Детектор лжи

*БАМ*

      Резкий удар чем-то тяжелым по двери эхом отозвался по всей комнате, пробежавшись вибрацией по стенам и дрожью по помещению. Этот звук вырвал Агату из чуткого сна, заставив ее подскочить и на гудящих от усталости ногах отойти в сторону окна, чтобы быть как можно дальше от… Кого?       В то время, пока мисс Харрис глазами бегала по комнате, ища хоть какой-то предмет, которым можно будет защититься, в замочной скважине двери стал раздаваться скрежет, а ее ручка начала поворачиваться в сторону. Невольно сглотнув от страха, Агата краем глаза заметила осколки стекла, сломанные деревянные доски. И если первое было прочным и, к тому же, острым, то второе выглядело менее убедительно: в случае удара может легко сломаться, не причинив никакого вреда.       Подхватив рукой среднего размера осколок, Агата отпрянула к окну, другой рукой схватив стул, на котором пару часов назад сидел Кадоган. Из-за прилившего в кровь адреналина, не замечала, насколько сильная острая сковывающая боль пронзила ее тело, пока она крепко сжимала орудие в одной ладони, плечом другой же пыталась выломать деревянные доски в заколоченном окне. Ей казалось, что от мощного резкого потока пробудившейся энергии ей ничего не стоило его выломать и, возможно, даже сбежать.       Но, не сумев даже на миллиметр сдвинуть доски, Агата остановилась: все пути перекрыты. В момент осознания этого факта все ее существо сжалось от ожидания неминуемого. Она была похожа на загнанную в угол рысь, что вот-вот выловят и поместят в вольер, прутья которого перекроют ей не только вид на все происходящее, но и буквально кислород для жизнедеятельности. Только ведь даже такие кошки способны броситься с когтями на охотников, когда их существование под угрозой, не так ли?       — Ты куда собралась? — встревоженно произнес бархатный голос, когда теплая ладонь легла на плечо Агаты.       Та обернулась и, наткнувшись на небесного цвета взгляд, замерла. В горле застрял комок, а дыхание остановилось, словно мисс Харрис боялась, что одно-единственное случайное колебание воздуха заставит сознание рассеять образ того, кто появился перед ней.       “Мне кажется, да?” — но, не поверив самой себе, она разжала руку с острым осколком, что при падении разрезал сомнения, опутывающие ее с ног до головы. После звона разбитого стекла, Агата поняла: ей не кажется, поэтому сделала один быстрый шаг навстречу молодому человеку и спряталась в его объятьях.       Она сильно обнимала его за плечи, будто боялась, что ей кажется, и крепко сминала дрожащими бледными пальцами его рубашку, рвано, но глубоко вдыхая уже ставший родным запах его парфюма: пряной корицы, ненавязчивой лаванды и лесного дерева. Ее сердце билось от навалившегося страха, в то время как по щекам стали стекать тихие слезы облегчения, застилающие глаза мутной пеленой.       Он же вжимал тело Агаты в себя, крепко держа ее за талию и плечи: приложи чуть больше силы — вовсе сломает. Его уверенные успокаивающие поглаживания возвращали ей спокойствие и уверенность в том, что она не одна. Он обнимал ее, пряча в своеобразный кокон безопасности, где никто не угрожал им двоим. Но треск рации в руках Сэма вернул их в реальность, где усталость девушки уже давала о себе знать: она еле стояла на ногах, постепенно обмякая в руках молодого человека.       Александр лишь осторожно приподнял ее за талию, поставил носочки Агаты на свои и медленно, не выпуская ее из крепких объятий, дошел до стула. Он аккуратно опустил ее на сидение, все еще уверенно держа за руку, по которой стекала кровь из раны от стекла, а затем присел перед ней на корточки, заглядывая в зеленые глаза. Он словно пытался своими холодными, ледяного цвета глазами согреть Агату. И это удавалось: она устало улыбнулась, осторожно сглотнув от ощущения, будто все, что ее тревожило, большим валуном скатилось с плеч.       — Сэм, дай воды, — произнес Нильсен, крепко держа ее руку ладонью кверху.       Макото быстро подал ему бутылку, а сам пододвинул стул, что стоял в углу ближе к ним, и сел на него, всматриваясь в измученную Агату. Алекс помог ей попить, поддерживая ее обессиленные руки, а после заботливо и аккуратно — насколько это было возможно — обработал рану водой. Сэм хотел было предложить сходить за аптечкой, но Нильсен сказал, что порез неглубокий, и, к тому же, им нельзя выдать себя. Вот только мисс Харрис не поняла, почему.       Через минуту детектива подозвал один из полицейских, чтобы сообщить: “На территории пусто, можно приступать к дальнейшему выполнению плана”. Александр же устроился на его месте и, достав из кармана платок, осторожно перевязал ладонь Агаты, шершавой кожей касаясь ее бледных пальцев.       — До свадьбы пройдет? Как думаешь? — он тихо хмыкнул: это был риторический вопрос, на который он не ждал ответа, поскольку знал наверняка. А сам завязывал маленький бантик на ее руке, тем самым фиксируя повязку.       Услышав в ответ короткое и усталое “угу”, он притянул девушку к себе, устраивая ее голову на своей ключице и крепко прижимая к груди. Пока они сидели наедине, рука в руке, он мог поклясться, что его ладонь, пальцы которой нежно сжимали стертое от веревок в кровь запястье Агаты, чувствовала ее пульс. И он, будто желая передать свои силы ей, подстраивал ритм своего сердца под ее.

***

      — Раз ты тут, значит, выбрались? — спросил Данте, вполоборота поворачиваясь к мисс Харрис и замечая в ответ ее спокойную улыбку.       — Данте! — воскликнула Элиза, ударив чайной ложкой по блюдцу. — Не будь таким бестактным! — кинув на него уничтожающий взгляд, она вернула заинтересованные и в равной степени встревоженные глаза к Агате и осторожно спросила: — Так как вы выбрались?

***

      — Что дальше будем делать? — спустя пару минут тишины спросила Агата, виском прижимаясь к шее Александра.       — Ловить хищников на их же добычу, — как ни в чем ни бывало ответил тот, осторожно прижимаясь к волосам девушки на макушке своей щекой.       — Ты же не хочешь ее тут оставить? — возмущенно произнес Сэм, широко раскрыв глаза, словно не понимал намерений Нильсена.       — Машины полиции не на виду, сами они уже сидят в соседних комнатах, мы с тобой останемся тут. Дождемся их и, — он предвкушающе улыбнулся, — накроем.       — Думаешь, это сработает? — спросил Макото и сложил руки на груди так, словно ждал больше подробностей, деталей, слов. А затем и вовсе, кивнув на дверь, добавил: — Они сразу догадаются, что здесь кто-то был.       — Попроси полицию закрыть нас, — равнодушно поднял плечи Александр, тем самым показывая пустяковость проблемы. — Да и к тому же, они будут слишком счастливыми, чтобы заметить нас.       — Он прав, — тихо вмешалась Агата, обессиленно сжимая двумя ладонями руку Нильсена. — Я просто отойду в угол, будто меня запугали. Сама выбралась, сама испугалась.       — Умница, золотко, — бархатным голосом произнес Алекс, целуя ее в макушку. — А теперь поспи, а то мы разбудили своим спасением.       Агата было хотела клацнуть в знак протеста отдыху, но сил не хватило даже на это. Одни из известных побочных эффектов приема барбитурата — сильно выраженная вялость, своего рода разбитость и ничем непоколебимая сонливость — накрывали сознание девушки. Она чувствовала, как ее тело осторожно покачивалось из стороны в сторону в чутко держащих и успокаивающих руках Александра, пока тот очень тихо обсуждал что-то касательно операции задержания с Сэмом.       Счет времени давно уже был упущен, подобно тому, как неисчислимые песчинки в часах пересыпаются сверху вниз: заметно, что время идет, но точно определить сколько прошло невозможно, потому что, наслаждаясь пусть и мнимым спокойствием, стеклянный корпус вновь и вновь переворачивают. Лишь сквозь дымку сна Агата услышала, как рация Сэма издала какой-то звук, а затем замолчала. И пару секунд спустя тихий голос Александра произнес где-то около нее:       — Просыпайся, katten, — он осторожно поправлял пряди ее волос, убирая их за ухо. Его руки осторожно поставили Агату на ноги, а затем поправили ее кофту. — Готова?       — Всегда готова, — вздохнула та, пока молодые люди вставали, поправляя кобуру на поясе.       Сэм подошел к двери, чтобы, когда та откроется, скрыться из вида преступников. Алекс же отошел за одну из перегородок, оставшихся от разломанной стены: видно, раньше здесь было две комнаты. Оба приготовили пистолеты, позаимствованные у полиции: причем они собирались использовать их только для запугивания, поскольку стрелять разрешено лишь в крайних ситуациях.       В коридоре уже раздавались приближающиеся размеренные шаги, отдающиеся вибрацией по всему, если не зданию, то этажу точно. Несмотря на спокойствие темпа, они задавали тревожный ритм, напоминающий все ту же барабанную дробь перед началом схватки. Вот только кому достались роли жертв в этот раз? Увы, Агата не слышала эту дробь, но чувствовала вибрацию под ногами: в голове эхом отдавался стук ее сердца, а глаза бегали с одного вооруженного защитника на другого. Вот только теперь их поддержка сократилась до взглядов и кивков.       Она отпрянула к окну, подобрала один из осколков стекла в руку, что теперь была защищена платком, не дающим вновь поранить нежную кожу. За дверью же раздался смех, а спустя пару щелчков, которые, став знаком начала, заставили Агату сделать шаг к окну, в комнату зашел Кадоган, за ним —подельник.       — Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, что… — Эдвард не успел договорить: его взгляд устремился на Агату, а затем он глубоко вздохнул, а его лицо исказила злорадная гримаса. — Думаешь, что умнее всех?       В его глазах сверкнул яркий огонек, не предвещавший ничего хорошего. Тем временем Сэм — на удивление бесшумно — уже подкрадывался к телохранителю Кадогана. Агата, не отвлекаясь ни на кого из своих в комнате, наставила зажатое в руке самобытное оружие на Эдварда, чьи губы искривились в подлой улыбке; он приближался к ней, словно ястреб, что уже приготовился схватить жертву своими мощными когтями.       Когда подельник и Кадоган стояли в метре от нее, Сэм оказался на уровне Александра и, осторожно, но быстро кивнув, подал тому знак: “пора”. Он молниеносно нанес один удар локтем сбоку под дых подельника, и тот упал навзничь, издав хриплый стон. Эдвард же, словно заметив Александра, схватил Агату за вытянутую руку и молниеносно спрятался за спину жертвы с другой стороны, поднимая ладонь с осколком к ее горлу, сильно надавливая на нее.       — Еще одно движение и ей не поздоровится, — Кадоган поворачивал голову сбоку набок, выжидающе смотря на ребят, будто ему было любопытно: что же они предпримут дальше?       Дыхание Агаты сбилось, а в горле застрял плотный, словно каменный, ком, который она не могла проглотить: тонкой кожи у самой трахеи касался острый край холодного стекла. Лишь одно неловкое движение головой и на шее появится порез, который может стать решающим. Ее встревоженные изумрудные глаза метались с Сэма на Александра: такое не входило в их планы.       — Я больше переживаю за тебя, — произнес Нильсен, вскидывая брови и непринужденно улыбаясь. Агата же испытывала жуткое чувство déjà vu (фр. дежа вю): не так давно ситуация уже была схожей, вот только в тот раз вместо стены за спиной Кадогана была Ева, что не побоялась выстрелить, испугав всех и каждого.       — С чего бы? — ядовито кинул Эдвард и, хоть мисс Харрис не видела его лица, она понимала: тот буквально стрелял взглядом в обоих мужчин, что старались сорвать его победу в глазах отца, брата и всего общества. Он пятился назад, отдаляясь от наставивших на него пистолеты ребят, а в какой-то момент Агата чуть не упала на него, споткнувшись о камень под ногами, пытаясь сопротивляться нажиму его руки у своего горла.       — А чего ты так беспокоишься? — Александр с легкостью пнул носком маленький брусок, что лежал перед ним, словно тот мешал ему подобраться ближе к Кадогану. — Поработал на пятерку. Я, конечно, не папочка, но похвалю, да.       — Если сейчас же не отпустите меня с ней, я перережу ей горло, — одичалым голосом прошептал Эдвард, подавшись вперед, и наклонился над плечом Агаты, словно проверяя, достаточно ли близко находится самобытное лезвие к шее. И, видимо, он был неудовлетворен, потому что его рука стала давить на ее дрожащее от силы сопротивления запястье.       — Чем? Стеклом? — Нильсен сделал еще один шаг, слегка качнув головой, словно произнесенное Эдвардом было детским бессвязным лепетом. А затем повернулся к Сэму, прося у того подтверждения его словам, и тот согласно кивнул и посмотрел на Агату. — Смеешься? Ну, будет пару ран. Заживут, — он вскинул брови и пожал плечами, как будто его ничто не волновало и не тревожило.       Мисс Харрис же, пока ее спина упиралась в грудь Кадогана, все сильнее сдавливающего рукой кисть девушки с осколком, словила на себе взгляд Макото, который опущенной ладонью с пистолетом просил ее слегка отодвинуться. И она поняла эту молча произнесенную просьбу, а затем осторожно увела одну ногу в сторону, стараясь не менять положение тела.       Оглушительный выстрел заставил ее вскрикнуть от неожиданности, хотя она и понимала, что к нему стоит быть готовой. Кадоган упал на пол, громко застонав, и утянул за собой вниз Агату, крепко держа ее, точно она стала его щитом, способным уберечь от ребят. А та не смогла удержать напор руки Эдварда на свою и слегка порезала себе бледную кожу.       Александр тут же подошел к ним и стал помогать ей подниматься, с силой отбрасывая в стороны крепко вцепившиеся в девушку руки Кадогана, пока тот перекатывался из стороны в сторону, завывая от боли. Осторожно коснувшись шеи Агаты, он посмотрел на порез и, увидев, что она всего лишь содрала себе кожу, улыбнулся, смотря на нее ясными небесно-голубыми глазами: наконец-то все закончилось.       — Кстати, давно хотел это сделать, — произнес он, лукаво смотря на нее, а затем перевел взгляд на Кадогана. — Хотя нет, — Алекс изучающе повернул голову, пока где-то в стороне Сэм связывался по рации с полицией, — лежачего не бьют, но прошу, — он посмотрел на Агату, улыбнувшись глазами, словно умолял ее сделать так, как он скажет, — ударь от души.       — С удовольствием, — прошептала та.       Она присела и, заглянув в лицо Эдварда, сглотнула, а затем прозвучал звонкий хлопок ее ладони о кожу мужчины. Как только Агата поднялась, крепко держась за руку Александра, в комнату вошла полиция вместе с несколькими медицинскими работниками. Последние хотели удостовериться, что с ней все хорошо, но та лишь отнекивалась, позволив им только обработать рану на ладони, корочка на которой больно рвалась, не успев прочно затянуться. Через пару минут Сэм подошел к ним и, сказав, что дальше от них ничего не зависит, предложил сразу поехать домой.       Александр, согласно кивнув, обнял Агату за талию и осторожно поднял ее на руки, пока та возражающе упиралась своими ладонями в его грудь и запястья.       — Будешь сопротивляться — уроню. Случайно, — он вскинул брови и поднял уголок губ, вынося ее из комнаты.       — Дурак, — тихо сказала она, обвив руками его шею, и нахмурила носик.       — Для тебя кто угодно, katten, — ответил он, переводя взгляд с дороги на недовольную, но все же уступившую ему Агату.        Какое-то время спустя она и вовсе провалилась в отдаленно напоминающее сон состояние, очнувшись лишь один раз, когда они уже ехали в машине. Александр осторожно обнимал ее, прижимая к себе и поглаживая ее руку, а Агата, укрытая его темно-синим пиджаком, лежала на его плече, дышала исходящим от ткани своеобразного покрывала древесным парфюмом, кожей ощущая его тепло, что заботливо укрывало ее от мира. Теперь все точно закончилось.

***

      Элиза уже несколько минут сильно сжимала руку Агаты, точно боялась, что та исчезнет так же внезапно, как и появилась в их жизни. Ее глаза блестели от собирающихся в уголках тихих и напряженных слез боли и облегчения одновременно. А как только мисс Харрис закончила рассказ, сестра и вовсе поднялась и обняла ту за плечи, утыкаясь в ее волосы на макушке.       — И что в итоге? — подперев голову рукой, спросил Данте, что уже наверняка был рад окончанию рассказа.       — Все действительно закончилось, дело передано суду, — Агата пальцами успокаивающе поглаживала дрожащие руки впечатлительной Элизы. — Дилан не стал оспаривать завещание, а я собираюсь разделить наследство между нами четырьмя.       Данте понимающе кивал, хотя все еще хмурил брови, точно не понимал: как так вышло, что период жизни сестры был похож на насыщенный событиями фильм, когда он даже в кино не может найти себе похожей роли. Вот только Агата не играла, не надевала маски, выходя на охоту подобно мафии, когда на город опускается темная и долгая ночь: она старалась выжить, спасаясь от врагов, сберечь раскалывающееся на осколки прошлое и сохранить устоявшееся настоящее. И это удалось.       Вдруг ее телефон прозвенел, оповещая о новом сообщении, и этот звук вернул троих родных людей к реальности. Быстро ответив на него, Агата вспомнила, что привезла ребятам подарок: не стоит приходить к близким с пустыми руками, ведь так? Тетушка точно передала ей традиции, но не характер, чему мисс Харрис была рада. Хоть эту женщину все и уважали за выдержку, за терпение, за стремление, Агата увидела и другую ее сторону, и теперь, будучи отличной от Аннет, гордилась чертами, полученными от родителей: смелостью, стойкостью и миролюбием.       Девушка достала из сумки альбом, схожий с найденным Эдгаром в сейфе, в котором лежали отсканированные фотографии, что теперь напоминали ей о пройденном пути. Элиза утащила сестру на диван и, устроившись на подушках, стала его листать, осторожно переворачивая тонкими и бледными, будто фарфор, пальцами кремовые страницы с картинками, на которых была вся их семья. Даже Данте, который никогда не любил подобное времяпровождение, предпочитая им вечеринки с друзьями, в этот раз сел по другую сторону от сестры и, улыбаясь, смотрел на переворачиваемые листы.       Спустя еще пару часов такого семейного уюта, когда Элиза восторженно рассказывала об их планах с братом, а тот хвастался очередной маленькой, но до ужаса важной ролью, за пределами дома раздался сигнал машины. Агата осторожно выглянула в окно и сообщила родным, которые не бросили ее и остались значимой частью ее жизни, что ей пора идти.       Элиза заговорщицки кивнула и, взяв Данте и сестру под руки, вышла на крыльцо дома, около которого уже стоял молодой человек, ожидавший Агату. А как только он увидел, какими счастливыми выглядели ребята, улыбнулся, подошел к ним и поздоровался. Брат Агаты уважительно пожал ему руку, кивая головой, а Элиза лучезарно улыбнулась и даже обняла его, пробормотав что-то неразборчивое с нотками благодарности.       — Вынужден украсть у вас ее, — он в извиняющемся жесте наклонил голову набок, но получил легкий толчок в бок от мисс Харрис.       — Вам можно, мистер Нильсен, — ответил Данте, складывая руки на груди, словно его слова были решающими, а затем подошел к Агате и крепко обнял ее, слегка приподняв над землей, как любил делать в детстве. — С тобой дело точно пошло на поправку, — добавил он под звонкий смех девушек.       Элиза же тепло обняла Агату, сильно сжимая ее плечи и покачиваясь из стороны в сторону, взяла с нее обещание, что та не пропадет неожиданно из их жизни, а затем тихо, но радостно прошептала ей на ухо:       — Ты мне, конечно, подробностей про шведа не рассказала, но я все вижу! Рада за тебя!       — Спасибо, Лиз, — в ответ тихо произнесла мисс Харрис, а затем выпустила сестру из крепких объятий.       По дороге домой Александр рассказал Агате про дела Сэма, про смешную ситуацию, произошедшую с Гудманом, про рекомендательное письмо, что Густав обещал рассмотреть ввиду масштаба дела. А та, в свою очередь, поделилась реакцией родных на произошедшее. Во время остановок он отрывался от дороги и смотрел на радостную улыбку мисс Харрис, которая, казалось, уже навсегда останется такой же искренней и счастливой. Та же смотрела на него своими живыми изумрудными глазами, вглядываясь в его небесно-голубые.       А, оказавшись дома, Нильсен и вовсе решил открыть бутылку вина, чтобы отпраздновать удавшийся день. Он демонстративно налил напиток в бокал, смотря на довольную девушку, что выжидающе подпирала голову тонкими пальцами и одновременно с этим загадочно приподнимала и опускала брови, не отрываясь от хитро улыбающегося лица Александра.       Но как только он протянул ей вино и закрыл горлышко бутылки, молча вышел в зал, тем самым заставив заинтригованную Агату последовать за ним. Одним умелым движением Александр поднял крышку фортепиано, что до этого момента стоял в их съемном доме не тронутым. Сев на банкетку, что была в цвет музыкального инструмента, он стал осторожно опускать пальцы на клавиши, а его движения были похожи на волны, что вместо шума прибоя отзывались спокойной и нежной мелодией.       Агата же поставила бокал на верхнюю крышку и стала завороженно смотреть на Нильсена, что так самозабвенно погрузился в музыку. Положив голову на сцепленные в замок пальцы, она внимательно изучала его лицо. На фоне окна, за которым было голубое небо, что к линии горизонта окрашивалось в нежный персиковый цвет с фиолетовым оттенком, его каштановые волосы переливались золотом, и можно было рассмотреть каждую прядку. Его глаза были скрыты от изучающего взгляда Агаты, поэтому она лишь смотрела на то, как дрожат его ресницы, когда тот зажимает одну клавишу за другой, заставляя ноты звучать нежно и гармонично. А затем она посмотрела на его руки, что так умело подчиняли себе оживающее фортепиано.       Но вдруг раздался звон колокольчика входной двери, тем самым оповестив их о госте. Агата тихо сказала, что откроет сама, пока Алекс, не отрываясь, играл все ту же ненавязчивую, умиротворенную мелодию.       — Здравствуйте. Миссис Нильсен? — на пороге стоял молодой человек, державший коробку с пиццей, от которой уже веяло аппетитным запахом еды и ее теплом.       “До конца жизни будешь припоминать эту историю?”       — Здравствуйте. Да, это я, — с улыбкой произнесла Агата, решив поддержать игру Александра.       Получив роспись за доставку пиццы, парень пожелал приятного вечера и, сев на велосипед, уехал дальше по улице, что уже постепенно погружалась в сумерки. А мисс Харрис, держа в руках теплую коробку, вернулась в зал и поставила еду на стол, предварительно раскрыв ее под еще звучащие ноты фортепиано, переливающиеся так, словно за одной волной на берег набегала следующая, но уже более волнительная, чем прежние.       — Ананасы с креветками? — удивленно вскинув брови спросила она, поворачиваясь к спине Александра.       — Я обещал еще пару месяцев назад, — не отрываясь от музыкального инструмента, ответил он, ставя новый аккорд. Агата подошла к нему и обняла сзади, вдыхая его древесный парфюм, а ее взгляд устремился на пальцы Александра, что так аккуратно и беззвучно опускались то на белые клавиши, то на черные. Она завороженно смотрела на его легкую и непринужденную игру, что поднималась нежной мелодией в воздухе. — Играешь?       — Ненавидела уроки фортепиано, — опешив от вопроса, ответила Агата и нахмурила брови. — Все эти гаммы, пассажи, арпеджио, подхваты...       — Так, ясно. Сейчас исправим, — решительно произнес Александр и, подхватив аккорды педалью, взял ее кисти и, сняв их с себя, потянул их вперед, заставив девушку встать перед банкеткой. Она села на мягкое сиденье вместо него, а он встал, пододвинул другой стул и сел за ней, заглядывая через ее плечо на черно-белую последовательность клавиш.       — Я не помню ничего, — произнесла Агата, поворачиваясь к нему вполоборота, чтобы наверняка увидеть его хитрый холодный взгляд. Но наткнулась лишь на профиль его лица, выражающего уверенность и непоколебимость.       — А тебе и не надо, — шепнул он, положив ладони Агаты на тыльные стороны своих рук, и возобновил игру в медленном темпе, словно давал ей время привыкнуть.       Его спокойное дыхание обжигало шею мисс Харрис, которая завороженно смотрела на клавиши, что, будучи зажатыми, таинственными тихими звуками поднимались к потолку, а затем, осторожно отпущенные, они уходили на второй план, уступая новой гармонии. Она не могла оторваться от того, с какой легкостью руки Нильсена заставляли мелодию то ускоряться, то замедляться: метроном точно был бы лишним, но ведь в музыке важнее чувства и эмоции, не так ли?       А потом Александр и вовсе начал подходить к кульминации произведения, заставляя музыку многочисленными большими волнами набегать на клавиши. Агата услышала явное crescendo* (постепенное усиление звучности) и в темпе, и в самой гармонии мелодии. Как вдруг она почувствовала нежное касание его кончика носа кожи за ухом, и слегка повернула голову набок, словно специально подставляя шею.       Александр тихо хмыкнул: ему нравилась такая реакция тела девушки, но он еле дотронулся губами ее нежной кожи, а затем поставил финальный аккорд, что охватил всю октаву, и хотел было убрать пальцы с инструмента вовсе, чтобы музыка остановилась.       “Это ведь педаль подхвата, да?” — Агата осторожно и незаметно нажала носочком на лапку фортепиано, заставив звук не оборваться, а, наоборот, эхом раствориться в тишине, уходя куда-то наверх.       — Не помнишь, значит? — бархатным голосом спросил он, хитро улыбнувшись и вскинув брови — Агата видела его выражение лица в отражении гладкой поверхности музыкального инструмента.       — Помолчи, — ответила она, пока его руки, будто передумав насчет финала исполнения произведения, продолжали касаться клавиш, заставляя струны внутри переливаться подобно плавно текущей реке, периодически создавая искусственные волны из diminuendo* (постепенное уменьшение звучности) и andante* (медленный темп). Агата же стала следить за аккордами, подхватывая ноты так, чтобы они не смешивались с другими, оставаясь такими же чистыми и звонкими.       В какой-то момент он хотел убрать руки вовсе, но она сделала подхват и непонимающе обернулась на него, пока по комнате эхом раздавалось последнее поставленное им созвучие нот, постепенно растворяясь в воздухе.       — Ты куда? — спросила она, пока он еще не успел отстраниться от нее, оставляя на ее виске нежный поцелуй.       — За пиццей, — отстранившись, решительно сказал он, а затем добавил: — Ты и без меня хорошо справляешься.       — Верни руки, — требовательно посмотрела на него Агата, что почувствовала какую-то пустоту, когда перестала быть окруженной его теплом, его ароматом, его чувствами. — Еще успеешь поесть.       — Уверена? — он невинно вскинул брови и слегка приподнял уголок губ. — Пицца остынет.       — Ты разогреешь, — сказала она, все так же хитро сощурившись и смотря на него живыми изумрудными глазами.       — Какая грозная katten. Ладно, сдаюсь, — он вскинул ладони и снова сел за ней, прижавшись своей спиной к ее.       Его губы изогнулись в лукавой улыбке, а затем Александр вернул свои руки под кисти Агаты. Коснувшись губами кожи на плече мисс Харрис, он провел дорожку осторожных и одновременно с этим уверенных поцелуев до мочки уха, вызвав у той мурашки. А затем приподнял руки, чтобы начать играть, но перед тем, как поставить пальцы на клавиши, вызвав новую волну мелодии, решительно прошептал:       — Но это лишь стратегическое отступление.