И мною больше

4-7 Весенних Волн Надо отдать должное выдержке Арно — сначала он предложил другу выпить, поинтересовался, как идут дела во дворце, посетовал, что обязанности капитана личной королевской охраны отнимают слишком много времени, особенно при молодом и деятельном монархе, а поэтому они почти не видятся, даже когда генерал приезжает в Кабитэлу, Ричард согласился, они вспомнили кажущуюся теперь безоблачной юность, унарские выходки в «загоне», и, когда разговор подошёл к сегодняшнему Дню Святого Фабиана (законники всё порывались сменить название, но оно пристало накрепко), вопрос о маркизе Алвасете уже казался вполне закономерным. Даже будучи только наполовину Рафиано, генералы от кавалерии прекрасно умеют вести беседы. — С Альдо я уже объяснился, — пожал плечами Дик. — Конечно, господину кансилльеру тоже захочется узнать, чего ради я не следую его рекомендациям, но уж с ним-то я как-нибудь договорюсь. — В основном благодаря протекции Его Величества, — дополнил Савиньяк. Дик помолчал — возразить было нечего, и Арно будто прорвало: — Ричард, ты в своём уме? Пойми же ты, если с Алвой что-то, хоть что-то случится, если он не будет слишком долго появляться на людях, если он заболеет, если придёт с полученной во время тренировки царапиной, если ввяжется в дуэль, если кому-нибудь — кому угодно, это уже неважно, — придёт в голову натравить на маркиза Алвасете грабителей или отравить, ты хоть понимаешь, что скажут? — Что герцог Окделл не останавливается на достигнутом, — тихо и отстранённо ответил за него Ричард, и друг замолчал. — Я понимаю, Арно. А ещё я понимаю, что в Торке маркиз мог бы попасть под шальную пулю в первом же бою или нарваться на гранату. Здесь он хотя бы всегда у меня под рукой. Или в пределах видимости. — Дик, — Арно произнёс это очень осторожно, и Ричард понял, что сейчас услышит что-то неприятное, — послушай, если это ради того, чтобы искупить… — Я не собираюсь, — с нажимом проговорил Окделл, перебивая друга, — ничего искупать. Это не вина, Арно. — Хорошо, — Арно явно считал иначе, но спорить сейчас не решался, — хорошо. Извини, что заговорил об этом. Ричард только сейчас заметил, с какой силой сжимает побелевшими пальцами подлокотники кресла. Он вынудил себя расслабиться, откидываясь на спинку и изображая улыбку. Впрочем, облегчения в ней всё равно было больше, чем светской непринуждённости — ну что ж, никто и никогда не утверждал, что Окделлы хорошие придворные. Да Арно это и не нужно. — Теперь ваша очередь, граф, — наливая себе ещё вина, почти весело сказал он. — Придд? Серьёзно? Вы с графом Васспардом решили довести Вальтера до сердечного приступа? А Валентин — ты вообще видел его лицо? Арно расхохотался и подмигнул ему: — И теперь каждый раз, когда я буду появляться перед ним в сопровождении его младшего брата, каждый раз, когда он будет читать его письма и думать о том, как я тренирую его… Ричард фыркнул, представляя, как это обострит и без того необъяснимо напряжённые отношения между Приддом и Савиньяком, и наконец улыбнулся по-настоящему. Арно явно этого и добивался — его лицо просветлело, и он с недостойным генерала азартом принялся за рассуждения о том, насколько упорно Валентин будет искать несуществующую интригу. Небо медленно светлело на востоке, а Ричард, которому наконец-то не нужно было лгать, объясняться и жалеть себя и других, очень не хотел уходить. Вернулся в свой особняк он только ранним утром, со слегка гудящей от бессонной ночи и выпитых бокалов «Девичьей слезы» головой. С тоской подумал о том, что поспать уже не удастся, но редкие встречи с Савиньяком того стоили. У ворот Рон принял у него Караса, доложил, что никаких срочных депеш и донесений не приходило, а маркиз Алвасете уже проснулись и изволят упражняться со шпагой на заднем дворе. Ричард хмыкнул — его самого к ранним подъемам приучила служба оруженосцем и, позже, Торка, но Рокэ, кажется, либо не любил подолгу валяться в постели, либо плохо спал сегодняшней ночью, в чём не было бы ничего удивительного. Он прошёл к фехтовальной площадке через кухню — это был самый быстрый путь, хоть и не самый удобный, — и, закрыв за собой маленькую неприметную дверь, почти не видную за разросшимся жасминовым кустом, невольно остановился. Рокэ Алвасете дрался по-кэналлийски, со шпагой и кинжалом, перекинув через левую руку плащ — то ли надел из-за утренней прохлады, то ли решил создать себе условия поближе к реальным. Оружие он держал легко и уверенно — недаром оказался вторым в Лаик, окружённый близнецами Савиньяк, но взмахи клинков казались наполненными скорее яростью, чем мастерством. Ричард двинулся вперёд, неслышно ступая на край засыпанной свежим песком площадки, но прервать тренировку не решился, дожидаясь, пока оруженосец заметит его сам. Наблюдать за мальчишкой, пока тот считает, что один, было интересно. От него самого-то разве узнаешь что — добровольно и что он на завтрак предпочитает, не расскажет. К сожалению, долго это не продлилось — со стороны сада послышался заливистый лай, на задний двор выскочил лохматый пёс, бросился было к хозяину, но на полпути замер, осторожно поглядывая то на Дика, то на нового человека. Гран привык к незнакомцам в доме, знал, как с ними себя вести, и теперь ждал, познакомят их или даже запоминать не стоит. Алва, заметивший и пса, и Окделла, медленно, не рискуя делать резких движений, опустил кинжал и шпагу, убирая их в ножны, и бросил взгляд исподлобья на своего эра. Ричард наклонился, хлопая ладонью по бедру, и свистом подозвал Грана к себе. Фыркнул, улыбаясь, когда тяжёлая голова ткнулась ему в бок, почесал между мохнатыми ушами и тихонько засмеялся, слыша счастливое, почти щенячье повизгивание: — Ну всё, всё, Гран, всё, — пробормотал он и поднял голову: — Юноша, подойдите сюда! Рокэ, словно подумав, что его, не приведи Создатель, обвинят в неподобающем дворянину страхе перед собакой, почти бегом пересёк площадку, становясь рядом и держа спину очень прямо. Ну конечно, Алва не испытывают симпатий к домашним животным врагов! — Гран, — Ричард коленом подтолкнул пса к молодому человеку, — это маркиз Рокэ Алвасете, он свой, ты понял? Маркиз, это Гран, он делает вид, что продолжает славные традиции своих предков, но так как горных пастбищ тут не наблюдается, а пытаться охранять этот дом бесполезно, он в основном путается под ногами и спит под дверьми, так что советую ходить в темноте с осторожностью, — Гран с любопытством обнюхал ладонь Алвы, и, явно успокоенный и удовлетворённый, на пробу лизнул полусогнутые пальцы. Рокэ даже не дёрнулся, но Дик решил, что для первого знакомства хватит, шагнул вперёд, шутливо сжимая рукой мощные челюсти. Гран легко вывернулся, отпрыгнул, залаял, готовый поиграть, но Дик покачал головой: — Гулять, Гран. Иди. В глазах Алвы застыло какое-то странное выражение, и Ричард с лёгким огорчением понял, что первое знакомство вышло совсем уж нелепым. Ничего, сейчас всё быстро встанет на свои места. — Следуйте за мной, маркиз, — бросил он, разворачиваясь к арке, ведущей на передний двор. Юноша молча последовал за ним. Ричард выдержал паузу до кабинета — не на лестнице же начинать разговор — бросил на софу перевязь и перчатки, удержался от того, чтобы счастливо застонать, оказавшись в любимом кресле, вытянул ноги и знаком разрешил Алве сесть напротив. — Итак, сударь, главное — прежде всего, — Ричард надавил пальцами на переносицу, собираясь с мыслями. Слова, что он должен был сказать, особо приятными для него не были. — Лицом вы владеете прекрасно, хотя при случае стоит присмотреться к Приддам, они настоящие мастера, но вот глаза вас выдают. Наедине делайте что угодно, но в обществе извольте так ими не сверкать. Я знаю, что я бесчестный человек, клятвопреступник, предатель и убийца вашего брата, — знакомая горечь на мгновение сковала горло, и Ричард невольно поморщился. Рокэ глядел на него внимательно и зло, губы искривила презрительная усмешка, подозрительно застывшая. Стало стыдно — мальчишка потерял разом почти всю семью, оставшись наследником фамилии в девять лет, а те, кто убеждают, что время лечит, либо безнадёжные лгуны, либо глупцы и блаженные. Но договорить всё равно надо было. — По некоторым версиям, я также знал о готовящемся злодеянии Фердинанда Оллара и не счёл нужным предотвратить его, но факты всё-таки вернее сплетен, а потому эту интересную мысль мы пока оставим. Так вот, ненавидьте меня сколько вашей душе угодно, но эти три года, раз уж вы дали клятву, вам придётся жить со мной под одной крышей, есть за одним столом и выполнять мои приказы. Вам есть что возразить, маркиз? Рокэ молча качнул головой. Эта тишина становилась подозрительной. — Встаньте, — приказал Ричард, и, когда юноша повиновался, добавил: — Выйдите на свет. Костюм оруженосцу пошить успели, и сидел он совсем неплохо — только колет бы в плечах подогнать немного. А вот цвета… Ричард вздохнул: — Юность, конечно, ничто не может испортить, но багровый и золотой — не ваши цвета, сударь. Жаль, — он задумался на секунду, затем, прищурившись, продолжил: — Можно попробовать чёрный и золотой, это пойдёт вам больше. Придворные мастера шутки, конечно, не преминут заметить, что герцог Окделл вырядил своего оруженосца в траур, но… Разрубленный Змей! Это действительно было слишком. Измотавший его вчерашний день — подготовка дворца, Фабианова площадь, затянувшийся допоздна приём, — два объяснения об одном и том же, бессонная ночь, синие глаза маркиза Алвасете — в нашем роду так редко встречается этот цвет, Дик, наследие прекрасной Октавии, а у Росио синие глаза — всё нахлынуло разом, и Ричард вскочил с кресла, не обращая внимания на отшатнувшегося Рокэ, в два шага оказался у окна, опираясь руками о подоконник и повернувшись к оруженосцу спиной. — Но вы можете посылать этих шутников к закатным кошкам, а лучше сразу ко мне, — глухо закончил он. — Я вполне способен разобраться с этим самостоятельно, монсеньор, — очень ровно, будто не желая показывать ни единой эмоции, ответил Алва, наконец заговорив. — Не сомневаюсь ни в вашем остром языке, ни в вашей шпаге, маркиз, — холодно проговорил Ричард. — И я надеюсь, что поводов сомневаться в вашем благоразумии и умении исполнять приказы у меня тоже не будет, — он развернулся. — Так, сударь? Рокэ сжал челюсти, потом склонил голову, пряча взгляд: — Так, монсеньор. Врёт как дышит, кошачий сын. Ричард прекрасно помнил самого себя десять лет назад. — Прекрасно. Личные вещи предлагаю оставить в особняке, но имейте в виду, что во дворце вы, возможно, будете ночевать гораздо чаще, чем здесь. Комнаты вам уже готовят, они будут находиться по соседству с моими. Деньги у вас, конечно же, есть, — Дик усмехнулся, — мориск тоже великолепный. Я бы предложил вам использовать для города линарца, но вы вряд ли согласитесь. Сейчас я пришлю к вам портного, он снимет мерки для новой одежды. Я верю в чёрный и золотой. В конце концов, не в серое же вас одевать, гасить такие контрасты… — он против воли пробежался ещё раз глазами по фигуре юноши: рост чуть выше среднего, тонкокостный, белая кожа, чёрные волосы, яркие глаза цвета южных морей, — будет, пожалуй, преступлением с моей стороны. Рокэ моргнул, и Ричарду показалось, что кончики ушей у того чуть порозовели. Окделл понял, что первый инструктаж пора заканчивать: — О ваших обязанностях поговорим во дворце, когда у меня возникнет надобность в ваших услугах. У вас есть вопросы ко мне, маркиз? Вопросы наверняка были, но Алва ограничился коротким: — Нет, монсеньор. — Тогда вы можете идти. Жду вас во дворе через час. Рокэ резко, нетерпеливо поклонился и со всей возможной быстротой покинул кабинет. Вот же ненужная блажь — чужие дети в доме… Ричард встряхнулся, раздумывая, проспать ли этот час в кресле или заняться ожидающими его бумагами. Всё важное — то, что должен был видеть только герцог Окделл — ему присылали именно сюда, а не в комнаты капитана королевской охраны во дворце. Не стоит пренебрегать такими сведениями. Дик позвонил, приказал Николасу принести шадди и не глядя взял со стола верхний из запечатанных пакетов. * * * Будь его воля, Ричард оставил бы Рокэ в своём особняке по крайней мере на пару недель, пока новость не потеряет остроту, но прекрасно понимал, что это не в его силах — и по названным Арно причинам, и потому ещё, что семнадцатилетнего юношу практически невозможно заставить сидеть в четырёх стенах. А потому приходилось полагаться на удачу и собственные организаторские способности. Ни в первом, ни во втором Дик особо уверен не был. Тем не менее, первые дни прошли лучше, чем Ричард надеялся. Алва быстро запоминал и расположение дворцовых залов, переходов и комнат, и распорядок дня гвардейцев, следовал за монсеньором во время построений и обходов, изредка — Окделл ещё опасался отпускать маркиза надолго — бегал с поручениями к Первому маршалу и комендантам Кабитэлы, и, надо сказать, вёл себя безупречно, хоть и чересчур тихо. Альдо, поздоровавшись с ним однажды небрежным «А, так это вы новый оруженосец моего капитана», больше на юношу внимания не обращал — то ли из непонятной неприязни, то ли демонстрируя таким образом, что к решению своего любимчика взять Алву в оруженосцы не имеет никакого отношения. Надо сказать, это работало — одна половина придворных посчитала разумным последовать примеру короля, а вторая ещё размышляла, что за интригу начал капитан личной королевской гвардии, какова в ней роль остальных игроков и что за выгоду могут извлечь они. Все ждали первого хода — хоть от кого-то — но Ричард вёл себя до зубовного скрежета скучно, и Штанцлеру быстро это надоело. Во дворце готовился очередной бал, Окделл устало вчитывался в строчки из ежемесячного доклада управляющего, чем дальше, тем больше желая отложить его на потом, но следующей лежала бумага Мишеля, в которой он «настоятельно рекомендовал» взять на службу в гвардию нескольких молодых дворян из числа ординаров, а прикидывать, кто и за кого хлопочет на этот раз, хотелось ещё меньше. Поэтому, когда раздался резкий стук, Дик с облегчением отбросил исписанные заборным почерком листы и пригласил неизвестного визитёра войти. Маркиз Алвасете проскользнул в кабинет и неслышно прикрыл за собой дверь с восхищавшей Ричарда плавной грацией, вытянулся, подходя к столу. Как всегда, монумент презрительного равнодушия. — Что у вас, сударь? — благодушно спросил Ричард. Алва молча передал ему конверт со знакомой печатью, и Окделл вылетел из кресла, чувствуя себя так, как будто его только что окатили ледяной водой. Собственный голос казался ему хриплым и чужим от ярости: — Откуда… откуда вы, к закатным кошкам, это взяли? Он выхватил из рук оруженосца письмо, сорвал её одним движением, развернул плотную бумагу, пробегая взглядом по строчкам, напомнил о себе, стараясь унять гнев и говорить спокойно: — Маркиз, вы не ответили. — Как, возможно, известно монсеньору, одной из обязанностей оруженосца является своевременная доставка корреспонденции, — насмешливо и холодно начал Алва. Если бы Ричард не был так зол на Штанцлера, то одёрнул бы мальчишку, но сейчас ему было всё равно. — Один из дворцовых слуг попросил меня пройти к господину кансилльеру, у которого были для вас важные новости. Исполняя свой долг, я проследовал за слугой в приёмную господина кансилльера, меня пригласили войти, отдали это письмо и приказали отнести вам. Надеюсь, новости действительно важные, потому что я спешил, — совсем уж нагло закончил он, сверкая глазами и ядовито улыбаясь, и Ричард взорвался. Схватил побледневшего Рокэ за плечо и одним резким движением надавил, практически швыряя в кресло, выпрямился, и не думая отходить — может, так дойдёт быстрее: — Да ты хоть понимаешь, что творишь? Дворцовый слуга, послание кансилльера… Да ты во дворце ещё месяца не пробыл, ты представляешь, куда этот самый слуга мог тебя завести? Думаешь, здесь мало тёмных углов и тяжёлых канделябров? Назови свой титул! Он почти кричал, но не смог бы сдержаться, пожалуй, даже если бы ему сказали, что у замочной скважины подслушивает сорок шпиков. Рокэ, изменившись в лице, выдавил сквозь стиснутые челюсти: — Маркиз Алвасете… монсеньор. — Маркиз Алвасете, — рыкнул Окделл. — Тебе надоело его носить? Очень хочется, чтобы герцог Алва передал титул наследника Салине? — Никак нет, монсеньор, — негромко ответил Алва, но на лице у него медленно проступало что-то, похожее на удивление. Ричарду нестерпимо хотелось развернуть мальчишку к себе за подбородок, или отвесить подзатыльник, или влепить пощёчину, но вместо этого он сжал трясущимися пальцами виски, только сейчас начиная понимать, что в другой руке у него до сих пор находится злополучная записка. — Если мне позволено будет заметить, этот слуга был мне знаком, и я всегда ношу при себе оружие. — Твой отец ужинал с людьми, которых знал не один год, и полжизни принимал яды, однако это не помешало убить его, — грубо прервал его объяснения Окделл. Пусть лучше такое напоминание, чем эта вопиющая, самоуверенная, невыносимая беспечность! — Значит, так. Кто бы ни жаждал передать мне через тебя послание, каким бы жизненно важным оно ни было, хоть кардинал, хоть маршал, хоть Его Величество, хоть прекрасная дама — ты отвечаешь, что занят выполнением срочного приказа монсеньора и сейчас пришлёшь дежурного порученца. Ты никуда — ты меня понял, Рокэ? — ты никуда никогда ни с кем не идёшь, не соглашаешься пройти «вот этой короткой дорогой» или «через эту секретную дверь», вежливо отказываешь, улыбаешься, откланиваешься и возвращаешься к монсеньору, чьими делами ты так занят. Это приказ, ты слышишь? — ещё раз спросил Ричард, ожидая ответного «да, монсеньор» для ясности, но Алва поднял на него злой, полный вышибающей дух ненависти взгляд и очень тихо, но отчётливо произнёс: — Не смейте. Называть. Меня. По имени. Ричард сделал маленький шаг назад, отвернулся к окну, не выдерживая этого взгляда, деревянно усмехнулся онемевшими губами: — Как вам угодно. Вы поняли смысл моих приказаний, маркиз Алвасете? — Да, монсеньор, — голос мальчишки звучал чуть сдавленно. Не ожидал ни собственных слов, ни подобного ответа? — Я могу быть свободен? — Нет, — спокойно произнёс Дик. — Вам нужно отвезти кое-какие бумаги Первому маршалу, подождите в приёмной, пока я закончу. Рокэ молча вышел, всё так же бесшумно прикрыв дверь. Ричард ещё несколько минут бездумно смотрел на своё бледное, искривившее в сардонической ухмылке губы отражение в зеленоватом оконном стекле, а потом, не садясь в кресло, лихорадочно быстро набросал послание, в котором пообещал найти место для половины присланного списка, предложил вместе обсудить кандидатуры и под конец попросил занять на оставшийся день его оруженосца, заскучавшего среди однообразных дежурств и бесконечных празднеств — взять с собой на войсковой смотр или отпустить вместе с Лионелем Савиньяком в маленькую увольнительную. Мишель не был другом, но и врагом не считался — его не волновали интриги, только войны и Эпинэ. Пока Алва в обществе Первого маршала, ему ничего не грозит. Наоборот, развеется, проветрит голову, пообщается с другом, отдохнёт от общества ненавистного монсеньора. А ненавистный монсеньор между тем ответит на переданное со столь недвусмысленным намёком приглашение. Разве можно, в самом деле, заставлять ждать господина кансилльера, когда он так желает видеть герцога Окделла? Игры со Штанцлером были Дику знакомы и выучены наизусть: кансилльер любил свои роли, которые отыгрывал с частично заменяющими ему талант постоянством и дотошностью, и по какой-то непонятной причине до сих пор вёлся на мелкие уступки его тщеславию. Если Ричард придёт сразу же, как только получит приглашение; если будет называть его «эр Август» в разговоре; если проглотит, когда дриксенский гусь опять якобы вспомнит о якобы дружбе с отцом; если удивится и смутится, когда Штанцлер в очередной раз продемонстрирует разветвлённость и всеохватность своей шпионской сети, то всё пройдёт не лучше и не хуже, чем обычно. За Ричардом не числилось ни больших свершений, ни больших амбиций, он даже из покровительства Альдо не выносил для себя никакой выгоды. Не был замечен — а в его случае это действительно означало «не участвовал» — ни в одной крупной интриге, когда после возвращения Ракана на престол дворянство долго делило между собой титулы и земли. А то единственное, чем кансилльер мог его зацепить, сейчас почти приравнивалось к подвигу Алана Святого. Была в этом какая-то ирония, но Ричарду никак не удавалось её оценить. Особенно сейчас, когда у него в оруженосцах ходил несносный младший брат бывшего эра. В приёмной господина кансилльера как назло было много народу, и всем им довелось увидеть, как капитан королевской гвардии герцог Ричард Окделл, не слушая лепет взволнованного секретаря, широким шагом пересёк длинный узкий зал, распахнул дверь кабинета, не постучав, и очень громко и очень почтительно произнёс: — Вы приказывали мне явиться к вам, эр Август? Он был не один — за столом сидел кто-то из Тамазини, из штата экстерриора. Мужчина тут же встал, сдержанно поклонившись сначала Штанцлеру, потом Дику, вежливо попрощался, добавив на прощание, что пришлёт документ с правками позже, и вышел, скрыв их от любопытных глаз, но не раньше, чем кансилльер приподнялся с широкой улыбкой, также громко приветствуя герцога Окделла: — Ричард, мальчик мой! Я рад видеть тебя, проходи. Я понимаю, у капитана личной королевской охраны много дел… — Ничего такого, что я не смог бы отложить, — Дик склонил голову, приподнимая шляпу, и сдержанно улыбнулся. Кансилльер мог прийти сам в его кабинет — он делал так иногда, — мог прислать одну из придворных дам, ту же Дженни, мог передать приглашение со своим или любым другим слугой. Но он притащил Рокэ Алвасете сюда, в этот кабинет, отдал конверт в его руки и наверняка проводил до дверей, по-отечески улыбаясь и едва не касаясь морщинистой пухлой ладонью плеча. По неизвестной Дику причине Штанцлеру хотелось, чтобы все считали их добрыми друзьями, если не союзниками — и Дик не возражал, так как это ему не мешало. Но втягивать в это его оруженосца — не лучший способ эту дружбу поддержать. — Надеюсь, я не отвлёк юного Алву от твоих поручений, — без долгих вступлений начал кансилльер, жестом предлагая Ричарду присесть. — Я слышал, у вас вышла размолвка. Право же, не этого я добивался, поверь мне, Дикон. Дик почти с тоской нахмурился, а потом вскинул брови, одаривая «эра Августа» смущённым взглядом. Когда от тебя не ждут богатого диапазона реакций, притворяться оказывается гораздо легче. Пусть Штанцлер считает его немного подросшим идиотом — всё безопасней, чем если он возьмётся за герцога Окделла всерьёз. Да пусть считает кем хочет. — Не знал, что вы уже… — он перебил себя, улыбнулся, шутливо признавая собственное поражение. — Маркиз Алвасете позволил себе высказывать суждения по поводу наших с вами взаимоотношений. Суждения, на которые он не имеет права. Я попытался объяснить ему, но, похоже, этот Алва из тех, кто считает, что ему не нужны чужие советы, даже те, что даются от чистого сердца. Ну, должна же быть в его ответе хоть капля правды. Эр Август скорбно покачал головой, поджав губы, а потом вздохнул: — Именно поэтому, мальчик мой, мы и хотели отправить его в Торку. Ты не меньше нас знаешь, что, сколь жестокой и кровавой не была бы временами война, она делает нас мужчинами. Насколько Дику было известно, войну граф Штанцлер видел исключительно на художественных полотнах и иллюстрационных гравюрах, но он всё равно согласно кивнул. Можно было изобразить раскаяние, но Ричард боялся перестараться — или показать старику больше послушания, чем он мог себе позволить. — Как вы знаете, мне почти не удалось поприсутствовать на прошлом Совете Меча, я слышал, что вы говорили об Алве, — он пожал плечами, помолчал, глядя на свои руки, а потом решительно вздёрнул подбородок: — Может, нехорошо говорить такое сейчас, когда в Талиге наконец мир, но я не доверяю Кэналлоа. При Олларах они были любимчиками короны и родственниками монарха, но сейчас… Я помню, Карлос не отделился десять лет назад, и это спасло страну, но ещё я помню, кем оказался его старший брат. Он предал Родину, предал собственного отца, эр Август, — говорить это было так сложно, что Ричард опять опустил глаза, боясь, что они выдадут его. — Только из-за его бездушного, беспринципного коварства убийца не был наказан. Может, он отравил Алваро Алву также, как Фердинанд — Франциска. Два отцеубийцы, почему нет, они ведь так быстро смогли скрыться, наверняка всё было приготовлено заранее! Создатель, Леворукий, Изначальные Твари, какую чудовищную, обжигающую язык клевету он вынужден произносить сейчас! Дик вцепился в рукоять кинжала, гранёное навершие впилось в ладонь, возвращая по каплям самообладание. Штанцлер спросил очень осторожно, нащупывая правильную линию поведения: — К чему ты ведёшь, Ричард? — Если один сын перешагнул через отца и Талиг, почему не может другой? — медленно произнёс Окделл. — Откуда мы знаем, кем растут младшие Алва? Может, Алонсо и Алваро, а может, Рамонами. Я не хочу, эр Август, правда не хочу, чтобы мои подозрения оправдались, но если я не могу присмотреться к герцогу Алва, я присмотрюсь к его наследнику. — И, к тому же, — словно в задумчивости продолжил кансилльер, произнося то, чего Дик боялся, но предотвратить не мог, — возможно, маркиз Алвасете, находящийся в самом сердце Кабитэлы, под присмотром Его Величества, заставит Карлоса осмотрительнее отнестись к клятвам верности, что он давал. — Я не говорил, что подозреваю Кэналлоа в измене, — тут же возразил Дик. — Эр Август, люди чести не опустятся до… до… — Я не говорил этого, мой мальчик, — добродушно улыбнулся ему Штанцлер, словно извиняясь за то, что такая мысль вообще пришла Ричарду в голову. — Мы никому не угрожаем, поверь. Но, согласись, это напомнит ему, что все мы — одно государство, и, если случается беда, платим тоже вместе. Ты-то, конечно, заплатил, дриксенский гусь! Когда Алиса зарвалась и проиграла, бросил её так же легко, как до этого клялся в верности, помог Придду протолкнуть идею с Альдо Раканом на Высокий Совет и в итоге стал при новом короле кансилльером. И, если до сих пор жив, значит, всё ещё нужен своим настоящим хозяевам. Многие заплатили, но не ты. Ричард сжал зубы и кивнул, чувствуя, что его выдержка на исходе. — Я прослежу за мальчиком, будьте уверены, эр Август. Он в надёжных руках, — это могло быть опасно — дать кансилльеру понять, что его вмешательство не требуется, но именно тут Дика выручала его слава Алана Святого. — Я не разглядел гниль в одном, но уж второго, будьте уверены, не пропущу. — Тебе не было и двадцати, мой мальчик, — успокаивающе проговорил Штанцлер. — Никто не разглядел, не вини себя. — Я не виню, — Ричард зло усмехнулся. — Я выучил урок эра Рамона, и выучил хорошо. Разрешите идти, эр Август? У Альдо сегодня приём, я должен проследить за подготовкой. — Конечно, Ричард, иди. Его Величество должен гордиться таким преданным вассалом. Он ничего не ответил, поклонившись и поспешно покидая кабинет. Потому что Альдо не должен. — Такое же ужасное, как и первое? — устало спрашивает Ричард, удивляясь, что может говорить. — О, я искренне надеюсь, что нет, — усмехается кэналлиец. — Но, по правде говоря, это уже не будет минутным делом. Ричард тут же вспыхивает, зло щурясь на него: — Очень смешно, эр Рамон!.. — Почему бы мне не смеяться, Дик, — Рамон пожимает плечами, — вряд ли от слёз будет больше пользы. — Ну так что за вторая просьба, монсеньор? — торопит его Ричард. — У меня есть двое братьев, Дик. Карлоса в любом случае скоро назовут герцогом Алва, как бы ни пошло дело, нет, Ричард, не перебивай меня, я знаю, что ты скажешь, и ты уже дал первое обещание. Теперь выслушай и ответь, дашь ли второе. Росио младший, ему скоро исполнится девять. Я позаботился о Карлосе, его в этом году должны призвать в Лаик, потом он отправится на службу в Хексберг, я написал Альмейде, он должен устроить, что бы не думал обо мне. Но Рокэ восемь, Ричард, сейчас он в безопасности в Кэналлоа, но он вырастет, как Карлос, и Талиг призовёт его на службу, а я не смогу быть рядом, когда он вырастет, не смогу присмотреть за ним, не смогу сделать так, чтобы он был в безопасности. Но ты — сможешь. — Эр Рамон… — голос Дика дрожит, но он не замечает этого. — Вам не кажется, что исполнение первой вашей просьбы исключает вторую? Попытка съязвить выходит жалкой, Рамон берёт руку Дика в свою и сжимает её. — Рокэ не должен любить тебя, Ричард. Это не обязательное условие. Он просто должен выжить. Ты обещаешь?