Город дождей

      Второй месяц учебы в Германии близится к завершению, и рождественские каникулы уже не за горами. Ким Сокджин, студент экономического факультета из университета Корё, кажется, окончательно европеизировался за эти два месяца. Другого оправдания тому, что он сейчас на сумасшедшей студенческой вечеринке играет в «Правду или действие» вместо того, чтобы готовиться к завтрашнему тесту по немецкому, который ему дается из рук вон плохо, точно нет. Когда Сокджин впервые услышал о возможности поехать в Европу на семестр по обмену, он, как любой среднестатистический студент, ни разу не живший в Европе, нарисовал себе идеальную картинку, как он будет много путешествовать по разным странам и усердно учиться. В его планы каждую неделю оказываться на каких-то сумасшедших вечеринках и танцевать до упаду вовсе не входило, потому что за двадцать шесть лет он как-то не замечал за собой особой тяги к тусовкам.       Но вот он сидит здесь, на полу студенческого общежития университета Регенсбурга среди двадцати таких же студентов, как и он, зажатый между двумя корейцами из других университетов, и после двух бокалов алкоголя вынужден делиться подробностями личной жизни и выполнять какие-то нелепые действия. Всё начиналось абсолютно мирно: кто-то предложил играть в Дженгу, но они оказались слишком пьяны, чтобы не ронять башню после третьего хода, и как-то благодаря двум американцам они доходят до этой странной игры, где нужно либо делать, либо говорить. Несмотря на то, что Сокджин не назовет себя домоседом, в Сеуле его вечеринки ограничиваются походами в бар или выпитым соджу дома у друзей. Среди его компании одногруппников нет тусовщиков, поэтому здесь, в Германии, всё для него в новинку.       Надо заметить, что среди всех иностранцев только он такой напряженный; даже такие же корейцы, как и он, кажется, не испытывают никакого дискомфорта. Ему вовсе не западло рассказать что-то о себе, он относится к этому спокойно, а если что всегда может соврать, ведь никто из этих людей его не знает. Даже действия, как правило, оказываются самыми обычными и, если что, он может спокойно отказаться или притвориться, что не понимает, что ему говорят по-английски. Ему подливают в стаканчик еще пива, и Ким поднимает голову, чтобы посмотреть, кто это такой заботливый. На него игриво и немного пьяно смотрит Чон Чонгук, который абсолютно точно младше его на несколько лет. Несмотря на то, что они познакомились почти два месяца назад, он едва ли помнит что-то об этом парне кроме того, что он младше и из Пусана, хотя для этого и спрашивать ничего не надо: сатури выдает Чона с головой, а молоденькое личико еще точно не нюхало пороха военной службы. На этом знакомство и прекратилось. Чонгук наслаждался изобилием алкоголя и отсутствием ответственности, поэтому Сокджин едва ли встречал его трезвым за все три раза, когда они пересекались. Кажется, он учится на факультете медиа и коммуникаций, что вызвало еще больше вопросов в экономически сложенной голове Кима, поэтому всяческие попытки наладить общение пропали, да и надобности особо не было. В конце концов, студентов из Кореи оказалось больше, чем он предполагал. Неформально они разбились на компании, и Сокджин оказался среди тех, кто уже отслужил в армии и учился на достаточно серьезных профессиях вроде биотехнологии или медицины. В какой компании был Чонгук, Сокджин не знал, но судя по веселому парню справа, который то и дело подмигивает француженке напротив, это была явно компания любителей вечеринок.       Осушив стакан пива, Сокджин морщится: в голову, наконец, дает нужное количество, и ему, кажется, решительно всё равно, на какие вопросы отвечать и что делать. Когда очередь доходит до него, он уже не совсем четко отвечает за то, что говорит. На задворках сознания мельтешится мысль, что можно соврать, но язык так отяжелел, что он едва ли сможет произнести хоть что-то. — Джин, правда или действие? — хохочет итальянка, выпивая залпом весь стакан, наполненный смесью пива и водки. Большинство иностранцев не может сказать его полное имя, поэтому каждый из его корейских друзей выдумывает себе кличку или находит благозвучное английское имя, чтобы было проще. — Правда, — оценив свое состояние, отвечает Ким. Он мог бы сделать что-нибудь ради развлечения, он выпил достаточно, чтобы ему казалось всё происходящее забавным, но его голова кружится даже пока он сидит, так что и речи быть не может о том, чтобы встать с места. — Ты когда-нибудь целовался с парнем? — заинтересованно спрашивает американец, который всю игру ест Джина глазами. Еще немного, и Киму придется держать ручку двери в туалете, чтобы тот не начал с ним уединяться. — Эй, Джеймс, вообще-то была моя очередь задавать вопрос! — возмущенно вскрикивает француженка, но тут же замолкает, когда чувствует, что пиво, кажется, идет куда-то не туда. Встав с насиженного места, она быстро ретируется в сторону ванной, забыв о своем недовольстве. — Так целовался или нет? — ухмыляется Джеймс, заставляя Сокджина съежиться. Видимо, если нет, то он может оказать такую честь. Именно желание не становиться подопытным Джеймса играет в нем, когда он выбирает, как ответить на этот вопрос. — Да, — отвечает Сокджин, стараясь не смотреть на сидящих рядом с ним сограждан. Он понимает, что в Корее это не поощряется, и надеется, что вопросы закончатся. Но судя по расцветающей ухмылке Джеймса и по хихиканьям остальных сидящих — они явно ждут истории. — Успел за эти два месяца? — подкалывает его итальянка, сидящая прямо напротив, и Сокджин морщится, думая, какой вариант сделает его лучше в глазах других. Прежде чем ответить он оглядывается по сторонам и замечает, что кореец справа, кажется, Рёук, вообще не здесь. Видимо, он ушел, когда француженке стало плохо. Когда он поворачивается влево, он сталкивается взглядом с горящими глазами Чонгука. Чон приподнимает одну бровь и подмигивает ему в ответ. С виду он выглядит пьянее, чем Ким. Если это знак, что он не изобьет его завтра после пар вместе со своей компанией, то ему бояться нечего. Он вновь смотрит на Джеймса и думает, что, если он скажет, что впервые попробовал здесь, в Германии, никто с него не слезет, потому что все будут думать, что это было с кем-то, кого они знают. — Это было еще дома, когда я служил в армии, — немного поразмыслив, отвечает он, и Джеймс присвистывает, а кто-то даже ему аплодирует. Отчасти это правда, только это не первый его поцелуй. Хотя никто и не спрашивал про самый первый. Пластиковый стаканчик вновь наполняется пивом, и Ким выпивает его до дна, глядя самопровозглашенному бармену прямо в глаза.       От него отстают, и следующая очередь Чонгука. Сокджин надеется, что его длинный язык закроется на замок и не расскажет никому из других ребят о его похождениях в армии. В конце концов, явно не все в его компании будут рады такому раскладу. Он, конечно, может сказать, что это просто вранье, но вряд ли кто-то будет его слушать. — Джейкей, правда или действие? — спрашивают уже его соседа, пока Сокджин все еще отходит то ли от произошедшего, то ли от количества выпитого пива. — Действие, — смеется Чонгук в ответ, и толпа радостно гудит. Кажется, любое его действие вызывает тонну восторга. Ким осторожно смотрит на него, пока остальные гадают, что ему предложить сделать. Для парня младше него он выглядит нагловато и раскованно, движения выдают в нем высокую уверенность, и Сокджин гадает: это Европа, алкоголь или внутреннее состояние его характера? С другой стороны, они никогда не виделись, когда Чон был трезв. — Сними с себя рубашку и сиди так до конца игры, — довольно выкрикивает девчонка, кажется, из Восточной Европы. Чонгук лишь усмехается и собирается расстегивать пуговицы, как она быстро добавляет: — под медленную музыку. Как будто ты танцуешь стриптиз.       Кто-то включает песню Арианы Гранде, пока Чонгук пробирается в центр круга. Расстегнув рубашку всего на две пуговицы, он касается шеи, и Сокджин пьяно смотрит, какая толстая у него шея. Черт. Впервые за всё время он замечает, что в доме адски жарко: волосы парня липнут ко лбу, но почему-то всё, что он делает так сексуально. Чон единственный стоит, и его бедра прямо у глаз Кима, Сокджин почти задыхается, когда видит эти накаченные ноги. Одновременно с припевом он оголяется еще больше, вызывая одобрительные крики. Ким не может оторваться от происходящего; Чонгук чертовски хорош, понятно, почему вокруг него вьются толпами девчонки. В какой-то момент он забывает о том, что танцующий парень вообще раздевается: его хищный взгляд блуждает абсолютно по каждому, и Сокджин чувствует себя голым. Когда он, наконец, находит в себе силы посмотреть ниже, он видит, что рубашка уже висит, открывая подтянутое тело, и Ким хочет уйти, потому что ему невыносимо жарко. Черт-черт-черт. Хотя певица и поет, что она опасная женщина, безумные глаза парня показывают, что он готов открыть охоту. Когда их взгляды сталкиваются, Чон подмигивает ему и вновь плавно дергает бровями; его плавные движения и сексуальный взгляд сверху заставляет думать, что Сокджин покорно стоит на коленях. Он в дерьме. Голова продолжает кружиться, музыка опьяняет, и когда Сокджин почти готов застонать, музыка заканчивается. На секунду время перестает идти, потому что впервые за весь танец он понимает, что, кажется, возбудился. Это же, блин, просто невозможно. Сведя ноги вместе, Ким пытается понять, что происходит, как Чонгук уже оказывается рядом с ним. Почему у него стоит? Ему же не нравится Чон Чонгук.       Игра идет дальше, а Сокджин едва ли слушает, пытаясь успокоиться. Хоть бы никто не заметил. Он старается незаметно посмотреть на сидящего рядом Чонгука, но в итоге поворачивается и пялится на него минут пять, теряясь от количества выпитого. — Всё в порядке? — спрашивает его Чонгук на корейском, и Ким едва ли разбирает его пусанский акцент. Чтобы не привлекать к себе внимания, он активно кивает головой и отворачивается, притворяясь, что это не у него стоит от пятиминутного танца без капли эротики. Он идиот. Ему же абсолютно не нравится этот выпендрёжник.       Пока студенты выполняют сумбурные действия и отвечают на какие-то дурацкие вопросы, Сокджин пытается справиться с собственным желудком. Ему жарко и душно; голова кружится; желудок, кажется, расплавился. Он хочет сходить в туалет, но боится упасть по дороге. Едва пытаясь подняться, он почти валится на Чонгука, но тот успевает его поддержать. Отмахнувшись от предложенной помощи, Сокджин плетется в туалет, хватаясь за стены. За что ему это наказание? Почему он так много выпил?       В туалете он снимает футболку и пытается обтереться холодной водой. Тошнота частично отступает, но протрезветь не получается. В зеркале на него смотрит раскрасневшееся лицо. Сокджин опускает взгляд вниз: слава богу, возникшая проблема его больше не беспокоит. Возбуждение как рукой сняло. На обратном пути он не так часто хватается за стенки, но всё-таки приходится себя поддерживать. Усевшись на собственное место, он замечает, что круг довольно сильно опустел: их осталось около десяти человек. Но, как назло, ни Джеймс, ни Чонгук никуда не ушли. — Джин, правда или действие? — спрашивает кто-то, и Сокджин удивленно хлопает глазами: уже его очередь? Это шутка? Он оглядывается по сторонам, но все оставшиеся смотрят только на него. — Эм, правда, — буркает он, надеясь, что это будет какой-то безобидный вопрос. Ему все еще очень плохо. — С кем бы из сидящих здесь ты пошел бы на свидание в последнюю очередь? — интересуется Джеймс, и у Сокджина в голове срабатывает сигнализация. Это вопрос с подвохом. Если он выберет кого-то из девочек, все может закончиться очень плохо. Конечно, его мозг знает ответ на этот вопрос: Джеймс. Он никогда не пойдет на свидание с этим чокнутым парнем, но что-то подсказывает ему, что стоит ему так сказать, и приглашение на встречу, чтобы доказать обратное, последует сразу. Сокджин точно не хочет с ним связываться. Нужно срочно выбрать самый безобидный вариант, который бы устроил всех. — Джейкей! — выпаливает Ким, когда тишина становится слишком давящей. Все начинают смеяться, и Сокджин смеется вместе со всеми, и очередь переходит дальше. Ким поворачивает голову, чтобы посмотреть и сталкивается с взглядом очень взбешенного Чонгука. В чем дело? Он его случайно обидел? — Эй, смотрите, Джейкея задело, — хохочет Джеймс, и Чонгук становится ещё мрачнее. Если бы он не знал, что туалет занят кем-то, он бы срочно убежал, чтобы этого не видеть. Сокджин отворачивается, стараясь сделать вид, что его внезапно спустя три часа заинтересовала комната общежития. Обои, какие здесь прекрасные обои… — Правда или действие? — Действие, — цедит Чонгук, и когда кто-то в кругу хлопает его по плечу, он вдруг немного светлеет. Ким снова увлекается дверью и обстановкой. Кажется, ему пора домой. Ничем хорошим это не кончится. Сокджин уже продумывает предлог побыстрее свалить отсюда. Ему не по себе. — Поцелуй одного из сидящих здесь, — радостно восклицает Джеймс, и Чонгук только усмехается. Сокджину было бы неловко, если бы это действие загадали бы ему. Надо срочно уйти, пока ход снова не дошел до него. — Кого бы ему назначить? — Пусть целует Софи! — выкрикивает испанка, и Сокджин силится вспомнить, кто из всех сидящих здесь девочек Софи, но ему и не приходится, потому что Джеймс резко предлагает другую кандидатуру. — Это слишком скучно! — заявляет он, и сидящие начинают активно кивать, запивая происходящее пивом. Ким с интересом ожидает смены участника и переводит взгляд на американца, с ужасом понимая, что Джеймс смотрит прямо на него. Глаза Сокджина округляются, когда американец торжественно произносит: — Пусть поцелует Джина. — Только без хитростей, целуйтесь как минимум минуту, мы поставим на таймер, — добавляет та самая Софи, которую, кажется, устроил такой диковинный расклад. Киму, на самом деле, не очень стыдно с кем-то из сидящих целоваться, но он чувствует себя неловко, что ему придется это делать именно с тем, кого он только что выбрал жертвой своего ответа. И на чей танец у него не так давно встал. Надо было уходить раньше. Сокджин думает отказаться и сказать, что его тошнит. Он поворачивается к Чонгуку лицом, и сталкивается с уверенным взглядом, который не собирается отступать. Пора валить. — Эм, мне надо в туалет, — пытается сказать Ким, но никто не понимает, что он хочет, и он осознает, что, кажется, выпалил это по-корейски. Он с ужасом смотрит, как Чонгук поправляет воротник рубашки, и осознает, что тот её так и не застегнул. Чёрт. Голова все ещё кружится, и в затылке как будто стучит дятел, поэтому он просто молится, что Чон откажется. — Боишься, что я сделаю это крышесносно? — спрашивает Чонгук на корейском, и Сокджин готов фыркнуть. Что он о себе думает? И почему он говорит с ним неформально? — Боюсь, что меня на тебя вырвет, — находится Сокджин. Он просто не хочет этого делать, учитывая ранний конфуз. — Я перепил. — Я ни хрена не понимаю, но это интереснее, чем индийское кино! — выпаливает кто-то из сидящих на английском, возвращая их к реальности. — Ладно, Джейкей, — с нарочитым акцентом произносит выдуманную кличку Сокджин. — Я боюсь, что эти придурки сделают фото, выложат на фейсбук и отметят нас. Я не хочу, чтобы пол Кореи знало, что я тут с тобой лизаюсь пьяный. Ты сам понимаешь. — Ты же понимаешь, что полчаса назад сказал, что, как ты выражаешься, лизался с парнем в армии Кореи. Не боишься, что я растреплю? — интересуется Чонгук, и внутри у Сокджина проносится холодок. — Я точно не буду трепаться, если тоже в этом участвую. Так что давай уже закончим это всё, ты и так меня уже унизил. У меня тут есть репутация. Дай мне реабилитироваться, и дело с концом. — Ты конченный, — заявляет Сокджин и всё же двигается ближе к Чонгуку, когда тот нагло улыбается, перехватывая едва начатую инициативу. Оказавшись у его губ, Чон вдруг поворачивается к гудящей толпе, которая предвкушает охренительное зрелище. — Никаких фото, — говорит он на английском и, видя кивки, поворачивает голову обратно. В долю секунды он хватает Сокджина за шею и притягивает к себе, резко целуя в нижнюю губу. Сокджин тает, позволяя Чонгуку полностью взять инициативу на себя. Ким почти злится: этому везучему засранцу удается всё, он даже целуется классно. Сначала он не очень-то хочет отвечать и почти не реагирует, но Чонгук прикусывает губу, и ему постепенно сносит крышу. Это так сложно: не отвечать на такой хороший поцелуй, поэтому уже в следующую секунду он хватается за примеченную ранее шею в ответ и немного подается вперед. Правая рука Чонгука оказывается на его заднице, затягивая скромного Кима к себе на колени. Сокджин хочет ему вдарить со всей дури, но омут затягивает его с головой: он не может остановиться целовать эти губы. Когда Чонгук сплетает его язык со своим, Сокджин понимает, что, кажется, ранняя проблема вновь вернулась: он снова, блин, возбудился. Рука Чонгука хозяйски держит его задницу, не позволяя отодвинуться, и только крик о том, что минута вышла, позволяет прекратить это безумие.       Чонгук отпускает его как ни в чем не бывало со своих колен, и когда Сокджин смотрит на его джинсы, то понимает, что он, кажется, один такой озабоченный: у Чона нет и намека на возбуждение, в то время, как у Сокджина стоит. Черт возьми, надо было уйти раньше. Ким вглядывается в лицо Чонгука и не видит и следа произошедшего. Ему наплевать. К горлу подступает всё выпитое, и оставшееся время Ким Сокджин проводит в туалете, опустошая содержимое своего желудка. Чертов Чон Чонгук.