Детектор лжи

      Зайдя в лифт, Агата нажала на панели приказов кнопку с цифрой “двенадцать” и отошла к противоположной от входа стене: она единственная из присутствующих в лифте поднималась так высоко. В заднем кармане джинс начал вибрировать телефон, пока ее мысли, одна сложнее другой, песчинками перекатывались по раскаленной земле и спускались с вершины логически выстроенных последовательностей. Словно кто-то специально загонял ребят в тупик, заставляя с поражением вырывать страницы расследования из блокнота и убирать его в ящик, где он много лет лежал без дела.       Когда Агата достала телефон и приняла входящий звонок, кабина лифта остановилась на восьмом этаже, а пассажиры спокойно вышли, разговаривая о каком-то месте в Лондоне около Тауэра.       — Алло? Да, Ева?       Уже третий день Агата, Александр и Сэм гостили у последнего по причинам безопасности и по вечерам пытались разобрать шифр: к помощи остальных они не обратились, поскольку теперь дело было выведено на официальный уровень и стоило соблюдать рамки дозволенного. А сотрудничать с мафией нельзя, так как могло стать возможным их вмешательство в следствие, предшествующее замкнутому кругу в деле, лед которого буквально только тронулся.       Но дальше его толстый слой не трескался: мало того, что ребята не могли понять язык, к которому прибегнул человек, так еще и цифры вводили в заблуждение своим разнообразием: римские, арабские, с курсивом, с жирным выделением. Но все же два слова, что были выведены на латыни, они разобрали: “торопится” и “ждет”. Только вот это все еще оставалось неточным, потому что могло быть и другим шифром, который просто удачно вырван из контекста Библии. Однако даже эти догадки не вселяли надежд: наверняка вот-вот что-то должно произойти, иначе еще не предвиденные последствия будут необратимы.       Отец Евы четко дал понять, что если от него не получат вести, то обязательно отправят кого-то другого для передачи сообщения. Мистер Скай подал ребятам хорошую идею с поиском возможной расшифровки при использовании алфавитов определенных языков: английский, французский, латынь и русский. Но, если следовать такой логике, то “торопится”, “ждет” дополнялись еще одним словом: “Она”. Картина вырисовывалась не самой радужной, по словам одного из полицейских, занимающегося делом с криптографами.       Александр же предположил: первая цифра, что была выведена жирными чернилами, могла означать босса, главного человека, поскольку тогда и лицо глаголов совпадает: “Он торопится”, “он ждет”. Но дальше был тупик. В первый вечер их размышлений над шифром Агата, обратив внимание на один из знаков, что были написаны под чуть большим наклоном, чем остальные, взяла в руки русский алфавит и выписала все буквы, предварительно разделив их на гласные и согласные. Только дальше не пошло.       Некоторое время спустя Сэм подал идею использовать для обозначения букв цифры: для гласных — арабские, а для согласных — римские. И это было хорошей идеей, вот только выходили отдельные слова, не имевшие смысла по отдельности, а некоторые и вовсе показались до жути странными, потому что были без четко выраженного плана содержания. Таковых буквосочетаний просто не существовало в русском языке, а перевод на другие языки лишь перетасовал бы все усилия, умножая их на ноль.       — Ёлки, Агата, ты тут? — в трубке послышалась русская ругань Евы, голос которой явно взывал к задумавшейся собеседнице, умоляя ту вернуться к разговору.       — Что ты сказала? — замерла Агата, вдруг обратив внимание на то, как громко та выразилась на родном для нее языке, выделив ударением начало слова.       — Сказала, что в лес отвезу, — уже спокойнее ответила мисс Скай.       — Нет, повтори первое слово, — уточнила Харрис, задумчиво бегая глазами по полу лифта, словно идея оставила там следы, и она пыталась теперь ее выловить. — Ёлки? — из динамиков послышался недоумевающий голос Евы на другом конце телефона, тогда как в сознании Агаты четким эхом раздавался лишь первый звук от буквы “ё”. — Хочешь выучить русский? Или собралась пугать людей в том казино?       — Ты гений…       — Мисс, вы выходите? — произнес мужчина, стоявший сбоку от Агаты.       Та мельком глянула на него, толком не разглядев, и, отрешенно кивнув, вышла из лифта. Выйдя на этаж и сделав пару шагов, она обернулась, но двери кабины с грохотом захлопнулись, оставляя ее одну в коридоре.       — Ева, если это не срочно, то я перезвоню, — сказала Агата и, услышав недовольное, но все же согласное ворчание мисс Скай, положила трубку и открыла на устройстве файл с расшифровкой, которую они пробовали сделать.       “Что, если он просто выбросил букву “ё” из своей системы? Она выпадает даже в книгах, я же читала вчера!”       Пока мисс Харрис шла к номеру, ее пальцы судорожно бегали по экрану телефона, а ногти периодически стучали по его стеклу, пока глаза метались с алфавита в одной вкладке на фотографию шифра в другой.

“Босс торопится... О… он... уЖе...”

      Где-то за спиной Агаты раздался крик и маленькие дети пробежали мимо, задев ее локтями. За ними шла взрослая женщина, что, оказавшись на ее уровне, улыбнулась и извинилась перед ней. Но та лишь отрешенно улыбнулась и слегка кивнула, заставив кудри разлететься в стороны.

“Так, продолжаем: “Босс ждет… У...”

      Ладонь мисс Харрис коснулась дверной ручки номера, а карточка, предварительно зажатая между пальцев, разблокировала ее, пропуская гостью отеля внутрь.

“в… ее…Ф отеле.. Ю”.

      Она тупо вперилась в экран телефона и невольно сглотнула, словно пытаясь избавиться от кома в горле, что образовался так резко, словно все нервные окончания, которые располагались внутри, в миг напряглись и стали несоизмеримой каменной стеной. Агата не могла ни вдохнуть, ни опустить застрявший нервный клубок, чтобы дать легким доступ к кислороду. Ее сознание сжалось от понимания написанного, но из-за недостатка воздуха в крови мозг не мог правильно воспринимать информацию: она подпирала спиной дверь в надежде, что ей просто померещилось.       — Ну здравствуй, Агата.       Она кое-как проглотила комок в горле, затем осторожно и незаметно пару раз вдохнула полной грудью и посмотрела на темный силуэт, выделяющийся на фоне закрытого шторой окна, сквозь которое еще пробивался дневной свет. Внутри нее все сжалось: она узнала бы это лицо даже в темноте.       — И тебе не хворать, Кристофер.       Он как-то зло усмехнулся, пока Агата в упор смотрела на него, пытаясь придумать что-то, чтобы уйти из номера, выбраться, сбежать… Да сделать хоть что-то было бы уже неплохо. Она незаметно подвинулась в сторону дверного замка, пальцами одной руки все еще крепко держа смарт-ключ. Вот только гладкая поверхность за ее спиной стала отъезжать назад, хотя Агата еще даже не успела поднести магнитную карту к разблокировке.       Она хотела резко развернуться, как вдруг почувствовала под кожей холодную иглу и следующую за ней резкую боль в бедре, от которой мышцу свело судорогой, а удержаться на ногах уже было невозможным. Стоящий позади человек же под одобрительные кивки Кадогана сильно схватил ее за запястья, скрещивая их на пояснице, а затем одним резким движением вырвал ключ-карту из ее рук и бросил в вазу, стоявшую у входа.       — Ублюдок! Ты что вколол?! — вскрикнула Агата, пока ее тело передергивало от боли, что ледяной пулей вошла под кожу, а затем стала превращаться в тупую пульсацию, достающую с каждым новым сокращением сердца самые отдаленные от места введения кровеносные сосуды.       — Это не я, красавица, — сказал он, невинно вскидывая ладони в воздух и перебирая его пальцами. — Пока ты не выведешь меня из себя, я тебя не коснусь. Но если хочешь быстрой смерти от моих рук, ты только скажи.       В номере повисла угрожающая тишина, а в воздухе чувствовался озон, словно только что в небе прогремел гром, за которым следовали многочисленные молнии, разрезающее потемневшее небо — или это просто снотворное попадает в кровь, заставляя взгляд мутнеть? Агате казалось, что еще чуть-чуть и один из электрических разрядов коснется ее: так близко в поле зрения вспыхивали яркие вспышки, болью отзываясь в голове. Оставалось лишь дождаться града и шквального ветра, которые вместе стали бы ядерной смесью, способной лишить последних жизненных сил.       “Ева знает, что я в отеле. Надо оставить зацепку, но какую? — глаза Агаты стали медленно бегать по предметам, что стояли совсем рядом. — Комод, зеркало, пепельница — все не то!” — как вдруг ее взгляд зацепился за вазу, что теперь прятала карточку.       Она осторожно стала опускаться на руки стоящего за ней человека. Правда, делать вид, что ей плохо, не пришлось: пульс становился медленнее, а все тело начало постепенно наливаться свинцом.       — А теперь спокойной ночи, Агата, — тихо почти пропел Кадоган тягучим голосом, подходя все ближе к опускающейся на пол девушке.       Но та резким — насколько ее силы ей позволили — движением ноги ударила наугад в бок, сделав вид, будто хотела ударить стоящего в метре от нее мужчину. Тем не менее план сработал, и ваза с оглушительным звоном разбилась на осколки, что разлетелись если не по всему номеру, то по всему коридору точно.       — Не стоило тратить свои силы на это, — протянул тот, небрежно отмахиваясь рукой: — Все равно сюда придут убрать номер.       “Я надеюсь, что парни увидят то, что я написала в файле. Иначе...”       Она не успела закончить мысль: ее мозг отказывался складывать буквы в слова, внутренний голос — произносить вслух. Сознание и вовсе провалилось в темноту, подобную черному шелку, тогда как тело, наоборот, будто бы взлетело в воздух.

***

      — Какая точная дозировка, — сквозь мутную пелену, что покрывала все органы чувств Агаты, та различила монотонный довольный голос мужчины. Не без труда открыв отяжелевшие веки, она увидела темный силуэт, что еле заметно выделялся на фоне серых стен и оставшихся лучей летнего солнца через щели в окнах. Даже от такого приглушенного света она зажмурилась, повернув голову набок, тогда как тело пронзила боль. Но вдруг тень мужчины стала приближаться, а его голос спросил: — Как спалось?       — Замечательно, — отрезала та, стараясь пошевелить онемевшими плечами, но, увы, почувствовала гудящую боль в мышцах рук. — Жаль тебя не успела пристрелить.       — Отлично, — сказал Кадоган, опускаясь на стул напротив, а затем повернул голову куда-то в бок и кивнул: — Надо будет сообщить ребятам, что доза была верно рассчитана. Можно пускать барбитурат в оборот.       — Ты искал подопытного кролика? — вяло вскинула брови Агата, тогда как все вокруг постепенно собиралось в четкую картину: помещение явно было заброшенным, о чем говорили заколоченные досками окна, разбросанные по полу куски отвалившейся штукатурки и осколки разбитого стекла. — Не подумал, что найти кого-то другого будет проще?       — Проще? — зло процедил Кадоган, пока его губы расходились в улыбке, обличая светлый оскал, что был виден даже в вечерней тьме. — Куда проще, если ты вновь сама пришла ко мне?       — Что? — то ли от остаточного воздействия химического препарата на мозг, то ли от резко накатившего понимания дыхание Агаты сбилось, а сердце стало сжиматься быстрее, отбивая страшный ритм, что расходился по всему телу, вызывая мурашки там, где они еще чувствовались.       — О да, — кивнул тот, как вдруг лицо мужчины исказилось, словно его свело судорогой: сокращения мимических мышц стали рваными, а приподнятый уголок губ резко дергался выше, время от времени опускаясь вниз. Затем он откинулся на спинку стула, положив щиколотку одной ноги на колено другой, расслабленно оперся на нее руками и продолжил: — Я даже представить себе не мог, что после того, как ты услышишь правду, решишь все-таки доверять мне.       “Это не может быть он. Наверняка его братец просто… Просто что? Он был бы осторожнее...”       — Но я тут не за тем, чтобы откровенничать, — отрезал тот, поднимая сумку, что все это время стояла на полу рядом с ним. Одним легким движением он заставил молнию раскрыться, а звук металлического ползунка резанул и без того помутненное сознание Агаты, которой пришлось зажмуриться и отвернуться из-за внезапной вспышки боли. — С тобой хотят поговорить.       Пока тот доставал ноутбук, мисс Харрис сделала пару глубоких вдохов, чувствуя, как веревки на груди впиваются в тело, не позволяя легким полностью раскрыться и наполниться кислородом. Мышцы рук ныли, пока она пыталась хоть немного напрячь их: слишком долгое время они были заведены за спину. Позвоночник неприятно терся о деревянную спинку стула, шершавая поверхность которого даже через вязку легкого свитера вот-вот разодрала бы кожу до крови. Она попыталась вытянуть ноги, но поняла, что и они были крепко привязаны к стулу.       — Вы уже на месте? — из динамиков ноутбука раздался тягучий голос, что не так давно Агата слышала вживую.       — Да, отец, — ответил Кадоган, чье лицо теперь было подсвечено, а тени от стоящего на коленях устройства отбрасывались вверх по лицу сидящего мужчины, создавая ощущение рассказывающего страшную сказку человека с фонариком у подбородка. Только это не было обычной детской сказкой, что обычно пугали Элизу и Агату, пока Данте корчил рожицы: это реальность.       — Хорошо, поверни экран. Я хочу видеть ее, — помутненное сознание привязанной к стулу девушки улавливало радостные эмоции говорящего даже после опиата. Казалось, что он очень долго чего-то ждал и, наконец, его мечта сбудется.       Кадоган обхватил пальцами ноутбук, и, взглянув за край экрана на Агату, резко развернул его, заставив глаза той щуриться от яркого света. Пока она быстро моргала, чтобы нервы сетчатки восстановились после внезапной вспышки и привыкли к изменениям в темной комнате, лицо молодого человека исказила злорадная гримаса, будто ему нравилось доставлять боль другим.       — Итак, отец, представляю тебе Агату Харрис, — липко протянул он, хитро ухмыляясь. — Агата Харрис, рад, наконец-то, представить тебе моего отца. Сэра Кадогана.       — А теперь мы можем поговорить, — ответил человек, силуэт которого был четко обрисован на экране: поседевшие волосы, белая рубашка, черный пиджак, легкая щетина, радостная, но не предвещающая ничего хорошего ухмылка и довольные светло-зеленые глаза.       — А вы набрались-таки манер, — произнесла Агата, все еще слегка щурясь, чтобы не видеть размытую картинку, подобную тем, что появляются за мыльными разводами на стекле.       — А вы испугались-таки, — хмыкнул мужчина по ту сторону экрана. Он прокашлялся, наклонил голову в бок, изучающе глядя на мисс Харрис, и произнес: — Можешь доставать договор.       “Надо потянуть время. Хоть как-то. Меня могли отследить же...” — правда уверенности в этом с каждой секундой становилось все меньше, словно кто-то пережимал кислородную трубку и без того призрачным надеждам.       — А может для начала ответы на вопросы? — спросила мисс Харрис, вскидывая подбородок, чтобы заглянуть в глаза Кадогана, держащего ноутбук на коленях. Лучшая защита не всегда нападение, но вызов точно.       — Сколько у нас времени? — спустя пару секунд напряженной разрядами тока между находящимися в помещении людьми тишины спросил Лукас, явно обращаясь к своему сыну.       — Мы можем продержать ее здесь еще тридцать два часа и восемь минут, если быть точным, — ответил молодой человек, вальяжно подведя к себе запястье, на котором был кожаный ремешок с циферблатом, обрамленным металлической рамкой, что резко отражала свет экрана, болью отдающийся в глазах Агаты.       — Тогда давайте поговорим, — со злым добродушием произнес хриплый тягучий голос из динамиков ноутбука, пока его хозяин расслабился в кресле, поправляя пиджак. — Что вас интересует, мисс Харрис?       — Почему вдруг все возобновилось? — спросила она, пальцами нащупывая конец веревки, которая сильно прижимала кисти ее рук друг к другу.       — Вдруг? Нет, вовсе не вдруг, — ответил он, пока его сын довольно хмыкнул, откинувшись на спинку стула. — Скорее всего вы знаете, что после той ситуации с нашими… союзниками по бизнесу наше состояние резко упало. И все эти годы мы аккуратно пытались восстановить его, — он задумчиво постучал по столешнице, что в динамиках раздалось сильным стуком. Молодой человек слегка прижал их пальцами, чуть поморщившись, а его отец продолжил: — Как два года назад стали выходить наши бывшие союзники, выстраивая из остатков экономическую пирамиду, что была такой… сильной, что даже осталась в каких-то количествах. И Аннет решила: в это впутаны мы. Она готовила по нам удар, вновь вливаясь в общество мафии как активная пешка, дамка, королева.       — А почему вы взялись за рейдерство? — слегка склонив голову набок, спросила Агата, задумавшись над его словами.       — Это позволило бы нам без особых усилий поставить шах и мат всем, — он гордо и резко выпустил эту фразу из своей груди, словно та была пулей, что должна поразить насмерть. — Мы наконец-таки выйдем из кризиса!       — А я тут причем?       Как вдруг по помещению раздался протяжный звонок откуда-то из кармана джинс Агаты. Она неудобно заерзала на месте, пока вибрация телефона, передаваясь по всему телу, заставляла мурашки бегать по ее коже.       — Вы не обыскали ее перед приездом? — встревоженно спросил мужчина по ту сторону экрана.       — Этот участок заблокирован для доступа, все под контролем, — все так же расслабленно произнес его сын, что поставил ноутбук на стул, когда сам поднялся.       Телефон продолжал требовательно звонить, а Кадоган старший, не выдержав, попросил достать его и выключить, поскольку он тратил его бесценный ресурс — время. Подозвав откуда-то из другого угла подельника, близнец попросил его достать смартфон и дать его ему.       На экране высветилась фотография Рэйчел, сделанная на одной из прогулок, а ниже белыми буквами было написано ее имя. В горле Агаты встал ком, пока она исподлобья смотрела на происходящее, переводя взгляд с телефона на Кадогана, которого на пару секунд объяла задумчивость, а затем он подошел к мисс Харрис, присел перед ней на корточки и поднес к ее уху телефон, из которого уже звучал родной голос подруги.       — Сейчас ты скажешь ей, что все хорошо, что твой недоженишок сладко спит и ты перезвонишь позже, — он буквально выплюнул эту фразу ядовитым шепотом, пока веселый голос на другом проводе что-то щебетал.       — Рэйчел, привет! — проглотив ком в горле начала Агата, не сводя яростного зеленого взгляда с молодого человека, что держал телефон у самого ее уха, не касаясь его.       — Агата, мы договаривались о шведском! Так что я не буду с тобой разговаривать, пока ты не скажешь мне хотя бы пару фраз, — возмутилась подруга по ту сторону экрана.       “Надо что-то придумать срочно… Он знает шведский? Тогда было похоже, что не очень...”       — Rachel, ring honom och säg att jag är hos en av tvillingarna i en övergiven byggnad (швед. Рэйчел, позвони ему и скажи что я у одного из близнецов в заброшенном здании.), — Агата тихо и с улыбкой произнесла эту фразу, пока Кадоган настороженно вслушивался, хмуря брови, а она лишь пыталась пошевелить онемевшими плечами в знаке непонимания.       На другом конце провода замолчали, а молодой человек вовсе изобразил помехи и шум, нажимая кнопку сброса вызова, в то время как из динамиков ноутбука послышалось хриплое и громкое:       — Хватит разговоров.       — Что она сказала? — встал Кадоган, растерянно бегая глазами по экрану ноутбука, телефону в ладони и связанной девушке, что вскинула подбородок, поднимая брови вверх. А затем, не дождавшись ответа, он с размахом бросил гаджет на пол и раздавил его ногой, пока Агата, внешне безразличная, внутренне сжималась от резких громких звуков, пробивающихся в ее сознание.       — Доставай договор, — проигнорировав вопрос, зловеще протянул его отец. Взгляд светло-зеленых глаз был направлен прямо на Агату так, словно они были пистолетом, что он смог приставить к ее виску даже через экран.       — Что происходит? — спросила она, смотря то на Кадогана, что медленно доставал какие-то бумаги, то на его ехидно улыбающегося отца.       Где-то за спиной послышались шаги, но когда мисс Харрис попыталась повернуть голову, мышцы рук, потеревшись о веревку, отозвались острой болью. Через пару секунд шарканий по полу в поле зрения появился подельник, что нес маленький столик прямо к ним, а затем, поставив его между Кадоганом и Агатой, отошел в сторону и стал наблюдать.       Один из сыновей Лукаса положил на гладкую поверхность документы и, с деловым видом оттянув передний кармашек пиджака, достал ручку. Сжав ее в своих пальцах, он посмотрел на нее, а затем, слегка повернув голову набок, перевел взгляд на заложницу. И вдруг по помещению эхом раздался громкий щелчок ручки, что явно должен был вывести из себя Агату. Но та, к своей гордости, проглотила все эмоции, оставив на лице лишь усмешку, говорящую: “Не выйдет”. Устрашающе улыбнувшись, он выпрямился, прокашлялся в кулак и сказал:       — Око за око. Кровь за кровь.       — Ты забыл зуб за зуб, — уточнила Агата, метая на него очередной уничтожительный взгляд ярких от ярости и боли зеленых глаз. — Снизь градус пафосности.       — Как там говорил твой недоженишок? — он нервно поправил галстук, рукой отодвигая воротник рубашки, словно они сидели в огненном кругу, температура внутри которого непреклонно росла, пока воздух заполнялся угарным газом и цианидом. Казалось, что если его пальцы не сумеют расстегнуть ворот, то у него будет удушье, но Кадоган продолжил: — Ах да! “Я не кран, чтобы включаться и выключаться по надобности”.       — Все-таки Эдвард? — единственные слова, что сорвались с губ Агаты, пока та сверлила яростным взглядом искаженное злобой и презрением лицо напротив.       — А ты думала, что я откажусь провернуть такое? — он развел руками в стороны, словно показывал масштаб содеянного, а затем гнусно ухмыльнулся, продолжая чуть ли не воспевать самому себе оды за гениальность: — Только представь! Я втерся к тебе в доверие, даже пройдя проверку твоих дружков...       — Не смей так! — сквозь зубы процедила Агата, продолжая следить за движениями Кадогана. — Ты и ногтя их не стоишь.       Но тот в ответ лишь зло ухмыльнулся, приподняв уголок губ. Складывалось впечатление, что его лицо парализовало от желчи, что вылезала наружу, подобно выбирающимся из рыхлой от дождя земли червям. Правда по законам природы их должны тут же давить, убивать, растерзав их склизкое тело. А в данном случае все перевернулось с ног на голову, и эта ползучесть лишь играла им на руку: он снова смог выпутаться и, наверняка, уйдет победителем.       — А затем ты позвонила мне, а я решил сыграть заботу. Правда, братец чуть было не саботировал мой план… — он досадно цокнул языком и постучал ручкой по столу. — Но я все же умело расположил тебя к себе, согласись? — его взгляд вновь прищурился, изучая лицо Агаты. — Вот только ты своим штампом вовсе сбила меня с толку.       — Штампом? — из динамиков ноутбука раздался удивленный голос.       — Ах да! Я воспользовался его советом, — протянул Кадоган, словно только что вспомнил важную информацию, — и оставил его себе на память, — он вновь оттянул передний карман пиджака и, поводив слегка губами из стороны в сторону, вытащил поддельный паспорт, а затем положил его на стол рядом с документами.       — Надо было прислушаться ко всем его советам, — воскликнула Агата и подняла брови вверх, словно те были ее оружием. — Например, не подходить ко мне!       — Во-первых, леди, я даже не коснулся тебя, а, во-вторых, — он стал воровато оглядываться. — Ау-у-у, — по комнате раздалось эхо его голоса. — Что-то нет никакого шведа здесь, — он поджал губы и удивленно выпучил глаза, пожав плечами.       — Ну ты и мразь!       — Слушай, а мне уже не хватает твоего недоженишка, — ядовито кинул он. — Он был гораздо изящнее в выводах и формулировках.       — Не хотелось бы вас прерывать, но время — деньги в прямом смысле этой фразы! — недовольным тоном и твердым голосом сказал Лукас, стуча рядом с динамиком ноутбука, отчего по помещению прошла вибрация.       — Итак, условия договора ты видишь перед собой. Ты подписываешь его, и на этом твоя роль закончена: сделка по отчуждению имущества состоялась, — он довольно ухмыльнулся и быстро повернул голову с одного бока на другой, словно радостный ребенок, мечта которого на грани реализации. — Тем самым делаешь нас, в частности меня, владельцем.       — Еще в ладоши похлопай и возьми мороженое в морозилке. Можешь даже две порции, — наклонившись к нему головой и слегка улыбнувшись, произнесла Агата и нервно прикусив щеку с внутренней стороны.       — Что ты? — Эдвард невинно повернул голову набок, словно только что ему предъявили то, что даже не вписывалось в его принципы. — Я оставлю порцию сладкого тебе. Как ты там говорила? После такого количества горького только сладким и заедать.       В комнате повисла напряженная тишина, лишь где-то вдалеке был слышен гул машин на дороге, а внутри помещения оставался только тихий скрежет половицы под переминающимся с ноги на ногу подельника. Эдвард выжидающе щелкал ручкой, словно задавал ритм битве их мыслей.       Агата бегала взглядом по условиям договора, что лежал перед ней. Но при одном лишь свете экрана она не могла ничего разобрать, поэтому, делая вид, что читает, думала как все же связаны Кадоганы с тем, что произошло пятнадцать лет назад в Швеции: с делами тетушки более менее понятно.       — Расскажите про крах кампании пятнадцать лет назад, а там… я подумаю.       — Сначала подпись, — сквозь зубы произнес Эдвард, недовольно скосив поджатые губы в бок.       Глаза мисс Харрис устремились на него, словно она наставила дуло пистолета и вот-вот была готова нажать на курок. Только вот соперник был не менее хорошо оснащен: его руки совсем были развязаны и за его острым, как лезвие только что заточенного ножа, взглядом стояли целые армии, что напали бы по одному лишь тихому щелчку пальцев.       — Обещанный разговор, мистер Кадоган, — напомнила Агата, отрываясь от немой схватки между ней и Эдвардом, и всматривалась уже в лицо Лукаса так пристально, насколько ей позволял экран. — Вы обещали разговор без посредников.       — А я думал, что вы и не вспомните, — усмехнулся Лукас, чей темный силуэт уже не имел четких черт лица: в Лондоне темнело. — Хорошо. Мы сотрудничали с триадой, чтобы хоть как-то поднять загибающийся бизнес с колен. У нас в тот период был кризис. Для этого мы согласились на сотрудничество и поддержку с одним из кланов, а вот твоя тетушка пошла другим путем. О нем вам уже известно?       — Допустим.       — И отлично. А дальше триаде стало трудно, синдикат тоже постепенно начал сам выбираться, а мы были брошены, — он задумчиво кивал, словно думал о чем-то своем. — Только вот твоя тетушка почти выбралась, а не так давно она стала бояться, когда люди стали возвращаться из тюрем. Испугалась и решила ударить по нам. Месть, как говорится, важна. Не так ли?       — А за что вы мстили Нильсенам?       — За то, что в свое время они нам помешали в выстраивании экономики, тем самым пропустив Аннет вперед, — он чеканил каждое слово, все сильнее выделяя их. — А затем еще и стали следить за вышедшими членами триады.       Агата задумчиво бродила взглядом по дорожкам букв в документах, на которые падал приглушенный свет монитора. В голове сложилась полная картина произошедшего, но оставалось теперь лишь… вставить ее в рамку и гордиться раскрытием дела, когда она выберется, конечно же. Если она выберется. Они забрались достаточно глубоко в лабиринт, чтобы разобраться со всем, но потеряли последние оставленные на его стенах пометки для выхода. По крайней мере Агата точно: ей оставалось лишь надеяться, что ее найдут.       — Я отказываюсь подписывать.       Эдвард пожал плечами и стал медленно собирать вещи, нарочито создавая громкий шум бумаг, железной молнии и шагов.       — Не торопитесь с решением, мисс Харрис, — вдруг сказал Лукас, когда его сын уже наклонился, чтобы убрать ноутбук. — У вас есть еще тридцать часов и восемь минут, чтобы все обдумать.       — Я вновь повторюсь: я не буду подписывать. И да, — в очередной раз вскинула брови Агата, — вы не передали вашим сыновьям ведение дел. Насчет харизмы теперь тоже сомневаюсь. У вас ничего не выйдет. Всего доброго.       Его ответ она так и не услышала, поскольку Эдвард громко хлопнул экраном компьютера по клавиатуре: его эго было задето, а ситуация с отказом жутко нервировала. Он лишь кивнул своему подельнику и оба направились в сторону выхода, как вдруг мисс Харрис выдохнула и произнесла вслед тем, кто уже был за ее спиной:       — Не нервничай так, прими опиат или рисперидон. Хоть что-то у вас качественное, по крайней мере Чарльз так считает.       Через пару секунд дверь хлопнула, кто-то с силой ударил по ней несколько раз, а затем повисла почти идеальная тишина, если не считать удаляющиеся равномерные шаги, что отбивали ритм, словно швейцарские наемные пехотинцы в средние века. Словно эти глухие удары по барабану были способны сподвигнуть солдат действовать увереннее и решительнее. Только сейчас это был не звук для придания сил войска, а, наоборот, предупредительный клич для жертвы.       “А теперь, Харрис, соберись! Надо выбираться самой. Тем более, что меня найти сейчас, — она посмотрела на осколки телефона, что валялись на полу, а затем вдохнула насколько это была возможно, — нереально”.       Она стала сгибать руки в локтях, нежная кожа с внутренней стороны рук больно резалась о деревянную спинку стула, пока та стараясь приподнимать веревку с груди. Онемевшие мышцы гудели, словно пытаясь отвлечь ее от процесса выпутывания. Периодически стул раскачивался из стороны в сторону, и в такие моменты Агата замирала, упираясь носками в пол, чтобы не упасть и не порезаться об осколки стекла. Но она уже не чувствовала ног: лишь покалывания и холодящее ощущение говорили об их онемении.       Чуть раздвинув локти в стороны и глубоко вздохнув, Агата замерла на пару секунд, пока на ее глазах появлялись слезы боли от врезавшихся в тело веревок. Кричать было нельзя, поскольку подельники могли быть близко. К тому же она максимально берегла силы…       “Тридцать часов здесь сидеть?”       Она кое-как подняла веревку с груди выше, что позволило ей вздохнуть так глубоко, что голова закружилась, а по краям глаз потемнело. Через пару минут отдыха она принялась заново совершать те же манипуляции: разведение локтей, напряжение мышц рук, сведение плечей спереди.       А веревки, подобно разъяренной анаконде, лишали кислорода, обвив жертву многочисленными кольцами и сжимая ее всеми мышцами. Давление в венах постепенно поднималось, а кровь не поступала в необходимых количествах к сердцу. И в моменты такого кислородного голодания Агата выдыхала и переставала сопротивляться. И веревка-анаконда будто радовалась этому и отпускала жертву, разрешая той насытить легкие воздухом, чтобы подготовиться к следующей схватке.       Через пару часов боя истощенная Агата все же смогла оторвать лопатки от шершавой спинки стула и вдохнуть полной грудью, пока веревка тяжелым ожерельем висела на ее плечах. Оставалось лишь распутать руки и ноги, которые тоже неприлично сильно затекли, правда рукам уже было легче: кровоток возвращался в норму.       “Надо передохнуть немного… И можно будет распутать руки. Ноги развяжу”, — как только воздух стал поступать в нормальных количествах в мозг, Агата поняла, что жутко хочет пить, и начала облизывать пересохшие губы и часто сглатывать, будто это могло помочь ей хоть немного.       Как оказалось, над руками девушки особо не изощрялись в узлах: их просто повернули не лодочкой, а край висел с тыльной стороны одной из ладоней. Сложность заключалась именно в том, как достать до хвостика. Покачивающими движениями запястий, она старалась раздвинуть веревки, но те лишь больно обжигали ее кожу от трения. Но спустя пару минут она сдалась, давая больше времени мышцам на отдых, и думала о том, какие еще попытки можно предпринять.       “Можно еще попробовать, конечно, трение не в стороны, а друг о друга”, — она сжала ладони так сильно, как только могла, и стала быстро тереть одну руку о другую. Кожа терлась о веревку, что уже оставила ощутимые следы на запястьях, но Агата не сдавалась. Она лишь прикусывала щеки и губы с внутренней стороны, стараясь не кричать.       Через некоторое время одна рука смогла оторваться от другой на минимальное расстояние, а мисс Харрис решила попробовать воспользоваться этим и выгнула большой палец, чтобы сделать небольшую лодочку, тем самым раздвинув веревку и позволить другой кисти вылезти. Не без усилий, но другое запястье смогло выпутаться и выскользнуть из веревки.       Агата решила отдохнуть пару минут, перед тем, как приступить к развязыванию ног. И впервые за пару часов она осмотрелась вокруг себя. За окном было темно, около стула валялись веревки, что оказались слабы в поединке с ее волей, а вокруг были все те же деревяшки, осколки стекла и куски штукатурки.       Наклонившись набок за большим стеклянным обломком, Агата потянулась к ногам и стала разрезать узел, который был сделан спереди: видно, возиться с его завязыванием не хватало времени либо же мозгов у Кадогана и его подельника.       “Два дебила — это сила, — усмехнулась про себя мисс Харрис, пока веревка спадала с ее ног. Затем она выпрямила их и вновь глубоко выдохнула, наслаждаясь такой свободой. — Надо передохнуть немного. Возможно, до рассвета, а там… Не приедут же они так рано?”       Тем не менее Агата встала и подошла к двери, но либо ей было очень сложно открыть ее из-за нехватки сил, либо та оказалась слишком плотно заперта: замок не поддавался. Поэтому, пройдясь по периметру комнаты, чтобы размять затекшие конечности, она подтащила стул к углу помещения подальше от окон и холодного ветра, а затем кое-как легла, облокотившись на холодную стену головой.

Kimberly Locke — A Dream Is A Wish Your Heart Makes

      Агата не могла даже представить, что ей делать: окна заколочены, дверь закрыта. Сбежать никак, а пытаться выбить их… Сил не осталось вовсе. Сон никак не шел: мысли назойливым роем пчел жужжали в сознании, а усталость давала о себе знать. И девушка вдруг вспомнила, как ее убаюкивали в детстве, напевая ей колыбельную.       “A dream is a wish your heart makes, — голос мамы тихой рекой разливался по ее сознанию, укрывая его теплым и мягким одеялом. А на глаза наворачивались слезы не столько от понимания, что она одна, сколько от того, что надежда на хороший исход улетала даже после всего преодоленного. — When you are feeling small, alone in the night you whisper, thinking no one can hear you at all*...”       И мисс Харрис уснула, натянув рукава кофты на кисти. Ее сознание постепенно проваливалось в безмятежную темноту, что позволяла ей отдохнуть…

*БАМ*