Still waters run deep

      — Понимаю... Понимаю, но ведь... — Гарри хмурит брови, пытаясь собраться с мыслями и не выглядеть перед Луи, совсем уж мальчишкой (хотя в сравнении с ним он и есть совсем ещё мальчишка). — Но ведь ты не считаешься моим альфой, пока мы не прошли супружеский обряд инициации, пока у нас не случилась брачная ночь и пока ты не поставил мне метку... А, значит, пока что ты не... не имеешь доступа к моей медкарте, да?       Луи выглядит немного озадаченным, но затем улыбается ему и подходит почти вплотную к смущающемуся омеге. Наклоняется к его лицу и оставляет невесомый поцелуй на его щеке, прежде чем сказать:       — Умница, учил матчасть. А теперь идём, твой врач заждался.

***

      Это — лучший — опыт — посещения — омеголога! Конечно, это было так же мучительно смущающе, как и всегда, но доктор Тейлор был очень осторожен с ним: он учёл тот факт, что Гарри всё ещё девственник, аккуратно растянул его, прежде чем вставить анальное зеркало, говорил с ним достаточно приятным тоном и в итоге обрадовал его! Течка наступит в июне! Примерно через полторы-две недели! Гарри уверен, что Луи может видеть, как он сияет изнутри от счастья, пульсирующего внутри него, когда они выходят из больницы и когда омега довольно улыбается.       — Смотрю, ты очень рад, да? — беря его за руку, спрашивает Луи.       — Конечно! Я ждал этого два с половиной года, конечно, я очень рад! Даже не представляешь, каково мне было думать, что я бракован и бесплоден. А теперь... — становится очень неловко, когда Гарри понимает, в какую степь его заносит.       Они ведь только-только стали общаться, только-только начали встречаться. У них было всего одно свидание и несколько долгих поцелуев. Ещё слишком рано говорить о детях? С другой стороны, Найл до своей течки тоже с Генри не общался, они стали гулять только через пару недель после неё, поженились через пару месяцев, а меньше, чем через год родился Рикки. Это нормально... У всех именно так и происходит. Чем Гарри хуже?       — Скольких детей ты хочешь? — видя, как сильно Гарри смутился собственного хода мыслей, интересуется Луи и ведёт его по темнеющей улочке их поселения. Все уже разошлись по домам.       — Мм, — задумчиво мычит омега, смотря себе под ноги. — Не знаю... Не знаю, я просто всегда хотел иметь детей. Просто, знаешь, когда течка не наступила даже через год, я стал думать, что мне не суждено иметь своих детей. И я думал, что был бы рад иметь хотя бы одного, но... Но, если честно, я бы хотел больше одного. А ты?       — Больше одного, — с улыбкой отвечает Луи. — Сам решай, сколько их будет. Я не собираюсь эксплуатировать тебя как инкубатор. Скажешь, что хочешь забеременеть, мы это устроим. Скажешь, что хочешь третьего или шестого ребёнка, я буду не против. Раз уж на то пошло, я хочу, чтобы ты стал моим, и я обязательно дам тебе всё, о чём ты меня попросишь. Абсолютно всё. В том числе эмансипацию, если ты попросишь.       — Эманси...пацию? — запнувшись от удивления и словесно, и физически (о собственную ногу), переспрашивает Гарри и поднимает на Луи изумлённый взгляд.       Луи не выглядит так, словно он шутит, он говорит всерьёз. Смотрит на него внимательным, но совершенно нечитаемым взглядом и молчит. Так они и стоят несколько долгих-предолгих секунд, прежде чем Гарри решается тихо спросить: «Как это?».       — Станешь равным мне. Будешь иметь право голоса, равное моему. Сможешь помыкать любым альфой Александрии. Будешь решать, какие правила, нормы и законы вводить.       — Но... — растерянно бегая взглядом по лицу альфы, робко произносит Гарри, прежде чем признаться: — Я не хочу...       — Не хочешь? — удивляется Луи. — Что значит, ты не хочешь?       — Я всегда представлял, что мой муж будет главным в наших отношениях... Что я буду слушаться его, что он будет... ну, знаешь, эмм, как у Генри и Найла. Ну, знаешь, такая идиллия идеальных альфа-патриархальных отношений... Они так хорошо подходят друг другу. И я всегда хотел, чтобы у меня было так же. Я хочу... хочу, чтобы ты решал.       — Ты такой сладкий юноша, Хазза, — улыбнувшись, негромко говорит Луи и ведёт его вперёд, меняя тему разговора: — И ты снова не надел кофту. Почему ты не носишь ту, что я тебе подарил?       — Ох, это... эмм, я... я... если честно, я в ней спал. — неловко признаётся Гарри, пожимая плечами и чувствуя, как сильно горят его щёки от того, что он сказал. — И я просто не знал, могу ли надеть её... Я просто немного переживаю из-за того, как все отнесутся к тому, что я — твой парень.       — Мой омега, — аккуратно сжав его ладонь в своей, когда Гарри вновь запинается, исправляет его Луи, а затем наклоняется к его лицу и ласково угрожает: — Я возьму тебя на руки, если ты не прекратишь запинаться, — а затем продолжает ход своих мыслей: — После твоей течки мы должны будем как можно скорее объявить о помолвке, чтобы никто не посмел посягнуть на тебя. Во время течки и после неё лучше не выходи из дома, пока мы со всем не разберёмся.       Всё, что Гарри может сделать — робко кивнуть, соглашаясь с такими условиями. До их свидания его раздражало, что Луи пытался его контролировать, потому что он не понимал, что происходит. Не понимал, что это своеобразные ухаживания со стороны Луи. Но теперь... Луи собирается заявить свои права на него, собирается поставить всю их колонию перед фактом: теперь он — альфа Гарри.       — Луи? — тихо зовёт его омега.       — Да, дорогой?       — Мы можем?.. мне хочется целоваться...       — Целоваться, — с усмешкой вторит ему Луи и чуть сжимает его ладонь в своей, стараясь заставить Гарри поднять взгляд. — Куда мы пойдём целоваться?       — Мы... могли бы... пойти ко мне... домой. Мама сегодня будет у подруги... Ты мог бы... остаться на ночь?       Мягко обхватив его подбородок пальцами, Луи всё-таки заставляет Гарри посмотреть вверх: ему в глаза, — мягко ему улыбается и нежно проводит большим пальцем по его нижней губе. А затем спрашивает:       — Для чего я должен остаться на ночь, малыш? — лицо Гарри по-настоящему пылает, когда Луи спрашивает об этом. — Надеюсь, ты не рассчитываешь на что-то большее чем поцелуи, потому что мне придётся тебя огорчить. Я не притронусь к тебе до твоей течки. Пускай ты уже достиг совершеннолетия, ты ещё не до конца созрел. Вот наступит течка — сможешь рассчитывать на интимные взаимодействия, а до тех пор даже не заикайся об этом. Хорошо?       — Д-да, — робко отзывается Гарри, улыбнувшись тому, какое приятное тепло разливается по всему его телу от вкрадчивого тона Луи. — Ты останешься у меня на ночь, чтобы мы могли целоваться? Пожалуйста?       — Останусь. Познакомишь меня с Энн поближе завтра утром?       Они достаточно скоро заходят в небольшой двухэтажный дом, где Гарри живёт со своей мамой. Он очень уютный, здесь хорошо пахнет. На дверном косяке между кухней и залом Луи замечает цветные полосы от карандашей, здесь Энн отмечала перемены в росте своих детей и внуков. Джемму она перестала отмечать после восемнадцати лет, тогда её рост составлял 5'5" (165 см); рост Гарри сейчас, — тоже в восемнадцать лет, — составляет 5'7" (170 см). Учитывая, что ещё в семнадцать лет он был 5'6" (167), Гарри, очевидно, всё ещё растёт.       Заметив, с каким интересом Луи рассматривает небольшое количество фотографий, развешанное на стенах, Гарри немного смущённо ждёт. А когда Луи смотрит на него, то он стеснительно улыбается и опускает взгляд, пока альфа не подходит к нему почти вплотную.       — Покажешь свою комнату или мне найти её по запаху? — ещё больше вгоняя омегу в краску, с удовольствием спрашивает Луи.       — А ты сможешь? Я ведь почти не пахну...       — Пахнешь, иначе бы к тебе так часто не цеплялись всякие придурки. Ты просто пахнешь не так сильно, как остальные омеги. Идём, покажешь мне, где спишь.       Привести альфу в свою комнату? Зная, что он останется на ночь? Раньше Гарри и мечтать об этом не смел, поэтому он не может скрыть своего удовольствия, когда они поднимаются на второй этаж и когда он открывает перед Луи дверь своей спальни. Его комната совсем небольшая, но такая же уютная, как комнаты на первом этаже.       Стены увешаны рисунками, бумажными гирляндами, флуоресцентными звёздами и планетами. На полу старенький серый ковёр с мелким ворсом, но он хорошо вписывается в интерьер. Справа от двери стоит вещевой шкаф с зеркалами на дверцах, напротив него — стол с небольшим творческим беспорядком. Над столом висят полки, целиком заставленные и заложенные тетрадями и записными книжками, поэтому часть содержимого была убрана под стол. На стуле висит толстовка Луи. Под окном, расположенным между столом и полутора спальной кроватью стоит невысокая тумбочка без дверцы, поэтому Луи видит, что там тоже достаточно много тетрадей. Постель застелена мягким клетчатым пледом, а подушки в белой наволочке взбиты и кажутся очень мягкими. Совсем небольшая, но такая уютная комнатушка.       Здесь очень приятно пахнет, Луи проходит вглубь комнаты, останавливаясь у закрытого окна и стараясь прочувствовать аромат Гарри. Вид из окна выходит на переулок, усаженный красивыми цветами и высокими кустами. Это красивый зелёный район, поросший мхом. Луи всё ещё не может понять, чем Гарри пахнет, когда чувствует, как омега обнимает его со спины.       — Мне придётся переехать, да? — тихо спрашивает юноша, приятно потираясь щекой о его плечо, поэтому Луи расслабленно улыбается и гладит его ладони, устроившиеся у него на животе.       — Придётся, — отвечает он, прежде чем повернуться и обнять Гарри в ответ. — Ты станешь моим омегой, моим мужем. Будешь жить в моём доме, спать в моей постели. Не хочешь?       — Хочу, просто мне бы не хотелось бросать маму одну. После того, как Джемма вышла замуж, она стала редко приходить в гости... Потом она стала путешествовать со своей собственной семьёй и писать письма, присылая нам открытки. И я просто подумал... хотя я очень давно мечтал о том, чтобы обзавестись своей семьёй, мне бы не хотелось терять связь со своей мамой...       — Я не собираюсь отнимать тебя у мамы, Хаз. Ты просто должен будешь сепарироваться, как и все взрослые люди. Но ты всегда сможешь навестить её, обещаю.       Благодарно ему улыбнувшись, Гарри привстаёт на носочки и аккуратно прикасается своими губами к его, вновь испытывая это сладостное ощущение внизу живота.       Целовать Луи — это по-настоящему прекрасное ощущение. Как бы там ни было, что бы Гарри себе ни представлял раньше, он уже успел понять, что поцелуи— это нечто гораздо более особенное, чем то, что он о них воображал. Щетина Луи покалывает и щекочет подбородок и губы Гарри, но он всё равно льнёт к каждому приятному прикосновению. И он совершенно не сопротивляется тому, как Луи тянет его за собой в постель, как он садится и усаживает его сверху на свои колени, крепко обнимая и прижимая к себе за талию. Язык Луи мокрый и влажный, удивительно длинный и по-странному приятный. Гарри горит от смущения, когда отстраняется и облизывает влажные губы, наблюдая за тем, как Луи с улыбкой делает то же самое.       — Действительно сладкий юноша, Хаз.       Наверное, это очень глупо, но Гарри счастлив, просто до невероятного счастлив целовать Луи, обнимать его и быть в его объятиях. Почему-то с Луи так приятно, так комфортно и уютно находиться... И даже когда он вновь властно целует его, опуская одну ладонь на его ягодицу, а вторую поднимая к шее и доминантно поглаживая загривок, Гарри чувствует только тепло и удовольствие. К нему и раньше пытались приставать, в основном это был его одноклассник Фред, но ему ещё никогда не было настолько приятно от чьих-то прикосновений. И ему совсем не хочется их избежать, как это было с Фредом или любым другим альфой. С Луи всё происходящее кажется очень правильным. Даже когда он укладывает его на спину и нависает сверху, прежде чем отстраниться и аккуратно спросить:       — Всё в порядке, если мы будем целоваться так?       — Д-да, — робко отзывается Гарри, смущённо кивая.       — Тебе нравится с языком? Ты такой податливый, Хаз... ты можешь сказать мне, если тебе что-то не нравится.       — Мне нравится. Нравится, просто я не умею целоваться, и мне немного неловко делать это...       — Ты замечательно целуешься. Ты быстро учишься, Солнце. Но, если ты сомневаешься в своих способностях, давай подтянем твой навык, — с улыбкой предлагает Луи и вновь целует его, поэтому Гарри обнимает его и отвечает взаимностью.