Соцветия Безысходности

Жамевю́, или жаме́ вю

(фр. jamais vu — «никогда не виденное») — состояние,

противоположное дежавю, внезапно наступающее ощущение того,

что хорошо знакомое место или человек

кажутся совершенно неизвестными или необычными,

как бы увиденными в первый раз. Возникает впечатление, что

знания о них мгновенно и полностью исчезли из памяти.

***

*Добро пожаловать в…? * Здесь нет ничего. Лишь холодная первобытная тьма. В ней пребывает чьё-то сознание; оно не тяжелее ячменного зёрнышка. Оно бесконечно мало, почти неосязаемо. У него нет формы, границ, ограничений. Оно полностью свободно в своём незаметном бытие. Но оно даже не способно себя осознать. Существует ли тогда оно вообще? Оно мерцает, как огонёк на догорающей спичке, вот-вот готовый погаснуть. Оно не знает пространства, времени, материи… Оно едва знает себя. И всё же… По бескрайней пустоте проходит трепет. На пустом фоне он ощущается как землетрясение. Трепетанье эхом отражается от недосягаемых пределов. Малейшая вспышка мысли. — «Что я…?» — думает сознание. По началу оно не может найти ответа, но со временем к нему начинает приходить осознание. Единственное умозаключение, способное к нему прийти: — «Я мыслю, следовательно, существую». С этим пониманием оно начало отсчёт. Словно ребёнок, впервые отделивший своё «я» от остального мира, и положивший начало своей личности. Но… Что-то явно было не так… Может ли сознание быть бесплотным? Отнюдь. Тело, что словно ящик Пандоры, хранит сознание — неотъемлемая часть этого самого сознания. Со смертью тела умирает и личность. Но наше новорожденное сознание было совсем нематериальным. Быть может, оно просто забыло своё тело? Напрягши память, оно начало вспоминать… У тела есть руки… У тела есть ноги… Конечности эти должны произрастать из торса… На торсе лежит голова. Голова — дом нематериального. Она покрыта волосами, длинными, достающими ниже плеч. Но что это…? С тела свисает плотное полотно. К чему это одеяние? Отдельное для ног, отдельное для торса. То, что для торса, длиннее всех, оно лишь чуть не достаёт до стоп. Этот материал приятен к телу, наверное, так и должно быть. Сознание делает первые движения новым телом. Оно сжимает и разжимает кисти. Кисти тоже закрыты полотном, оно неудобно и некомфортно, в нём жарко. Но снимать нельзя, руки оставляют следы. Хм, и снова что-то не так… Это чувство лёгкости… Оно ощущается чуждым. Точно. Тело должно ходить. Но чтобы ходить, нужна поверхность. Как может быть тело там, где нет поверхности? Этот парадокс нельзя так оставить. Вновь напрягая память, сознание попробовало вспомнить… Земля… Песок… Камни… В новосозданную голову приходили лишь слова, но не то, как они должны выглядеть. Но так ли важен вид, если ты знаешь хотя бы концепцию? Ноги его тела наконец ощутили под собой опору. Она была неосязаема и невидима, но это было лучше, чем абсолютная пустота. И всё равно ощущение неправильности не покидало Новорожденного… — «Тело не может быть безымянным.» — возникла очередная мысль. — «Какого моё имя?» — имя… Почему оно нуждается в этом наборе звуков, которому кто-то придаёт какой-то смысл? Разве отсутствие имени что-то меняет? Но мысль об имени вцепилось в сознание, застряла в нём, словно заноза в пальце. Какого его имя? — «Алекс», — вырвалось из небытия. — «Алекс Хикман», — этот голос принадлежал не сознанию, но кому-то извне. Но кто это? Алекс Хикман… Это имя несло в себе необъяснимую тоску. Чувство… Вины? Новорожденного давно не называли этим именем, он знал это. Эти два слова напоминали ему о ком-то… Ком-то маленьком, хрупком… Ком-то, кого он сам себе поклялся защищать. Голова начала наполняться расплывчатыми, ели уловимыми образами. Приглушённая ругань… Давление на кисть… Но образы исчезали также быстро, как и появлялись. У Новорожденного не получалось их задержать надолго. Вдруг, тьма вокруг чуть отупила. Перед ним предстал силуэт, ниже его на голову и слабей по телосложению. У силуэта не было видно черт, он был столь же расплывчат, как и воспоминания. — Что ты? — спросил Новорожденный вслух. Его слова эхом разлетались по пространству. — Ты не знаешь меня, — ответил силуэт мягким женским голосом. Этот голос будто по многу раз кружился в голове, повторяясь снова и снова. Незнакомка медленно покачала тёмной головой. — Ты помнишь её? — она аккуратно провела рукой по пустоте. Вдруг, образы стали чёткими, понятными. В новообретённые уши начали пробиваться звуки, а в неокрепшие глаза начал бить свет…

*ТУМАННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ. ОПЕКУН.*

Пыльная комната, шторы задёрнуты. Из-за приоткрытой двери слышатся неразборчивые крики. Их смысл не доходит до маленького человека. Сейчас его мир бесконечно мал, и сконцентрирован на том, кто заключён в его объятиях. Маленькая черноволосая девочка, чьё покрасневшее лицо расплылось слезами. Она крепко сжимает его руку. Ей страшно. Она не понимает, что происходит. Представление её старшего брата о происходящем не менее смутно. Из кухни доносятся звуки битья посуды и оскорбления. Несмотря на это, у мальчика не катится ни единой слезинки. В его мыслях без конца крутится одно и тоже слово, одно и тоже имя. «ꍬꂅꀊꀊꈤ». «ዘይበበሀ». «̷Н̸е̸л̷л̵и̴».

***

— Нелли, — тихо произнёс Новорожденный. — Конечно, я помню её. Мою… Младшую сестрёнку, — незнакомка ласково улыбнулась.Её улыбка не была видна из-за расплывчатости силуэта, но, как не странно, она всё равно как-то чувствовалась. — Верно. Ты помнишь основу, это очень хорошо, — её голос навевал необъяснимое тихое спокойствие, а слова, что она произносила, будто имели физический вес. Они обволакивали, словно утяжелённое одеяло. — Что это за место? — спросил наконец Алекс. — Почему я здесь? — Это место…? — задумчиво начала фигура, окинув взглядом бесконечные чёрные просторы. — Это самая глубокая часть твоего сознания. Хранилище образов, чувств, страхов. Всего неосознанного. Я думаю, ты знаешь, почему ты здесь. — да, это правда. С воспоминанием о Нелли к Новорожденному начала возвращаться его личность и память. В том числе и память о его снах. И том, кто в них живёт. — Шиз скинул меня сюда, я прав? — Не злись на него раньше времени, — сочувственно покачала головой незнакомка. — У всех бывают минуты слабости. — Пфт, ненавижу когда люди корчат из себя моралистов, вообще не понимая ситуации, — закатил глаза Алекс. — Хм~ — в её неосязаемой улыбке появились черты… Ехидства? — Ты мило злишься~ — …И что это должно значить…? — Абсолютно ничего, — развела она руками. Её голос был шутлив и несерьёзен. — Я лишь подметила, что ты крайне мило закатил глаза. — Допустим, — Новорожденный скрестил руки на груди. — По крайней мере, я всё ещё жив… — выдохнул он. — Вроде бы… — он умолк, смеряя взглядом силуэт незнакомки. Лишь тихое завывание ветра прерывало собой тишину. — Как отсюда выбраться? — спустя некоторое время молчания спросил он. — Выбраться? — переспросила она, в её тоне вновь появилась серьёзность. — Ох, всё не так просто, как кажется. — Ну само собой, блять… — пробормотал Алекс, рукой стягивая лицо вниз. — Что мешает? Это всё ещё МОЁ сознание, так? Что мешает мне… Просто очнуться? — Ты ещё слишком слаб, — в голосе фигуры чувствовалось сопереживание. Но почему? — Сейчас ты лишь осколок от того, кем был. Настоящее чудо, что ты смог вернуть самоосознание после произошедшего. — Ничего не понимаю. Что значит «осколок»? — Это значит, что ты не цел. Твоя сущность разбилась, как стекло, упавшее на пол. Разбилась на отдельные черты, подкреплённые воспоминаниями и образами. Ты, полагаю — самая сильная черта из всех, но без остальных ты навряд ли сможешь уйти. — Алекс молчал, осмысляя слова собеседницы. — …Значит, я застрял? — наконец заключил он. — Остальные… «Осколки» я тут не вижу. — Они не здесь. Эта часть пространства — что-то вроде коридора, тебе лишь нужно разглядеть двери и ключи к ним, — она снова улыбнулась. — С первым я, так и быть, помогу, — с этими словами она протянула ему руку, сжатую в кулак. Вытянув её подальше, она разжала кисть. На её ладони блеснул маленький ключик, по размеру не больше мизинца. — Очень… Мило с твоей стороны, — с подозрением в голосе проговорил Новорожденный, собираясь было уже взять презент. Его пальцы остановились в паре миллиметров от ключа. — То, что за дверьми мне не понравится, я прав? — Всё зависит от тебя. Как бы сильно ты не прятал свои чувства — они всё равно всплывут на поверхность, и то, что ты с ними сделаешь, будет твоей правдой. — Философично, — произнёс Алекс, забирая ключ. Как только его пальцы дотронулись до холодной оболочки, по его телу пробежала дрожь. От этого маленького предмета исходила крайне неприятная аура. Сглотнув, он положил его в карман брюк. — Очень… Философично, — повторил он. — Ох, это не мои слова. Это слова моего старого друга… Но речь ведь не о том. — Как скажешь… — Новорожденный окинул взглядом пустоту в поисках чего-либо похожего на дверь. Поначалу ничего не выделялось на тёмном фоне, но вдруг перед ним предстала чёрная дверь с чём-то, похожим на белую обводку, будто её кто-то нарисовал карандашом. — Об этой двери ты…? — начал было Алекс, но неожиданно для себя осознал, что незнакомки больше нигде не было. — И снова один… — лишь выдохнул он, нащупывая в кармане ключ, чей холод чувствовался даже сквозь перчатки. Маленький кусочек металла ощущался неприятным на ощупь и крайне тяжёлым, длинноволосый ели сумел вытащить его. Немного покрутив его в руке, он, закрыв глаза, вставил его в замочную скважину и резко провернул его. В тоже мгновение ключ растворился, а дверь, издавая противный скрип, отворилась вовнутрь. Не медля ни секунды, Новорожденный шагнул за тёмный порог.

*СЮРРЕАЛИЗМ. ПАРАНОИК.*

Алекс открыл веки. Мир, что предстал сейчас перед ним, было трудно описать. Всё вокруг мельтешило яркими красками. Кислотные тона красного, синего и фиолетового вызывали боль в глазах. Чуть поодаль, контрастируя с остальным окружением, росли монотонно белые деревья. Или это такие облака…? Нет, наверное, деревья. Понять наверняка было трудно. Словно чья-то детская мазня сошла с листа бумаги, материализовавшись в… ЭТО. Адаптация к этому… Своеобразному месту заняла некоторое время. — «Глаза вытекают…» — мелькнула мысль в голове, пока длинноволосый осматривался. Помимо деревьев-облаков здесь было ещё много бестолково раскиданных объектов, каждый из которых без конца быстро менял форму и раскрас, не давая ни на чём сконцентрироваться. Сверху на землю без устали смотрели мириады зловещих глаз, их взгляд практически чувствовался физически. Интересно, если в один из них камнем кинуть, он зажмурится? Хотя камней тут не видно, да и кинуть так высоко навряд ли выйдет… Пока его глаза безуспешно искали подходящий снаряд, его внимание привлекло кое-что другое. На земле, ведя куда-то вдаль, простирались кровавые следы. Да, это определённо кровь, тёмно-красная венозная кровь. Своим оттенком она хорошо выделялась на фоне общей кислотности. За отсутствием других вариантов, Новорожденный, вздохнув, пошёл вдоль кровавой дорожки. Каждый его шаг заставлял землю дрожать, как желе, в которое тыкнули пальцем. Странное чувство, когда поверхность сначала прогибается под ногами, а после выталкивает их вверх. Алекс старался лишний раз не осматривать это место, ему казалось, что его глаза вот-вот лопнут под напором отвратительно ярких красок. Как вообще глаза могут болеть, если они ненастоящие? Дорога бесконечно извивалась, заворачивала в стороны, петляла, будто хотела как можно дольше растянуть путь. Но, спустя некоторое время, следы начали постепенно редеть. Бледнеющие следы становились всё менее и менее заметными, пока, наконец, совсем не исчезли. Вокруг не было ничего, хоть отдалённо похожего на ориентир. — «Отлично…» — с очередным вздохом подумал длинноволосый. Но не успел он продолжить возмущение, как вдруг сзади раздался какой-то шорох. Молниеносно обернувшись к источнику звука, Новорожденный никого не увидел. Вместо кого-то, перед ним предстало что-то. В воздухе, медленно вращаясь, зависло нечто, похожее на осколок стекла. — Ох, то есть… Настолько буквально «осколок»? — вслух удивился Алекс, подойдя чуть поближе. От этого объекта исходили приглушённые звуки… Чей-то детский голос. «Весь мир ополчился против меня»…! «Из тёмного переулка всё время кто-то смотрит»…! «Они хотят забрать её»…! Длинноволосый протянул руку к осколку, хоть от этих фраз ему было немного не по себе. Резким движением он схватил его, будто тот мог попытаться вырваться из его хватки. Как не удивительно, сопротивляться он не стал, покорно принимая свою участь. Странное чувство разлилось по всему нутру. Чувство воссоединения. В какой-то момент Алекс осознал, что в его руке находится уже не осколок, а вновь тот же самый чёрный ключ. Холод и форма ключа теперь воспринимались куда менее чуждыми. Наверное, он и должен быть таким. Приносящим жуткий холодок по спине. Крепко сжав ключ в кулаке, Новорожденный моргнул.

***

И вновь тёмное ничто. Хотя даже отсутствие чего-либо было лучше, чем то кислотное месиво. Наконец глаза могли отдохнуть. Алекс огляделся в поисках каких-либо изменений в этом месте. Но Чёрное Пространство было неизменно. Разве что теперь оно казалось не таким… Враждебным? Будто оно перестало желать ему зла. Хотя, скорее всего, так чувствовалось из-за того, что Новорожденный просто понял природу этого места. Оно не желает зла или добра, оно не хорошее и не плохое, оно просто… Есть. Существует. Существует, не обращая внимания на временных посетителей. Наверное, так можно было бы описать весь наш мир… Но да неважно. Пока длинноволосый осматривал тьму, ему на глаза попалась следующая дверь. Абсолютно не отличимая от предыдущей, она тихо стояла, приковывая к себе всё внимание. Медленно подойдя к ней, Алекс провернул ключ в замочной скважине и зашёл внутрь.

*ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО. ИДЕАЛИСТ.*

Тёплый бриз ласково гладил неопрятное лицо Новорожденного, пока он оглядывал новый мир. Этот был в разы приятней предыдущего. Мягкая фиолетово-розовая закатная палитра окутывала всё нутро спокойствием и умиротвореньем. Где-то в вышине пели невидимые птицы, шелестели несуществующие листья на отсутствующих деревьях. По небу неторопливо плыли розоватые облака, такие нереалистичные и неправдоподобные, будто гигантская сахарная вата. Она же выглядит так? Алекс опустил взгляд. Округа, покрытая туманной дымкой, выглядела как счастливый пригород, сошедший со старых рекламных плакатов, с красивыми частными домами и ухоженными улицами. Несмотря на это, вокруг совсем никого не было. Это место навевало какую-то странную, но приятную тоску, ностальгию по местам, где никогда не бывал. — Красиво, не правда ли? — раздался уже знакомый мягкий голос. Обернувшись на него, длинноволосый снова увидел незнакомку, её силуэт был будто чуть менее размыт, чем раньше, что позволяло заметить чёткие границы тела и длиннющих волос до пояса. — Снова ты? — хмыкнул он. — Как приведенье увязалась, чесслово, — его рот невольно расплылся в улыбке, её компания почему-то была ему приятна. Она, слегка меланхолично усмехнувшись, улыбнулась в ответ. — Ты не так уж и далёк от правды, — тихо произнесла она, после чего незамедлительно продолжила: — Здесь твоё подсознание создало поистине прекрасный мир. Быть может, даже идеальный. Без боли, без печалей… Но знаешь, в чём его недостаток? — Алекс понял, к чему она клонит, но эта мысль была ему отнюдь не приятна. — Он неосуществим, — покачал головой он, спустя некоторое время недолгого молчания. — Да и, если задуматься, то не такой уж он и идеальный. Если присмотреться, то сразу видно, что он мёртвый. — Да, пожалуй, — кивнула фигура. — Впрочем, я не вижу ничего плохого в том, чтобы стремиться к недостижимому идеалу. Главное лишь в том, чтобы по пути не потерять себя. — В потери себя я мастер, — вздохнул длинноволосый. — Меня хлебом не корми — дай себя потерять. — Но ты всё ещё здесь, — заметила незнакомка. — Несмотря ни на что. — она молчала, наблюдая за реакцией Новорожденного. Тот лишь осматривал её с ног до головы, будто пытаясь понять её суть. — А зачем ТЫ здесь? — наконец спросил он. — Что тебе нужно? — А что нужно тебе? — вновь ушла она от прямого ответа. — Думаю, сейчас это более важный вопрос. Твоё желание осуществить что-то было настолько сильно, что ты пробудился от своего сна неосознанности. А это о многом говорит. — Я желаю побыстрей выбраться отсюда и напихать Шизу хуёв за шиворот, — пробурчал Алекс, закатив глаза. Фигура залилась тихим сдержанным смехом, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Не обратив на это внимание, Алекс добавил: — Попутно собрав свою личность. Ну или… То, что от неё осталось. — Благородная цель, — саркастично произнесла незнакомка, как не странно, в сарказме её не чувствовалось ни капли язвительности. — Пусть и грубоватая. — Ага, да, плевать, — отмахнулся длинноволосый. — Коли нечего сказать, то просто молчи, — он осёкся. — В этот раз… Можешь не исчезать. Просто… Следом иди, — лицо фигуры вновь расплылось в фирменной ехидной улыбке™. Алекс отвернулся от неё, это её выражение вызывало… Противоречивые чувства. — Время выбираться из этой золотой клетки. — Что за настрой! — не успел длинноволосый напомнить о его недавних словах, как она, подняв руки в знак поражения, тут же добавила: — Ладно, всё, молчу, — кивнув головой, Новорожденный пошёл по новому кровавому следу, что так удобно был и здесь, в этом мире. Бардовые следы вели двоицу по нескончаемому сонному пригороду, вновь и вновь петляя и растягивая путь. Тот кто их оставил, должно быть, захотел поиздеваться над теми, кто решил бы пойти по ним. Ну или хотел, чтобы нежданный гость подольше порассматривал здешние виды, которые уже начинали потихоньку раздражать своей нарочито нереалистичной «идеальностью». Совершенно одинаковые выставленные рядочком домики начинали вызывать тошноту, а недавно казавшаяся чуть ли не волшебной закатная палитра окончательно растеряла всю свою магию очарования. Но вот, наконец, следы снова начали постепенно тускнеть, пока совсем не пропали. Алекс огляделся. Никаких осколков поблизости замечено им не было. — Хм~ Не это ищешь? — произнесла вдруг незнакомка. Длинноволосый обернулся к ней. В её ладони тусклым светом сверкал знакомой формы объект — ещё один осколок. — Знаешь, где искать, м? — прищурил взгляд Новорожденный, забирая его. — Возможно. А может, просто повезло, — пожала она плечами. Алекс прислушался. От этого фрагмента тоже исходил приглушённый голос, в этот раз более взрослый. «Я создам новый, прекрасный мир»…! «Где никто больше не ощутит моей боли»…! «Где малая будет в безопасности»…! — Между идеализмом и наивностью тонкая грань… — пробормотал он, пока осколок в его руке вновь сужался до хладного, тёмного ключа. — Может, её и вовсе нет, — всё его тело пробрало уже знакомое чувство воссоединения, в этот раз сочленённое с какой-то едва заметной грустью. Грустью из-за осознания того, что идеалы, которым он отдал полжизни, на самом деле невероятно глупы. Алекс моргнул.

***

Открыв глаза, он снова оказался в чёрноте. Не медля ни секунды, он выискал очередную дверь. Подойдя к ней вплотную, он прокрутил ключ, и открыв, сделал шаг за порог.

*ВЫСОТА. СОСТРАДАТЕЛЬ.*

Тело Новорожденного тут же ощутило слабые порывы холодного вечерне-ночного ветра, что безуспешно пытался проникнуть под плотный материал плаща. Алекс огляделся. Он стоял на крыше старого многоэтажного дома. Снизу виднелись ещё дома, такие же старые, но гораздо ниже. Они выглядели подозрительно знакомо… Неужели это Фаравейское гетто? Похоже, это «район дерьмовых многоэтажек с дерьмовыми квартирами», как они с сестрой иногда называли его в детстве! Внутри он, впрочем, ни разу не был, так что проверить дерьмовость квартир не представлялось возможным. Солнце едва выглядывало из-за верхушек дальних крыш, небосвод был тёмен. Вдруг, в поле зрения Алекса попала двоица, сидящая недалеко от края. Молодая девушка лет восемнадцати с блаженной улыбкой, сидя на холодном бетоне, накручивала свои длинные каштановые волосы, смотря куда-то в пространство. Неподалёку от неё, крепко обхватив бутылку чего-то крепкого, сидел не менее молодой парень, пальцами свободной руки отбивая едва слышимый ритм. Они выглядели подозрительно знакомыми… Неужели это…?! У длинноволосого перехватило дыхание, когда он осознал, кто сейчас находится перед ним. — …Лидия? — изумлённо произнёс он, глядя на человека, лишь отдалённого напоминающего его мать. Выходит, что этот парень рядом с ней — его отец? Парочка даже не шелохнулась, похоже, они не могли его слышать. Алекс сделал несколько осторожных шагов, приближаясь к ним почти вплотную. Помахав рукой перед лицом матери, он окончательно убедился, что для них его нет… Иронично. Вдруг, Лидия чуть усмехнулась. — Знаешь, Макс, — лениво произнесла она, обращаясь к парню. — Порой мне кажется, что всё это… Противные люди, серые коробки-дома… Что всё это — лишь иллюзия, — поняв, что никак не может на них повлиять, Новорожденный присел, внимательно наблюдая за действиями родителей. — Ты опять что-ли под веществами, Лид? — обернулся к девушке Макс. — Что на этот раз? — Хе-хе~ — Лидия издала какой-то странный смешок, отдалённо напоминающий приглушённый скрип. — Экстази. — Кто бы сомневался… — вздохнул парень, проводя рукой по коротко стриженным русым волосам. — Помрёшь ведь. — А вот и не помру! — вновь усмехнулась девушка, ложась головой ему на колени. — Считай, что я бессмертная! — Макс лишь издал глухой «угу», делая глоток из полупустой бутылки. — Оу, Макси, не будь таким занудой, я же заплачу! Куда подевались твои мечты? — Мечты — удел идиотов, — буркнул парень, с размаха бросив опустевшую бутыль вниз с крыши. — Для тех, кто любит жить в иллюзиях. Надеюсь так тебе будет понятней. — А я всё равно буду мечтать, — Лидия вытянула руку вверх, будто пытаясь достать до звёзд, которых здесь, увы, не было видно. — Однажды я свалю из этого говно-городишка, вот увидишь. Уеду куда-нибудь… Не знаю, в Амстердам! Или ещё куда. Стану певицей…! И-или художницей…! Да хоть кем! — Ох, прекрати, Лид, — оттянув лицо вниз, пробормотал Макс. — Не поедешь ты никуда. И не станешь никем. Эх… Мы тут навсегда. Родились тут, и сдохнем здесь же, в этой дыре. — Хы-ы-ы… — показательно хныкнула она. — Ты такой кайфолом! — Ты говоришь, как наркоманка. — А ты говоришь, как унылый старый алкаш! А тебе всего восемнадцать! — парень недовольно фыркнул, отворачиваясь от Лидии и бросая взор на горизонт. Воцарилась тишина. Алекс молча разглядывал двоицу, наблюдал за каждым движением, обдумывал каждое слово. Эти люди… Неужели, они и вправду когда-то были такими? Не холодными уродами, расплывшимися в зависимостях и позабывшими своих нежеланных детей, а… Такими? Рефлексирующими, мечтательными… Может, они бы и остались такими же, если бы не алкоголь на пару с наркотой…? Впрочем, тогда, наверное, брата с сестрой бы не существовало… Будь эти двое поосознанней, то догадались бы, что детей им рожать точно не стоит. Но они не были. И за эту ошибку жизнь их растерзала, пережевала и выплюнула, сделав жалкой пародией на прежних себя… — Макси, — вновь заговорила девушка, её тон был необычайно трезв и непривычно нежен. — А ведь я тебя люблю. — Унылого старого алкаша? — спросил Макс, не оборачиваясь. — Нет. Того, кто спрятался в этом алкаше, — услышав это, парень повернулся обратно к собеседнице. Приподняв бровь, он внимательно глядел на неё. — Отгородился от всего мира. Где-то глубоко-глубоко… Я-то знаю, твой огонёк ещё не погас, — Лидия устало улыбнулась, выражение её лица было апогеем нежности. — Знаешь, как я поняла? — Удиви. — Ты всё ещё здесь, со мной. С глупой мечтательницей, ничего не делающей ради осуществления своих мечт. С той, кто находит утешение лишь в веществах. Будь ты унылым алкашом, ты бы ни за что не полюбил такую… Такую, как я, — она тихо усмехнулась. — Порознь мы, может, никем и не станем. Но вместе… Кто знает, может вместе у нас есть будущее? — она провела ладонью по лицу Макса. — Дом там… Семья. — В этом вся ты, Лид, — обхватил он её кисть. — Сначала задеваешь «алкашом», а потом пугаешь семьёй… — он осёкся. Лицо Лидии стало несколько грустным. — Но как ни крути, а мы нужны друг другу. Врозь сложней убегать от реальности. — Может, в следующий раз не убежим… — меланхолично произнесла девушка, после чего их тела начали странно мерцать. Мерцанию на смену быстро пришло исчезание. — П-погодите! — воскликнул Алекс, попытавшись схватить мать за руку. Но всё, что у него удалось сделать, так это провести кистью по воздуху. Они окончательно пропали. На их месте лишь витал следующий осколок. Этот был какой-то… Другой. Внешне он, конечно, не сильно отличался, но вот энергетика его… Была иной. Будто он был более важным, чем предыдущие. Поднявшись на ноги, длинноволосый протянул к нему руку. Из фрагмента изошли голоса: «Не могут же они и вправду быть такими ужасными»… «Наверняка и в них теплится частичка добра»… «Во всех теплится»… Они были тихими и слегка невнятными, будто насильно подавленными. Подавленными своим же владельцем. Алекс быстрым движением схватил осколок и сжал так крепко, как только мог. Вот она — самая главная его часть. Его сострадание. Его человечность. То, чего ему так не хватало. Объект в руках снова сжался в ключ, в этот раз совершенно обычный на вид. Похоже, Новорожденный на верном пути. Кинув кроткий взгляд на место, где ещё полминуты назад сидели его родители, он вздохнул. — Возможно, вы были не такими уж и плохими, — ощутив дрожь по телу, он закрыл глаза, ожидая, что снова попадёт в Чёрное Пространство.

***

Но открыв их, он не увидел ожидаемой черноты, даже наоборот, мир вокруг был невероятно бел. Поверхность под ногами чувствовалась мягкой, будто он оказался на гигантской кровати. Вокруг было тепло, приятное тепло обволакивало тело, не оставляя ни единого невовлечённого участка. Яркие солнечные лучи, пробивавшиеся через облака далеко наверху, создавали ощущение, будто он попал в рай. Чуть поодаль от длинноволосого, перед свободно развевающимися на ветру огромными занавесками стояла она. Незнакомка, чей силуэт окончательно потерял свою темноту и размытость. Её длинные чёрные волосы также колыхались на ветру, заставляя её слегка поправлять их. Её кожа была бела, словно снег, словно чистый лист бумаги. Её длинное свободное платье было лишь слегка темнее. Её вид казался знакомым, хоть Алекс и был на сто процентов уверен, что они никогда раньше не встречались. Вдруг, его осенило. — Мари Сузуки? — произнёс он, вспомнив фотографию из её дела. Эта миловидная девушка, впрочем, сильно контрастировала с тем стрёмным трупом, свисающим с дерева. Обернувшись, она одарила его безмятежной улыбкой. — Верно, — её голос лишился неестественного эха, и теперь он был просто… Милым. — Но зачем эти формальности? Зови меня просто Мари. — Я… Я что, всё-таки умер? — Ох, нет-нет, вовсе нет! — поспешила успокоить она. — Хотя с моей точки зрения ты был… Близок. Но нет. Ты всё ещё жив. — Но почему тогда…? — начал было Алекс, но тут же осекся, происходящее никак не укладывалось в его голове. — Почему тогда я здесь? — продолжила Мари за него. Длинноволосый кивнул. — Кто зна-а-а-ает… Может я призрак? — она встала в карикатурную «жуткую» позу. — Приведение, что недовольно тем, что его дом сожгли до тла, и теперь жаждет мести! У-у-у! — она тихо усмехнулась. — Может и правда призрак. А возможно, твоё подсознание просто взяло случайный образ и от скуки оживило его. Я и сама не знаю. Такие размышления никогда не были мне близки. — Великолепно. Теперь я либо шизик, либо экстрасенс… — пробормотал Алекс спустя некоторое время обдумывания её слов. — Но почему ты мне помогала? Мы ведь… Даже знакомы не были. — Хм… Да, действительно не были. Но ты жил в моём доме. Этого было достаточно для любопытства: а что ты за человек, хороший, или плохой? — …И каков твой вердикт? — Мари задумчиво хмыкнула. — Трудно сказать, — наконец ответила она. — Ты сложный. Противоречивый. То груб, то сострадателен. То полон ненависти, то излучаешь тепло. Мне кажется, что ты… Запутался. Все твои мотивы были непоколебимо благородны и самоотверженны, но… Привели к ужасным вещам, за которые ты теперь не можешь себя простить, — Алекс открыл было рот, но девушка тут же его прервала: — И прежде чем ты спросишь… Нет. Я не знаю, что ты сделал. Я лишь чувствую то, как сильно ты себя коришь, пусть даже и неосознанно. Чувствую какой-то… Жар. — Жар, говоришь… — задумчиво повторил длинноволосый. — У меня плохое предчувствие. Сколько ещё осталось осколков? — Всего один, — произнесла она, внимательно наблюдая за его реакцией. — Тот, что, думаю, понравится тебе меньше всего. — И ты, конечно, ничего конкретного не скажешь? — Мари молча кивнула, всё ещё удерживая на лице свою нежную улыбку. — Ну, кто бы сомневался… Пошли тогда? — Нет. К сожалению нет. Я не могу пойти дальше за тобой. — Это ещё почему? — девушка вновь обернулась к занавескам, величественным и таинственным. — Такова моя призрачная… Хех, или, если угодно, подсознательная природа. Сейчас мы находимся на самом высоком этаже твоей подкорки. Выше — конечная граница. Я никак не могу её пересечь, как бы не пыталась. Если бы могла… То сейчас, наверное, во всю бы общалась со своим младшим братом в его новом доме. Но такова моя участь — приходить лишь к тем, чей глубинный разум готов меня принять. Помогать им осознать себя, а после… — она смолкла. Похоже, её положение неслабо её огорчало, пусть она и пыталась этого не показывать. — Ясно… — выдавил из себя Алекс, не зная, стоит ли пытаться подбадривать её, или лишний раз не напоминать о её судьбе. — Значит… Это прощание? — Боюсь, что да, — повернулась к нему Мари. — Могу я кое о чём попросить? — Я слушаю. — Если у тебя получится, и ты вернёшься в реальный мир к своей сестре… — она замялась, не зная, как формулировать свою просьбу. — И если ты когда-нибудь встретишь моего брата, Санни… Прошу, скажи ему… Что я прощаю его. Давно простила. За всё. — Конечно. Я… Я сделаю всё, что могу, — кивнул Новорожденный, на его лицо невольно налезла тёплая улыбка. — Может, в другой жизни мы могли бы стать друзьями? — Возможно, — слегка меланхолично улыбнулась девушка в ответ. — Прощай, Алекс. Надеюсь, мы ещё не скоро увидимся. Удачи... Будь осторожней, ладно? — мягко добавила она. Скрестив свои ладони, она медленно закрыла глаза, после чего начала плавно исчезать. По прошествии нескольких секунд, Алекс снова был один. Его подсознание вновь принадлежало лишь ему. Ни Мари, ни фантомных родителей. Достав из кармана уже согревшийся ключ, он внимательно осмотрел его. Он выглядел совершенно обычно. Обыкновенный, слегка ржавый металл, которому кто-то придал форму, способную открыть замок. Но, как ни странно, этот казался самым зловещим из всех. — Я иду, Шиз, — решительно произнёс Алекс, крепко сжав в руке ключ к своей свободе.