Still waters run deep

      «Великая Эпидемия (2131—2254) — самая страшная эпидемия за всю историю человечества, когда повсеместно стали вспыхивать очаги различных заболеваний, поначалу несерьёзных, но вскоре приобретающих более скверный характер и приводящих к летальному исходу.       Единственным антидотом стала инъекция генов животных, единственных существ, которые ничем не заражались во время Великой Эпидемии. Инъекция помогала не всем, порой усугубляя ситуацию. Цивилизация пала, и немногие выжившие были вынуждены объединиться в группы, колонии.       У инъекции были свои побочные эффекты, которые проявились лишь у следующих поколений выживших. Среди них, например: • инстинкты; • животные повадки; • появление вторичных полов (альфа, гамма, омега) и определённые особенности у каждого из них (люди без вторичного пола называются бетами).       Великая Эпидемия, закончившаяся в 2254-ом году, стала своего рода тотальной «перезагрузкой» человечества, оставившей от Прежней Цивилизации лишь следы и воспоминания, теперь передающиеся из поколения в поколение.       С 2255-го года началась новейшая эра (нн.э.) человечества. Именно в этот момент постепенно образовывались новые поселения, т.к. в прежних жилых пунктах не представлялось невозможным жить. В Европе самыми крупными из них стали Александрия [дань уважения Александру Македонскому, см. О. Купер «История человечества до н.э.: Александр III Великий»], Атлантида, Хелике, Винланд [из мифов различных стран, существовавших до Великой Эпидемии].       Александрия — одно из первых поселений, которое было образовано в 2255-ом году в некогда существовавшей Англии; расположено в долине Лонгдендейл, Северный Дербишир. По своей площади и численности населения Александрия превосходила любые другие поселения. Уже к 2260-му году в Александрии проживало 15.564 человека.       Александрию возглавила династия Томлинсон, восходящая к создателю инъекции-антидоту — Августу Горацию Томлинсону».

Апрель 16, 2828. Воскресенье Александрия, долина Лонгдендейл, Северный Дербишир, Англия

      Гарри испуганно вздрагивает, потому что кто-то хватает его за плечи с негромким «Бу!», но страх быстро сменяется раздражением, когда он узнаёт громкий смех своего лучшего друга Найла Джеймса Хорана-Элистера. Он любит своего друга, но просто ненавидит, когда кто-то пользуется его увлечённостью чем-то и погруженностью в себя, чтобы напугать, поэтому он теперь возмущённо оглядывается на Найла, ворчливо проговаривая:       — Так смешно, что обхохочешься, браво, Ни, браво.       — Да, смешно! Ты бы видел, как ты дёрнулся! — постепенно успокаиваясь и прекращая смеяться, всё ещё хохочет Найлер. — Знаешь, порой я задумываюсь о том, передались ли тебе вообще какие-либо гены твоих предков.       — Может, и передались, посмотрим в следующий раз, вдруг перегрызу тебе глотку, — хмурясь, бормочет Гарри.       Он с сожалением закрывает книгу «История Александрии: становление клана Томлинсон», до которой наконец-то добрался и которую ему, кажется, не суждено прочитать сегодня. Он, конечно, не планировал прочитать её от корки до корки за один день, учитывая, что это огромнейший талмуд, но хотя бы начать читать было бы здорово. Но не после того, как его настроение было безжалостно разрушено всего одной фразой лучшего друга.       Найл ничего плохого не имел в виду, Гарри прекрасно это знает и понимает; точно так же, как знает и понимает, что проблемы в его голове — это только его личные проблемы. Но за последние два года в Гарри созрел огромный комплекс неполноценности, с которым ему приходится жить и мириться, потому что он, к сожалению, ничего не может исправить.

      Как-то он поделился мыслями и переживаниями со своей старшей сестрой Джеммой, и она спросила: «Ты что-то можешь изменить?». Он ответил: «Нет». Тогда Джемма спросила: «Кто-то другой может это изменить?». Он снова ответил: «Нет». И тогда Джеммс сказала: «Если ты не можешь изменить ситуацию, тогда измени своё отношение к ней». И отчасти это помогло, но волнений не уняло.       Почему? Да потому, что Гарри, будучи омегой, очень от других омег отличается. Конечно, все омеги разные и по характеру, и по манере поведения, и по стилю общения, и по множеству других критериев. Но кое в чём они всё равно похожи.       У всех омег после шестнадцатилетия случается первая течка: обычно через месяц или пару-тройку месяцев после шестнадцатого Дня Рождения. Но Гарри первого февраля этого года исполнилось уже восемнадцать, и ни разу за эти два года у него не было ни одной течки.       Это могло значить только одно: он — бета. И это непременно бы значило, что он бета, если бы врачи не подтвердили наличие у него матки и способности вынашивать потомство от альфы.       А раз течки нет, значит, с ним что-то не так. Возможно, он даже бесплоден. И возможно, что именно из-за отсутствия течки альфы не обращают на него такого внимания, как на остальных омег.       Конечно, его существование никто не игнорирует: с ним могут пофлиртовать, сделать ему комплимент, — но никто и никогда не признавался ему в симпатии, в привязанности, в любви, в какой-либо другой романтической заинтересованности.       Будучи совершеннолетним омегой, Гарри всё ещё девственник, что тоже достаточно необычно для новейшей эры, потому что, когда Прежняя Цивилизация пала, люди стали жить по новым законам и правилам. После первой течки (т.е. в шестнадцать лет) омег выдают замуж, и чаще всего уже к семнадцати годам они рожают первенца. Всё дело в продолжении рода.       В XXII (22) веке Прежней Цивилизации численность населения Земли составляла почти 11,3 миллиардов человек. Но из-за Великой Эпидемии к XXIII (23) веку она очень значительно сократилась до нескольких десятков тысяч, оставив человечество практически на грани вымирания. Сейчас же, в XXIX (29) веке, речь идёт о паре сотен тысяч человек.       Например, в Александрии сейчас (разбредясь по всей долине Лонгдендейл) проживает 25.228 человек, ещё недавно было 25.230, но пару дней назад в Тинтуистле, одной из деревень долины, произошёл пожар, и два человека погибло по собственной глупости: по пьяни. Раньше в Александрии было больше человек, но за прошедшие века появилось ещё больше поселений, и люди разбрелись по ним.       — Стайлс? — зовёт Найл, возвращая Гарри к реальности и улыбаясь из-за его растерянного взгляда. — Боже, ты бы поменьше книг читал, а то уже как зомби в какой-то транс впадаешь.       — Что тебе нужно, Найл? — качая головой, чтобы стряхнуть пелену размышлений, спрашивает Гарри и вновь смотрит на друга, вставая из-за стола и с трудом поднимая талмуд об истории Александрии, чтобы убрать его на место.       — Как, что? Мы договаривались пойти развлечься у костра, ты забыл?       — Мы же договаривались пойти вечером.       — Раз сидишь взаперти в своей драгоценной библиотеке, хоть в окно иногда поглядывай. — отмахиваясь, произносит Найл, хотя его по-настоящему забавит то, с каким удивлением Гарри оглядывается в сторону окна, убеждаясь, что за ним давно стемнело. — Мы идём?       — Идём...       Поставив книгу на полку, Гарри с интересом окидывает стеллаж, хотя давно заучил расположение каждой книги. Он просто обожает читать, узнавая новое и повторяя старое. Поэтому же он любит школу. Да и заняться ему особенно нечем. Он активно помогает поселению в садах и огородах, порой сидит с чьими-нибудь детьми, но всё равно большую часть времени учится или читает. А что ещё остаётся? У него же нет ни мужа, ни детей. А очень бы хотелось... Жаль, что на такого бракованного омегу никто не посмотрит... В голове Гарри всплывает воспоминание, до сих пор причиняющее боль.       «Ничего личного, Гарри. Ты добрый, умный и интересный юноша, но омега из тебя... скажем так, паршивенький, течки-то у тебя не бывает». Гарри было семнадцать, и он тогда впервые признался кому-то в симпатии.