию на свой жест. Знает и ждёт насмешки. Вот только сейчас он просто молчит и изучает её взглядом.       — Забавно…       Грейнджер резко реагирует, смотрит в упор. На его дикий прищур. В его глазах бездна. Она засасывает глубже с каждой секундой. Просто это долбанная ловушка. Грейнджер словила троянский вирус, осталось ждать отключение системы.       — Что именно тебя веселит? — грубо. Сухо.       — Ты. То, как реагируешь. Это забавно, — он облокачивается о колени, и Грейнджер просто не может не посмотреть на его грудь.       Блять.       Ей хочется закрыть глаза и провалиться. Куда угодно, лишь бы подальше от этого дьявола. Он её раскусил. Как засыревший орех. Слишком быстро. Чего ещё можно ожидать от него? Осталось молить о пощаде, потому что у Гермионы уже кончался словарный запас.       Малфой поднимается на ноги, нагибается слишком близко к ней, глядя в глаза. Тушит окурок. Облизывает свои блядские губы. Смотрит. Смотрит. Смотрит.       — Ты хочешь меня.       «Сто очков Слизерину!»       Занавес.       Аплодисментов не будет.       — Нет, — звучит как «да».       Вот сейчас, именно сейчас, в этот момент он был таким красивым, что смотреть на него было почти больно.       — Думаешь, я отвечу тебе твоими же словами? — он ведёт лицо ближе к ней. Господи. Сколько между ними сантиметров? Пять? — Это отвратительно. Я бы никогда не подумал о таком. Даже в этом плане ты идёшь после меня, — делает паузу, наслаждается её поражением. — Я не скажу этого, Грейнджер, можешь выдохнуть.       И она выдыхает. Прямо в его лицо. Он немного прикрывает глаза от этого действия.       Что.       Происходит?       Драко вдруг поднимает руку и касается её щеки. Просто пальцами. Без каких-либо дальнейших действий. Горячая. Как и обстановка между ними. Гермиона бешено втягивает в лёгкие воздух. И чувствует, как её ведёт. Вправо, к его руке. Грейнджер в глубоком заносе.       Малфой резко распрямляется и делает пару шагов назад. Только после голоса Забини на пороге она понимает, что мыльный пузырь лопнул.       — О, ты здесь, — кажется, Блейз ничего лишнего не увидел. — Гермиона, ты можешь сделать обход вместо меня? Я с ног валюсь.       Была бы другая ситуация, она бы не согласилась. Но не сейчас. Сейчас ей нужно на воздух. Ей просто нужно подальше от Драко.       — Да, конечно, — слишком резко поднимается, стараясь не смотреть никому в глаза. — В следующий раз подменишь меня, Блейз.       Подальше.       На чёртов воздух!

***

      — Просто представить не могу, что устроит в этом году Дэвис, — Рон сидит напротив неё и объясняет Невиллу про будущую вечеринку.       Роджер, начиная с четвёртого курса, устраивал самые запоминающиеся дни рождения в общежитии Когтеврана. Всегда приглашал всех с параллели. На удивление, Дэвис совершенно не вписывался в свой факультет. Да, он был умён, но недостаточно, чтобы появляться в списках лучших учеников. Для этого он был ленив или просто не желал хвастаться, направляя свои силы в другое русло. Перед тем как Фред и Джордж выпустились в том году, Роджер просто не отлипал от них. Ему нравились эти вздорные, весёлые братья. Он разделял их интересы.       Он многим говорил, что хочет посвятить себя развлечениям, а не скучной семейной традиции работать в Министерстве. Вот настолько он был другой. В этом году Дэвис предупредил всех чуть ли не за месяц, что празднование его совершеннолетия будет одним из лучших за историю Хогвартса. И почему-то никто в этом не сомневался. Слизеринцы должны были принести алкоголь, пуффендуйцы — закуски, а гриффиндорцы должны были обеспечить безопасность мероприятия. Сам же виновник торжества обещал всем запоминающийся вечер.       Грейнджер было не по себе. Она староста школы, и если что-то случится, то первой отчитывать будут её, в особенности если узнают, что она тоже присутствовала на празднике. Если узнают. Поэтому Гермиона заранее начала готовить мистера Филча к тому, что кто-то из учеников пробирается в библиотеку ночью вот уже целую неделю, мол, когда она патрулирует школу, слышит чьи-то голоса. Филч, как цербер, начал сидеть на входе в библиотеку. То было на руку. До гостиной Когтеврана было три этажа и другая часть замка.       — Привет, — вспомнишь солнце, а вот и лучик. Дэвис сегодня в приподнятом настроении. Он нагибается к семикурсникам и ещё раз оглядывается по сторонам. — Я уже предупредил другие факультеты. Остался ваш. Вы же не передумали?       — Нет, конечно! Мы придём! — резко отвечает Рон. Он больше всех ждёт этой вечеринки, потому что на ней будет Полумна. Гермиона знает, что она ему нравится. Наблюдать за его смущением было приятно.       — Вечеринка будет в Выручай-комнате.       — Но ты же говорил, что в вашей гостиной, — Гермиона напрягается. Все её усилия отстранить Филча от западной части замка были напрасными.       — Да, но народу будет слишком много, поэтому на восьмом этаже Выручай-комната сойдёт идеально. Сегодня после ужина жду вас всех. Передайте другим, а мне нужно уладить дела.       Всё-таки его дипломатичность чувствовалась, даже если он и скрывал её. Гермиона вдруг думает, что Выручай-комната и правда лучший вариант. Они не будут мешать младшекурсникам, которым было запрещено приходить в их собственную гостиную, чтобы не мешать «взрослым».       — Ты спросила её? — в голосе Уизли чувствуется возбуждение.       — Рональд! — она не выдерживает. Хотела сказать грубее, но получается слишком по-доброму. — Она придёт!       Выступить купидоном оказалось легче, чем разобраться в собственных чувствах. Прошла неделя после последней встречи с Драко в её гостиной. У них не было смежных уроков за это время. Грейнджер видела его только в Большом зале и старательно пыталась не смотреть на его стол. Но каждый раз не сдерживала своё же обещание.       Он никогда не смотрел на неё. Сидел с друзьями и что-то обсуждал. Она злилась. Не чувствовала на себе привычного жжения. Словно тот вечер был для него пустяком. Но не для неё. Грейнджер наконец поняла, что Драко ей нравился. До судороги во всём теле. Он был прав.       Гермиона хочет его.       Ни о каких высших чувствах она не думала. Слишком они были разные друг для друга. Это было желание. Чисто животное желание удовлетворить свои потребности. Познать их. Гермиона хотела его. Словно закрыть гештальт. Успокоиться. Вкусить и забыть. Стать той, кем являлся он.       Она много слышала о «связях» Малфоя. И ей кажется, что большинство из сплетен были выдумками. Но, чёрт возьми, почему тогда он был так уверен в своих действиях, движениях, флирте?       «Лишиться девственности с Драко Малфоем. Да ты рехнулась, Грейнджер», — говорила хорошая часть её души.       «Просто сделай и забудь, как домашку» — плохая сторона была убедительней.       Драко-домашка? Это вряд ли. Он долбанный диплом, к которому нужно готовиться целый год.       Она ведёт плечом. Давит мысли, обещая подумать об этом потом. Не сейчас.

***

      Гермиона опаздывает на вечеринку. Примерно на час. Ей нужно было убедиться, что Филч сидит на своём караульном месте. Старик, когда увидел её, ворчал, что никакого шума он не слышал ни разу, на что Гермиона очень правдиво сказала: многие семикурсники готовятся к экзаменам, а в библиотеке слишком много ценных книг, которыми им запрещено пользоваться. Как думаете, многие соблюдают это правило? После этого Филч выпрямился на стуле, качая головой, соглашаясь с ней.       Ей не стыдно.       На восьмом этаже тихо. Гермиона три раза проходит мимо стены, после чего появляется заветная дверь. Двойная, резная, с латунными ручками. Как только она касается их и толкает вперёд, музыка ударяет по ушам.       Дэвис не солгал. Грейнджер замирает с шоком в глазах. Перед ней — настоящий ночной клуб. Танцпол посередине, а на втором этаже площадка, где располагаются столики. Народу было больше, чем она предполагала. Пятый, шестой, седьмой курс. Многие красиво одеты. Она смотрит на себя в зеркало перед входом и думает, что стоило бы подобрать наряд получше. Свитер и джинсы, да уж… Но, кажется, никому до этого нет дела. Многие также, не ожидая размаха, пришли в обычной одежде. Но не Слизерин…       На танцполе практически одни девушки, среди которых очень отличается змеиный факультет. Та четвёрка, которую она однажды оштрафовала, была великолепна. Платья. Слишком взрослые для таких молодых девушек. Короткие, блестящие. И все зелёные. Словно этот цвет был только цветом Слизерина, и ничьим больше. Лица факультета…       — Гермиона? — Джинни подходит справа от неё. За ней и Гарри.       — Я поражена, — улыбнулась Грейнджер, повышая голос, чтобы друзья её услышали.       — Поразись ещё больше! — Поттер указывает пальцем на второй этаж. И Гермиона начинает смеяться.       Рон стоит с Полумной у перил с какими-то коктейлями в руках. Слишком близко. Лавгуд качается в такт музыке, и рыжий слишком несуразно повторяет её танец. Мерлин, смотреть на это правда поразительно.       Они около десяти минут просто стоят и рассматривают каждого на этой вечеринке. На втором этаже мелькает виновник торжества и с временными промежутками выкрикивает тосты.       — Ты выпьешь? — спрашивает Гарри.       — Да, где наливают? Боюсь, мне действительно нужно расслабиться.       Поттер говорит ей, что бар на втором этаже, а заправляет им сам Роджер, не жалея алкоголя, чтобы споить как можно больше людей.       — Надеюсь, ты наливаешь алкоголь только семикурсникам? — спрашивает она, когда подходит к длинному бару. Он пустой, но она думает, что все бутылки стоят с внутренней части.       — Конечно, видишь, даже спрятал все эти сокровища. И каждый бокал проходит через меня, — улыбается Дэвис. — Что будешь?       — Есть вино?       — Держи, — он касается палочкой бокала с длинной ножкой, и он сразу наполняется красным напитком. — Присоединяйся к нам, сейчас будем играть.       — Во что играть? — вино кислит во рту. Слишком выраженный у него вкус. Она морщится.       — Проходи, узнаешь, — он указывает рукой в конец второго этажа, где полукругом стоят диванчики.       Гермиона не спешит. Подходит к перилам, смотрит вниз. Старается запомнить эти счастливые лица. Она будет скучать по школе. Хогвартс стал её вторым домом. И прощаться с ним будет тяжело.       — Филч на страже?       Гермиона оборачивается и сразу отводит взгляд.       — Да, сидит у библиотеки.       Малфой подходит сам. За считанные секунды она успевает увидеть, что он в чёрной водолазке, которая плотно облегает его торс, и в таких же джинсах. Она ни разу не видела его в джинсах. Ни в чём, кроме школьной формы.       Она боковым зрением видит, как Драко облокачивается на перила и также смотрит вниз. Он совсем близко. Касается её плечом. Нервный глоток. Ещё один. Грейнджер допивает бокал и крутит его в руках. Вздрагивает, когда Малфой замечает это и достаёт палочку. Два раза стучит ею по стеклу, и в нём появляется новая порция.       — Дэвис зачаровал бокалы, — смотрит. Смотрит. Смотрит.       Господи.       — Очень удобно, — вновь глоток. Ей это чертовски необходимо. — Ты не пьёшь? — спрашивает она, только чтобы продолжить разговор.       Драко распрямляется, тянется к столику позади него и берёт свой стакан. В нём янтарная жидкость. Гермиона думает, что это виски.       — Это ликёр, — будто прочитав её мысли, говорит он. — Твои друзья, кажется, злятся.       Она не понимает последнего предложения, пока не прослеживает за его взглядом и не утыкается в Гарри, который сидит на первом этаже с Роном и Полумной и смотрит наверх, на неё. Точнее, на Драко. Будто опасаясь, что он выкинет что-то неприятное.       — Могу сказать то же самое, — Грейнджер указывает бокалом на кучку змей. Они до сих пор танцуют, но смотрят на них украдкой. Особенно Пенси, которая развернулась к ним всем корпусом.       — Ну, хоть что-то у нас общее, Грейнджер.       Она почти не слышит дальнейших его слов. Потому что мозг заезженной плёнкой выдает только «у нас». С каких, собственно, пор это стало её так волновать?       — Почему ты не танцуешь? — интересуется он. Теперь Малфой повернулся к ней лицом.       Вино в горле першит. Она пьёт, лишь бы протолкнуть ком в горле и не выглядеть идиоткой. Но, кажется, у неё плохо получается.       — Я не умею, — это честно.       — Надо же, есть то, что ты не умеешь? — он улыбается. Невозможно оторвать глаз от его искренней улыбки. Вау…       — А что не умеешь ты, Малфой? — парирует тем же.       И он становится очень серьёзным. Буквально каменеет на месте. Хмурит брови и отпивает из стакана. Уводит взгляд первым.       Ну конечно, на что она вообще рассчитывала от Драко, матьего, Малфоя. Гермиона пожимает плечами, мол, ей и не было интересно, и отворачивается к танцполу. Но в груди пожар. Обида. Жжётся. Кусается.       — Я не умею…       И сердце объявляет о своей капитуляции, когда его ладонь касается её талии.       Блять!       Гермионе жарко от его руки, она хочет зарыться в снег с головой. Потому что — невыносимо. Грейнджер даже не слышит все разумные мысли, которые посылает её «хорошая» сторона. Ей плевать. Она поворачивается к нему и чувствует, господибоже, как он не убирает руку, а лишь сильнее сжимает пальцы на свитере, а её кожа под ними трескается, по швам расходится, настолько это настолько…       — Не умею контролировать разум, когда ты рядом…       Глаза в глаза. И музыки почти не слышно. Только биение сердца. Своего или Малфоя, она не знает. Гермиона связывает себя верёвками, лишь бы не развалиться, не показать, как она сгорает от него. Хочет ещё. Сильнее. Больше.       Ей страшно.       — Вы идёте?       Блейз появляется всегда в неподходящую минуту. Но сейчас передышка Гермионе просто необходима. Иначе сойти с ума проще простого. Она соглашается, даже не зная, о чём говорит Забини, и идёт за ним прямо к диванчикам.       Она садится на край. Драко и Блейз напротив. Слева подходит Гарри, Рон, Джинни и Полумна.       — Мы тоже хотим, — говорит рыжая и, даже не дожидаясь ответа, садится рядом с Гермионой.       Полукругом сидят почти десять человек, включая Дэвиса, который уже положил палочку на стол, предварительно очистив его от стаканов. Гермиона знает эту игру. Крутишь палочку, и она выдаёт заранее приготовленное задание.       — Подождите нас! — к ним подходят Пенси и остальные девушки.       — Палочка на столе. Игра уже началась. Сыграете в следующей игре, — отвечает Роджер, игнорируя их недовольство.       Грейнджер бьёт древком по бокалу, и он вновь наполняется. Она сразу отпивает. Бок до сих пор фантомно горит. Она смотрит прямо на Драко, который также жалит её в ответ. И по-садистски хочется продолжать вот эту вот игру в поддавки. Узнать, что будет дальше. Благо, алкоголь в помощь. Она держит в голове мысль, что это последний год. Что нужно брать всё. Даже если это школьный враг.       Но враг ли теперь?       — Не переживайте, задания несложные. Я же не дурак, чтобы перессорить всех, — говорит именинник и крутит палочку, которая, сделав круг в одну сторону и в другую, останавливается на Гарри. — Палочка сама выбирает того человека, который должен выполнить задание.       Поттер напрягается. Джинни бьёт его локтем в бок и смеётся. Из палочки появляется свечение, которое складывается в буквы, а затем и в предложение.       — «Выпей огненную воду не зажмурившись», — читает Дэвис.       Гарри выдыхает и уже тянется за стаканом, который принёс с собой. Роджер стучит по нему, и в нём появляется жидкость. Пара секунд, пара мощных глотков, и огневиски кончается. Поттер не справляется с заданием и шипит под бурный смех.       — Выбываешь! — улыбается Дэвис. — Только сначала раскрути её.       Гермионе весело. Сидеть вот тут, с друзьями. Играть в дурацкие игры и просто наслаждаться. Ловить на себе взгляд Драко и растягивать губы в улыбке от этого. Смотреть, как он хмурится, думает. Слишком много думает. Контроль в её руках.       Лавгуд достается задание признаться в симпатии. Она просто поворачивает голову направо и целует Рона в уголок губы. Гарри смеётся громче всех. Гермиона знает, что Полумна давно влюбилась в Уизли. Просто наблюдать за тем, как друг пытается сам всё сделать, было очень забавно.       За столом остаётся три человека. Позади стола уже собралась толпа, которая наблюдала за вопросами и заданиями, которые выплевывала палочка Дэвиса. И сейчас, когда она останавливается напротив него, то образовывает слово: пасс.       Грейнджер думает, что Дэвис специально наколдовал себе такой ход. Ведь это его палочка. Но ей в голову резко приходит понимание, что они остались вдвоём. И древко нацелено на неё. В глазах напротив — азарт. И искры. Она смотрела бы на это вечно.       — Почему она так долго думает? — вдруг говорит Паркинсон. — Почему не даёт задание, мы тоже хотим поиграть!       Гермиона закатывает глаза и допивает вино из бокала. Она приятно пьяна. Тело лёгкое, и мысли тоже. Она гипнотизирует палочку, на кончике которой уже начинается свечение. Как только появляются буквы, толпа позади неё начинает хором читать задание.       — «Сделать то, чего не ожидают от тебя».       Грейнджер отчётливо слышит звон вдребезги разбитого сердца. Оно давно рехнулось вместе с ней. Потому что осознание своих действий она не понимает. Просто поднимается на ноги, не сводя взгляда с Драко под шумный вой ребят. Шаг вперёд. Ещё один.       — Можешь встать?       И все замолкают.       Или ей так кажется. Потому что в голове белый шум. Она мажет взглядом по тому, как он медленно вырастает перед ней. Гермиона запрокидывает голову, настолько он выше и настолько близко. Как же жарко. Как душно, блять!       Рывок руки, и под пальцами тонкая ткань водолазки.       Рывок, и лицо Малфоя перед ней.       — Поцелуй меня, как в тот раз, — почти шёпотом.       Боже…       Грейнджер пропускает момент, когда её стягивают удавкой — объятиями. Просто наглухо вылетает из головы. Потому что жаркие губы накрыли её, оставляя нерушимую печать вкуса ликёра. Малфой оставляет свой след. Свою подпись. Комкает её свитер, притягивая ближе к себе. Она чувствует его пальцы на голой пояснице.       Жарко. Жарко. Жарко.       Целует его навылет. Как в ёбаный последний раз. Кусает губы, мычит прямо в рот. И хрен с тем, что все смотрят. Она их даже не слышит. Чувствует, как он скребёт ногтями по её коже, жжёт, щиплет.       Мерлин.       Она в агонии.       Ей хорошо.       Блядски хорошо сейчас.       Назад дорога закрыта. Тупик. Пусть будет так.       Гермиона сквозь полуопущенные ресницы видит, как он хмурится и убирает с её поясницы руку, ведёт взглядом к ладони и отстраняется.       — Что это?       Она глотает воздух и улыбается, игнорирует жжение, которое только увеличивается во всём теле. Смотрит по сторонам. Все разошлись, оставив их одних.       — Что это? — он рычит.       И у неё гнутся кости только от того, что она сейчас видит. Его пальцы в крови.       Осознание такое резкое, что она стонет от новой боли на животе, на бёдрах, на спине. Спотыкается на месте, но Драко ловит её.       — Что с тобой, Гермиона?       В его голосе дикий, смертельный испуг, когда он видит, как её светлый свитер начинает покрываться алыми пятнами. Гермиона отталкивает его от себя и бежит. Бежит, не разбирая дороги. Игнорируя всех. Ей адски больно сейчас, даже слова не вымолвить. Шерстяная ткань только делает хуже. Впивается в новые и новые порезы.       Грейнджер плачет.       С отчаянным хрипом падает прямо на колени в пустом тёмном коридоре. Лишь бы добежать. Лишь бы дотерпеть.       Ванная старост уже за поворотом, и она заранее стягивает через голову свитер. Бросает его на кафельный пол, когда наконец забегает в комнату. У неё даже нет сил зажечь свет. Тусклый на входе совсем не помогает разглядеть.       Гермиона, стоя на коленях, дрожащими пальцами щёлкает застёжку лифчика, с болью стягивая его с себя. Снять бы джинсы, да только хуже будет. Простое заклинание, и ткань исчезает, оставляя девушку в одних трусиках.       Крик.       Такой сухой, почти беззвучный.       Ноги в ужасных надписях. Кровят. Появляются новые. Кто-то сейчас нескончаемо её наказывает. Уничтожает. Гермиона скулит, поднимается на ноги. Шатаясь, подходит к раковине, крепко сжимая её края, и читает. Грудь, плечи, живот, шея. Всё в единственном слове…       За спиной слышатся чьи-то быстрые шаги. Она даже не успевает прикрыть свою наготу. Не было смысла, потому что кровь стала второй кожей. Как тонкая плёнка. Содрать бы её, как водолазный костюм…       Грейнджер смотрит в зеркало на перепуганные глаза. Она никогда не видела его таким…       Убитым?       — Сдохни?! — рычит Малфой, дёргается в её сторону.       Она резко оборачивается и ловит на себе его взгляд: отвратительный, вырывающийся с мясом. Но не успевает ничего сделать. Драко перед ней. И в его глазах лёд. Обжигает. Шипит. Мечется по её телу. Читает. Он, сука, всё читает… То единственное слово на всём её теле.       — Кто это сделал? — кричит он. Хватает её за плечи и сразу убирает руки, забыв, что там раны. — Кто. Это. Сделал?       В носу першит от отвратительного запаха ржавчины. Тело в агонии. У Гермионы подкашиваются ноги, и она падает прямиком в забвение, не чувствуя удара об пол.       Драко ловит её.       Он её ловит.       Прямо как на том дне озера…