Лабиринты дорог

      Похождения графа Медузы мне слегка поднадоели. Я прекрасно понимал, что мы можем зайти слишком далеко, и тогда нас не спасет ни титул отца, ни его влияние. Ни даже деньги, которых у Колиньяров предостаточно. И вообще, мне хотелось лишь больше быть с Ричардом, а на остальное – плевать с Закатной Башни. Но у меня вдруг появился последователь. Я часто слышал его шаги в коридоре, в время бессонных ночей. Сначала я думал, что ходят слуги или дежурный ментор. Но красться так тихо они вряд ли стали бы. Первый раз я решил, что мне показалось. Но утром узнал, что портрет нашего доблестного начальника безнадежно испорчен. Хотя свиной пятачок вполне Свину шел. На вторую ночь все было тихо. И на третью – тоже. Или же я спал, как сурок и не слышал ничего. Но потом – снова проснулся вовремя, словно кто-то толкнул в бок. И узнал те же тихие крадущиеся шаги. Вот тут меня обуял азарт. Я открыл незаметно двери и пошел по пустому холодному коридору. «Интересно, кто бы это мог быть, - размышлял я, вглядываясь в кромешную тьму, - и что я буду делать, когда встречу его. А вдруг это… На миг подумалось, что это Дик. «Нет, не он. Вряд ли Окделл будет рисковать так сильно». А интерес подстегивал, заставлял идти на звук шагов, словно гончая по следу. Перед поворотом «граф Медуза» обернулся, прикрывая маленький огарок свечи ладонью. И тут же шмыгнул за угол, задув на бегу свечку. И я могу поклясться чем угодно – я узнал его. Придд. Еще один эорий, еще один Человек Чести. «Ай да спрут, - думал я, - тихоня-тихоней, а вон что творит. Но для чего это надо ему?» Так и не поймав Придда, точнее, унара Валентина, я вернулся к себе ни с чем. Утром я то и дело поглядывал на него. Ответом был недоуменный взгляд голубовато-зеленых, словно застывшая вода, глаз. «Понятно, кто же заподозрит самого спокойного и тихого унара, который еще ни разу не заговорил ни с кем? Вот уж точно, в тихом омуте… спруты водятся». Так прошел еще один день. Ночью же я вышел из комнаты, заслышав шаги. И почувствовал в воздухе легкий запах кошачьего корня. Ошибиться я не мог. Дома матушка пила порой это снадобье. «Интересно, что сделает Спрут в этот раз? А главное – зачем?» Потом уже было не до размышлений. Валентин ходил очень быстро и бесшумно. Ясно без обуви. Я тоже пошел босиком, чтобы не грохотать, как багряноземельский носорог. А что делать, если я его поймаю? Задать вопрос, что он тут делает? Отвертится, это не Ричард. Придд выкрутится из любой ситуации, и оставит меня без ответа. Еле слышно открылось и закрылось окно. Запах стал на время сильнее. «Ага, он отвел от себя подозрение. Все коридоры провоняют этой дрянью. Хитер, ничего не скажешь». В темноте я не заметил тонкую веревку, натянутую между перилами лестницы. И полетел, запнувшись. Мне повезло – я умею падать, так что ничего не сломал, отделался синяками. Вскочил, со злостью, уже не думая о шуме, что произвел своим падением. «Ну, все, спрут, я тебе щупальца повыдергаю». Рванул куда-то, и… Едва успел спрятаться от слуги, что торопливо прошел по коридору. Благо, он торопился к лестнице и не заметил меня. А за окнами стали орать коты. Штук десять, не меньше. И в этом кошачьем хоре я сумел расслышать, как где-то открылась и закрылась дверь. Придд вернулся к себе. Мысль об отмщении никуда не делась, но я вовремя вспомнил, что её подают холодной. Арамона поставит нас в пару на фехтовании – и тогда унар Валентин ответит за мое падение. И за то, что понял, что «граф Медуза» не один, вот и сумел вывести из строя «второго» Сузу-Музу. Больше делать в коридоре было нечего. Тем более, что холод давал о себе знать. Я тоже тихо прошел к себе, и вскоре уже кутался в одеяло. Но сон не шел. Я так сильно замерз во время этой ночной вылазки, что никак не мог согреться. Да и неудачная ночная вылазка расстроила – все-таки я привык, что всегда выхожу победителем. А тут полететь вверх тормашками из-за веревки «спрута». И еще раз пообещал себе, что разберусь с Приддом – попозже. Лежал и вспоминал «исповедь» Дика. Он мне тогда рассказал многое – видимо, не было сил уже держать все в душе. И о том, как герцог Алва привез оружие отца, и о том, как солдаты бессовестно оскорбляли матушку, разоряя замок. - Они сожгли все книги и бумаги герцога Окделла, не пощадили даже Эсператию. Они ворвались в домовую часовню, где матушка молилась за упокой души герцога. Я попытался встать у двери, и один отшвырнул меня, как щенка. Мне стало страшно от этих слов. Никогда не думал, что чужое горе сможет так откликнуться в моей душе. Обычно мне было все равно на переживания людей. Мы с приятелями не раз пускали коней галопом по улицам, сбивая лотки уличных торговцев с овощами или рыбой. И нам было все равно, что товар испорчен. В Эр Сабве дядя устраивал охоту, и кавалькада всадников проносилась через поля крестьян. Я сам принимал участие в этой забаве и тоже не испытывал мук совести по поводу загубленного урожая. А сейчас… Мне хотелось самому остановить бесчинства, прошедшие пять лет назад. Хотя в то время я слушал шуточки дяди и отца по поводу неудачника Эгмонта и провалившееся восстание, и мечтал быть таким, как герцог Алва. «А сейчас не мечтаешь?» - будто спросил кто-то в темноте. Мысли не давали уснуть. Или это был холод? В конце-концов, я все-таки согрелся и задремал. «Дик, приснись мне, пожалуйста» - мысленно попросил я. Но провалился в черную яму без снов.