В ДВИЖЕНИИ

      А Найоми ведь спрашивала, сдюжит ли он техасский трип, и он так браво отмахнулся: "Конечно!"       Но по мере приближения поездки кошки скребли на душе в режиме нон-стоп, разблокировались все воспоминания, открылись все слегка зарубцевавшиеся раны. Наверное, если бы за эти три года, что прошли с того октября, он мотался туда с визитами каждые полгода, ему было бы сейчас легче. Но нет. Он лишь однажды был в Остине, в столице штата. Остальные разы в Техас ездила Молли, его вице-президент. Но теперь не отвертеться. Ехать надо. И, как назло, снова конец октября, вот будто специально. Снова проехать по улицам города, который забрал у него половину души и возможность быть счастливым...       Перед поездкой он провёл в палате Троя несколько часов. Сначала пытался читать ему книгу Дэна и Фила. Потом, поняв, что механически читает буквы, но не понимает содержания, отложил книгу и стал смотреть на его лицо. Потом мысленно, а не вслух, как обычно, заговорил с ним.       «Очнись, прошу тебя! Вернись, и верни мне меня самого, мой хороший» Но тот молчал. «Вот у нас и пятеро детей, любимый. Всё, как ты хотел, как напророчил на свадьбе. Наша рыжик родила мальчика позавчера. Назвали Саймоном».       Эту новость он произнёс взволнованно и приложил некоторое усилие, чтобы загнать закипающие слезы обратно в свои глупые глаза. Манёвр обернулся тем, что подсел голос, поэтому продолжал он уже хриплым полушёпотом. «Теперь у нас есть Софья, Эмили, Теодор, Энни и маленький Саймон. Кстати, девочки передали тебе привет, и просили поцеловать» Он не делал этого так давно, но сегодня, перед этой трудной поездкой, ему необходимо было прикоснуться, вдохнуть своего Троя. Встав и приблизившись, он вдруг в смятении подумал: "А имею ли я право? Ведь я… я позволил другому… всё. Изменил, нарушил клятву верности, разрешил владеть собой, сам тоже не отставал"! Коннору пришла в голову необычная мысль. «А если… А что, если ревнивый Трой… почувствует? Кто знает, какие флюиды распространяю я сам? Вдруг Трой почует чужака? И...вдруг он очнётся? Вот просто, из вредности? Она часто им двигала, вредность-то. Попробовать? Рискну! Надо быть ближе, но осторожнее». Коннор сделал шаг, ещё один, встал на колено, оперся рукой о край кровати. В голове царил хаос, сердце заполошно колотилось, как при тахикардии. Для начала он приложился к руке, но не к тыльной стороне, а, перевернув, поцеловал ладонь. Ничего. Немного задержался, поцеловал запястье. Будь сейчас Трой в сознании, он бы сначала ворчал, а потом, когда Коннор повалил бы его, засмеялся, отбиваясь в шутку, так как терпеть не мог, когда у Конни отрастала щетина, а сегодня она, как раз, была, и, вероятно, покалывала нежную кожу лилейной, бледной руки при поцелуе. Потом Коннор стал смотреть на губы. Губы не были бледными. Розовые, нормальные губы. Просто красивые очень. Такой охуенный рот — один во всем мире. Вспоминаются все их поцелуи, сколько раз он умирал на этих губах, таял пломбиром, сколько раз втягивал их в себя, измочаливал до состояния припухлости, а потом любовался, не в силах оторвать взгляд. Он обожал эти губы. Он был рабом красоты их формы и их мягкости. От них пахло раем.       Внезапно висок прошила острая боль, и в голове взорвался вредный голос: «Да целуй ты уже, Конни!» Сердце хряпнулось о ребро, под лопаткой стало горячо, и зашумело в ушах, как перед обмороком. Похолодело под ложечкой, его диафрагма непроизвольно сжалась, Коннор испугался и отпрянул. В горле пересохло, и боль заполнила половину головы, как при мигрени. Кон словил полноценную паническую атаку, но с колен не встал, прислушиваясь в оцепенении: повторится ли произошедшее? Но — нет. Было тихо и внутри, и снаружи. Лицо на подушке бесстрастное и спокойное. Ресницы не дрогнули, ни один мускул не пришёл в движение, и Коннор, всё ещё часто дыша, решил, что показалось. Он медленно вдохнул и выдохнул пару раз, усмиряя своё сердце, чтобы не передумать, и следом наклонился и приложился к губам. Ничего не последовало. Он лишь жадно втянул запах, и почувствовал на своей коже легчайшее дыхание, пробившееся сквозь трубки, что выходили из носа Троя. Их ему ввели после недавнего кризиса. Перестраховались. Пока ещё не отрывая губ, он мысленно шепнул: «Не злись, прошу!» «Отстань!» — вякнул раздражённый голос. Коннор замер в этом положении. Ещё с полминуты не отрывал губы, ожидая… сам не зная, чего. Но всё стало постепенно пустым, голова тоже перестала болеть, всё напряжение из воздуха ушло, как вода в песок. И следа не осталось. Всё так же тихо попискивают и мигают приборы, и лишь слабый шум с улицы, проникая сквозь окна, разбавлял тишину палаты.       Поверить в реальность произошедшего было невозможно, и он решил не говорить ни Бернардо, ни другим врачам об этом инциденте. Приборы ведь ни на что не среагировали, никакую мозговую активность не показали. Точно, померещилось. Я скоро двинусь. Надо начинать таблетки пить. «На сухую» я уже не тяну.       Он поднялся с колен. Потер пальцами переносицу, не давая настырным слезам шанса. Что-то он совсем расклеился. Где брать душевные силы, неясно. Оглядев палату — не забыл ли чего, он тихо вышел.       Датчик над головой Троя среди мерно ползущей по экрану кривой выдал аномальный зигзаг.       Все три ночи в Токио Коннор провёл с Тайлером. Они много разговаривали, но, честно говоря, это был полноценный трёхдневный секс-марафон. Тайлер улетел в США первым. В Америке они не виделись всю неделю.       Прилетел в Техас Коннор в составе большой делегации. Снова Остин, потом Эль-Пасо. Он держался. В приграничном с Мексикой городе Коннор произнёс свою мощную про-иммигрантскую речь. Ему было, чем гордиться. Он справился за три года с нелегалами, устроив в штате буквально «плавильный котёл» по перековке иммигрантов во вполне себе осознанных и легальных граждан. Нелегальная иммиграция постепенно переставала быть питательной средой для теневого сектора экономики, активно ассимилировались и сами иммигранты, например, по программе трудовых виз, и — главное — их дети.       Далее Коннор собирался вплотную заняться системой здравоохранения.       Пришло время ехать в Даллас, и вот тут Коннор дрогнул. Теперь он уже знал, конечно, номер Тайлера, и в последний вечер в Эль-Пасо набрал его. — Привет. — Кон пытался звучать спокойно, но выходило плохо. — Тай, как дела? Очень занят? Тайлер на том конце звонка тоже заметно волновался. Коннор звонил ему впервые. — Я на записи подкаста, сейчас, не клади трубку. Тайлер вышел, видимо, в другое помещение. — Конни, что случилось? — тихо спросил он. — В Даллас завтра. Ты… не сможешь прилететь? Тайлеру не нужно было объяснять очевидное. Он мгновенно «считал» состояние Коннора. — Я прилечу вечерним рейсом. — Спасибо. Я остановлюсь в Мариотте. Билли предупрежу. До встречи. Коннор отключился.       Ладно, спокойно. Так надо. Он должен продержаться, но ему нужно плечо. Плечо Тайлера. И его тепло, и ирония. «Мы можем даже не заниматься сексом. — наивно думал Коннор. — Просто поговорить. И я буду в порядке». Конечно, Тайлер внёс коррективы в этот целомудренный план. Согласился лишь на облегчённый вариант — сделал Коннору головокружительный минет, и в данный момент они сидели, обнявшись, в теплой ванне, по уши в душистой пене. Коннор облокотился на него спиной, и Тай, нежно массируя его голову, рассказывал, как дошёл до жизни такой. — Скажи мне, Тай, что остановило тебя тогда, в 2016? Я ждал, что ты скажешь… Тайлер хмыкнул. — Считай меня идиотом, но я тоже ждал. Хотел, чтоб ты начал забывать Троя. Я чувствовал, что признайся я - ты можешь упасть в мои объятия с горя, но не хотел пользоваться ситуацией. Это была бы нечестная победа. Теперь жалею. — Угу. А вот теперь что? Почему теперь решился? Тайлер наклонился, поцеловал его под ухом, и шепнул: — Потому, что ты несчастлив, Конни. Наблюдать за тобой на встрече с нашими "друзьями по криминалу" было мучительно. Я, собственно, не планировал ничего такого, оно как-то само… вырвалось из-под контроля. Заглянул в твои глаза, и увидел мольбу о спасении. Признайся, тебе это было нужно, жизненно необходимо. Тайлер провёл руками по его шее, помассировал плечи. — Знаешь, Конни, у меня внутри всё поёт от того, что этим человеком стал я. Даже если это ненадолго. Коннор потёрся виском о его подбородок, повернул к нему лицо. — И я рад. Ты правда мне помог, пусть это и звучит несколько...двусмысленно. Ты спасаешь меня, Тай. Наклонись. Тот сделал. Коннор нашёл его губы, и невинный план пошёл трещинами, закончившись бурным сексом на пушистом ковре огромной ванной комнаты. Хорошо, что в люксовых номерах стопроцентная звукоизоляция. — Эбигейл! Наберите, пожалуйста, Бекки. Бернардо сидел и в смятении смотрел на присланную из клиники в Вашингтоне свежую томограмму. Сказать по правде, он боялся на эти показатели и график даже дышать, чтобы не спугнуть удачу. Зазвонил телефон. — Привет, доктор. — прозвучал знакомый голос. — Как дела? — Бекки, я тебе сейчас скину по факсу график. Но прежде скажи мне, что значит такое соотношение показателей по версии Бехтеревой? Ты хорошо знаешь её методику, были у неё похожие случаи? Потому, что более подробного анализа я нигде не нашёл. Тут что-то странное. И он надиктовал Бекки в трубку несколько столбцов цифр и значений. Бекки записала. — Я через полчаса перезвоню.       В эти полчаса Бернардо заказал билет в Вашингтон, на утренний рейс. Раздался звонок. — Да, слушаю? Бекки нелогично молчала, и в трубке было слышно лишь её взволнованное дыхание. — Что, Бек, говори! — Бернардо, мы, похоже, выкарабкались. Понимаешь?? Мозговая активность и усвоение кислорода на высочайшем уровне. Нейроны шевелят лапками, как параноики. Левое полушарие активно в подкорке, восстанавливается ткань. Оно живое, оно живое!!! — Бекки истерично хохотнула. — Прости , у меня шок. Мы, блять, выползаем из комы!! Ой, чёт мне плохо, подожди...       В трубке послышалась возня. Через полминуты Бекки придушенным голосом продолжала. — Извини, у меня, похоже, давление скакануло. Я выпила таблетку. Там есть странности, я пока не пойму, что к чему. Я наберу профессора , ученика Натальи, может, он прояснит. А сама буду с ним, наблюдать вживую. Бернардо, я в клинику, прям сейчас! Наверное хорошо, что сегодня выходной, и в клинике лишь дежурный врач. Мы можем временно хранить в тайне своё открытие. А ты?.. — Я взял билет на завтра. А Коннор? — Он в Техасе, ещё два дня. Скажем ему? Бернардо помолчал. — Бекки, давай пока нет. Если мы ошиблись? Сколько уже было подобного. Очередной раз станет для него жестоким ударом, он и так на пределе. — Согласна. Пока молчим, как партизаны. У нас два дня форы. Жду тебя. — До завтра. Я на связи, если что. Бекки отключилась.