Still waters run deep

      Ещё никогда прежде Гарри не просыпался с таким прекрасным настроением, как этим понедельничным днём. Вернувшись домой, он снял с себя абсолютно всю одежду, затем надел кофту Луи и лёг спать прямо в ней; ещё долго лежал, натянув ворот до самого носа и дышал запахом кофты, пытаясь различить природный аромат альфы. Так и уснул. А теперь, просыпаясь чуть позже полудня гораздо более трезвым, чем был ночью, Гарри не может сдержать улыбку.       Толстовка Луи на нём. Значит, всё то, что случилось, было правдой. Ему не приснилось. Он обнимался и целовался с альфой, они признались друг другу в симпатии, и всё это произошло на самом деле. На мгновение становится страшно: всё ведь теперь изменится, да? А в какую сторону? Гарри ведь всегда мечтал о том, что на него обратит внимание хороший альфа, возьмёт его в мужья, они заведут детей. Но это ведь Луи Уильям Томлинсон — будущий глава Александрии. Не станет ли Гарри позором для него?       От мыслей его отвлекает стук в дверь, поэтому омега быстро тянется за своими боксерами, надевая их и снимая толстовку Луи, чтобы спрятать её под одеялом, прежде чем разрешить маме зайти. Его мама Энн — добрая женщина, которая всегда уважала его личные границы и растила его мальчиком, знающим себе цену. Она никогда не лезла к нему с нетактичными вопросами, но сегодня утром, заглянув в комнату сына, не могла не удивиться тому факту, что он спит в чужой кофте и благоухает альфой на всю комнату. Она просто волнуется и хочет удостовериться, что всё в порядке.       — С пробуждением, соня, — мило улыбнувшись, говорит мама и заходит в комнату с тарелкой в руках. — Я приготовила завтрак для тебя.       — Спасибо, — искренне улыбнувшись в ответ, отзывается Гарри и проверяет, не выглядывает ли какой-нибудь край толстовки из-под одеяла. — Прости, что поздно вернулся сегодня...       — Ничего страшного, ты уже взрослый мальчик, — она ставит тарелку на прикроватную тумбу и собирается с мыслями пару секунд, чтобы спросить: — А с кем ты был всю ночь? Я думала, ты будешь с Найлом и Генри, но не видела тебя с ними.       — Оу... эмм... на самом деле... — конечно, Гарри знал, что она обязательно спросит, даже не понимает, почему так растерялся, но ему действительно нужно некоторое время, прежде чем ответить нормально: — На самом деле я был с альфой, который мне очень нравится и которому я тоже нравлюсь... Мы целовались...       Энн выглядит очень удивлённой, но не рассерженной, когда садится на край кровати и берёт сына за руку, аккуратно интересуясь:       — Только целовались? — Гарри смущённо улыбается и кивает, опуская взгляд. — А кто этот альфа, милый?       — Луи...       — Луи? — ещё больше удивляется мама, невольно раня его чувства: неужели в так трудно поверить, что он понравиться такому альфе, как Луи? —но в итоге Гарри только снова кивает. — Так, значит, у вас всё прошло хорошо? Он не делал ничего странного или неприличного?       — Он был очень хорошим со мной, мам, — краснея, бормочет юноша, предаваясь приятным воспоминаниям о прошедшей ночи. — Он научил меня целоваться, не пытался настаивать на чём-то большем... Мы выпили бутылку вишнёвого вина и просто хорошо провели время... Он сказал, что это свидание, а потом... мы, вроде как, начали встречаться. Ты не злишься?       — На что же я должна злиться, Хаз? — притягивая его к себе для объятий, спрашивает Энн. — Ты взрослеешь, начинаешь нравиться альфам, в этом нет ничего плохого. Я очень за тебя рада, мой хороший. А теперь завтракай.

***

      Впервые в жизни выход из дома ощущался для Гарри таким неловким: а вдруг все уже всё знают? Лишь немного погуляв по Александрии, Гарри понял, что всё в порядке, ничего не изменилось. Но внутри него — да, и сильно.       Раньше он чувствовал себя не так, как сейчас, но понимать он это стал только после того, как проснулся. Слова Луи заставили его задуматься о вероятности скорого наступления первой течки. А ведь он и вправду стал гораздо раздражительнее в последние недели. А в его животе всё чаще происходит это странное приятное ощущение, похожее на трепет и сладостный спазм, особенно рядом с Луи...       Он выбирает яблоки на продуктовом рынке на площади, когда кто-то неожиданно загораживает ему вид на фрукты конвертом. Удивлённо подняв взгляд, Гарри видит Джеймса, немного чем-то взвинченного, словно ему только что пришлось пережить не самый приятный разговор.       — Это для тебя, — вновь показывая конверт, говорит Джеймс, даже ни разу не удосужившись посмотреть на омегу.       — Это от Луи? — тихо спрашивает Гарри, беря в руки, очевидно, письмо.       — От Луи. Ответ передавать не нужно. — сказав это, Джеймс просто уходит.       Оглянувшись по сторонам, Гарри всё-таки берёт немного яблок, расплачивается за них и идёт к одному из своих любимых столиков, расположенных на площади. Летом здесь особенно красиво и солнечно, тепло и приятно пахнет из-за рассаженных повсюду красивейших цветов, поэтому сидеть в таком месте — сплошное удовольствие. Устроившись за столиком, Гарри аккуратно вскрывает конверт с сургучной печатью глубокого синего цвета. Письмо точно от Луи — это его печать, с его инициалами, красиво выведенными в ней: Л.У.Т.       «Доброго тебе дня, Солнышко. Приходи сегодня вечером в медицинский пункт. Если у тебя правда скоро течка, то омегологу следует осмотреть тебя. Возможно, тебе скажут, когда она примерно начнётся. Теперь твой врач — Тайлер Тейлор, лечащий врач моей семьи. Надеюсь, тебя не смутит, что он — альфа. Он прекрасный проверенный специалист. Но если ты захочешь, я зайду в кабинет вместе с тобой.

— С любовью к тебе и заботой о тебе, всецело твой Луи».

      — Вау, тебе кто-то письма пишет? — неожиданно раздаётся над ухом голос Найла, и Гарри подпрыгивает на месте, мгновенно пряча конверт под стол. — Мм, секретики?       — Нет! Нет, никаких секретиков... — смущаясь, тихо бормочет Гарри и оглядывается по сторонам, надеясь, что никто не заметил его странного поведения. — Никаких, просто... просто это личное.       — Личное, значит, — садясь напротив него, с ухмылкой произносит Найлер и ещё больше вгоняет его в краску. — Это тот, с кем ты был ночью? — а затем он понижает тон голоса и очень томно спрашивает: — Милый, это Луи?       И вот как солгать, когда на тебя смотрят такими ясными блестящими голубыми глазами и говорят с тобой таким тоном? Гарри чувствует себя глупо, когда кивает, но ничего не может с собой поделать. В итоге он всё ему выкладывает, со всеми своими чувствами, со всеми подробностями, со всеми тонкостями произошедшего, со всеми своими ощущениями... Он словно взрывается от восторга, понимая, что ему впервые есть что рассказать о чём-то личном, о чём-то, что делает его таким невероятно счастливом.       Теперь он понимает Найла и других омег, не затыкающихся о своих отношениях, о своих альфах, о своих беременностях и детях. Гарри хочет быть таким же болтливым, как они, хочет, чтобы у него никогда не заканчивались приятные истории об их с Луи времяпрепровождении, хочет, чтобы им с Найлом всегда можно было поговорить вот так, как сейчас. Он делится всеми своими впечатлениями и с радостью выслушивает рассказ Найла о его первом свидании с Генрихом; с радостью прислушивается к его советам о том, как следует вести себя с альфой в начале отношений.       Гарри действительно как-то неожиданно для себя осознаёт, что ему впервые так интересно говорить о своей жизни. Ему и раньше нравилась его жизнь! Он любит читать и узнавать новое, но на этом основывалась вся его жизнь. А теперь происходит то, чего он так давно ждал, то, о чём он так давно мечтал. Если у него правда скоро начнётся течка, значит, они с Луи смогут построить настоящую семью!       — Ох, уже седьмой час, — вдруг произносит Найл, чуть испугавшись. — Мы с Генри и Рикки собирались устроить пикник, я уже опаздываю! Извини, мне пора, Хаз.       — Всё в порядке. На самом деле мне тоже нужно идти. Хорошо вам провести время, поцелуй Рикки в лоб за меня.       Они расходятся, и Гарри только теперь вновь смотрит в письмо Луи. Омеголог-альфа. Он наслышан о Тайлере Тейлоре. Младший брат Генри и Джеймса, Никки, всегда хорошо отзывался об этом враче. Но попасть к нему не так просто, как к другим лекарям. Тайлер Тейлор лечит три важные александрийские семьи: Томлинсон, Коллинз и Элистер, — без связей к нему не попасть. Другие лекари хорошие, поэтому никто не обижается на это, обращаясь за помощью к тем, к кому получится.       Хотя несколько приёмов Гарри к омегологу являются не самыми приятными воспоминаниями. Отчасти из-за того, что он всегда слышал только плохие новости: течки нет и в ближайшее время не будет. Но сейчас в Гарри медленно, но верно разгорается надежда на перемены. Потому что всё так хорошо сейчас... Луи обратил на него внимание не просто так. Он сказал, что Гарри начинает приятно пахнуть. Значит, возможно, уже совсем скоро, вот-вот, что-то да изменится.       Особенно ярко он ощущает эту надежду внутри себя, когда видит Луи у входа в больницу, средних размеров здание из красного кирпича, немного заросшее плющом, с покатой крышей, покрытой давно замшелой черепицей, окна которого окантованы светлым камнем.       — Привет, — с улыбкой говорит Луи, когда Гарри подходит достаточно близко. — Видел тебя с Найлом недавно, ты выглядел счастливым. Хорошо себя чувствуешь?       — Ох, да... Очень хорошо... А ты? — робко взглянув на него, аккуратно спрашивает омега и как можно непринуждённее оглядываясь по сторонам: он боится осуждения общественности.       — У меня всё прекрасно. Мы ведь наконец-то начали встречаться. Что ты решил насчёт визита ко врачу? Сам зайдёшь или мне зайти с тобой?       — Я сам.       — Хорошо. Но ты ведь понимаешь, что как твой альфа я буду иметь доступ к твоей медицинской карте?