В ДВИЖЕНИИ

      "Nothing is lost, no more pain,

Не всё потеряно, страданий больше нет,

Just give me strength.

Просто дай мне сил",

"NOTHING IS LOST", The Weekend 💫

      Когда на следующий день Соню и Эмили привезли в клинику, Трой находился в состоянии бодрствования чуть дольше. Спинку его технически сложной кровати приподняли перед их приездом для того, чтобы он смог их без труда увидеть. Когда они вошли, он спал. — Не шепчитесь, говорите вслух, чтобы он вас услышал и проснулся, — сказал Бернардо. Любимица отца Соня подошла и поцеловала его в щёку со словами: "папочка, привет!" Трой приоткрыл глаза и попытался сфокусировать взгляд, моргая. Бернардо слегка отодвинул Соню от кровати, расположил по направлению взгляда Троя. Дернулись вверх его брови, уголок рта задрожал, он слабо улыбнулся, узнав дочь. Коннор снова чуть было не грохнулся в обморок, когда услышал тихое: — Большая... У Коннора не хватало сердца это выносить. Соня заплакала и кинулась к Трою на грудь. Эмили, которая до этого крепко держала за руку Коннора, выпустила её и потихоньку подошла к Трою с другой стороны, и тоже поцеловала его в щёку. Соня, шмыгнув носом, прогнусавила: — Пап, Нэш тебе привет передал. Трой слабо улыбнулся снова. Потом перевёл ясный, спокойный взгляд на Коннора, и Коннор приклеился к этим запавшим глазам. Говорить он не мог. Соня что-то шепнула Трою, тот согласно моргнул.       Минут через пять Бернардо, у которого тоже были глаза на мокром месте, откашлялся и с сожалением сказал, что теперь папе Трою нужно отдыхать, но они могут приехать завтра.       Бекки увела девочек, Бернардо сел за стол, который установили в палате, и, отвернувшись от них, стал что-то записывать в журнал. Коннор стоял столбом и не мог пошевелиться. Он хотел подойти, но боялся повторения вчерашнего инцидента. Когда всё же сделал движение навстречу, взгляд Троя стал испуганным, и Коннор остановился. Трой вздохнул, словно набираясь сил, и еле заметно покачал головой: нет, не подходи. Как ни кусал Коннор себя за губу, а слезы всё-таки брызнули. Они катились по щекам, и он сам не понимал, что является их причиной: чувство облегчения, счастье или обида. Голова, как пустой котелок, и сердце уже привычно ноет. Он так и простоял какое-то время, не утирая слёзы, не отрывая взгляда, а потом достал из кармана чистый платок, вытер щёки, высморкался и заговорил: — Я сегодня позвонил твоим родителям. Джей с Тайдом в Австралии. Твоя любимая рыжая подруга недавно родила мальчика. У них теперь двое детей, а у нас с тобой, соответственно, пятеро. Как и загадали. Я... счастлив, что ты вернулся! До завтра, Трой, отдыхай. И он резко развернулся и вышел.       Коннор не знал, как вести себя с новым Троем, но заранее чувствовал, что придётся призвать всю свою любовь и терпение, чтобы укрепить шаткие мосты. Он не мог об этом думать, ситуация была слишком непредсказуемой, анализировать её - значило гадать на кофейной гуще, поэтому, пока они ехали в резиденцию, он вспоминал свой утренний звонок в Австралию... — Джей, привет! Как дела у вас? Веселый голосок рыженькой прощебетал: — Они меня в могилу вгонят, не высыпаюсь и голова кружится, а в остальном — зашибись! Но Коннор слышал по её тону, что она довольна жизнью, и счастлива с детьми и мужем, хотя забот невпроворот.       Младшего она кормила грудью. Коннор задал ещё пару вопросов, чтобы выиграть время, а сам, пока она со смехом что-то рассказывала, думал, как бы ей сообщить поаккуратнее последнюю новость, но изловчиться так, чтобы она в обморок не хлопнулась или, чтобы не пропало молоко теперь уже от радостного стресса, и тому подобное. Наверное, лучше было бы позвонить Тайду, сказать ему, а он бы пусть отдувался дальше. Но — нет, Коннор не любил перекладывать ответственность. Надо самому. Надо нежно. Жаль, что они далеко. Ведь, увидь она сейчас его лицо, Джей всё бы поняла без слов. Пока он раздумывал, в трубке затихли ненадолго. Но следом: — Кон? Конни? — её голос скатился до хрипа. Она уловила вибрацию через расстояние, догадалась, что что-то случилось. — Коннор, что?...— её голос стал ниже на три тона, в нём слышалось напряжение. — Ты ведь не мой щебет решил послушать, да? Скажи, скажи мне, не молчи. Что??? Коннор понял — медлить нельзя. — Джей. – ровным голосом, пытаясь не напрягать её ещё больше. — Он очнулся. Трой вышел из комы, я узнал об этом вчера. Там кто-то рядом с тобой есть? Позови, я переживаю за тебя. В трубке молчали. — Джей, Джей! Не молчи. Джей, позови Тайда. Я слышу его, он там, где-то рядом. В трубке лишь часто дышали, поэтому Коннор подпрыгнул от неожиданности, когда Джей резко крикнула: — Тайд! Тайд!! Коннор услышал, что Тайд отозвался: — Иду, дорогая! Секунду! — Джей, с тобой всё хорошо? - сделал ещё попытку Коннор. — Да. — так же глухо, почти без эмоций сказала Джей. Подошёл Тайд.       Джей, видимо, поставила телефон на громкую связь, и снова неживым голосом сказала: — Повтори, что ты мне сказал, Коннор! Коннор односложно сказал. И опять тишина. А следом - тихий возглас Тайда: — Джей, Д- Джей, милая, я держу тебя, тихо, тихо, ну-ка... Ты меня слышишь? Джей! Послышалась возня, быстрые шаги, звук упавшего телефона.... — Вот так, тихо, любимая. Лежи, дыши, дыши. Руку дай. — Пап! Папа! — громко позвал Тайд. Но тот был далеко и не слышал. — Шон! — заорал Тайд на весь дом. На такой зов Шон откликнулся. — Оу? — Пап! Спускайся! Возьми трубку, поговори с Конни. — Конни? Ты ещё тут? — Тайд, вероятно, поднял упавший телефон. — Джей слегка в обмороке, но уже приходит в себя. Спускается Шон, скажи ему сам, я пока женой займусь. Джей тихо застонала. Слабым голосом спросила: — Тайд, Конни ещё на связи? Скажи, что я вылетаю к ним вечером. Тайд хмыкнул. — Да щас! И снова в трубку: — Конни, скажи ей, чтоб не прямо сегодня. Она сине-зелёная, как водоросль, куда ей сегодня лететь? Я вряд ли один ее удержу. Повлияй авторитетом. Прошу. Тут стало слышно, что и Шон спустился, подошёл. — Что такое? Джей? Что с тобой? Тайд? Вы с ума посходили? Я чуть дуба не дал с перепугу! — Па, на, Коннор тебе всё скажет. Только ты не падай тоже в обморок, я с вами двумя не справлюсь. — Алло? Привет, Конни!       Ну, и всё по новой, теперь уже Шону. Но эту новость Коннор готов был говорить нон-стопом всю оставшуюся жизнь.       Джей и родители прилетели в Вашингтон через два дня. Чтобы не толпиться, первыми в палату пошли Лорелль с Шоном, а когда они вышли через пять минут, рыжим вихрем туда метнулась Джей, и, дорвавшись наконец-таки до "воскресшего", в выражениях чувств не стеснялась. Она присела на корточки, уткнулась носом куда-то ему в бок, рыдала громко, как ребёнок. И в этот день Трой, с которым уже проводили активную терапию по восстановлению двигательной функции, впервые самостоятельно поднял тонкую полупрозрачную руку и погладил своего кореша по буйным рыжим кудрям. Тайд её с трудом оторвал от него. Шли дни. Врачебный консилиум констатировал у Коннора переутомление и категорично отправил его в двухнедельный "отпуск", но Коннор был уверен, что вернётся к делам дней через пять. Однако он ошибся. Он спал, ел, ходил с детьми в кино (с детьми и охраной), играл в приставку, возобновил тренировки по бегу (с охраной), и пару раз они катались на коньках и лыжах (ну, да). Было здорово. Очень хотелось поехать в Сент-Пол и к своим, в Ла-Крессент, но Коннор понимал, что попадут они туда, в лучшем случае, на Рождество.       Каждый день после обеда он приезжал в клинику, один или с кем-то из домашних, и просиживал там всё дольше. Через неделю Трой уже мог полусидеть с поддержкой корсета, бодрствовал сначала двадцать минут, потом полчаса, потом час. Был худой и с кругами под глазами, поэтому его понемногу начали кормить уже не внутривенно.              Говорил он короткими фразами. Наверное, он мог бы и целыми предложениями, но Бернардо не позволял. Телевизор, гаджеты и даже радио были под запретом, поэтому Коннор ему читал. Или рассказывал события этих трёх лет. Не касаясь темы стрельбы. Любое упоминание тех событий Бернардо до поры тоже категорически запретил. Когда Трой впервые узнал, что пробыл в коме три года, он, отвернувшись, заплакал. Тихо так, горько. И сразу выставил Коннора за дверь. Коннор понимал его чувства и сам жестоко страдал. Однако он был упрям не меньше Троя, и назавтра снова появился на пороге палаты.       Коннор рассказал ему, как прошли выборы, инаугурация, какие он принимал решения за время на посту, какие экопроекты протолкнул, какие уладил внутренние конфликты в правительстве, и какими внешнеполитическими проблемами дышит мир. Рассказал, что жить в резиденции больше всего нравится Нэшу. Когда сказал, что всё это время Нэша они "воспитывали" пополам с Джейкобом, зарыв топор войны перед лицом общей беды, Трой впервые широко разулыбался. — Молодцы! Когда Конни, волнуясь, рассказал про открытие Центра ЛГБТ, Трой на это просто кивнул, и отвернулся. Но он так характерно раздувал ноздри, что Коннор понял, что тот ревнует Коннора к своему проекту, своему детищу. И впервые подумал — а не ошибся ли он, не поспешил ли его построить? Но время вспять не повернёшь.       В целом, Трой хорошо, позитивно воспринимал всю информацию. Всю, кроме проявления чувств. Становился отстранённым, "закрывался" на любое их проявление, и в конце концов Коннор перестал пытаться. Между ними росло эмоциональное недопонимание. Коннор был в смятении. Трой изменился, его и без того бывший сложным характер портился прямо пропорционально той невероятной скорости, с которой восстанавливался его организм. Трой мог грубо прервать его, мог съязвить на ровном месте, упрямо игнорируя то, как Коннор на это реагирует и расстраивается. Иногда казалось, что Трой в этом черпает силы, ей Богу!       Из-за новых переживаний Коннор и думать забыл про Тайлера, пока тот не напомнил о себе сам, прислав смс-ку: "Как дела?" и сердечко. Пришло время для серьёзного разговора.. — Привет, Тай. Нам нужно поговорить. Ты можешь подъехать в Риотт к часу? Билл тебя проводит. — Да, Конни, конечно. — Тайлер был рад такому внезапному звонку, но тон Коннора оставлял желать лучшего. Что-то случилось. Что-то не ужасное, так как голос Коннора не был трагическим, но... из ряда вон выходящее. Тон Конни был... решительным. Но ЧТО он решил - вот в чём вопрос? Почему-то сразу подумалось, что конкретно ему, Тайлеру Окли, эта решимость не сулит ничего хорошего.       Он приехал в отель. Непроницаемый и, ставший ему уже почти родным, Билл встретил его в холле, и молча проводил на этаж. До номера Тай дошёл сам. Коннор открыл ему даже до того, как он успел постучать, словно ждал под дверью. — Здравствуй, Тай, проходи. Тайлер хотел выдержать паузу, но вопрос вылетел сам собой. — Что случилось, Конни?       Коннора в таком странном состоянии он практически никогда не видел. Тот не мог сидеть на месте, и вместо ответа заходил по гостиной шикарного номера туда сюда. — Кофе? — Нет, спасибо, но от сигареты не откажусь. — Бросал бы ты курить, Тай. Но, как фокусник, достал из бара пачку "Кэмел'. — Сойдёт? — Да, я иногда курю их. Пока Тай закуривал, Коннор включил с пульта вентиляцию. Потом подошёл, встал рядом, опираясь на стол пятой точкой. В руке он нервно вертел свой айфон. — Тайлер, то, что я тебе сейчас скажу, не знает пока никто, кроме семьи и врачей. Пока это тайна, и она должна таковой оставаться как можно дольше. Со всех, кроме семьи, взяты подписки о неразглашении. Но с тебя я не стану брать подписку. Ты показал себя надежным, неравнодушным человеком, настоящим другом, если хочешь. Тайлер вскинул взгляд. — Спасибо. Я это очень ценю. — Хорошо. Коннор остановившимся взглядом смотрел Тайлеру в глаза. — Тай, Трой очнулся. Тайлер подскочил, как ужаленный. Загасил сигарету, порывисто обнял Коннора, тот обнял Тайлера в ответ. Тай молчал, лишь дышал со всхлипами, громко, быстро. — Он вышел из комы больше недели назад, — глухо продолжал Коннор, — и он даже немного говорит. Двигательные функции сильно пострадали, у него даже пальцем пошевелить выходит с одышкой. Врачи говорят, что будет, как минимум, полгода восстанавливаться, и психическое состояние у него...сложное. Интеллект не пострадал, но он в тяжёлой депрессии, если так можно назвать его моральное состояние.       Тайлер поднял лицо, по щекам струились слёзы. Он достал из кармана тёмный клетчатый платок, и высморкался. — Извини, я просто не ожидал таких новостей. Это такое счастье, Конни! Господи... — Да, — Коннор погладил его по плечу, но потом отвернулся. Встал сбоку, оперся о гладкую поверхность дубового стола, и тем же глухим голосом продолжал. — Честно говоря, он в ужасном моральном состоянии. Он как божество, вынужденное делить со смертными земную твердь, это так странно. Такой... знаешь, высокомерно-капризный. Я не знаю, как с таким Троем себя вести, и, если уж совсем честно, он за эти дни уже вымотал нервы всем. Тайлер сквозь слезы хохотнул: — Ну, так он всегда таким был, это ж Сиван. Забыл? Коннор поднял взгляд, и, несколько секунд глядя без эмоций, вдруг тоже невольно засмеялся. — Боже, пожалуй, ты прав. Тай! Ну, ты не в бровь, а в глаз! Они ещё немного посмеялись, потом Тайлер вздохнул. — Я так рад за вас, ребята! Это же чудо, самое настоящее! Коннор покачал головой, робко улыбнулся, словно боялся спугнуть удачу. — Последний год правления, Тай. Я знаю, какую это вызовет... волну, но я не буду баллотироваться на второй срок. Я должен наконец то выполнить данную Трою клятву, что он для меня больше, чем Америка. Я буду его выхаживать, всю оставшуюся жизнь. — Они, — Тайлер кивнул в сторону окна, подразумевая "они" — народ, —тебя не отпустят. — Ну, вот ты ещё! Давай, топчись на моём чувстве долга! — вспыхнул Коннор. — Знаю я, что не отпустят. Но это не предмет торга, это не вопрос сомнений. Я ухожу. Коннор нахмурился. — И ещё... Он посмотрел исподлобья. — Тайлер, я... Мы... Нам...Это... Тайлер закусил губу. — Понимаешь, я не могу больше с тобой встречаться. В плане... — Ясно. — Тайлер шмыгнул носом. Как-то нахохлился. Ссутулился. —Тай! — Ну что? — Ну пойми ты меня! Я ужасно себя чувствую. Как ни крути, но это измена. Я клятвопреступник, я не выполнил обещанного ему перед алтарём. "В болезни, и в здравии"... Я предал. Я разуверился, когда не должен был. И то, что Господь дает мне шанс, снова... Я им воспользуюсь по полной! Я привяжу Троя к себе канатами, и ни на шаг не отпущу. Никогда. Никогда! Это тоже не вопрос. Я просто ставлю тебя перед фактом, но я и перед тобой виноват, и прошу меня простить. Мне... хорошо с тобой было, правда. Но... Судьба. Вернее, не судьба. Как же это сложно, чёрт! Тремястами миллионами легче руководить, право слово. Я и перед тобой виноват, а как ему об этом сказать, я... просто не представляю. — Может, не надо говорить? — Как? Неет! Нет, что ты. Не сейчас, конечно, и вообще, неизвестно, когда. Но сказать я должен. Сам. Я уважать себя перестану, если не найду смелости сказать. Захочет ли он оставаться после этого рядом, или уйдет, как только сможет ходить? Вопрос вопросов. Но я не могу допустить, если, как это бывает в таких случаях, кто-то посторонний ему расскажет. Вот этого уж точно гордый Трой не простит. — Знаешь, я бы простил. — сказал Тайлер решительно. Это тяжёлая проверка на силу любви, но... Я бы простил. И Трой простит, я уверен. Ты только не спеши, дай ему окрепнуть, и после, когда скажешь...дай ему время. — Окли вздохнул. — Меня, правда, он после этого совсем из памяти вычеркнет. А если смог бы, то, зная Троя, он бы меня загрыз, зубами. Он же жуткий собственник, всегда им был - куда нам до него! — И тут ты прав, пожалуй. Тай, я не жалею, что всё это у нас было, пойми. Но всё кончается. Сможем ли мы быть друзьями? — Нет, Коннор, нет. — Тайлер иронично ухмыльнулся. — ТЫ навсегда МОЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ. Но.. этот статус, увы, не всегда предполагает "любовник". Хотя, я всю жизнь буду сожалеть, что мне не хватило духу присвоить тебя себе тогда, в 2016. Я сам виноват. Но мне судьба подарила эти ночи с тобой, а я не мог даже предположить, что она будет так щедра. Тайлер замолчал. — Иди, обниму. — Коннор взял его за руку, притянул к себе. — Всё же, не зря ты стал тем человеком, которому я первому рассказал о своей ориентации. Ты лучший друг на свете, Тайлер Окли! Ты будешь счастлив, Бог милостив. Теперь я это точно знаю.       Прошла ещё одна неделя, и состояние Троя улучшилось настолько, что было принято решение перевезти его в резиденцию. Уже несколько дней, как его отключили от всех приборов жизнеобеспечения, от капельниц. Он ел обычную пищу, только пока пюрированную, и говорил медленно, хотя и полными фразами. Ещё через неделю намечена была операция по пересадке лобной кости, не очень сложная, частая в случаях таких ранений. Повязку с головы Трою пока не снимали. То, что его перевозят не куда-то, а в Белый дом, Трой воспринимал ровно. Он хотел начать ходить, говорил только об этом, а врачи пока не разрешали даже долго сидеть. И прогулки в кресле тоже отложили на "после операции". Смена локации "одни стены на другие" Троя не впечатляла. В резиденции организовали новейшую палату, оборудованную по последнему слову научно-технической мысли. С нуля обустроили физиотерапевтический кабинет и небольшой спортивный зал. Но начать всем этим пользоваться Трой мог только, опять же, после операции. Хотя, конечно, в резиденции было немного веселее. Девочки играли ему пьесы на синтезаторе, и просиживали с ним часами. Перевезли Троя на вертолёте. И тогда, на крыльце, случился трогательный момент.       Нэшу было сказано, что сегодня он увидит папу, на что умный пёс подвигал бровями, не очень-то поверив в эти басни. Но когда дверца вертолёта отъехала в сторону, и выкатили капсулу с Троем, Нэш от неожиданности присел на попу, словно ему ноги отказали, а потом тяжело встал, и направился к Трою. Капсула была обычная, прозрачная, Трой не спал, и видел, как верный друг его, встав на задние лапы, передние положил на прозрачный пластик, и стал его вылизывать, скуля. По лицу Троя, и по собачьей морде катились слёзы. Как только Троя разместили в его новой обители, Нэша привели к нему, и пёс вылизал уже и руки, и лицо своего божества. В первый день он просидел там, у двери, даже когда Трой спал, время от времени поднимая голову — удостовериться, что Трой не исчез ещё на три года.       Коннор не знал, кто рассказал Трою про то, что происходило после стрельбы в том злополучном зале, но подозревал, что это были девочки. Что впоследствии подтвердилось. Лазутчицы сдали Коннора с потрохами, рассказав, как он героически спас людей и обезвредил опасного психа. Конечно, добавив от себя ярких красок рассказу. Коннор пару дней не подозревал, что Трой уже всё знает. "Отпуск" закончился, навалились дела, Коннор готовился к речи в Конгрессе, и не сразу заметил изменения в поведении Троя, который стал как-то странно, подолгу его разглядывать, словно видел впервые... — Ты слышал нас, пока... спал? Они были одни в комнате, Коннор стоял спиной и смотрел в окна, ведущие в сад. Середина ноября, но всё ещё цвели розы, хотя деревья и кусты стояли почти голые. Коннор развернулся, нашёл его глаза, и изогнул брови каким-то головокружительно-трагичным зигзагом, зелёные глаза его смотрели выжидающе, с тревогой. — Нет. Коннор передернул плечами, словно озяб. — Ясно. Он снова отвернулся к окну. Очередная прекрасная осень, яркая, ясная, погулять бы с ним, но Трою пока нельзя.       Трой позади пошевелился, завозился. Лёгкий стон. Коннор развернулся - тот приподнялся с подушки и пытался сесть, одной рукой ухватившись за поручень кровати, другой опираясь в неё. Получалось плохо. Коннор мгновенное подскочил к нему: — Трой! Рано. Не геройствуй. Трой раздраженно фыркнул: — Я сам знаю. — Да, конечно. Но ты не ускоришь этим своё выздоровление. — Коннор замялся. — Прости. Я знаю, что терпение — не самое твое сильное качество. Он помог Трою полу-сесть, подперев его спину двумя подушками. Повисла тишина. Трой покусал губу, посмотрев исподлобья на Конни. — Я не слышал вас. Я вас чувствовал. Коннор смотрел не мигая, боялся упустить хоть слово. — Это очень сложно объяснить словами. Трой откинул голову, уставился в резной потолок. — Когда ты ТАМ, то включается особенное чувство, которое считывает энергетику присутствия. Если рядом с тобой человек безразличный, ты его не чувствуешь. Просто знаешь, что кто-то рядом. Если рядом любящий, тебя согревает его свет. Самое страшное, когда нет никого. ТАМ я все время боялся, что умру в одиночестве и холоде. Коннор почти не дышал. — А... Как ты чувствовал меня? На лице Троя, обычно бесстрастном, промелькнула тень улыбки. — Я анализировал это, уже когда пришёл в себя. — протянул он. — Раскладывал свои воспоминания и ощущения там, на той стороне . И вывел тебя, вычислил. Это точно был ты, настырный ты парень. Трой перевел дух, на Коннора он не смотрел. — Это ни с чем не спутать. От тебя всегда шёл такой жар, что это было, мягко говоря, не комфортно. Ты ведь там не осознаёшь себя, ты не понимаешь, что ты - физическое тело в коме. Не помнишь ничего и никого. То чувство, которое там присутствует, это чувство не поддающееся определению. Возможно, возможно! - это и есть душа. И, когда ты был рядом, моя душа приходила в движение, ты мне, блин, покоя не давал. Обычно спокойной, в этом движении ей становилось тесно в теле, и она пыталась выпрыгнуть... Как будто. Трой перевёл взгляд на Конни. — Знаешь, на что это похоже? На тепловое движение молекул, о котором рассказывают в школе. Они ускоряются, бьют стенки тела внутри, потом становятся неуправляемы, хаотичны, безумны... Они бомбардируют телесную оболочку, становится невыносимо жарко, ты горишь. Вот, что ты делал со мной! — закончил он сердито. Потом продолжил. — Поначалу таких моментов мало, потом всё нарастает, как в адронном коллайдере, и в итоге всё взрывается. У совершенно не готового к таким откровениям Коннора текли слёзы по щекам. Трой глянул недовольно: — Перестань. Не надо. Ты же знаешь, я не могу сочувствовать. И, бля, не знаю, смогу ли когда-нибудь. Я ПУСТОЙ, меня это бесит. Не напоминай мне об этом лишний раз! Ты не делаешь лучше. — Прости, прости! Я не буду. —Коннор живо стёр слёзы со щёк. Трой скользил взглядом по его лицу. — А знаешь, кто точнее всего передал это состояние, когда тебя "рвёт" от бешеных частиц внутри? Тот, кто снял "пробуждение" Беллы к жизни, к жизни вампира. Вот, то, как она там внутри орёт и корчится, это очень похоже. Невыносимо, и, главное, ты не знаешь, не понимаешь, какой сущностью ты очнёшься? Кем? Ты ведь не помнишь, что ты Человек Разумный. Там точно испытываешь страх, ужас даже. Наверное, так тебя из небытия выцарапывает сама жизнь, и она в этом деле совсем не нежна. Она — чудище с кровавыми когтями, зубами. Ей плевать, что ты в аду. Коннор оглушённо молчал, а потом спросил: — И ты говоришь, что испытывал это чувство только со мной? Трой хмыкнул: — Да. Коннор подавил улыбку. — А.. Прости, я не могу не озвучить это, но... Ты не думал, что ТАК там, на той стороне, выглядит ЛЮБОВЬ? Что это моя любовь с кровавыми когтями выцарапала тебя оттуда? Трой безэмоционально сказал: — Возможно. Коннор расплылся в улыбке. — Уж извини, но, встань вопрос о том, что в реальности надо проявить жестокость, чтобы вырвать своего любимого у смерти, я бы это сделал! — Не сомневаюсь. — Трой смотрел на него заинтересованно, Коннор даже смутился. — Именно в один из этих кошмарных моментов я и не выдержал, выпрыгнул сам из себя, ибо терпеть уже не мог. Хотя, честно говоря, сейчас я понимаю: если б было можно, я бы ещё ТАМ посидел, на той стороне. Тут всё так банально. Так пОшло. Пить, есть, в туалет ходить, чтобы жить. Там палитра разнообразнее, там о такой фигне не думаешь.       Но Коннору было всё равно, что Трой говорил высокомерно, с высоты своего нового знания. Коннор был счастлив и готов был петь в голос. И под такую полосу везения он сейчас попытает удачу! Сейчас... — Можно тебя поцеловать? — выпалил он с разбегу, чтоб не передумать. Трой стрельнул настороженным взглядом. Коннор раньше думал, что тот боится физической близости оттого, что не хочет показаться бездушным, этаким пустым сосудом, глиняной статуей. Но после этого разговора и испуганного взгляда, который Трой постарался тут же спрятать, но не успел, так как Коннор его "считал", он подумал, что, возможно, Трой боится той боли, что несла с собой на той стороне любовь Коннора. Что Коннор приблизится, и его молекулы придут в хаос вблизи Троя, и невольно это смешение, это движение вернёт потустороннюю боль и неизвестность. А Трой только-только начал стабилизироваться.       Трой молчал и смотрел своими огромными синими "плошками". Коннор медленно двинулся к кровати. Трой сделал неуловимое движение, слегка дёрнулся, будто пытался вырваться из невидимых пут. Коннор, подойдя к кровати, встал на колено. — Я не буду тебя касаться, только поцелую. — тихо прошептал он. Трой тяжело дышал, как при панической атаке. Коннор тоже боялся, но когда-то же нужно сломать этот барьер. Трусость нам не друг. Смелость берёт города! Даже если Трой не захочет его видеть потом, он попытается. Но что-то сегодня в глубине синих глаз говорило, что... захочет. "А-аа, не мечтай, это не то, что ты подумал. — сказал сам себе Конни в уме. — Это Троево любопытство, вот что это. Ему самому неизвестно, и интересно, как отреагирует на поцелуй его собственное тело". — Так, не тяни! Давай! — великодушно и нетерпеливо шепнул Трой. Коннор приблизил лицо к губам, которые пахли раем. Он к ним тут же и припал.       Сердце сходило с ума. Но Трой не отворачивается... Он глубоко дышит, и Кон чувствует пульсацию его крови, как она попадает в такт с его собственной пульсацией. Трой слегка отстранился, посмотрел в глаза, потом перевёл взгляд на его виски. Он, конечно, видел их и раньше, но никогда ничего не говорил о том, отчего они стали серебряными. Сейчас он тоже ничего не сказал, но он поднял худые руки, и подрагивающими пальцами аккуратно провёл по вискам Коннора. Потом обхватил его голову, и со всей силой, на которую был способен, прижал его голову к себе в поцелуе. И Трой приоткрыл губы. Переливаясь алмазными гранями, Коннора накрыло счастье.       "Никогда не выходить из этого невидимого, очерченного самой судьбой магического круга, жить в нём, бороться за это - вот смысл, и не надо выдумывать ничего !" Трой всё-таки попытался сбежать, но от меня не сбежишь! Моя любовь быстрее.       Коннор поднажал, не резко, плавно и уверенно. И Трой сдался. Языки сплелись, молекулы всё же пришли в движение, смешались. Опять. У них получилось! Они - одно. Ты мой, мой! Быстро воздух закончился, вот чёрт. Коннор отстранился. Он опять не дал трусости шанса, и заглянул в глаза...Чёрт! — Охх... ТРОЙ! Трой, спокойно! Тихо, тихо, это лишь поцелуй, тебе вредно волноваться! — Коннор метнулся к двери, выглянул. — Сестра! Альба, позовите медсестру. — крикнул он. Трой выглядел не очень хорошо. Стал бледнее подушки, со взглядом, похожим на тех болезненных демонов русского живописца*. Ужас и боль, и ещё что-то мощное, неопределимое, сжирающее само себя, было в этом взгляде. Как страшно было понимать, что просто Трой соединяет оба мира, тот и этот, в душе, и все чувства проходят некое внутреннее чистилище, и они уже даже и не вполне земные...       Коннор ругал себя последними словами, что переборщил. Тоже мне, герой! Придурок, только о себе думал. Трой хлопал ресницами, и дышал, как загнанный. И тут Коннор услышал фантастическое: — Ух ты! Коннор тут же забыл про медсестру, схлестнувшись с ним взглядом. Трой им тогда, в той жизни, завладел — и душой, и телом. Что за удивительная судьба: не какая-то милая гипотетическая девушка, а вот этот худенький парень - его властелин. Держит его мертвой хваткой - не вырваться. Но сейчас это пробуждение чувств было даже острее, потому, что Коннор уже знал, как именно с ним будет, как оно бывает, память тела выбросила на поверхность все картинки, которые милосердно прятала эти годы. Они разгорятся, эти подёрнутые пеплом угли, они будут гореть ярко! Они оба. Теперь Коннор был в этом уверен. В дверь постучали. — Да, войдите. В палату вошла сестра. Коннор стоял и не мог оторвать взгляда от потемневших от расширившихся зрачков глаз цвета грозового неба. И тут Трой вдруг густо покраснел. К бледным щекам хлынула краска, он даже пятнами пошёл. Вид у него был, словно их застукали за сексом. Коннор не знал, возможно ли любить кого-то больше, чем он любит этого трогательного, вредного, раздражительного мальчишку. "Мальчишка" свел брови к переносице, отчего лицо стало похоже на "сердитый" смайлик, а потом, как он всегда это делал, когда Коннор "тупил" и не понимал его без слов, закатил глаза. И стал похож на другой смайлик. — Коннор! — Да? — Иди. — Хорошо. Но он продолжал стоять и пялиться. — УЙДИ! — прошипел Трой. Трой терпеть не мог, когда Коннор присутствовал на процедурах , страшно стеснялся. Поэтому Коннор, не отрывая взгляда, попятился спиной к двери. Все так же, не в силах оторваться, он в неё и вышел - спиной.