Твоя улыбка...

      В последнее время стало необычно спокойно в их убежище. Несмотря на все события, что произошли с каждым из них, казалось, это было затишье перед бурей. Ведь буря была только впереди —королевский бал. Что мог или решить судьбу всего мира, или принести смерть им.       План, который продумывала Рита с Фаваро и Кайсаром был почти готов и частично озвучен. Азазель не вмешивался в это и наблюдал лишь со стороны. Из того, что он услышал и из того, что говорили ему, когда видели, то девчонка-дракон должна была проникнуть на бал и украсть браслет короля, что контролирует силы ониксовых рыцарей и некое «оружие», о котором Азазель быль вполне наслышан, но увидеть своими глазами не пришлось. Демон решил, что не будет в это вмешиваться. Он вообще не рассчитывал на этот план, ни на его успех, однако, случай узнать как можно больше полезной информации упускать не хотелось. Да и, если уж план действительно пройдет успешно, то тогда это только на руку и один вечер станет концом того нескончаемого ужаса, что длился пять лет. Это внушало утешение где-то в глубине Азазеля, утешение, которому он не давал возможности долго находится и сразу прогонял, готовясь только к самому худшему. Один раз он позволил этому утешению и ложной надежде полностью его захватить, поглотить и ослепить, из-за чего он жестоко поплатился жизнями своих собратьев, которых втянул в свой план, и самим собой. Эти воспоминания разъедали его изнутри, выжигали все внутренности, топили сердце и душу, заставляя всё сознание погружаться под волны отчаяния. Он винил себя и только себя. Свой план, свою надежду, свои действия— всё. И ему казалось спасением смерть. Такая манящая, он каждый раз жаждал её, и каждый раз она мелькала перед ним и исчезала, будто дразня. Однако, сейчас во всем этом мраке, темноте и отчаяние был маленький тёплый лучик, что тихо лился на демона, успокаивая.       Мугаро сильно изменился. Но это не помешало Азазелю с первого взгляда узнать его. Ведь глаза, те небесно-голубые глаза, что всегда смотрели на него с таким теплом, добром и восхищением остались прежние. Всё в нём осталось прежнее. Кроме волос, роста и голоса.       Азазель впервые услышал его голос. И он был похож на звон колокольчиков на полянке, когда дует тёплый ветерок. Азазель никогда бы не подумал, что сможет услышать его голос. И внутри, хоть и была печаль, однако была и радость. Тихая радость, простая. И тогда ему стало немного легче. Он сам не понимал почему. Возможно, что с ним был тот, кому он дорог, возможно, потому что Мугаро доверял ему, возможно, что не презирал его, как демона, а возможно, потому что он теперь не один.       Ветер колыхал белоснежные волосы демона, а мальчик лежал у него на колене. Бледная рука покоилась на золотистых волосах, мягко поглаживая.       Азазель смотрел куда-то вдаль, задумавшись. Возможно о будущем, о том, что будет завтра и после, о многом. Сколько им предстоит ещё пройти и сколько потерять, что Мугаро не стоит быть с ним, и что есть то будущее за которое они борются.       Ровное дыхание мальчика успокаивало, и теперь демон точно понимал, что защитит от любой опасности Мугаро, чтобы ни случилось. С другой стороны у Азазеля появилась ещё одна причина оставаться в убежище их «товарищей».

***

      Листья на деревьях, которые уже частично осыпались, были разукрашены в редкие цвета. Хоть на ветках их было немного, но они делали лес красивее, особенно когда на прожилки разноцветных листков падал солнечный свет. До зимы оставались считанные дни, а погода стояла очень хорошая. Солнце пусть и не грело как раньше, но освещало засыпающий лес, с его рощами и полями и от этого становилось радостнее и приятнее где-то внутри.

Лаванды цвет, дили -дили,

лиловый дым,

В розовом сне, дили дили,

станет твоим

Поле цветов, дили дили,

тает душа

Простынь ширка, дили дили

нас укроет шурша…

      За последние несколько дней стало теплее. Азазель и Элизабет проводили всё больше и больше времени вместе, порой от рассвета, до глубокого заката. Они встречались каждый день в лесу, Элизабет собирала необходимые корни растений, а Азазель просто был рядом, слушал её пение и иногда помогал. Они гуляли вместе, ходили по давно забытым тропинка, о которых знал только ангел. Очень часто он проводил её как можно ближе к деревне чтобы: — Ты не упала на пустой дороге, как всегда.       На что она дулась и говорила, что это не так. А он лишь сильнее ухмылялся, искося на неё смотря. Разговоры часто были долгими, Азазель до этого ни с кем так много не говорил, кроме одного…близкого ему. Она спрашивала его, а он отвечал и рассказывал сам, каждый раз замечая её внимательный взгляд, и в этот момент кончики ушей и скулы покрывались лёгким румянцем, после чего он отворачивался или переводил взгляд.

Лаванды цвет, дили дили,

Лиловый дым,

В розовом сне, дили дили,

Станет твоим

Ночь на крыльце

Озарилась светом зарниц

Фею в пыльце снова

Видит маленький принц…

      На поляне, уже без цветов, они садились на тёплый плед, и Элизабет угощала его завтраком или ужином. Азазель много раз говорил ей этого не делать и есть самой, но Элизабет лишь улыбалась и говорила: —Когда ешь с кем-то, то еда становится вкуснее.       Он не верил в это. Но не то чтобы не верил, просто не обращал внимания. Однако совсем не так давно, ангел стал замечать, что еда кажется ему слаще, когда он есть рядом с ней. От самого блюда этого зависело, он не знал. Да и лишь мимолетно ловил себя на этой мысли.       Азазель сдержал своё обещание. Раз в неделю он показывал девушке совершено иные места, которые были неведомы ей. Пересекая моря и леса, он отводил её туда, где бывал только он. Закрытые озера в пещерах, где были видны луны на небе сквозь отверстие. Вишневые сады и бесконечно высокие вершины с которых, казалось, был виден целый мир. Но к вечеру Элизабет просила его возвращаться в деревню, и нежно улыбаясь благодарила от всего сердца, прощаясь до следующего дня.       Когда дул холодный ветер, и шаль не спасала от холода, то Азазель укрывал её своими белоснежные крыльями, тем самым расстояние между ними сокращалось до минимума. Элизабет могла рассматривать крылья бесконечно долго, лишь бы не поднимать взгляд на него и не пересекаться с лиловый глазами. А Азазель лишь изредка поглядывал на светлую макушку девушки, замечая тепло, исхолимое от тела. Однажды голубоглазая дотронулась до его крыльев, легонько проведя. Ей они казались настолько белоснежными и гладкими, что невольно пальцы тонули в лёгком пухе. Азазель взрогнул, а перья зашуршали. —Вы… — неловко начала она, поднимая на него глаза. —Даже не думай— подозрительно посмотрев на девушку, сказал серьезно он.       И она снова по ним провела, заставляя его вздрогнуть перьями и скривиться в лице. —Ты… прекрати— пытаясь сдержать дрожь, говорил шёпотом он. —Вы боитесь щекотки? — невинно спросила она, смотря на него. И в этих голубых глазах и доброй улыбке не было ни доли насмешки или укора, лишь детская радость. —Это не так! — возмутился он, пытаясь сдержать предательски пурпурный румянец.       А она улыбалась, и тогда он сам того не ожидая защекотал еë. И Элизабет залилась звонким смехом. —Прекратите! Хватит! —смеясь, она пыталась убрать его руки с талии, но ничего не выходило. — Сама напросилась! — не сдерживая свою улыбку, он не останавливался.       Элизабет старалась встать, но ничего не выходило и так они, подскользнувшись, упали на траву. —Мы, как дети— пытаясь отдышаться говорила девушка, но тут же замолчала.       Её золотистые волосы рассыпались по траве, он почти лежал на ней, и лишь руками упирался по обе стороны от головы. Когда Азазель открыл глаза, то встретился с её голубыми глазами так близко, как не было раньше. Всё будто замерло в мгновение. Они смотрели лишь друг на друга не отрываясь. Ни он, ни она не знали, что случилось. Азазель не понимал, что делает. С ним такого раньше никогда не происходило. Он лишь слышал как бъется его сердце. Впервые он услышал как оно бъется за столь долгое время. И он слышал как бъется её сердце, будто в унисон его. Азазель аккуратно убрал выбившуюся прядь волос. У Элизабет перехватило дыхание, и она чувствовала, как её лицо покрывается густой алой краской и горит. —А-Азазель…? — её голос почти дрожал, но был способен дойти до него. Тот в свою очередь распахнул глаза, будто очнувшись. И поспешил встать —Извините… — начала девушка, отряхивая юбку — Мне не стоило так поступать— всё ещё смущаясь, говорила она. Повисло неловкое молчание. —Тебе… пора домой—наконец сказал Азазель единственное и последнее слово за вечер. А после они провели в молчании весь путь, не решаясь что-то сказать.       Даже когда она была около деревни и прощалась с ним, ангел лишь кивнул в ответ, и Элизабет ушла. Но на следующий день, как и на другой и на третий всё было по-прежнему. Ведь стоило девушке что-то сделать не так, и Азазель не упускал возможности над ней потрунивать, но тут же получал в ответ острое замечание от неё, на что либо фыркал, либо дулся, а она улыбалась и утешала.       Дни становились короче, а ночи длиннее, поэтому утром, когда Элизабет пришла в лес и поднялась на холм, она увидела рассвет. Осенний рассвет, отличается от рассвета летом или весной. Поздней осенью рассвет приходит не сразу, а когда солнце касается горизонта с иной стороны, небо окрашивается в разные цвета, смешиваясь с раскаленным алым светом. Не важно какая погода, солнце освещает облака, придавая им оранжевый, даже красный цвет. Распространяясь по всему небу, смешиваясь, переливаясь, оно обретает невообразимые цвета, которые невозможно описать словами, а только увидеть.       Элизабет замерла, наблюдая за наступлением утра. Солнце коснулось далёких холмов и в этот же миг, словно пожар, они окрасились в горящий цвет. Ранее ночное небо стало розовым с жёлтыми проблесками и даже лазурными просветами. Чем больше солнце показывалось на горизонте, тем светлее и светлее становилось небо, и тем дальше и дальше уходила синяя темнота, и тем нежнее и нежнее становились рассветные цвета. Девушка, смотря вдаль, не заметила лёгкого ветерка. —Красиво, правда? — раздался тихий голос рядом, отчего девушка вздрогнула. —Азазель?! — резко повернувшись, выкрикнула она. —Кто же ещё по-твоему? Всё адекватные люди в это время спят, насколько я знаю. И только один человек в осеннюю прохладу пойдёт в лес за травами—сказал он ровно, смотря искося на девушку и делая акцент на «адекватные» и «один человек». —Действительно, ведь все адекватные божества спят до обеда, и лишь одному не спится, и он летает по холодному лесу один без причины вовсе— копируя интонацию ангела, шутит Элизабет, делая такие же акценты на словах. И этого достаточно, чтобы Азазель слегка надул и скривил свои синеватые губы и скрестил руки на груди, отводя взгляд. —По крайней мере, я могу за себя постоять и не пугаюсь любых звуков— смотря на неё, говорит он и в голосе читается лёгкая насмешка. — Тихо в лесу, только не спит барсук. Уши свои он повесил на сук, И тихо танцует вокруг… — напевая песню, слова которой пришли из ниоткуда, девушка немного кружилась по холмику, игнорировала замечания ангела, тем самым дразня его. Азазель немало удивленный и ещё больше раздражённый пытался её остановить, смеша при этом Элизабет. В конце концов он опять, что-то проворчав себе под нос, скрестили руки на груди и отвернулся, не хотя признавать, что пение Элизабет, как и сам голос, ему даже очень нравится, не то, что песня, которую сейчас девушка сочинила на ходу. Голубоглазая заметила его обиду и остановилась, пряча руки за спиной. — В конце концов мы даже не поздоровались, поэтому считайте, что это утреннее приветствие—улыбаясь, сказала она и нежными лучами, казалось была освещена её улыбка, или же самими лучами, нет солнцем, нежным и ласковым была её улыбка, а может и сама Элизабет. —Доброе утро, Азазель—и наверное она единственная, кто желал ему этого от всей своей души, светлой и чистой, а ангелу ничего не оставалось, как лишь смотреть на неё неотрывно. —Знаете, я тут вспомнила кое-что— подбегает она к нему, а он продолжает молчать, ловя каждое движение и слово— помните, когда мы первый раз встретились? Ваши глаза мне что-то напоминали, но я не могла вспомнить, что именно— она смотрела на него неотрывно, в его глаза, а Азазель на неё и от их разности в росте, ему приходилось наклонять голову, но это не мешало никогда, особенно сейчас— Ваши глаза похожи на рассветное небо. И тогда его сердце, казалось, пропустило несколько ударов, отчего дыхание прервалось, а по всему бледному телу прошёлся жар, опаляя. И ангел не знал, что это и не мог понять, что случилось, но только её слова, заставили его широко распахнуть глаза и посмотреть туда, куда направила свой взор Элизабет– к нежному небу, где тёплый свет озарил небо, цвета его глаз.             Так проходили их беззаботное дни, которые, казалось, никогда не закончатся. Они были вместе и не замечали, что уже поздняя осень, и до сих пор светит тёплое солнце, и красивые разноцветные листья падая, стелятся на тропинки и лужайки бархатным ковром. Небо было чистое, голубое и лишь иногда по нему плыли пушистые белоснежные облака. Казалось, природа радуется вместе с ними, солнце сияет так же нежно и тепло, как улыбка Элизабет, а ветер разносит её пение. Азазель чувствовал себя так легко и свободно, как никогда раньше. Будто впервые крылья выросли у него за спиной, и он мог лететь куда захочет, но вот только…туда, где была бы Элизабет. Тогда робкое сердце не знало ещё этого чувства, но хотело ему отдаться, чтобы почувствовать больше тепла, чтобы больше не чувствовать себя одним, чтобы просто быть с её душой и сердцем вместе…

Птички поют, дили дили,

Пчелки жужжат,

Беды, мой друг дили дили

Нам не грозят…