В ДВИЖЕНИИ

      "And I meant every word I said

Я подписываюсь под каждым своим словом,

When I said that I love you I meant that I love you forever

И когда я сказал, что я люблю тебя, это значило что я люблю навсегда", "KEEP LOVING YOU", Cigarettes after sex

      Бернардо и Бекки молчали и смотрели то друг на друга, то на Коннора. Никто не решался начать первым. Коннору надоела эта пантомима, и он снова сделал решительную попытку встать. — Я к нему иду. — Кон, Конни, не ходи, он спит. Уснул ещё до того, как я приехала. Бернардо приехал первым, нашёл тебя на полу, а Трой... Спит. Он очень, очень слаб. Я... Мы. Мы всё тебе сейчас расскажем. Она с тревогой смотрела в глаза. — Но для начала ты нам скажи, что произошло в палате? Наверное, ты несколько минут пребывал в обмороке, но что стало причиной?       Коннор закатил глаза, но это была внешняя реакция. Нет, он не был раздражён. Он не был зол. И он не стыдился своего обморока. Он ЛИКОВАЛ! Хотелось обнять весь мир. И он очень сильно сдерживался, чтобы не отчебучить какую-нибудь восхитительную глупость. Его сердце болело, но теперь оно болело так сладко, объятое любовью, вспыхнувшей с новой силой! Ему хотелось кричать во всё горло, высунуться в окно и орать на весь квартал от счастья — и пусть нация считает своего президента идиотом! Ничего плохого не существовало в эту минуту во всём мире! Мир снова стал чашей, наполненной добротой, надеждой, уютом и взаимностью, мир создан для объятий с любимым, и полон благоденствия. Всё в секунду приобрело новый смысл, Коннор чувствовал гигантский прилив сил.       ОН вернулся! ОН к нему вернулся! Спасибо, Господи! Трой вырвался к нему теперешнему из когтистых лап комы, и уже очевидно, что интеллект его не пострадал, раз он помнит события, ей предшествующие. А с остальным он справится.       Можно было и не спрашивать, что случилось в его отсутствие. На лицах Бекки и Бернардо и так был ясно написан ответ: они скрыли от него тот факт, что Трою лучше. Но их намерения были благими — не хотели обнадеживать, перестраховывались. Однако Коннор, во-первых, хотел подробностей. А во-вторых, их стоило проучить за эту конспирацию, чтобы впредь неповадно было что-либо от него скрывать. Но в его теперешнем состоянии безудержного ликования сделать это было практически нереально.       Бекки смотрела на него в недоумении, потом попыталась спрятать улыбку, но добилась лишь того, что на щеках её заиграли ямочки. Коннор это заметил. — Что, Бекки? Бекки всё же расплылась в улыбке. — Коннор, я, конечно, знаю выражение: глаза сияют. Но я никогда не видела настолько наглядного примера таких глаз. У тебя сияют глаза, Конни! Она снова шмыгнула носом. — Прости нас за эту тайну. Это произошло два дня назад. Получили свежую томограмму, и только стали расшифровывать, как заметили повсеместные изменения почти всех параметров. Кислород, нейроны, метаболизм, давление — всё стало почти эталонным. Он буквально включился, как лампочка. Не думаю, что тебе нужны медицинские подробности, да и ту, первую томограмму мы до конца не поняли. Отправили копию в Институт мозга в Москву, бехтеревским. Ждём их пояснений. После мы сделали ещё одну, и энцефалограмму. Динамика у него мощная. Но прежде, чем рассказать дальше, прошу, скажи, что случилось в палате? — Я... очень испугался, когда обнаружил тебя. — вставил Бернардо. — Мы думали, что угробили президента. — Бекки в шутливом отчаянии приложила руку ко рту. — Да уж, эдак с президентами обращаться — никаких президентов не напасёшься. — прорычал Коннор. — И кто вас только воспитывал, а? Ух, займусь я вами... Всеми. Но глаза у него лучились смехом, все выдохнули и заулыбались. Билл вышел, и через минуту вернулся. Принёс подушку и два пледа, Коннора усадили поудобней, подложив под спину подушку, и укутали в оба пледа, как младенца. — Коннор, вы...простите нас, дураков. Нами двигали лучшие побуждения. — Да понял я, понял. Но... когда Трой открыл глаз — я чуть было не околел. Бекки с Бернардо слушали и кивали, и по их реакции (отсутствию удивления) он понял, что это уже происходило. Океей... — Ну, потом он открыл второй глаз, — продолжал Коннор. — А следом он спросил... — С-спросил?? — взвизгнула Бекки. — Он что, говорил?? — Мисс, не орите так! — шикнул Коннор. — И — да, вы спалились. Значит, он уже открывал глаза без меня, но не говорил? — сделал он выводы. — Как ты?.. — Бекки, из вас двоих очень плохие секретные агенты. А я... Я читаю по лицам, ну, и мысли... немного. Он взглянул на Бернардо. Тот кусал изнутри щёку, чтобы не рассмеяться. — Да, Коннор, вы и вправду незаурядный политик — от вас ничего не ускользает. Коннор вздохнул. — Бернардо. Бекки. Друзья мои. Может быть как политик я и неплох. Но вы...— голос его дрогнул. — Вы великие медики. Ваше упорство, презрение к препятствиям и трудностям, ваш пытливый ум, ваше умение принимать нестандартные решения, оптимизм и трудолюбие вернули мне смысл жизни, а Трою – будущее! Вы вернули мне любимого человека, и я никогда не смогу полностью выразить вам мою признательность. Он стал серьёзным, и за очками блеснули слёзы. Бекки хотела что-то сказать, но голос её подсел. Она откашлялась, и спросила: — Конни, а...что сказал Трой? И как? Коннор снял очки, пальцами вытер глаза, снова нацепил очки на нос. — Трой даже на выходе из комы такой... Трой. — усмехнулся счастливый Коннор. — Он спросил, стал ли я президентом? А что дальше было я не знаю, так как отключился.       Бернардо покачал головой. — Коннор, вам бы самому взять перерыв. Вы упали в обморок не случайно, не только из-за стресса и неожиданности, но и от перегрузок организма. Вы загоняли себя, как лошадь, вы устали. Ваш мозг нуждается в отдыхе, организм — в строгом режиме и покое. Поэтому я сообщил (уж извините, самовольно) вашему личному врачу, чтобы собрали консилиум, провели дополнительное обследование, и ещё, я порекомендовал им, чтобы вас... отправили в отпуск. Вам необходим тайм-аут, хотя бы недели на две. Никаких поездок, перелётов, никаких ночных сидений над текстами. Прозвище "Президент, который не спит" забываем. Режим, прогулки, тишина. Природа. Рыбалка. Барбекю. Сбор грибов. Можно бегать. При упоминании своего "народного" прозвища Коннор усмехнулся. Да, действительно, он много работал по ночам, стараясь дневное свободное время, если оно было, посвящать семье. В окнах и малого кабинета, и Овального по ночам часто горел свет. Тогда то он и заработал это прозвище: "Президент, который не спит". На тираду Бернардо Коннор ухмыльнулся. — Ах, да, да. Конечно, мой друг. А страна в это время как-нибудь сама "самоуправится" без меня. Подумаешь, делов-то! — хохотнул он. Коннор был в прекрасном, восхитительном, самом лучшем настроении за всю жизнь, но умом он понимал, что Бернардо прав, и возражал больше из духа противоречия.       Он и сам нуждался в передышке. Но больше всего... Больше всего он хотел быть с Троем. Если бы было можно, он бы вообще переехал в клинику, так как Троя вряд ли позволят перевезти в резиденцию. Не сейчас точно. Бернардо и Бекки терпеливо ждали вопросов. — Бернардо, а как он открыл глаза? Бернардо подвигал бровями. — Ну, я прилетел в тот день, когда Бекки прислала эту удивительную томограмму. Сразу приехал сюда. Бекки измеряла Трою внутричерепное давление, делала кардиограмму. Когда мы стали менять катетер в вене, он глубоко вздохнул. У него дрогнули ресницы, он пошевелил мизинцем. Мы тут же проверили реакцию стоп и ладоней — и он слегка согнул пальцы. А потом открыл глаза. Бекки улыбалась во весь рот — Мы офигели. Лежит и смотрит в потолок. Мы его громко позвали. Он поморгал, явно нас услышав. Мы сразу отключили все лишние трубки. Он дышал ровно, и сам. Потом закрыл глаза, и сразу уснул. Приборы показывали именно состояние сна, а не бессознательное коматозное. Следующее сутки состояние сон-бодрствование сменяли друг друга. Он "просыпался" пять раз, каждый раз оставался вне сна всё дольше. Но он не говорил. Только смотрел. В основном, в потолок. Поэтому о состоянии интеллекта мы не могли сделать выводы. И не сообщили тебе. Ждали. — Вы, Коннор, попали как раз на момент бодрствования. - сказал Бернардо. — Уж попал, так попал. — Коннор потёр лицо. — А что дальше? Как это всё происходит, как долго? — По-разному. Бывает быстро. Неделя — и человек говорит. Две-три — и он сидит. Самостоятельно ест. Месяц – и уже ходит. А бывает — медленно.       Атрофия мышц вылечивается у всех. Но могут возникнуть провалы в памяти. Иногда — психологические проблемы. Депрессия — частый побочный эффект. Могут измениться вкусы и привязанности. — Что? — встрепенулся Коннор. — Привязанности? Он что, может... меня разлюбить?? Бернардо молчал, но глаза Коннора с тревогой шарили по его лицу и ждали ответа. — Коннор, бывает и такое. Это... как сброс настроек до заводских параметров. У человека сохраняются "базовые" понятия: "добро-зло", "ум-глупость", "правда-ложь", и так далее. А тонкие настройки, привязанности... обнуляются. Смысла от вас это скрывать не вижу, вы всё равно докопаетесь до правды. Да, иногда их приходится завоевывать "с нуля", словно вы только что познакомились, и сильных чувств между вами ещё не возникло.       Коннор погрустнел. Уголки губ опустились, он открыл было рот — что-то спросить, но тут же закрыл его. Пересилив себя, улыбнулся. — Надо будет, я его добьюсь! Главное — он вернулся. Остальное будем решать по мере возникновения проблем. — Конечно, Коннор! Я уверен, вы справитесь. Нужно лишь набраться терпения, эмоциональные перегрузки ему вредны. — Я хочу ещё раз его увидеть перед тем, как ехать в резиденцию. Можно? — Да. Но не наедине. Нам сейчас важно каждое его проявление отслеживать. Поэтому — вы пока лежите, мы с Бекки вас позовём минут через десять. Мы проведём некоторые процедуры, и пригласим вас. — Хорошо. Коннор был согласен на всё! А отсутствие внимания — хм-м. Завоевать Троя снова — это вызов! Кто-то во мне сомневается? Зря!       За те десять минут, пока отсутствовали Бекки с Бернардо, он все ногти изгрыз. Дурная привычка юности в такие моменты возвращалась, не спрашивая разрешения. Коннор невольно вспоминал весь ужас первых дней и недель после стрельбы. То преодолел — и остальное смогу! Заглянула Бекки, и Коннор тут же был на ногах. — Можно? — Да. Тише, Конни, тише! - улыбнулась она. — Не выпрыгни сам из себя. Он чуть ли не бегом припустил по коридору в палату Троя. Бернардо подошёл, сказал: — Вы разговаривайте, можете по руке погладить, по щеке. А я буду смотреть за показаниями приборов. Важны его реакции на раздражители — голос, прикосновения. — Ладно. Коннор подошёл к кровати, присел на корточки. — Мой мальчик, Трой, это я, Коннор. Твой муж. Ты слышишь меня? Можешь моргнуть? Пару секунд не происходило ничего, потом Трой тихо вдохнул, медленно выдохнул, и его ресницы дрогнули. Коннор замер, на глаза навернулись слёзы. Трой дышал и слышал, а вот он сам вдохнуть не мог — лёгкие буквально не впускали кислород. Это был такой невероятный момент, что все слова застряли в горле. Бернардо обернулся, и на вопросительный взгляд Коннора кивнул: можно!       У Коннора дрожали руки, он накрыл ладонью ладонь Троя, и несильно сжал её. А следом приподнялся, опираясь на кровать, и приложился к щеке Троя. А потом к губам, и шепнул в них: "Я люблю тебя".       Истошно заверещал какой-то из приборов.       Бернардо метнулся к Коннору, отодвинул его в сторону, взял запястье Троя. — Пульс зашкаливает. Тахикардия. Что вы сделали, Коннор? — сурово спросил Бернардо. Коннор сквозь визг прибора испуганно сказал: — Да ничего. Поцеловал его, и сказал, что люблю... — Угу. Ясно. Так, Коннор, я вынужден вас удалить из палаты. И позовите Бекки. — Хорошо. — всё ещё испуганно. — А...? — Всё нормализуется. Мы снимем показания, и введём успокоительное. Рановато, видимо, ему было слышать о любви. Его тряхнуло, пульс скакнул. Поезжайте домой, Коннор. — Ладно. — бедный Конни был в замешательстве. — Трой, любимый, до завтра! — громко сказал он, пытаясь перекричать прибор. — Идите уже! — прошипел Бернардо сердито.       "Вот чёрт, вот засада! Дурак, полез с признаниями, идиот влюблённый! Надо учиться быть сдержанным. Трой, я больше не буду, честно!" — Коннор костерил себя последними словами, пока шёл к машине. И всё же он знал, что... будет. Ничто и никто не способен его заставить перестать признаваться Трою в любви, даже сам Трой. Просто... не сейчас. Ещё не время.       Пока Билли вёз его в резиденцию, позвонил Бернардо. — Всё хорошо, Коннор. Пульс пришёл в норму, он уснул. Но больше так не делайте, иначе не посмотрю, что вы - президент, и не пущу к нему до полного выздоровления. — Осознал. Больше не буду. Бернардо, а можно привезти к нему девочек? Завтра? — Да, привозите. — Спасибо. Спокойной ночи. Приехал он, когда в резиденции уже все спали. И Альба, которая встречала его на пороге, стала первой, кто узнал, что Трой вышел из комы. Верная негритянка заплакала, упав Коннору на грудь, а потом, взяв смертельно уставшего и голодного Коннора за руку, повела в столовую, кормить.