Клятва бесчестия

Оберин

Недооценка противника была, пожалуй, одним из величайших грехов, которые мог совершить человек. Это было не только серьёзным оскорблением мастерства противника, но и оскорблением самого себя. Подобная самонадеянность в отношении собственных способностей требовала компенсации, и Оберину мало что доставляло большее удовольствие, чем наблюдать, как его брат собирает эту плату. Принц Доран Мартелл не победил бы в обычном сражении, и почему-то это заставило многих лордов и леди поверить, что они могут сразиться с ним в словесном поединке. Оберин не был уверен почему. Даже до того, как подагра лишила его брата возможности передвигаться, он всегда считался самым умным, но, возможно, это было потому, что он не торопился и всё обдумывал, а не безрассудно оказывался в опасных ситуациях. Это было не по-дорнийски. На самом деле, не так уж много из того, что делал Доран, считалось дорнийским, но если Оберин слышал, как кто-то произносил эти слова вслух, они вскоре получали удар копьём в грудь. Ах, так вот почему ему не разрешалось носить оружие в Водных садах? Забавно, что он не подумал об этом раньше. Ухмыляясь, Оберин наблюдал, как последний посол покидает комнату. Он был представителем какого-то мелкого лорда с запада и вёл переговоры о налогах, как и все они в это время года. Глупец решил, что молчание Дорана можно расценить как проявление слабости, и дорого за это поплатился. Хотя его брат не был таким вспыльчивым, как он сам, Оберин по опыту знал, что его гнева всё же следует опасаться. Брат обладал странной способностью одним взглядом подрывать основы Солнечного копья. — Тебе это действительно не наскучило? — спросил Доран, оглядываясь через плечо. Оберин устроился за письменным столом позади своего брата, чтобы не мешать ему во время переговоров, но при этом оставаться в поле зрения гостей. Он хотел убедиться, что они знают, что думает о них Красный змей, когда они произносят свои красноречивые слова; ему нравилось думать, что брат терпел его присутствие из-за его убедительной манеры поведения. Оберин сделал глоток вина и аккуратно поставил кубок на стол так, чтобы брат не мог его видеть. Тот всегда отчитывал его за то, что он ставил напитки рядом с бумагами. Конечно, он был прав, поступая так, — количество писем, которые он испортил за эти годы, было неисчислимым, — но даже в его возрасте его долгом как младшего брата было вывести Дорана из себя любым доступным способом. — Ты спрашиваешь меня об этом каждый год. — И я до сих пор не получил ответа. Он тихо засмеялся, вставая. — Брат, я думаю, того факта, что я присутствую здесь каждый год, должно быть более чем достаточно в качестве ответа. Доран покачал головой, и этот жест был ему более чем знаком. — Иногда я удивляюсь тебе. Оберин пересёк комнату и сел на диван рядом с братом. — Только иногда? Кажется, я начал сдавать на старости лет. Его брат фыркнул. — Постарайся не забывать, что ты мой младший брат, прежде чем заявлять о своём возрасте. Они сосуществовали в комфортной тишине, ожидая следующего посла. Оберин оглядел комнату, оценивая обстановку. В юности он никогда не обращал на это особого внимания. Когда их семья приезжала в Водные сады, он играл с Элией в роскошных бассейнах снаружи, в то время как их отец обучал Дорана правилам правления. На восточной стене всё ещё виднелся скол плитки, оставшийся с тех времён, когда он был предоставлен самому себе. Это был первый раз, когда он взял в руки копье. Не прошло и недели, как его отправили на воспитание в дом Кворгилам. Уже тогда его отцу было ясно, каким человеком станет его младший сын. Вскоре после этого в комнату вошли двое слуг в сопровождении Арео Хотаха, который, как был уверен Оберин, тепло попрощался с послом по-дорнийски. Стражник молча занял свою позицию позади Дорана, пока один из слуг доставлял его брату послание, а другой наполнял фруктами вазы на столах между ними. Оберин оглядел мужчину с головы до ног, вспоминая его пыльные волосы и бледные глаза. Да, он был предложен Элларией, а она редко ошибалась в таких вопросах. Это был особенно весёлый вечер. Оберин подмигнул слуге и получил в ответ кроткую улыбку. Он смотрел, как тот уходит, размышляя, не стоит ли ему изменить свои планы на вторую половину дня. Когда он скрылся из виду, Оберин обернулся и увидел, что брат пристально смотрит на него. — Скажи мне, — начал Доран, открывая своё письмо. — Насколько хорошо ты знаком со здешними слугами? Оберин улыбнулся. — Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответы, брат. Беззаботная атмосфера длилась недолго — Доран начал читать содержание посланного ему письма. Для незнакомого человека во внешности лорда почти ничего не изменилось, но Оберин знал своего брата. Он увидел, как его спокойная натура практически растаяла, обнажив бушующего дорнийца. Его руки крепко сжали бумагу и начали дрожать, и Оберин удивился, что со зданием не произошло то же самое. Арео тоже заметил перемену и придвинулся ближе к его брату. — Что такое? — спросил Оберин, выпрямляясь там, где сидел. Выражение лица Дорана заставило его задуматься, не убил ли он или не переспал ли в последнее время не с тем человеком. — Твоя дочь совершила глупость. Оберин чуть не рассмеялся. — Тебе нужно быть более конкретным. — Сирена. А, вот о ком речь. Как и его дочь Сарелла, Сирена не была довольна тем, что осталась в Дорне. В то время как Сарелла стремилась познавать окружающий мир, Сирена хотела служить. Она слушала рассказы о трактатах, торговых путях и других политических махинациях, которые могли бы усыпить бдительность её сестёр, с пылом, сравнимым разве что с её дядей. Брат утверждал, что одинаково любит каждую из своих племянниц, но Оберин знал, что Сирена была его любимицей. До сих пор так казалось. — Это на неё не похоже, — осторожно сказал Оберин, прощупывая почву. Он не планировал в ближайшее время стать жертвой гнева своего брата. Вместо ответа Доран протянул ему письмо. Оберин осторожно взял бумагу и внимательно прочитал. Слова, конечно, были на валирийском и зашифрованы, но он знал, как расшифровать надпись. Это был тот же самый алфавит, который он использовал много лет назад, когда ездил в Эссос по поручению Дорана. Взглянув на брата, он дождался его единственного кивка, прежде чем подойти к камину. Дни были по-прежнему тёплыми, но ночь наступала быстрее, чем раньше, и в последнее время становилось всё холоднее, поэтому слуги рано разжигали камин. Оберин бросил бумагу в огонь, жалея, что не может так же легко избавиться от того, что в ней содержалось. Санса Старк направлялась в Дорн. Достаточно было того, что им предстояло принять принцессу Мирцеллу. Оберин долго и упорно спорил со своим братом о том, чтобы заключать брак с Ланнистершей, которая, по словам Станниса Баратеона, была Ланнистершей до мозга костей. После всей проделанной ими работы это казалось пощёчиной, но Доран заверил его, что это хорошо впишется в их планы. Но Старк — определённо нет. — Я мог бы перехватить их, — пробормотал Оберин, наблюдая, как письмо скручивается в огне. — Отплывём сегодня вечером и отправим её обратно, пока никто не узнал. — Отправим её обратно к Ланнистерам? — спросил Доран. — Я не думал, что ты такой жестокий, младший брат. Оберин почувствовал, как сжимаются его кулаки. Он знал, что делает брат, хотя и не понимал почему. Конечно, он должен был согласиться с ним. — Тогда я отвезу её в Эссос, поселю где-нибудь в доме. У меня всё ещё есть друзья на Востоке. — Он повернулся лицом к брату, который внезапно стал выглядеть гораздо менее сердитым, чем следовало бы. — Если мы приведём её сюда, мы принесём войну в Дорн. Доран имел наглость ухмыльнуться. — Красный змей, не жаждущий войны? Мы действительно живём в странные времена. Оберин вздохнул, чувствуя себя обиженным ребёнком. — Брат. Лорд Солнечного Копья на мгновение замолчал, наблюдая, как солнце садится за далёкие пальмы. — Именно лорд Тирион предложил руку своей племянницы. Если её сопровождение не встретило никаких препятствий, то, боюсь, он уже знает, кто путешествует с ней, — размышлял Доран, оглядываясь на него. — Возможно, уже слишком поздно не допустить этого.

~***~

Санса

Когда она проснулась, её встретила пустота. Она простиралась от горизонта до горизонта, очень похожая на морской пейзаж, раскинувшийся у неё за спиной. Она никогда не думала, что место может выглядеть таким запустелым, когда на многие мили вокруг одни скалы и клочки пустынной травы. Некоторые считали Север пустынным местом, но, по крайней мере, там было зелено. Здесь, казалось, не было ничего живого, за исключением одинокой чайки, которая прокричала над головой, прежде чем нырнуть в море. Сансе показалось, что она различает вдалеке строения, но этому мешала утренняя дымка. Солнце, должно быть, взойдёт не раньше, чем через час, но воздух уже был тёплым, а резкий бриз с побережья делал его густым и затруднял дыхание. Такова была цена свободы. Должно быть, они прибыли в порт глубокой ночью, но никто на корабле не осмелился побеспокоить принцессу. Теперь, когда она встала, чтобы взять что-нибудь на завтрак и чистую воду для Мирцеллы, несколько пар выжидающих глаз уставились на неё. Сир Арис одарил её извиняющейся улыбкой, когда она повернулась, чтобы спуститься обратно по лестнице. Каюта Мирцеллы была единственной на корабле, но принцесса разрешила ей остаться на время путешествия. Хотя она не плакала, покидая Королевскую Гавань, последующие дни были полны слёз. Сон давался ей с трудом, и Санса обнаружила, что не может уснуть до поздней ночи, проводя руками по её мягким светлым кудрям. Никто не заслуживает одиночества, когда страдает. И она не заслуживала. Санса села на край кровати, некоторое время наблюдая за принцессой, а затем нежно потрясла её за плечо. Когда её зелёные глаза наконец открылись, они в замешательстве оглядели каюту, прежде чем вспомнить. — Мы приплыли, — тихо произнесла Санса, улыбаясь. Затем она встала и подошла к большому сундуку с одеждой, стоявшему возле её кровати. — Я подумала, вы могли бы надеть то красное платье, которое мы смотрели вчера. Оно подчёркивает цвет вашей кожи. «И твоё наследие Ланнистеров». Когда Мирцелла не ответила, Санса снова повернулась к ней. Она сидела на кровати, поджав колени, с глазами, полными страха. — Я не хочу уходить. Санса вздохнула, взяла платье в руки и опустилась на колени перед девушкой. — Я знаю, вам страшно, но постарайтесь воспринимать это как приключение. Новые места, новые достопримечательности. Я слышала, что мы собираемся в Водные сады, и что это одно из самых красивых мест в Вестеросе. Она старалась говорить с энтузиазмом, но слова показались ей пустыми. Тем не менее это, казалось, вдохнуло немного жизни в Мирцеллу, которая кивнула и начала одеваться с её помощью. Каким бы хорошо продуманным ни был план побега Сирены, служанка кое о чём забыла: например, о том, что Санса понятия не имела, как играть роль служанки. Она знала, как ими управлять, и имела смутное представление о том, что они делают, но Санса никогда не интересовалась подробностями. В конце концов, она была леди из благородного дома, дочерью Хранителя Севера, и даже быть фрейлиной казалось ниже её достоинства. К счастью, Мирцелла была слишком расстроена, чтобы обращать внимание на её несоответствия, и жизнь на корабле была нелёгкой для всех, включая сира Ариса, который несколько раз неэлегантно опрокидывал содержимое своего желудка через перила. Когда они, наконец, вышли, держась за руки, сир Арис сопроводил их с корабля, практически вприпрыжку, на причал. Там Мирцеллу ждал паланкин, и для их сопровождения были посланы две дюжины стражников, одетых в жёлтые одежды. На некоторых были лёгкие кожаные доспехи, но по большей части их облачения были лёгкими — под стать суровому солнечному свету Дорна. По сравнению с ними сир Арис в полном облачении Королевской гвардии выглядел готовым упасть в обморок в любой момент. К ним подъехал один человек, а рядом с ним две лошади без всадников. В отличие от других мужчин, его лицо и голова были непокрыты, и одет он был как некто важный. У него была загорелая кожа, короткие тёмные волосы и слегка крючковатый нос. Он был красив, решила Санса, и производил впечатление человека, который это знал. Он спешился, позволив одному из стражников придержать его лошадь, и широко раскрыл объятия. — Принцесса Мирцелла! Добро пожаловать в Дорн! — воскликнул он, отвешивая широкий поклон. Мирцелла хихикнула, и даже Санса не смогла сдержать улыбку, глядя на это. — Я принц Оберин Мартелл. Мой брат, Доран, сожалеет, что не может встретить вас здесь, но болезнь лишила его ног. Тем не менее он с нетерпением ждёт возможности поговорить с вами, как только мы прибудем в Водные сады, как и мой племянник, Тристан. Я очень надеюсь, что вам нравится игра Кайвасса. В последнее время он только в неё и играет. — Я никогда не слышала о ней, — тихо ответила Мирцелла, хотя в её глазах светилось любопытство. — Нет? Что ж, скоро узнаете, — сказал Оберин, с улыбкой глядя на неё. — Между нами говоря, я не силен в этой игре. Она требует сообразительности, а в обладании таковой я замечен не был. Мирцелла снова хихикнула, позволив Оберину помочь ей забраться в паланкин. — И добро пожаловать и вам, сир Арис, — продолжил принц, оглядывая мужчину с ног до головы. — Ваша репутация опережает вас. Надеюсь, вы будете чувствовать себя здесь как дома. — Не помешало бы добавить ещё несколько облаков, — с улыбкой прокомментировал Арис, слегка одёргивая свои доспехи. — Ах, но в этом-то и заключается прелесть Дорна. Мальчики приезжают, а мужчины уезжают, хотя в своих доспехах вы, возможно, далеко не уйдёте. Мы можем снабдить вас чем-нибудь более подходящим, когда доберёмся до Садов. — Оберин перевёл взгляд на неё, и Сансе показалось, что его тёмные глаза заглядывают ей в душу. — А вы, миледи… Он свистнул. Другой стражник подбежал к нему с какой-то тканью в руках, того же жёлтого цвета, что и у всех остальных. Не говоря больше ни слова, Оберин начал обматывать ткань вокруг её головы с привычной лёгкостью, оставляя излишки свисать на случай, если она захочет прикрыть лицо от ветра. — Такая бледная кожа, как у вас, не очень подходит для таких краёв, как эти, — прошептал принц. — Но и вы тоже станете от этого сильнее. Она надеялась, что не все дорнийцы такие загадочные, как те двое, которых она знала. Оберин отступил назад, указывая на лошадей. — В путь? Сир Арис помог ей сесть в седло, прежде чем взобраться на свою лошадь. Затем караван тронулся в путь, хотя и медленным шагом. Кроме Оберина, сира Ариса и её самой, больше никого не было верхом. Дюжина солдат шла впереди носилок, а ещё дюжина замыкала шествие. Сир Арис ехал рядом с носилками, беседуя с Мирцеллой через занавеску, в то время как Санса двигалась позади, наблюдая за происходящим. Она не замечала, что Оберин всё ещё рядом с ней, пока его рука не схватила её за поводья, заставляя остановиться. Солдаты продолжали идти, намеренно оставаясь в неведении. — Подождите, — сказал он более глубоким голосом. Та ликующая личность, которая приветствовала их, исчезла, сменившись на более серьёзную. Это обеспокоило её. — Я должна оставаться с принцессой, — быстро сказала Санса, пытаясь восстановить контроль над своей лошадью. — Пожалуйста, уберите свою руку, милорд. Оберин взглянул на неё с озорной улыбкой на лице. — Служанки должны знать, что приказы принца важнее вопросов. Удивительно, что вы добрались так далеко, Санса Старк. Её сердце пропустило удар, но Санса сохранила самообладание. Она перестала теребить поводья, ожидая, когда караван проедет мимо них. Когда они наконец оказались последними и отстали примерно на тридцать футов, Оберин отпустил их и позволил им снова двинуться в путь. — Я скажу вам это сейчас, чтобы потом не было сомнений: вы здесь нежеланный гость, Санса, — сказал Оберин, решительно глядя вперёд. Очертания вдалеке становились всё более отчётливыми — пальмы и здания такой странной постройки, что ей показалось, будто они находятся совсем на другом континенте. — Я предложил отвезти вас в другое место, чтобы спасти наш дом от ущерба, который могло причинить ваше присутствие. Санса сглотнула, чувствуя, что её смелость покидает её. — Я не хочу подвергать вашу семью какой-либо опасности. — И я уверен, что ваш отец не хотел терять голову, но тем не менее он мёртв, — ответил Оберин; его тёмные глаза были безжалостны. — То, что люди хотят, чтобы произошло, и то, что происходит на самом деле, — это две разные вещи, о которых, похоже, ни вы, ни моя дочь ничего не знаете. — Сирена — ваша дочь? — спросила Санса, хотя и почувствовала себя немного глупо, задавая этот вопрос. После всего, что он ей сказал, это было всё, что она могла спросить? — Да, — был его краткий ответ. После этого они замолчали, продолжая следовать за караваном. Санса активно боролась с желанием просто взять поводья лошади и ускакать как можно дальше, прекрасно понимая, что бежать ей некуда. У неё не было ни воды, ни припасов, и она понятия не имела, где находится. Пёс был прав, это была клетка, но она не ожидала, что она будет настолько маленькой. — Куда вы меня отведёте? — тихо спросила она, не в силах поднять на него глаза. Её жизнь во многом находилась в руках людей, которых она не знала, но насколько хорошо она знала Сирену? Казалось, она просто продолжала бегать от одного незнакомца к другому, думая, что поступает разумно, но всё равно оставаясь глупой девчонкой. Оберин вздохнул, и у неё возникло отчётливое ощущение, что он смотрит на неё. — Вы останетесь здесь, — неохотно признался он. — Так распорядился мой брат. Кажется, отсылать вас куда опаснее, чем оставить. Вы останетесь на службе у принцессы Мирцеллы и продолжите этот маленький обман, который затеяла моя дочь. Что бы ни уготовила вам судьба, Санса Старк, похоже, то же самое ждёт и Дорн. Санса нахмурилась. С каких это пор судьба была к ней благосклонна?

~***~

Джейме

В последнюю ночь, когда его отец был десницей, он был вынужден охранять Безумного короля. Он стоял снаружи, бдительный, как и подобает любому хорошему члену Королевской гвардии. И сир Герольд Хайтауэр, и сир Барристан Селми предложили взять этот пост, чтобы позволить ему побыть со своей семьёй до их возвращения в Утёс Кастерли, но король Эйерис настоял, чтобы это был он, а кто они такие, чтобы ослушаться короля? Не раз он подумывал о том, чтобы уйти. Никто никогда не спускался по этим коридорам глубокой ночью; никто не хотел слышать звуки, доносившиеся из-за двери, когда король развлекался со своей женой, когда он кричал об огне и других безумных идеях. Проходили часы, прежде чем его сменяли. Они бы ничего не узнали. И всё же он остался, решительно уставившись в стену напротив. Иногда он видел своего отца, свирепо смотревшего на него, — идеальное воплощение яростного разочарования; иногда он видел Белого Быка, держащего плащ, который теперь приковывал его к капризам безумца и отнимал всё, чего он когда-либо хотел. В основном он видел её. Прошли годы с тех пор, как они в последний раз виделись. Она превратилась из девочки в женщину, гораздо более красивую, чем могло представить его воображение, со своими светлыми золотистыми волосами и изумрудными глазами. Он думал, что она была сном, но потом она прикасалась к нему, обнимала и приветствовала его возвращение, и тогда Джейме понимал, что потерян для неё. К счастью, его желания не были односторонними. То, что они чувствовали в детстве, переросло в нечто большее, и кульминацией стала ночь страсти, от которой у него перехватило дыхание. Он отдал бы всё, чтобы остаться в её объятиях, и он так и сделал. И за это пришлось расплачиваться. Джейме моргнул, задаваясь вопросом, не заснул ли он, и не обрели ли его сны форму, потому что Серсея стояла перед ним, одетая в одежду служанки, волосы едва прикрыты тёмным капюшоном. — Сер… Его сестра бросилась вперёд, закрывая ему рот рукой, но тут же убрала её и прижалась к нему губами. У них был вкус мёда. — Отец ведёт себя как дурак, — сказала Серсея, отстраняясь от него, хотя его руки по-прежнему крепко лежали на её бёдрах. — Отказаться от самого влиятельного положения в королевстве, и ради чего? Неуважения? Ни один человек не осмелился бы обвинить его в этом, даже король — по крайней мере, открыто. Он боится отца больше всего на свете. — Тогда останься, — прошептал Джейме. — Останься со мной, как мы и планировали. — По плану отец тоже должен был остаться здесь, — возразила Серсея. — Какая теперь польза от Королевской Гавани? Я не принцесса, я не дочь десницы. Я — ничто. — Ты — всё. Её улыбка заставила его почувствовать себя простаком, как будто его понимание мира было детским. — То, что ты думаешь, не имеет значения. Он схватил её за руку, когда она попыталась уйти, и притянул обратно. — Ты сказала, что мы больше никогда не расстанемся. Внезапно Серсея стала старше, но не менее красива. Она выглядела так же, как и сейчас, — взрослой женщиной, матерью, королевой, свирепой и элегантной. Теперь она крепко держала его за руку, сердитая. — Ты никогда не должен был покидать меня снова.

~***~

Он вздрогнул и проснулся: рука мгновенно легла на рукоять меча, в готовности атаковать всё, что движется, но в ночной тишине было лишь мягкое потрескивание слабого огня — и она. Серые глаза смотрели на него, почти чёрные в этом свете. Её рот на мгновение приоткрылся, как будто она собиралась что-то сказать, но, казалось, передумала и снова закрыла его. Часть его хотела, чтобы она заговорила, просто поболтала на какую-нибудь обыденную тему, к чему были склонны большинство женщин при дворе, хотя бы для того, чтобы отвлечь его от мыслей, которые одолевали его весь день и всю ночь. Но это была Мира Старк, и это не только было не в её характере, но у неё ещё была и раздражающая склонность угадывать, что творится у него в голове, и она часто предпочитала хранить молчание, чтобы он не набросился на неё из-за этого. Джейме провёл рукой по лицу, пытаясь прогнать сон из головы, но это не имело значения. Даже когда он бодрствовал, Серсея была рядом. Она была на пляже раньше них, когда они уезжали, сидела в седле его лошади, когда они спешивались, даже глаза Миры становились злобно-зелёными всякий раз, когда он оглядывался на неё. Его сестра всегда была рядом, требуя раскаяния. Ты никогда не должен был покидать меня снова. Они всегда оставляли друг друга. Такова была их судьба. У него был выбор, не так ли? Серсея была в пределах его досягаемости, как и Тирион. В этот самый момент он мог бы возвращаться в Королевскую Гавань. Но цена была слишком высока. Джейме снова бросил взгляд на Миру. Она больше не смотрела на него. Её внимание было сосредоточено на их маленьком костре; она осторожно потыкала его палкой, наблюдая, как тлеющие угли падают между сухими дровами и растопкой. Однажды он сказал, что сожжёт всё, что стоит между ним и Серсеей. Теперь единственным препятствием была молодая женщина и несколько слов, которые он сказал ей, и ради этого он отказался от этой возможности, ради неё он повернулся спиной ко всему. Как и во всём остальном, это стало его второй натурой. Мысленно он представил её мёртвой, бледной и неподвижной в луже собственной крови, и нож в его груди провернулся так сильно, что он подумал, что больше никогда не сможет дышать. Только убийство этих людей облегчило боль, только спасение её заставило всё снова встать на свои места. Облегчение, которое он испытал, когда отряд сообщил ему, что их послали за ним, было ничтожным по сравнению с тем, что он почувствовал, увидев, что Мира всё ещё жива и дышит. Каким же слабым дураком он стал? Неужели он предаст всех, кого знал? Джейме снова почувствовал на себе её пристальный взгляд. Теперь это казалось таким же естественным, как сражаться мечом, — ощущение её взгляда на себе и осознание момента, когда она хочет заговорить. Он полагал, что должен ей: они не разговаривали целый день. Он вздохнул. — Спрашивай. Одно слово. Это было всё, на что он был способен. Мира моргнула и перевела дыхание, переводя взгляд с него на огонь больше раз, чем он мог сосчитать. — Почему? Дискуссия обещала быть ужасно короткой. Джейме встал. Может быть, ему будет лучше думать стоя; может быть, он хотел воспользоваться возможностью сбежать, как глупый мальчишка, каким он и был. Он снова провёл рукой по лицу, почувствовав щетину на коже. Скоро у него отрастёт борода. — Я сказал, что со мной ты будешь в безопасности. Я не мог нарушить эту клятву в тот же день. Даже для клятвопреступника это слишком. Он прятался за словами, и она это знала. Она всегда знала. Мира тоже поднялась на ноги, её новый плащ упал на землю. Она приблизилась к нему, требуя ответа. — Джейме, почему я не была в безопасности? Он колебался. — У них был приказ убить тебя. Она замерла, и её глаза расширились. Джейме увидел, как её рука слегка коснулась кинжала. — От неё? — спросила она дрожащим голосом. Девушка была на грани слёз, как будто он предал её вместо того, чтобы спасти ей жизнь. Джейме смог лишь кивнуть. — Я ничего ей не сделала. Всё, чего я хотела — это быть со своей семьёй и служить своему дому, и за это она хочет моей смерти. — Мира покачала головой, посмотрев на него так, что это слишком напомнило Джейме её отца. — Как ты можешь любить кого-то подобного? Он хотел разозлиться, защитить свою сестру и их любовь. Серсея была всем, что он знал, всем, чего он хотел, и единственной женщиной, с которой он когда-либо был. Ни один другой лорд не мог бы такого заявлять, даже достопочтенный Нед Старк, но Джейме ничего из этого не сказал. Вместо этого он почувствовал то, чего, как ему казалось, никогда не сможет почувствовать, когда дело доходит до любви к Серсее. Стыд. Его чуть не стошнило; это было большим предательством, чем убийство тех людей в гостинице. Он никогда не жалел о любви к Серсее: ни когда давал обеты, ни когда она выходила замуж за Роберта, ни когда они пробирались в каждый заброшенный уголок, который могли найти, чтобы побыть вместе всего несколько минут, ни из-за его родства с ней. Но вот он стыд, расцветающий у него в груди. — Я… Что он собирался сказать? Он не знал. Он не хотел знать. — Но… мы не едем в Королевскую Гавань, — пробормотала Мира, собирая воедино то, что он сказал. — Ты спас мне жизнь. По какой-то причине именно это разозлило его, и его ответ был более язвительным. — Несмотря на доказательства обратного, я не хочу твоей смерти, Старк. — Даже ради неё? Похоже на то. Мира снова покачала головой, не веря своим ушам. — Ты вытолкнул моего брата из окна ради неё. Он делал ради неё вещи намного хуже. — Твой брат был для меня просто безымянным ребёнком, — признался Джейме шёпотом, глядя на неё. — А ты нет. Я знаю тебя. — Это должно сделать ситуацию лучше? Джейме чуть не рассмеялся. — С каких это пор правда делала что-либо лучше? Мира надолго замолчала. Он никогда раньше не видел такой внутренней борьбы. Казалось, она разрывается между гневом, благодарностью и чем-то ещё. Возможно, ей приходилось скрывать свой стыд. В конце концов, какая женщина увлечётся Цареубийцей, человеком, который пытался убить её младшего брата? Не то чтобы это имело значение сейчас, подумал он. И в этом заключалась ещё одна проблема. Он не должен был говорить ей. Она ничего не рассказывала ему о Тирионе в Королевской Гавани. Её сожаление по этому поводу ничего не значило. Он ничего ей не должен. И всё же, когда она попыталась отодвинуться от него, Джейме почувствовал, что протянул руку и схватил её за запястье. — Подожди, — пробормотал он, переводя дыхание, прежде чем встретиться взглядом с её тёмными глазами. — Есть кое-что, что тебе нужно знать. — Что ещё это может быть? — спросила Мира. Голос её звучал сердито, хотя она и не пыталась вырваться из его хватки. Слишком. — Прежде всего, солдаты рассказали мне, что происходило, пока мы бесцельно бродили. — Робб? — выдохнула она, и в её глазах внезапно появился ужас. Джейме вздохнул. — Он не тот, о ком тебе нужно беспокоиться. Он наблюдал, как её глаза бегают туда-сюда, пытаясь понять его загадочный ответ. — Что ты имеешь в виду? — Подопечный твоего отца, Грейджой… — Теон? С ним что-то случилось? Джейме покачал головой. — Он предал твоего брата; он присоединился к своему отцу и захватил Винтерфелл, и… он убил твоих братьев. Последние слова он произнёс так тихо, что подумал, услышала ли она его, но то, как Мира замерла, подтвердило, что услышала. Он медленно отпустил её запястье, наблюдая и ожидая. Гнев. Это была первая эмоция, которую он увидел. Он вспыхнул в её глазах, как сильный огонь, ярко пылая и одновременно омрачая черты её лица. Она стиснула зубы. — Они лгут. — У них не было причин лгать мне. Мира покачала головой, на глаза её навернулись слёзы; она отошла от него. — Мне всё равно, что ты думаешь, они ошибаются! Теон бы так не поступил! Он вырос в Винтерфелле! Робб был его другом! — Твой брат — законный сын человека, который забрал его из родного дома, не обманывай себя, — начал Джейме, подходя к ней. Мира дала ему пощёчину. — Нет! Он был ему как брат, как и мне! Он помог Брану выбрать его первый лук, а когда взошло солнце, взял Рикона покататься верхом! Только не говори мне, что для него это ничего не значило! Он не ты, Джейме Ланнистер! Эти слова ранили сильнее, чем её раскрытая ладонь. — Мира… — Нет! — закричала она, ударив его в грудь, и слёзы потекли ручьём. — Нет, нет, нет! Она била его снова и снова, в грудь, в руку, в плечо, и он позволял ей это. Он ничего не чувствовал. В этот самый момент на него могла обрушиться вся война, и он бы ничего не заметил. — Я тебе не верю! — закричала она. — Я не!.. Внезапно она упала ему на грудь, чуть не сбив Джейме с ног. Она зарыдала, уткнувшись в его тунику, сжимая ткань в кулаках, словно это было единственное, что удерживало её на ногах. Какое-то мгновение он не мог пошевелиться. Ему никогда не нравились плачущие девушки или младенцы. Серсея никогда не плакала, а Тирион не плакал с тех пор, как был ребёнком. Когда Джоффри, Мирцелла или Томмен плакали, он никогда не утешал их, никогда не говорил им слов, чтобы облегчить боль. В первый раз, когда он попытался сделать это с Джоффри, Серсея едва не прогнала его прочь. Именно тогда он понял, что без этого будет легче. Но сейчас всё было по-другому. Прошёл ещё момент, и Джейме сдался, позволив своему телу делать то, что казалось правильным. Он крепко обнял её одной рукой и опустился на колени, обхватив её ноги другой. Она казалась невероятно лёгкой, когда он нёс её обратно к костру, неловко сгибаясь, пока не сел на землю, устроив её у себя на коленях. Устроив подбородок на её голове, он чувствовал, как его пальцы массируют её спину, как когда-то делала для него его мать. Внутри что-то разбивалось вдребезги. — Если я смогу вернуть тебя к твоему брату, я это сделаю, — сказал он, хотя сомневался, что она расслышала хоть слово. — Если не смогу, то отвезу в Утёс Кастерли. Тебе больше никогда не придётся видеть Королевскую Гавань. Никто не был свидетелем его клятвы. Толпы не приветствовали его. Ни один рыцарь не накинул плащ на его плечи. Он не клялся ни богам, ни королю. И всё же, обнимая девушку, чью жизнь он разрушил, Джейме знал, что нет клятвы более великой, чем эта. Это не было ошибкой; возможно, это было одним из величайших поступков, которые он сделал. Его искупление. — Я дал обещание защищать тебя, — прошептал он, глядя, как гаснет огонь. — Долг чести или нет, но я намерен сдержать своё слово.

~***~

Арья

Она никогда не отличалась терпением. Ещё до того, как король приехал в Винтерфелл и всё испортил, Арья не могла припомнить случая, когда бы она просидела за полноценной трапезой или провела урок без того, чтобы её мысли не блуждали в облаках или в каком-нибудь приятном уголке её сознания. Всё должно происходить прямо здесь и сейчас. Как можно радоваться чему-то, если на это ушла вся твоя жизнь? Но сейчас терпение было её союзником. Она позволяла стражникам Ланнистеров проходить мимо неё, когда занималась своими делами, низко опустив голову и замедляя походку до улитки, если требовалось; она ела не спеша, смакуя те небольшие порции, которые ей давали, не уверенная, будет ли еда такой же вкусной на следующий вечер; не то чтобы она всегда была хорошей, но, по крайней мере, личинки исчезли. Она удержала себя от попытки убить Тайвина Ланнистера. Арья придумала полдюжины способов убить лорда Утёса Кастерли, но каждый из них был более поспешным и глупым, чем предыдущий. Её первой мыслью было отравить его напиток, но она не знала, что в него добавить, сколько и даже как это достать, и она была бы первой подозреваемой. Если повезёт, она успеет пробежать десять футов, прежде чем Гора проткнёт её своим мечом. Затем она подумала о том, чтобы заколоть его, пока он спит. Ей не нужен был ни меч, ни даже Игла. Нож, оставшийся от ужина, вполне подошёл бы, и было бы легко спрятать его у неё в рукаве. Но ей не разрешалось находиться в башне так поздно ночью, и стражники могли её поймать. Кроме того, она не была до конца уверена, что Тайвин действительно спит. Джендри думал, что он спит с открытыми глазами, чтобы обмануть своих врагов. Пирожок был убеждён, что он питается счастьем всех, кто его окружает. Она считала эту идею глупой. До его появления никакого счастья не было. Раз уж на то пошло, под его командованием мораль в Харренхолле улучшилась. За исключением его командиров. Они больше не могли расслабляться или пытать своих заключённых из-за собственных извращённых желаний. Раскрыв свою несостоятельность, они целыми днями корчились под суровым взглядом своего лорда. И даже Арья вынуждена была признать, что это было одно из немногих развлечений, которые можно было найти в мрачном замке. — Кто-нибудь из вас может сказать мне, сколько времени прошло с тех пор, как мы получали известия с Драконьего Камня? — спросил Тайвин, одаривая каждого мужчину, сидевшего на его военном совете, одинаково злобным взглядом. Арья знала их всех по именам. С Григором Клиганом было проще всего. Он стоял рядом со столом, потому что его колени не помещались под ним. Несмотря на это, он казался карликом в присутствии внушительного Тайвина Ланнистера. Сир Киван, Лео Леффорд, Реджинальд Ланнистер, Амори Лорх — имена и лица, которые она запомнила и которые по-своему ненавидела. Она проанализировала каждое из их преступлений и взвесила их в своём сердце. Двое из них уже были в её списке. Она подумала, не добавить ли ещё кого-нибудь сегодня. — Шесть недель, — продолжил Тайвин. Арья избегала встречаться с ним взглядом, наполняя его кубок водой. Слуги не смотрели в глаза своему господину; слуг не существовало. — У вас было шесть недель, чтобы найти моего сына, и что каждый из вас дал мне? Оправдания. «Интересно, — подумала она, — он всё ещё говорит о Бесе?» Нет, она вспомнила, что видела письмо. Тирион был в Королевской Гавани. Сир Джейме? Арья отошла от стола, опустив голову и навострив уши. — Речные земли — это большая территория, которую нужно прочесать, милорд, — услышала она, как начал Лео. — Как и Королевские земли, и он может находиться где угодно. — Мне нужны не уроки географии. А результаты, — парировал Тайвин, заставив своего командира замолчать. Арья стояла у кухонного стола, медленно собирая еду и наблюдая за происходящим краем глаза. — Станнис Баратеон держал Джейме на острове и всё равно умудрился потерять его. Если мы не сможем вернуть его, то будем выглядеть ещё большими дураками, чем он уже. Она смотрела, как он поворачивается к Горе. — Скажи, сколько твоих людей ведут поиски? — Полный отряд, милорд. — Пошли ещё два, один на север и один на юг. Сир Киван выглядел обеспокоенным. — Это значительно ослабит наши позиции. Можем ли мы себе это позволить? — Речь идёт не только о Джейме, — продолжил Тайвин. — Теперь, когда Нед Старк мёртв, а его младшие дочери рассеяны по свету, ценность Миры Старк значительно возросла. Заполучить её в своё распоряжение — задача первостепенного значения, если мы хотим одержать победу над её братом. Арья ахнула и уронила вилку на пол. Шесть пар глаз повернулись к ней. Быстро соображая, Арья схватила блюдо с едой и начала обслуживать мужчин за столом. — Прошу прощения, милорд. У меня неуклюжие пальцы. Она почувствовала на себе взгляд Тайвина, обжигающий её кожу. Всегда было очевидно, что он что-то о ней подозревал, и она задавалась вопросом, не выдала ли она это. — Никаких оправданий, — заговорил Тайвин. Если бы Арья не знала его лучше, она могла бы поклясться, что его это забавляло. — Слуга знает своё место, и на что он способен, и на что нет, и многим из вас не мешало бы последовать этому примеру. Арья посмотрела на стол, почувствовав, как её губы слегка дёрнулись. — Почему мы так уверены, что девушка всё ещё с Джейме? — спросил Реджинальд, набивая рот едой, как только Арья поставила перед ним тарелку. — Он был бы дураком, если бы не держал её при себе, — заметил Тайвин, и его хмурый взгляд стал ещё более хмурым. Затем он резко встал, заставив остальных последовать его примеру. У Реджинальда изо рта свисал кусочек ветчины. — Забери еду обратно, девочка. Они не отработали на свою порцию. — Да, мой лорд, — быстро ответила Арья, собирая еду, которую только что поставила на стол. Возможно, позже она сможет пронести немного Джендри. — Тот, кто найдёт их, получит в награду заложника, — заявил Тайвин, отворачиваясь от стола и направляясь к двери; сир Киван следовал за ним по пятам. — Ради вашего же блага, лучше бы это был не Робб Старк!

~***~

Мира была жива! Арья практически вприпрыжку спускалась по ступенькам, перепрыгивая через две или три за раз. В какой-то момент она чуть не столкнулась с несколькими солдатами, каждый из которых либо ругался, либо отталкивал её в сторону, но для неё это не имело значения. С тех пор как она покинула Королевскую Гавань, она впервые услышала о ком-либо из своих братьев и сестёр, кроме Робба. Ей даже в голову не приходило, что в последний раз, когда они виделись, её старшая сестра должна была направляться домой, а не связываться с такими, как Цареубийца. Она была жива, и это было всё, что имело значение. Но она была в опасности. Нет, Робб найдёт её. Он бы никогда не позволил Тайвину Ланнистеру заполучить её, будь у него хотя бы малейшая возможность этому помешать, а теперь он был королём Севера. Сейчас он был способен и на большее. — Что тебя так развеселило? — спросил Джендри, когда она вбежала в кузницу. Он положил только что отчеканенный меч на стойку, вытирая пот со лба грязной тряпкой. Арья ухмыльнулась и сунула ему в руку печенье. — Не имеет значения. Кузнец покачал головой. — Да, но постарайся, чтобы тебя никто не увидел. Здесь это, вероятно, карается смертной казнью. Не обращая на него внимания, Арья запрыгнула на осыпающийся валун, который она обычно использовала в качестве сиденья, когда приходила сюда. Она принялась откусывать от оставшейся с ужина ветчины, наслаждаясь сочностью мяса. Существовало ли что-нибудь вкуснее? Осматривая территорию замка, Арья заметила мужчину, привязанного к одинокому столбу возле ворот. Ноги у него были босые, голова безвольно свисала между ног, длинные грязные волосы закрывали лицо. Только по тому, как подрагивали его плечи, она поняла, что он всё ещё жив. — Кто это? — спросила она, откусывая ещё кусочек. Джендри оглянулся и отвёл глаза, как только понял, о ком она говорит. — Его привезли после полудня и с тех пор постоянно избивали. Не знаю почему. Они даже не задают ему никаких вопросов. Арья склонила голову набок. Даже Щекотун задавал вопросы тем, кого пытал, какими бы бесполезными они ни были. Она недоумевала, какой человек может заслужить такое. — Не надо, — предупредил Джендри, указывая на неё. — Я знаю этот взгляд. Последний, кто приблизился к нему на расстояние десяти футов, был втоптан в грязь прямо рядом с ним. Это был, конечно, здравый совет, но когда это она его слушала? Арья схватила несколько кусков дерева, пытаясь выглядеть занятой, когда она приблизилась ближе к мужчине. Всё, что Джендри мог бы сказать, чтобы вернуть её, было прервано, чтобы он не выдал её, пытаясь спасти. Двигаясь медленно, используя каждый угол, мимо которого проходила, Арья старалась выглядеть как можно более маленькой и непритязательной. Большинство солдат не искали неприятностей. Они упускали из виду многое, если они могли продолжать расслабляться или поддерживать беседу. Всё, что от неё требовалось — это не привлекать их внимания. Когда она приблизилась к мужчине на расстояние нескольких футов, его внимание привлекло хлюпанье её ботинок. — Уже вернулись? — сплюнул он, грязь под ним окрасилась кровью. — Заскучали так быстро. Когда он поднял взгляд, его глаза расширились, вернее, око. Левый глаз был опухшим и окровавленным до неузнаваемости, из него сочилось что-то омерзительное. Он больше никогда не будет им видеть. И всё же, несмотря на отсутствие глаза, порезы и синяки, покрывающие его лицо, несмотря на длину волос и густую растрёпанную бороду, в нём было что-то, что ни с чем нельзя спутать. — Джори?