И мною больше

3 Весенних Молний Погода с утра была столь замечательной, что Ричард не смог заставить себя провести этот день в затхлых, пахнущих пылью и мелом помещениях, а потому начал инспекцию с павильонов. Гальтарский парк, разбитый по указанию последней королевы и медленно ветшавший в последние годы её правления, приводили в порядок к этому сезону ещё с Зимних Волн, и, надо признать, выглядел он впечатляюще. Песчаник массивных ворот отполировали так, что на ярком солнце его можно было спутать с мрамором, и две обвившиеся вокруг арки змеедевы улыбались милостиво входящему спутнику, опираясь подбородками на сложенные ладони и благоразумно не показывая клыков. Дорожки были посыпаны грубым кирпично-красным песком, доставленным с северных побережий Каданы, искусственные ручьи прихотливо взрезали эту часть парка, создавая запутанную карту маршрутов. В искусственном пруду плавали два чёрных лебедя, враждебно глядевших на каждого, кто смел к ним приблизиться. — Я видел на старых чертежах, монсеньор, — поведал Рокэ, первым начиная разговор. — Это Придда. — И почему же именно Придда? — не отказал себе в удовольствии Ричард. Если Рокэ хочется поговорить — пусть говорит. — Этот парк, как считается, посвящён любви Её Величества королевы Алисы к Талигу, — с готовностью продолжил Рокэ. — Когда она ехала в Олларию, на встречу со своим суженым, будущим королём Франциском, первой провинцией, что она увидела, стала Придда. С её пологих холмов, поросших берёзами и осинами, и начались её чувства к этой стране и её будущему правителю. — Вы будто любовную балладу читали, Алва, — улыбнулся Ричард, и Рокэ парировал: — Но ведь откуда нам знать? Может, они с Франциском и правда друг друга любили? Улыбка замерла у Дика на губах, он с усилием сглотнул, отворачиваясь, но Рокэ, конечно же, заметил, и давно осмелел настолько, чтобы спрашивать: — Монсеньор? Вам нехорошо? Он теперь ему эту проклятую рану до конца службы будет поминать? — Нет, Алва, — Ричард сумел разомкнуть губы. — Всё в порядке. Просто не говори о том, что эта женщина могла любить кого-то, кроме самой себя. — Монсеньор, — Рокэ тронул его за локоть, соскользнул к запястью, пальцы у него были горячими и твёрдыми. — Вы знаете, правда? Знаете, что там было. Что случилось семь лет назад. Он давно обещал себе, что не будет лгать Рокэ. — Знаю, — хрипло ответил Ричард, страшась следующего вопроса. Но Рокэ удивил его. Отпустил его руку, подошёл так, чтобы заглянуть в глаза, посмотрел снизу вверх: — Вы можете рассказать? Не сейчас, но когда-нибудь. Хуан не расскажет. В детстве, в Алвасете, когда я кричал на него и требовал ответа, он говорил, что правда не в его руках. А когда вы приняли меня оруженосцем, то добавил, что в ваших. Я знаю, вам, может быть, хотелось бы забыть… Ричард покачал головой, и Рокэ, наверное, увидел в его лице что-то такое, что заставило его замолчать. Давняя — пуля, застрявшая в кости, — боль заворочалась, поднимая голову, сдавила дыхание. Он не сможет забыть никогда то, что произошло в этом дворце семь лет назад. То, что отняло у него счастливую, беззаботную, ясную жизнь. У других, конечно, произошедшее отняло гораздо больше, но Ричард не собирался меряться несчастьями: ему хватало своих. — Я расскажу тебе… вам, — поправился он. — Только не… не так неожиданно. — Я подожду, когда вы будете готовы, монсеньор, — чопорно и рассудительно произнёс Рокэ, явно сдерживая эмоции, и Ричард едва не расхохотался, услышав эту фразу, будто пришедшую из романов о великих свершениях и великих жертвах. И, конечно же, великой любви, чтоб её ветер по полям разметал. Как будто так можно — подготовиться. Цедить болезненную правду по глотку в день, чтобы, когда придёт время, выпить одним глотком всю бутылку. — Благодарю, — только и ответил он, улыбнулся иронично: — Мы с вами слишком долго стоим на одном месте, и ни один из нас до сих пор не схватился за кинжал и не бросил перчатку. Давайте хотя бы двинемся дальше. Рокэ не позволил себе обернуться, но безотчётно поёжился, вскидывая тревожно брови: — За нами следят, монсеньор? — Я не уверен, — Ричард пожал плечами и знаком приказал Рокэ следовать за ним. — Но для собственной безопасности всегда предполагаю слежку. И Штанцлер редко меня разочаровывает. — Тогда, монсеньор, — Рокэ обогнал его, развернулся спиной вперёд, пружиня шаг: — Разрешите продолжить повествование? Ричард поджал губы, пряча улыбку: — Разрешаю. Я проверю ваши знания, юноша. Рокэ поклонился на ходу, снимая шляпу и умудрившись не споткнуться, кошкин сын, и, прищурившись, начал вспоминать: — В зоне Придды было построено два павильона — Весеннего и Осеннего Изломов. Считается, что они наиболее тонко передают переменчивую и капризную красоту этой области. Для украшения Осеннего павильона использовали турмалин, розовый агат и нефрит, а Весенний расписали фресками. Их, правда, скоро пожрала плесень, так что стены пришлось переделать… Рокэ рассказывал, как настоящий ментор, хорошо поставленным голосом, и Ричард подозревал, что вчера в ночи его оруженосец решил освежить свои почерпнутые в архиве знания. Ну, какова бы ни была его цель, Ричард не жаловался: утренняя проверка благодаря Рокэ превратилась в необременительную прогулку. Из Придды они переместились в Эпинэ, где, будто воздушный, возвышался замок из розового мрамора с восемью башенками разной высоты. Через художественно заросший кувшинками ров был перекинут мост, столь же художественно состаренный. Вокруг раскинулись по-гайифски геометрические клумбы с багровыми космеями и чёрными фиалками, как будто летние грёзы юной эреа соседствовали с полем боя. В голову снова полезли сплетни о королеве Алисе и старом Повелителе Молний, но Дик не хотел зарываться так глубоко. Развилка у Эпинэ делила парк надвое: Надор и Кэналлоа. Дик знал, что эти части ещё не закончены, и, честно говоря, посещать что свою, что чужую игрушечную родину не было желания. — Алва, — позвал Ричард. — Передайте распоряжение выставить здесь гвардейцев. Кто-то может проникнуть на реставрируемые части парка, случится несчастный случай, хлопот не оберёшься. Пусть переодеваются перед сменами в летние мундиры, стоять на солнце будет жарко. — Слушаюсь, монсеньор, — Алва кивнул. — Разрешите перед этим заглянуть к себе? Хуан мог прислать ответ. — Конечно, — удивительно, но за утро Дик успел забыть о своей просьбе. — Где вас найти после? — Я загляну в геренцию — не переживайте, я не собираюсь искать графа Васспарда, — а после вернусь в кабинет, нужно будет отписаться управляющему. Подождите меня там, пожалуй. Рокэ кивнул снова, коротко поклонился, помедлил секунду и ушёл, рассеянно ударяя ладонью по крупной головке космеи. Ричард проследил за его фигурой взглядом до ближайшего поворота, просчитывая, что ещё он успеет сделать за сегодня. Впервые за много лет не хотелось ничего: выехать бы за город, за северные ворота, к верхнему течению Данара, спуститься к старым ивам, на поросший густой травой берег, глядеть бесконечно на блики солнца на воде, на стрекоз, на тени от усталых ветвей; пить вино, лежать на спине, подставив лицо теплу, слушать разговоры друзей, улыбаясь и не открывая глаз. Хотелось вернуться во времена Лаик, когда они с Берто, Арно и — иногда — Валентином уезжали в свой выходной день подальше от однокорытников, родни и города, где можно было встретить что первых, что вторых, а из всех забот было — успеть к вечернему колоколу влететь в ворота. Ричард тряхнул головой — непонятно было, что он расклеился. Столько лет провёл во дворце, ни о чём не думая, не вспоминая, и — почти ни о чём не сожалея, а тут вдруг начало накатывать. Как будто спал — и проснулся. *** В геренции Ричард вполне цивилизованно пообщался с Люсьеном Креденьи — семейка себе на уме, но в спину не ударят, — попросил прислать отчёты по состоянию Северного крыла, выслушал пару сплетен о том, как к маркизу Эр-При ходят толпы желающих устроить сыновей на непыльную должность с красивым названием, вежливо им посмеялся: Мишель долго — для Эпинэ — терпит, а потом свирепеет так, что означенные сыновья заканчивают в лучшем случае на варастийских приграничных острогах. По чести говоря, Мишель дворцовым интриганам неудобен также, как и Ричард, но сдвигать столь весомые фигуры опасно. И если самого Ричарда защищал только древний титул и самодостаточность Надора, стоящего на страже границ с Каданой, то за Мишелем была ещё и семья, ни в чём постыдном в последние годы не замаравшаяся. Как жаль, что сейчас и этого недостаточно. Рокэ уже ждал его в приёмной, ненавязчиво опираясь ладонью о стол рядом с подносом для писем. — А, Алва. Вы уже здесь, — бесцветным голосом произнёс Ричард. Его порученцы этот тон ненавидели. — Захватите корреспонденцию, раз уж с такой страстью пытаетесь её раздавить. И отчитайтесь о выполненном задании. Рокэ не подвёл — сверкнул глазами, выцедил: — Как прикажете, монсеньор, — и вцепился в поднос так, что побелели костяшки пальцев. Ричард иногда думал, не переигрывают ли они, но в первую неделю их общение именно так и выглядело, а, значит, можно было и продолжить. Едва дверь за ними закрылась, Рокэ бесцеременно придвинул полюбившийся табурет к краю стола, уселся на него, уперевшись одной ногой в перекладину, и начал разбирать конверты по опустевшим лоткам. Не глядя, положил один из них в центр рабочего места Ричарда. — Благодарю, — кивнул тот, поворачиваясь к шкафу. — «Кровь» будете? — Да, монсеньор, — раздалось из-за спины; шуршание затихло, и вслед с запозданием прилетело: — Разрешите разлить? — Сидите и занимайтесь делом, — нарочито строго отмахнулся Дик, доставая кувшин и любовно прижимаясь ладонью к шероховатой поверхности: — Я лучше с вином разберусь, чем письма буду сортировать. — Я и то, и то могу, монсеньор, — пробубнил возмущённо Рокэ, но дальше возражать не стал. Ричард наполнил кувшин — яркая «Тёмная кровь» пахла просто одурительно, вишней, землёй и жимолостью, как пахнет лето, — поставил дышать на каминную полку и сел в кресло. Ответ от Хуана лежал прямо перед ним, и он — не вино, от отстаивания не изменился, так что Ричард вскрыл конверт и развернул тонкий, вдвое сложенный лист. «Дор Рикардо, всё подготовлено. Этим вечером, на улице Белой Маски, позвоните в колокольчик у калитки трёхэтажного серого особняка с кэцхен на крыше. Особняк стоит в глубине сада и почти не виден с дороги, сад зарос жасмином и каштанами. Привратнику скажете, что вас ждёт госпожа Астюс, госпоже Астюс — что полевые цветы лучше золота. Мои люди обеспечат безопасность вашу и Его Величества, за молчание людей, работающих в этом доме, я ручаюсь. Если чужие соглядатаи будут слишком ретивы, мы найдём, как подрезать им крылья. Соберано лучше возьмите, а не то сам пойдёт.

Хуан Суавес».

Дик улыбнулся, перечитал письмо для верности дважды и поднёс к пламени свечи. Хуан сделал всё быстрее, чем он мог бы предположить, но, опять, — разве он когда-либо ожидал от Хуана меньшего? — Монсеньор, — Рокэ старательно делал вид, что до писем собственного домоправителя собственному монсеньору ему дела нет. — Вам ещё письмо от Приддов. Личное. А вот это, скорее всего, не очень хорошо. Ричард протянул руку, нахмурившись, и Рокэ вложил ему в руку конверт с тёмно-лиловой сургучной печатью, на которой красовались воздетые над волнующимся морем щупальцы. Подписано было «герцогу Окделлу» знакомым почерком, и от сердца чуть отлегло. — Это Валентин, — выдохнул Ричард. — Не Вальтер. Валентин. — Это хорошо? — уточнил Рокэ, и Дик кивнул: — Кто угодно лучше, чем Вальтер Придд, Алва. Удивительно, что в этом году он впервые за много лет поговорил с Альберто, а теперь ему пишет Валентин. Его оруженосец, похоже, помогает собрать всех старых друзей. Ричард положил письмо под пресс-папье — вряд ли там что-то срочное — и поднялся: — Не желаете ли прогуляться со мной до покоев Его Величества, Алва? Рокэ явно удивился, потому что Ричард старался держать его подальше от Альдо, но согласно вскочил: — Да, монсеньор. Альдо они застали на малом плацу, где очень редко — Ричард не любитель — проходили смотры королевской гвардии, а в остальное время, если позволяла погода, упражнялся в фехтовании король. С Его Величеством мало кто фехтовал — большинство боялись, у Ричарда не всегда хватало времени, у того же Мишеля — терпения. Альдо часто чересчур увлекался, и, чтобы затормозить его и не дать навредить самому себе, требовался недюжинный самоконтроль. И — это было личное мнение Ричарда — очень много тёплых чувств к своему фехтовальному партнёру. Вот вдовствующая королева Матильда — та смогла бы, но в сферу интересов принцессы Алати входило огнестрельное оружие, а не холодное. К сожалению, Робер Эпинэ — единственный, кто никогда не уставал от выходок Альдо, — ещё не вернулся из Торки, а потому сейчас компанию Его Величеству составлял граф Гонт, который, по мнению Ричарда, был наилучшим претендентом из всех возможных. Рихард заметил его первым, сделал два широких шага назад, поднял обе руки, останавливая тренировку, ответил что-то коротко на сердитый возглас Альдо. Альдо обернулся, и лицо его просветлело, несмотря на присутствие Рокэ. Он приветственно отсалютовал Ричарду шпагой и знаком подозвал к себе, направляясь к бочке с дождевой водой; снял рубашку, небрежно бросая её на скамью, зачерпнул ковшом из бочки и с наслаждением облился, отфыркиваясь и встряхивая намокшими волосами. Дик остановил подлетевшего было слугу и сам подал Альдо отрез льняной ткани, чтобы обтереться; знакомый запах фиалкового корня навеял воспоминания о вечерах в компании ещё юного короля, потерявшегося в талигской политике. — Ричард, — солнечно улыбнулся Альдо. — Чем обязан? — Ваше Величество, — Дик поклонился. — Прошу прощения за бесцеремонность, но мне показалось, что вы заскучали во дворце. — Альдо насмешливо приподнял бровь, но Дик не позволил себе сбиться. — Поэтому, если Вам будет угодно, я подготовил всё для выезда в Кабитэлу. — Что ж, — Альдо легкомысленно пожал плечами, — если даже капитан моей личной охраны благословляет меня на бесчинства и кутёж, грех не воспользоваться столь редким предложением. — Рад служить Его Величеству, — снова поклонился Дик, подал со скамьи свежую рубашку. Альдо неловко запутался в горловине, и Ричард шагнул ближе, чтобы помочь, расслабил шнуровку. — Где мы в итоге должны оказаться? — спросил Альдо, почти не разжимая губ. — Улица Белой Маски, — также тихо ответил Ричард, и Альдо незаметно кивнул, будто это место уже было ему знакомо. Почему бы и нет, в самом деле. Ему наверняка и особняк известен, и имя хозяйки салона. Это для Дика Хуан всё расписывал. Он всё-таки покраснел, и Альдо прыснул: — Ну-ну, Ричард! Придётся тебе сегодня прогуляться с нами хоть в одно из сих греховных заведений, а не то я обижусь! Дик притворно вздохнул и кротко опустил глаза: — Позвольте, оно будет последним, Ваше Величество. — Позволяю, — отмахнулся Альдо. Эспера качнулась на груди, и он спрятал её за ворот. — Пригласи сегодня маркиза Сабве, юного Рокслея, Дарзье, младшего Ариго и, — он обернулся, крикнул: — Граф Гонт! Пойдёте кутить с нами этим вечером? — Почту за честь, Ваше Величество! — улыбаясь, ответил Рихард. Альдо удовлетворённо кивнул: — Вот видишь, графа Гонта мы уже пригласили. Думаю, что и остальные не откажутся. — Я отправлю своего оруженосца с записками, — подтвердил Ричард, даже не глядя на Рокэ. — Алва, займитесь. И пишите покороче, не на свадьбу зовём. — Слушаюсь монсеньора, — раздалось позади, и Рокэ ушёл. Вопрос Альдо не заставил себя долго ждать: — И как тебе Повелитель Ветра? Ричард пожал плечами: — Сначала было много гонору, сейчас учится держать себя в руках. Извиняться пока не научился, но за него это отменно делает его домоправитель. — Дай угадаю, — прищурился Альдо, — к извинениям прилагается бутылка «Крови»? Ричард рассмеялся: — И это тоже. Вряд ли Кэналлоа разорится из-за буйного нрава юного герцога. — Действительно, — Альдо хлопнул его по плечу, сжал на мгновение, прежде чем отпустить. — Что ж, возвращайся к воспитанию своего оруженосца. Жду тебя вечером. Дик откланялся, возвращаясь в свой кабинет и чувствуя, как нервное возбуждение собирается у солнечного сплетения. Вдвоём с Альдо они интриговали впервые. *** Рокэ Дик действительно взял с собой — и не только потому, что об этом его попросил Хуан. Королевские столичные прогулки он действительно не любил, а присутствие оруженосца могло хоть немного скрасить утомительность этого вечера. Они начали с трактиров — всегда начинали. Высокие господа были в масках и одежде нейтральных — чёрный, серый, бежевый — цветов, но не узнать в них высоких господ всё равно было невозможно. Впрочем, надо отдать Альдо должное — он играл в инкогнито только в тех заведениях, где возможно было снять отдельный зал под свои нужды, не смущая честных горожан своими выходками. Это не значит, что слухи не ходили, но, по крайней мере, мало кто мог подкрепить их личными свидетельствами. Сам Ричард обычно проводил это время на кухне: стоял, привалившись спиной к притолоке и скрестив руки на груди, и молча наблюдал за тем, как готовится еда для гостей, чем нередко доводил поваров до трясущихся рук. Ко всему привычные трактирщики с присутствием герцога Окделла справлялись лучше, но и им было некомфортно. Конечно, под конец Ричард компенсировал неудобства тугим кошельком. Рокэ, кажется, вся эта суета приводила в восторг. Он то подмигивал и без того бледным служанкам, то влезал под руку поварятам, помогая дотащить дрова до печи, то громко спрашивал у монсеньора, можно ли ему взять на себя обязанности пробовальщика еды. На последнее предположение хотелось закатить глаза и прошипеть что-нибудь неприятное, но Дик сдержался и заметил только, что этот вопрос уместнее будет задать рэю Суавесу. Рокэ предсказуемо сник, но ненадолго. После трактира обычно наступал черёд так называемых «низких» развлечений для черни — петушиных или даже кулачных боёв, но в этот раз нетерпение Альдо было, видно, слишком велико: на полдороги к «Счастливому золотому» он развернул своего Анакса, громко провозгласил, что нежность дам прельщает его куда сильнее выдранных петушиных перьев, и развернул компанию в другую сторону. Ричард был Альдо за это благодарен: подобные развлечения для него ничего, кроме лёгкого чувства брезгливости, не оставляли. Только чуть позже он понял, что Альдо объявил о своём решении в удивительной близости от улицы Белой Маски. Что ж, монаршая воля выглядела донельзя естественной. Особняк первым заметил маркиз Сабве, присвистнул уважительно: — Отдаю должное вашему вкусу, Ваше Величество! У госпожи Астюс, говорят, роскошно, как в холтийских дворцах. — И, надеюсь, так же жарко, — томно поиграл бровями Рокслей. Ричард подавил вздох, а вот Рокэ, следующий за ним на полкорпуса позади, поперхнулся. — Ричард, — Альдо обернулся к нему вместо ответа. — Ты обещал, помнишь? — Да, Ваше Величество, — без особой радости в голосе произнёс Дик. Он спешился первым и дёрнул за шнур, услышав приглушённый звон в сторожке неподалёку. Единственный масляный фонарь освещал калитку, сад за каменной стеной тонул в послезакатном сумраке. Что не говори, а место для засады тут отличное, и, не посоветуй госпожу Астюс Хуан, Ричард бы напрягся. Внутреннее убранство особняка ничем не напоминало его внешнюю невнятную скромность: пол покрывали толстые ковры, на многочисленных низких столиках стояли цветы в вазах из цветного стекла, шитые золотой нитью портьеры, закрывающие проходы наряду с дверьми, скрадывали шум, а резные деревянные ширмы создавали иллюзию уединения там, где оно даже не предполагалось. Мадам Астюс с багровой розой в руке радушно пригласила гостей проследовать наверх, где её подопечные изнывали от скуки в присутствии приевшихся им музыкантов и морискилл. Ричард, чувствуя себя неловко, поднялся последним, но, к счастью, Альдо будто забыл о нём, не принуждая присоединяться к более или менее пикантным разговорам и развлечениям. Дик примостился на кушетке так, чтобы держать в поле зрения и Его Величество, и вход в залу, взял бокал — неплохая лечуза вьянка — и принялся наблюдать за происходящим. Одна из девушек — золотоволосая, высокая, худая, как гальтарки с сохранившихся фресок, — попробовала было завлечь его в беседу, но Рокэ лёгким своим обаянием отвлёк её, осыпая комплиментами и расспрашивая, слышала ли она, как поют на исходе ночи соловьи за стенами городских аббатств. — Что вы, я слишком легкомысленна для подобным мест, сударь, — млея, отшучивалась дева, а Рокэ в ответ читал ей сонет Веннена о том, как вместе со звёздами умирает поутру любовное томленье и пресыщенная сладостию нега. Ричард старался не прислушиваться. Когда кувшины вина были выпиты и наполнены снова, а сочные тёмные виноградины и рассыпчатый ореховый шербет съедены с чужих рук, первая из девушек, чутко уловив меняющееся настроение, капризно заявила, соскальзывая с колен Эстебана и закручивая рыжий локон на палец, что здесь становится шумно и душно. Виконт Сабве поднялся, ведомый ею, как марионетка кукловодом, и тут же предложил сопроводить прекрасную эреа туда, где она почувствует себя лучше. Альдо тонко усмехнулся, глядя, как Дарзье предлагает своей избраннице выйти на балкон, чтобы послушать цветущий жасмин, а та благосклонно соглашается, но с места не поднялся. — А что же вы, господа? — мадам Астюс подошла к Ричарду. — Неужели ни одно из развлечений не приглянулось вам этой ночью? — Простите, — Ричард покаянно поклонился, — я ненамеренно ввёл вас в заблуждение. Я храню верность своей возлюбленной. А вот мой друг, — он указал на Альдо, — не прочь развеяться. Просто полевые цветы для него куда лучше золота. Мадам Астюс удовлетворённо улыбнулась: — Никогда ещё я не терпела поражения, не сумев удовлетворить и самого взыскательного господина. Идёмте же. У меня есть как раз то, что вашему другу придётся по вкусу. Альдо тяжело поднялся, чуть пошатнувшись, — для Дика, столько раз видевшего его пьяным, притворство было очевидно, для других наверняка нет, — и Ричард подставил ему руку: — Идём, Ваше Сиятельство. На «Сиятельство» Альдо фыркнул, но от помощи, естественно, не отказался. Госпожа Астюс повела их по тускло освещённым коридорам мимо двух галерей и остановилась у двери, не отличающейся ничем от остальных, что они пропустили. — Прошу, — произнесла она совсем другим тоном, ровным и бесстрастным. — Здесь вас никто не побеспокоит до рассвета. О ваших друзьях мы позаботимся. Если будет что-то нужно, звоните. — Благодарю вас, — искренне ответил Ричард. Обернулся, чтобы попрощаться, и увидел позади себя Рокэ — тот стоял, упрямо вздёрнув подбородок, и уходить на поиски гальтарки явно не собирался. — Я буду охранять вас, монсеньор, — заявил он, и у Ричарда не было сил спорить. Он кивнул, коснувшись мимолётно плеча Алвы, и зашёл с Альдо внутрь. Комната походила на кабинет с роскошным альковом, выполненном в виде раскрытой раковины; камин был зажжён, на почти пустом столе разложен писчий набор и стояли два кувшина — с водой и белым вином. Альдо отпустил Ричарда, глубоко вздохнул, взъерошивая волосы на затылке, отчего их немедленно захотелось поправить, и сказал: — Прости. — Плохое начало разговора, Альдо, — криво улыбнулся Ричард. — Давай попробуем ещё раз. Выпьешь чего-нибудь? — К Леворукому выпивку! — мгновенно взорвался Альдо, развернулся, выглядя при этом совершенно несчастным. — Ты ни кошки не делаешь этот разговор легче, Дик, поэтому давай я просто… просто скажу, как есть, хорошо? Ричард кивнул, и Альдо прошёлся туда и обратно, успокаиваясь; сел, в конце концов, на любимое место, опускаясь на пол возле камина, и Дику ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру. — Этой весной мне начали приходить письма, — сдавленно начал Альдо, глядя на пламя. — Я находил их в своих бумагах, и никто не мог сказать мне, откуда они. Ни для кого не секрет, сколько прознатчиков среди моих слуг, поэтому предательства я не опасался, поздно уже. Но в этих письмах содержались намёки, — он покачал головой и на мгновение зажмурился. — Я зарылся в древние трактаты, пытался найти подтверждение, но там не было ничего, кроме замшелых легенд, подлинность которых не подтвердить, не опровергнуть. А потом он пришёл ко мне лично. Ричард, скорее всего, и так знал ответ, но спросил всё равно: — Кто это был? Альдо искривил красивый рот в гримасе отвращения: — Конечно же, господин кансилльер. Он… Ричард, он принёс мне один документ. И оставил копию, чтобы я хорошенько проникся своим положением. Сказал, что ему было бы очень досадно, если бы ошибки предков оставили потомков без будущего. Если бы кто-нибудь когда-нибудь обнародовал подобное. Сказал, что, конечно, на моей стороне, и доказательством его верности мне служит уже тот факт, что он хранит эту тайну. Но от меня он потребовал ответных доказательств. Поступка, что лучше всего доказал бы мою приверженность ему. Мою готовность идти на любые жертвы ради сохранения трона. Он хочет, — Альдо выдохнул, зарываясь пальцами в ворс ковра. — Дик, он хочет, чтобы я женился на Катарине Ариго. Ричард глупо моргнул раз, потом второй. — Зачем ему это? — растерянно спросил он, и Альдо поморщился: — Я долго пытался понять. Чтобы поссорить нас с тобой? Чтобы показать мне, что власть стоит предательства друзей? Я не знаю, Ричард. Но, кажется, он всё равно прав. Альдо закусил губу, не отводя от Дика взгляда: — Я не могу ему противиться, Ричард. У меня нет выбора. И тогда до него наконец дошло, что следовало спросить в первую очередь. — Альдо, — позвал он. — Что было в документе? — Ты возненавидишь меня, — горько прошептал Альдо, закрыл глаза и начал читать по памяти, в бликах огня выглядя почти святым: — «Я, Эрнани из рода Раканов, король талигойский, готовясь предстать пред Первым судом, сим завещанием объявляю свою последнюю волю. Исполнителями оной воли назначаю герцога кэналлийского Рамиро Алва и Повелителя Молний герцога Эпинэ. Оба они осведомлены о том, что им завещано свершить, и поклялись исполнить завещанное. Я же принимаю на себя всю ответственность и все грехи, кои свершат мои душеприказчики, исполняя мои распоряжения. Внешние враги и внутренние недуги подточили Талигойю, и время ее истекло. Принц Эркюль слишком мал, чтобы провести умирающее королевство через Излом. Я не вижу в нем качеств, которые позволили бы ему возродить Талигойю и защитить ее от посягательств подстрекаемых Агарисом Гайифы, Уэрты и северных королевств. Посему я, Эрнани Одиннадцатый Ракан, перед лицом Создателя и близкой смерти по доброй воле отрекаюсь от талигойской короны за себя, принца Эркюля и его потомство. Я назначаю герцога Алва местоблюстителем трона и вручаю ему свою корону с тем, чтобы он отдал ее Франциску Оллару. Если же Рамиро сочтет, что означенный Франциск не принес Талигойе мира и процветания, я повелеваю Рамиро кэналлийскому свергнуть его и принять корону самому. В знак права Рамиро моим именем сместить недостойного правителя я завещаю ему меч Раканов и повелеваю и молю не вкладывать его в ножны, пока моей земле…» — Достаточно, — прервал его Ричард громче, чем следовало. Голова у него кружилась. — Достаточно, Альдо, пожалуйста. Альдо замолчал, плотно сжав губы. Ричард искал слова и не находил. Это завещание Эрнани. Эрнани Ракана, последнего талигойского короля, убитого предательски Рамиро Алвой… или теперь нет? Это неважно; Ричард потряс головой — это было неважно сейчас. В руках у Штанцлера оказалось завещание Эрнани Ракана. Могло ли оно быть подлинным? Да. И даже если нет — обнародование подделки всё равно посеет в Талиге ненужную смуту и сильно пошатнёт позиции Альдо, этого нельзя допустить. В руках Штанцлера инструмент для управления государством на годы вперёд. Пусть сейчас все эти слова старого короля не имеют значения, потому что официально династия Олларов пресеклась… Дик ахнул, поднимая на Альдо взгляд, от неожиданного спазма перехватило горло. — Ваше Величество, Алва, — он не смог произнести больше, пытаясь выровнять дыхание, и Альдо смотрел на него поначалу недоуменно, прежде чем распахнуть в изумлении глаза: — Разрубленный Змей! Карлос и Рокэ! Вот почему старый хрен так настаивал на его отъезде в Торку! Мной управлять можно, Алва — не получится, Салина наследуют титул Повелителей Ветра, а не корону… Он подготовился. Ричард склонил голову, не зная, как умоляюще глядит сейчас на Альдо: — То есть это был не ты? Альдо. Пожалуйста. Это не ты хотел… Альдо сверкнул зло глазами: — Устранить соперников? Нет, Дик. Я увидел кошкино завещание чуть больше недели назад, и, в любом случае, не кажется ли тебе, что это не решит ни одну из моих проблем? — Прости, — примирительно пробормотал Ричард. — Прости меня. Я не имел этого в виду. Я испугался. Они молчали, не глядя друг на друга, Ричард тоскливо слушал, как тикают часы над камином, и не мог откопать в своей голове ни единой здравой мысли. — Альдо, если ты женишься на Катари, он не оставит тебя в покое, — наконец медленно произнёс Дик. Альдо безучастно кивнул. — Это не станет единственной жертвой. Ему потребуется ещё, ещё и ещё. Остальные — Манрики, Колиньяры, Придды — увидят, как ты отдаёшь ему предпочтение, и тоже попытаются на тебя надавить. Тебе нечем будет ответить. Это разозлит Эпинэ. Кроме того, если у Штанцлера получится убрать Рокэ Алву, да ещё и так, что подозрение падёт на меня, Кэналлоа начнёт гражданскую войну. Я не знаю, чего хочет Штанцлер, но это слишком быстро выйдет из-под чьего-либо контроля. Талиг падёт. Ты падёшь. Альдо, мы должны что-то сделать. Дик чувствовал себя ребёнком, перед которым положили карту и приказали выиграть сражение, сути которого он даже не понимал. Отчаяние грызло горло. — Я согласен на любой план, Ричард, — усмехнулся Альдо. — Я просто не верю, что таковой вообще существует. Ричард не хотел признаваться себе в том, что его король, скорее всего, прав.