И мною больше

Обычно Ричард находил балы умеренно утомительными — много суеты, много сплетен, почти никакого толку; но не сейчас. Сегодня он наблюдал за происходящим с цепким, болезненным интересом, который скрывал за обычной своей нудной въедливостью: вот Летиция Креденьи, прелестная в небесно-голубом, сопровождает своего отца, скромно опустив взгляд; вот Дэйви Рокслей, смеясь, хлопает по плечу Мариуса Берхайма, в очередной раз доказывая, что конфликты всегда проходят мимо него — обижаться тут бессмысленно; вот маркиз Сабве насмешливо раскланивается с Мишелем, а тот говорит что-то тихо Роберу; вот Иорам Ариго здоровается с Мореном, пропуская его перед собой, и оглядывается, жестом поторапливая мать и сестру. Сегодня открывался летний сезон, и присутствовали все — даже те, кому в балах не было ни нужды, ни интереса. Вдовствующая королева Матильда была явно не в духе — отказывала в танце всем, включая внука, и только Левий смог заставить её улыбнуться. Может, просто раздражена необходимостью слушать людей, до которых ей нет никакого дела, а, может, Альдо поделился с ней своими бедами — в таком случае, Штанцлеру здесь лучше не появляться вовсе. Альдо, как всегда, сиял — расточал улыбки и комплименты, смеялся и шутил, дарил гостям себя, благосклонно принимая восхищение в ответ. Ричард уже довольно смутно помнил двор при Алисе и Франциске, но ощущения — тяжёлой, помпезной роскоши и церемониала — разительно отличались от тех, что подарил дворцу Альдо. Дик напомнил себе, что это больше неважно. Катари блистала: сегодня золотой был разбавлен алым, а на шее красовался подарок Ричарда на день рождения — что-то вроде последнего «прости» верному любовнику, надо думать. Она стояла, опустив глаза и прячась за веером, и алые капли в тяжёлой причёске делали её волосы ещё светлее. Альдо, конечно, танцевал с ней — также, как и с Анной-Ренатой Колиньяр или Лионеллой Манрик — всего один танец — и Ричард видел, как они смотрятся вместе, солнечные и мягкие; как Катари приседает в поклоне, как Альдо касается её руки, безмятежно улыбаясь. Ричард знал, что не подойдёт к ней сегодня, но провожать даму сердца тоскующим взглядом ему никто не запрещал. Рокэ маялся весь вечер, хоть Дик и разрешил ему отдыхать: не отходил ни на шаг, смотрел хмуро на немногочисленных желающих пообщаться с капитаном королевской охраны, и явно удерживал себя от каких-то слов. Ричард, правда, с удовольствием бы его послушал, но немного позже. Потому что, отпустив Катари, Альдо сделал, наконец, знак музыкантам, и те послушно затихли. Его Величество легко взбежал к трону по ступенькам, оглядел замолкших придворных, улыбаясь; пересёкся взглядами с Ричардом на секунду. — Друзья мои и подданные! — звонко произнёс Альдо. — Рад видеть вас здесь, в моём доме, который также гостеприимен к вам, как и год, и четыре назад. Но всем нам свойственно меняться — расти, взрослеть, жаждать перемен, о которых раньше предпочитал не задумываться. И я — не исключение. Я принял решение… Ричард перестал слушать — эту речь он сам мог повторить почти наизусть — и ещё раз оглядел толпу. Он поразился тому, с каким напряжением все слушали Альдо, короля с короной, но без власти. Граф Манрик напоминал то ли гончую, напавшую на след, то ли зайца, готового удрать без оглядки при первом признаке опасности; Колиньяр хмурился, не скрываясь; гладкое лицо Вальтера Придда было безмятежно, но набалдашник трости он сжимал, на вкус Дика, чересчур сильно. Ричарду хотелось усмехнуться — чего бояться им, забравшим все рычаги влияния в свои руки? Первым на него посмотрел Морен — насмешливо и презрительно — следом за ним повернулся Мишель, и Дик понял, что выводы талигское дворянство делает, может быть, даже слишком быстро. — Возношу Создателю мои молитвы и мои надежды на то, что ещё через год я буду встречать вас в этом же зале не один, — соловьём заливался Альдо, выглядя поистине вдохновлённым своей идеей: не знай Ричард о Штанцлере, сам бы поверил. — Что по правую руку от меня будет стоять моя избранница. Что мои маршалы — и капитан моей охраны — наконец смогут надеть перевязь цветов королевы. Что трон рядом со мной не будет пустовать! Толпа взорвалась аплодисментами, и Альдо позволил им длиться, пока со своего места не поднялась Матильда. Альдо подошёл к ней, предлагая руку, на которую она, конечно же, оперлась, прошептал что-то на ухо, вызвав у Матильды слабую улыбку. Это был понятный всем сигнал — король удалялся, и на этот раз уважаемая публика не собиралась задерживаться: нужно было, конечно же, обсудить последние новости и решить, на кого ставить — семья будущей королевы, заключив выгодный союз, могла получить многое. Катарина стояла в окружении братьев, опустив голову и хрупкие плечи, почти ломая в пальцах сложенный веер, и так старательно не смотрела в сторону Ричарда, что хотелось подойти к ней; Ричард сдержался. — Алва, — тихо позвал он, и Рокэ откликнулся вмиг: — Да, монсеньор! — Проследите за залой. Не забудьте взять гвардейцев, когда будете проверять балконы и смежные галереи. Я осмотрю парк, проверю внешние посты и вернусь. Ждите меня здесь и никуда не уходите. — Я всё сделаю, — пообещал Рокэ; вздохнул, глядя на Ричарда большими глазами, но снова смолчал. Встретились снова они только через час; на западе давно догорели последние проблески заката, вечернее тепло уступило место ночной прохладе, но во дворце от жара свечей не спасали даже распахнутые окна. Ричард подумал мимоходом, что нужно обеспечить гвардейцев водой, и отложил эту мысль в копилку мелких, но необходимых дел, с которыми нужно будет разобраться до следующего утра. В любом случае, заботиться о воде придётся уже не ему. Суетились слуги под присмотром господина главного королевского церемониймейстера, чью огненную шевелюру можно было рассмотреть даже с другого конца залы; с Леонардом Манриком они всегда были так подчёркнуто вежливы друг с другом, что даже Валентин позавидовал бы. — Господин генерал, — кивнул Ричард; ему достался ответный кивок: — Господин генерал. — Не подскажете, где мне искать Его Величество? — спросил он; в его интересах было, чтобы о визите к Альдо узнало как можно больше людей. На лице Леонарда промелькнуло сдержанное удивление, но он так же ровно ответил: — Насколько мне известно, он всё ещё у Её Величества вдовствующей королевы Матильды. Так было даже удобнее; Ричард попрощался, повернулся, чтобы подозвать Рокэ, но тот был уже рядом. Сдержать улыбку не получилось: — Алва. Как вы, устали? Рокэ несмело улыбнулся в ответ, склонив голову: — Вовсе нет, монсеньор, — но Дик видел и покрасневшие нижние веки, и подрагивающие ресницы. — Ничего. Скоро закончим. Я бы предложил вам уже идти к себе, но вы, конечно, откажетесь. — Конечно, откажусь, — согласился Рокэ, неосознанно выпрямляясь. Ричард пожал плечами: — Ну тогда идём. Нечего тянуть. Покои Матильды были ярко освещены, а низкий, отрывистый смех маркизы Фукиано был слышен даже из-за прикрытых дверей. Дик вошёл, осматриваясь: Альдо сидел в кресле рядом с бабкой, расслабленно вытянув ноги и покачивая в ладони узкий бокал, неподалёку устроились Эпинэ, Мишель и Робер, и Энтони Давенпорт. Графиня Рафиано расположилась рядом с кардиналом Левием, Лионель невозмутимо разливал присутствующим вино, стойко игнорируя вертлявую — и столь же громкую — собачку маркизы. — Ричард! — Альдо, как всегда, заметил его первым. — Докладывайте, мой генерал. — Во дворце всё спокойно, Ваше Величество, — Дик поклонился. — Ваши гости неизменно довольны. Простите, я не хотел отвлекать вас, но у меня есть дело. Мишель нахмурился, но Альдо, безупречно демонстрируя беспечность, только хмыкнул беззвучно, глядя сквозь наполненный белым вином бокал на пламя в камине: — Ты слишком много думаешь о делах, Ричард. Хорошо. Случилось что-то серьёзное? — Нет, Ваше Величество, — Дик поклонился ещё раз и так и остался стоять с непокрытой головой, не поднимая глаз. — Ничего серьёзного, но я хотел бы разобраться с этим как можно скорее. Я прошу отпуска. Тишина, воцарившаяся после этих слов, стала почти осязаемой. В чьих-то руках звякнул бокал. — Дикон, что-то случилось? — первой опомнилась Матильда. Её голос звучал ласково и обеспокоенно. — Твои родные в порядке? — Да, благодарю вас за беспокойство, Ваше Величество, — ровно ответил Дик. — У них всё хорошо. Но я не видел семью и дом много лет и прошу разрешения навестить их. — Ричард, — мягко, вкрадчиво, обманчиво легко позвал Альдо; этот тон мог бы ломать, если использовать его по назначению, если дать ему реальную силу. — Посмотри на меня. Ричард поднял глаза — Альдо глядел на него внимательно и цепко, доброжелательная улыбка не сходила с его губ; Штанцлер, подумал не к месту Дик, выбрал не того короля, чтобы играть им. — Как я могу отказать в просьбе своему вернейшему рыцарю? — произнёс Альдо. — Езжай, Ричард. Я дам тебе столько времени, сколько потребуется, но всегда буду ждать обратно. — Я бы ни за что не покинул вас, Ваше Величество, — тихо ответил Дик, и слова получились почти печальными. — Я вернусь к началу Летних Ветров. Ещё я хотел бы обратиться к господину Первому маршалу, — продолжил он, — с предложением заменить меня на графа Гонта. Мне кажется, он доказал свою компетентность в этом вопросе. Альдо почти незаметно нахмурился, но не вмешался. Мишель выдержал паузу, чего-то ожидая, и ответил: — Не вижу причин не удовлетворить вашу просьбу, герцог. Если, конечно, не будет против Его Величество. — Не будет, — Альдо кивнул, делая неопределённый жест рукой. — Граф Гонт вполне меня устраивает. — Благодарю, — Ричард поклонился в третий раз. — Разрешите идти, Ваше Величество. Я хотел бы выехать этим утром, и до этого многое нужно сделать. — Конечно, Ричард, — улыбка Альдо была непроницаемой. — Не смеем вас задерживать. Вот и всё, понял Ричард, стремительно направляясь к своим покоям. Ещё один шаг, отступать после которого ему некуда. *** Письмо для Рихарда было подготовлено заранее — как и инструкции для кого бы то ни было неизвестного, если бы Мишель не согласился; ему, конечно, незачем, но лучше подстраховаться. Кабинет Ричард тоже привёл в порядок и даже по совету Йена подготовил свои покои к обыску шпионами Штанцлера: оставил на постели открытым томик Дидериха, а на столе — черновики душераздирающего письма к Катари и речи к матушке. Нужно, было, наверное, и сонетов написать, но склонности к стихосложению у Дика не было никогда, и попытки сочинительств он оставил ещё в семнадцать. Особняк, как и положено особняку Окделлов в столь поздний час, спал. Николас, безуспешно пытаясь пригладить взъерошенную шевелюру и потирая заспанное лицо, встретил их с Рокэ внизу, прикрывая ладонью пламя свечи от сквозняков. — Какие будут указания, монсеньор? — спросил он; Ричард раздражённо бросил на столик перчатки и перевязь: — Собери отряд к рассвету. Я уезжаю в Надор, — Николас молча кивнул, пряча лицо, и Ричард повернулся к лестнице: — Алва. За мной. В кабинете Ричард запер за ними дверь и посмотрел на Рокэ, который выглядел, пожалуй, слишком напряжённо. Примерно как и сам Ричард, наверное. — Алва, вы подготовили письма? — спросил Дик, и Рокэ снова непростительно, обезоруживающе растерянно хлопнул ресницами: — Монсеньор? Я написал Хуану, если вы об этом. Я о чём-то забыл? Дик вздохнул: — Лионель. Ты написал Лионелю, что уезжаешь? Глаза у Рокэ расширились: — Нет. Монсеньор, я не подумал. Простите, я должен был… — Ох, нет. Алва, перестаньте. Не нужно. Давайте, — Ричард осторожно коснулся его плеча, подтолкнул к столу, — садитесь. Рокэ послушно опустился в кресло, неуверенно тронул перо. Ричард подвинул к нему стопку листов: — Лионель, Юстиниан и Альберто Салина. Лионелю — чтобы держать Арно в курсе. Напиши, что после сегодняшнего бала монсеньору взбрело в голову уехать в родную глушь, да так срочно, что письмо вы пишете уже в дороге. Юстиниана и Берто предупреди просто, чтобы они не послали за нами спасательный отряд. Обычно я не против хорошей компании, но в этот раз они могут помешать. — Да, монсеньор, я понял. Не беспокойтесь, — кивнул Рокэ. — И не думал, — улыбнулся Ричард. — Я проверю, как идёт подготовка. Ваши комнаты, как всегда, готовы, ключ должен быть где-то здесь, — он кивнул на верхний выдвижной ящик секретера. — Я найду, когда вернусь. Алва, кажется, хотел ещё что-то добавить, но Ричард уже вышел. Николас разбудил пару слуг — в том числе, как они и договаривались, Штанцлерова, — и спокойным тоном раздавал распоряжения: проверить лошадей, собрать провизию, подготовить перемены одежды и плащи, отправить курьера к Йену во дворец. — Всё будет готово вовремя, монсеньор, — заверил его Николас, и Ричард кивнул, мимолётно задумавшись, насколько нервным он выглядит, если и его домоправитель, и его оруженосец считают нужным успокаивать его. — Я оставлю инструкции для графа Гонта, — произнёс он. — Отправь их Йену с тем же курьером. — Сделаем, монсеньор, — Николас жестом остановил одного из слуг. — Желаете посмотреть, как идут приготовления? Ричард желал; это бы отвлекло его и успокоило, а потому они через кухню вышли во внутренний двор — разбуженный Гран налетел на Дика счастливо — навестили конюшню, проверили сбрую, ещё раз вместе рассчитали провизию на случай непредвиденных задержек, обговорили состав отряда, как будто это решение не было принято почти неделю назад. Наконец, когда зудящее беспокойство стало отступать, Ричард отпустил Николаса, посоветовав тому не задерживаться слишком; оглядел тёмную прихожую дома, который так и не стал его, и поднялся обратно. Рокэ уже закончил — три футляра лежали на краю стола, аккуратно выровненные, — и теперь, нервно барабаня пальцами по подоконнику, смотрел в окно. — Всё готово, монсеньор, — отрапортовал он, стремительно обернувшись на звук закрывшейся двери. — Хорошо, — Дик упал в кресло, порылся в полке, вытащил подвешенный на синюю ленту ключ. — Иди. Отдыхай. — Монсеньор, — Рокэ подошёл к нему почти вплотную, опустил руку на стол, накрыл ключ ладонью, почти касаясь Дикова локтя. — Если вы останетесь, то я тоже. — Алва, — вздохнул Ричард, но тот перебил его: — Нет. Все срочные дела вы уже сделали, я знаю. А не срочные подождут, на то они и не срочные. Нам нужно отдохнуть, дорога будет долгая, вы сами говорили. Хуан бы то же самое посоветовал. Дик фыркнул: — Куда мне выстоять против двух кэналлийцев! — на самом деле, он и не собирался задерживаться надолго, но подозревал, что в качестве ответа Рокэ это не примет. — Пойдём, господин оруженосец. Только никаких ночных бдений, спать — значит, спать. — Слушаю монсеньора, — лукаво улыбнулся Рокэ, забирая ключ себе, обернул ленту вокруг запястья. Протянул Ричарду руку, и тот беспомощно принял её, будто бы ему действительно нужна была помощь, чтобы подняться. Улыбка Рокэ дрогнула, становясь растерянной. — Эр Ричард, — позвал он мягко, почти просяще. Дик прикрыл глаза на секунду; почувствовал, как переворачивается всё внутри, как будто одним своим голосом Рокэ содрал с него кожу, распахнул грудную клетку, потянулся к лёгким и к сердцу. — Да, Алва? — откликнулся он, даже не пытаясь обмануть себя тем, что его голос звучит хоть каплю нормально. Рокэ закусил губу и мотнул головой. — Я рад быть вашим оруженосцем, — сдавленно произнёс он, и Ричард неосознанно сжал его руку, коснулся пальцами ленты, ответил с сожалением: — Вы слишком добры ко мне, Алва. Но я рад, что вы остаётесь со мной. Рокэ фыркнул что-то на кэнналийском, потом нехотя, как Дику показалось, отнял руку: — Давайте спать, монсеньор. Ричард потеряет с ним последние остатки разума, но в пропасть утащить не позволит — ни другим, ни, если потребуется, самому себе.