Still waters run deep

Май 15, 2828. Понедельник

      Наверное, когда он протрезвеет, ему будет стыдно, но сейчас, когда они с Луи за три-четыре часа прикончили целую бутылку вишнёвого вина, Гарри чувствует себя счастливым. Они развели свой собственный костёр, небольшой, но согревающий, пообнимались у него, а затем стали петь и танцевать. Танцевали до тех пор, пока их ноги не подкосились, и пока они не упали в объятия друг друга, смеясь. На Гарри всё ещё надета толстовка Луи, а сам альфа смеётся от их общей пьяной неуклюжести, нависая над таким же весёлым омегой. Им ничего не хочется говорить, они просто лежат и хохочут, даже когда Луи ложится рядом с Гарри и берёт его за руку, притягивая её к своему лицу, чтобы поцеловать пальцы мальчишки. В ответ тот немного поглаживает его щетинистую щеку, пока они смотрят друг другу в глаза. Так идеально... всё так идеально.       — Могу я поцеловать тебя в губы? — тихо спрашивает Луи, а в его голосе слышится волнение. Кажется, не только Гарри боится всё разрушить.       — Можешь... — также тихо и по-хорошему взволнованно отвечает омега, не в силах прекратить улыбаться. — Но я, если честно, не умею.       — Это не страшно, — мило произносит Луи, приподнимаясь и чуть наклоняясь, чтобы сократить дистанцию между их лицами. — Это не сложно, я научу тебя. Хочешь?       — Да... да, пожалуйста, — поддаваясь той романтической части себя, изголодавшейся по чему-нибудь такому правильному, как то, что происходит сейчас, тихонько просит Гарри. — Пожалуйста.       Он готов описаться от восторга, когда губы Луи прикасаются к его собственным, а щетина на подбородке и над верхней губой так по-особенному приятно покалывает его собственную нежную кожу. Неловко опуская ладони на плечи альфы, Гарри старается ответить ему взаимностью, очень старается научиться. Наверное, даже слишком старается, потому что Луи отстраняется и, проницательно глядя ему в глаза, негромко говорит:       — Расслабься, милый, ты слишком напрягаешься. Не напрягай губы, просто попробуй обнимать ими мои. Хорошо?       Взволнованно кивая, Гарри пытается прислушаться к совету, наслаждаясь тем, как приятно всё это чувствуется. Становится получаться, но омега чуть испуганно отстраняется, когда чувствует ладонь Луи на своей талии прямо под кофтой. Его рука такая горячая и такая властная, как весь Луи. «Неужели он хочет?..» — Гарри даже мысленно не может произнести слово «секс»в контексте того, что может произойти лично с ним. Потому что это кажется глупостью, глупой фантазией, которая никогда не сможет стать реальностью.       — Всё в порядке? Ничего, что я прикасаюсь к тебе так? — спрашивает Луи, прекрасно видя волнение и страх во взгляде Гарри.       — Д-да, п-просто... п-просто я никогда... я н-не понимаю, ч-чего ты хочешь, извини, — тихонько признаётся омега, ощущая себя самым глупым, самым ничтожным существом на ближайшие тысячи миль.       — Хочу не больше, чем ты сам, Гарри. Это только первое свидание, дальше поцелуев мы не зайдём, я тебе обещаю, — по-доброму ему улыбнувшись, успокаивающим тоном говорит Луи и приятно поглаживает его талию, даже не пытаясь забраться под его футболку. — Напугался, милый?       — Н-немного, если честно, — неловко произносит Гарри, а затем добавляет так, словно делится страшной тайной: — Мои близкие называют меня «Хазза» или «Хаз»...       — Хазза, — теперь улыбнувшись с особой нежностью, произносит Луи и приятно ведёт носом по его щеке, смущая тем, как пытается вдохнуть и распробовать его слабый аромат. — Хаз. Я так долго ждал тебя, детка.       — Правда? — посмеявшись, интересуется Гарри и немного смущается, когда Луи отстраняется и внимательно, серьёзно, сосредоточенно, но всё ещё достаточно опьянённо, спросит ему в глаза.       — Я заметил тебя на свадьбе Найла. Ты был таким красивым, таким очаровательным... Ещё совсем юнцом... Тебе было лет четырнадцать или пятнадцать. Я просто подумал: «Из него выйдет прекрасный потенциальный жених». Я так ждал твоей течки... до сих пор очень жду... Правда, Гарри, очень жду. Хочу взять тебя в мужья. Хочу провести с тобой твою течку, чтобы ты точно понёс от меня...       Всё это звучит так, словно Луи рассказывает Гарри самую прекрасную сказку, но от этой сказки больно, очень больно. Гарри рассказывает её себе уже третий год, а ничего не меняется: течка всё никак не наступает. Он даже не замечает, как по вискам бегут слёзы, пока Луи не вытирает их, глядя на него с сочувствием.       — У тебя всё будет хорошо, Хаз.       Поцелуй. Долгий, чувственный, такой, какой Гарри неоднократно видел со стороны, но не мог представить в отношении себя. И тем более не мог представить, что таким образом он будет целоваться с Луи. Он старается ответить взаимностью, даже позволяет Луи потянуть его на себя, позволяет Луи усадить его на себя. И теперь, сидя у Луи на коленях и пропуская его язык себе в рот, Гарри чувствует, что горит. Горит от жара, постепенно растекающегося по всему его телу, особенно, когда ладони Луи опускаются на его бёдра и ягодицы. Отстраняется, чтобы выдохнуть, немного отдышаться, неловко вернуть руки альфы хотя бы на бёдра. Слишком приятно...       — Ты примешь мои ухаживания как альфы? — наблюдая за раскрасневшимся пьяным юношей, пытающимся собрать воедино кусочки самообладания, спрашивает Луи. Будто это не очевидно. Будто ему правда нужен ответ.       — Если ты... если ты примешь меня таким... — тихо говорит Гарри и робко поднимает взгляд к озадаченному лицу альфы. — Без течки, без запаха, без возможности заняться... без возможности выносить детей...       — Это всё обязательно придёт со временем. Разве ты не чувствуешь перемен? — поднимая ладони к его пояснице, чтобы мягко помассировать, удивляет его Луи. — Я чувствую, что в тебе уже давно что-то зреет... Думаю, осталось ждать не так уж и долго...       — Правда? — обрадовавшись, наивно переспрашивает Гарри. — Ты имеешь в виду, что у меня скоро случится течка? Правда?       — Думаю, да, — с улыбкой отвечает он. — В последние недели ты немного раздражительный, вспыльчивый, особенно ранимый, голодный в тактильном плане, чувствительный... возбудимый, — он кивает вниз, давая понять, что как бы Гарри ни старался прийти в себя, Луи чувствует его эрекцию. — У тебя предтечный синдром, Хаз.       Изумлённо глядя на него, омега хлопает ресницами и просто не может поверить в услышанное. Даже если всё так...       — Откуда ты знаешь? — смущённо шепчет Гарри.       — Смеёшься? Я ведь правда жду твою течку ещё с тех пор, как увидел тебя в качестве друга жениха на свадьбе Найла и Генри. Я наблюдал за тобой, пускай и со стороны. Думал, может, я чего-то не замечаю, а в итоге ты оказался таким очевидным... Тебя пугает, что я так заинтересован в этом?       — Нет... Я просто не могу поверить, что ты правда столько лет ждал меня. И ты, что же, начал проявлять интерес из-за того, что течка приближается?       — Ну, я не был уверен на все сто процентов... Но твоя реакция на мою заинтересованность и то, что случилось днём в ратуше, очень многое прояснило. А теперь могу я спросить кое о чём? — Гарри неуверенно кивает. — Ты позволишь мне позаботиться о тебе в твою первую течку? Обещаю, я не стану перегибать палку, не стану настаивать на спаривании. Но я мог бы облегчить твоё состояние.       — Оу, эмм... Оу, — растерянно изрекает омега, теперь точно сгорая от стыда и смущения, тая и млея в объятиях альфы. — Ох... Я не... Я не понимаю...       — Ты бы хотел, чтобы я ублажал тебя во время течки? — прямо спрашивает Луи, чуть впиваясь пальцами в его талию. — Губами, языком, пальцами... Клянусь, посягать на твою девственность я не стану, не в первую течку. Сам мне её отдашь, когда или если захочешь.       Гарри хочет хоть прямо сейчас, но ему слишком стыдно признаться в этом. Видимо, от счастья он уже начинает трезветь. Очевидно, Луи тоже, потому что он ещё несколько раз глубоко целует его, а затем говорит:       — Я провожу тебя до твоего дома.       — Ты... хочешь зайти ко мне ненадолго?       — Не стоит. Ты теперь мой парень, мой омега. Мы теперь часто будем видеться. И я буду рад иметь возможность целовать тебя прилюдно. Что скажешь?       Гарри не может поверить в происходящее, просто не может поверить. Подумав, он соглашается на то, чтобы рассказать всем об их отношениях, но просит немного времени, чтобы он для начала мог сказать семье и Найлу. Луи оказывается не против, даже наоборот поддерживает эту идею, а затем говорит:       — Хочу попросить благословения у твоей мамы. Ничего?       — Оу, да. Конечно. Если ты считаешь это необходимым, то ладно... А мне, эмм, придётся познакомиться с твоей семьёй поближе?       — Конечно. Мы ещё обязательно всё обсудим. Идём, скоро начнёт светать, а ты ещё не в постели.       Всё, о чём Гарри может думать, когда они идут через лес обратно к поселению, так это о том, как было бы здорово оказаться в постели Луи; о том, как приятно его ладонь чувствуется на его талии... Он чувствует себя переполненным счастьем и любовью, особенно потому, что, когда они выходят из леса на поляну, где встретились, солнце уже начинает всходить, озаряя горизонт красивым свечением.       Все уже давно спят, вокруг тишина. И лишь они вдвоём идут по влажной от росы траве и наслаждаются временем, проведённым вместе, пока Луи то и дело целует Гарри в макушку или висок, прижимая к своему боку за талию. Интересно, когда Гарри проснётся, мама посмотрит на него шокированным взглядом, ощутив на нём запах альфы? Сам-то он не чувствует...       — Могу я спросить? — тихонько произносит Гарри, когда понимает, что они почти подошли к домику, где он живёт со своей мамой, и Луи кивает. — Чем ты пахнешь?       — Узнаешь, когда начнётся течка, Хаз. Потерпи, ещё немного осталось. А мы пока узнаем друг друга получше, — они останавливаются у самой двери, и Луи целует его в кудри, затем говоря: — Оставь мою кофту себе, мне будет очень приятно, что она у тебя.       Гарри от этого тоже будет приятно... Он буквально умирает изнутри от того, как это приятно для него, как для омеги. Он не украл, ему её отдали. Чтобы он мог греться. Чтобы мог пахнуть альфой. Своим альфой. Это так бесконечно заботливо со стороны Луи...