Демон в красном пальто

Се Лянь резко пробудился ото сна. Простыня под ним сбилась в комок. Ужас иглами пронзает тело, пальцы рук напряженно сжимают одеяло, капли пота градом стекают по вискам. Взволнованное сердце все еще колотится, подпитываясь ужасом прошлого. Он садится, прикладывает руку к половине лба, раскалывающегося от головной боли. В момент он осознает. Это был сон. Очередной дурацкий сон заставил его дрожать от испуга. Прерывистое дыхание все еще бьет струей в руку, но Се Ляню уже не так страшно. Придя в себя, он быстро успокаивается. Уже не первый раз кошмары навещают его с тех самых пор. И все же, как бы часто к нему не приходили эти сны, менее болезненными они от того не становились. Как хорошо, что совсем скоро он улетает в Париж. Хотя бы следующие три дня он не будет мучиться от воспоминаний прошлого. К слову о Париже, сколько сейчас времени? Будильник еще не прозвучал. Должно быть, из-за кошмара он проснулся чуть раньше обычного. Се Лянь откинулся на матрас, решив полежать еще пару минуточек. Внезапно из расслабленного состояния его выдернул гудок телефона, оповещающий о новом сообщении. Взяв в руки смартфон, он пришел в ужас от увиденного. 9:15. Он должен был выйти еще час назад! Сконцентрировавшись на кошмаре, он совершенно забыл о запланированной встрече! Еще в 8:00 они с Сань Ланом должны были встретиться перед зданием офиса и от туда поехать в аэропорт. Нагнетало ситуацию и огромное количество сообщений с пропущенными. Возникло чувство, будто его окатили ведром холодной воды. Вскочив с кровати, Се Лянь мигом залетел в ванную и только там, стоя перед зеркалом, понял, что даже вчерашнюю одежду не сменил. Она, конечно, немного помялась, но во всяком случае ему не нужно было тратить время на переодевание. Сплюнув в раковину остатки зубной пасты, он выбежал из ванной и принялся судорожно пихать вещи в первый попавшийся рюкзак. Кое-как закинув на плечи сумку, Се Лянь перебирал быстрыми шагами по лестнице (лифт как назло оказался предательски сломан), сверяясь с намеченным маршрутом в экране телефона. Примерно прикинув что, да как, оказывалось, что если он сядет на метро, то сделает несколько пересадок по станциям, словит маршрутку и пробежит кроссовский марафон длиной в 300 метров, то даже сможет успеть вовремя. Оставалось только найти Сань Лана ( хорошо было бы извиниться за опоздание) и предупредить о том, что он скоро будет. Однако, стоило двери подъезда распахнуться, как его проблема испарилась сама собой. Во дворе, в знакомой иномарке, закинув руки за голову, лежал знакомый мужчина с повязкой на глазу. Веко было прикрыто, ноги вальяжно закинуты на панель управления. Хуа Чэн был облачен во все черное: пиджак, водолазка, штаны и даже туфли. Лишь ремень с его фирменным логотипом поблескивал рубиновым блеском в лучах утреннего солнца. Опавший лист опустился на кончик носа, заставляя Се Ляня на мгновение замереть от удивления. И как даже в таком расслабленном состоянии он умудрялся выглядеть столь изящно? Так, погодите-ка, о чем он вообще думает? Его сейчас должны волновать совершенно другие вопросы: Почему он здесь? И как тут оказался? Он действительно хотел задать эти вопросы, но из губ, против его воли, вырвался лишь радостный возглас: — Сань Лан! Хуа Чэн медленно приоткрыл глаз, откликнувшись на пронзительный крик. —Гэгэ… , - только и успел произнести он, как Се Лянь подбежал к нему и буквально начал засыпать вопросами. —Сань Лан...,-начал он, запыхавшись от бега. —Я уж думал ты не выйдешь. —Почему ты здесь? - продолжил он, отдышавшись. —Разве не очевидно? Гэгэ долго не появлялся на месте, да и на звонки я ответа не получал. -В отличие от Се Ляня, Хуа Чэн был куда более спокоен. Казалось, он вообще не переживал насчет вылета. Даже если они опоздают на рейс, всегда можно купить другие билеты. Пусть это будет и втридорога, но для компании не будет существенной потерей. - Я подумал, что могу найти гэгэ здесь, вот и приехал. —Если ты знал адрес, то почему просто не позвонил в дверь? Я бы проснулся и… —Мне удалось вспомнить только адрес, но никак не номер квартиры. Вспомнив что сейчас не время для разговоров, владелец авто разблокировал дверцы и, приняв приличное для водителя положение, произнес: —Залезай. Времени осталось немного, если поторопимся, то за пару часов доберемся до аэропорта. Еще час займет осмотр и регистрация, в целом, у нас еще есть шанс успеть. Се Лянь не стал тянуть уже и так до предела растянутое время и молча сел в машину. Весь путь до аэропорта прошел, плюс-минус, спокойно. Прохладный ветерок приятно обдувал лицо. По небу плыли тяжелые, серые облака, явно не предвещавшие ясной погоды. Они периодически перекидывались разными фразочками, Хуа Чэн в своем духе ворчал насчет пробок, а Се Лянь пытался его успокоить. Невозможно передать как он был рад тому, что Хуа Чэн предусмотрительно заехал за ним. Если бы не он, неизвестно через какие дебри ему пришлось бы добираться до аэропорта. И удалось бы добраться вообще? Проклятый мобильник на беззвучном чуть не сгубил все планы. —Сань Лан, спасибо тебе. — Не нужно меня благодарить. Улыбка гэгэ уже есть высшая степень благодарности. —И все же, спасибо. Спасибо тебе за то, что ты есть. Добравшись до аэропорта, они в спешке прошли осмотр, паспортный контроль, после чего направились в зал ожидания. Как позже выяснилось, в связи с погодными условиями, вылет их рейса был перенесен на час позже. Это позволило вздохнуть с облегчением и, наконец-то, перестать переживать из-за горящих сроков. Несмотря на внушительную цифру в паспорте, в лице 26 лет, перелеты для Се Ляня были в новинку. Пусть раньше он и являлся сыном весьма состоятельной семьи, однако, ему ни разу не припоминалось, чтобы он хоть раз вылетал за границу. Поэтому Хуа Чэн стал для него кем-то вроде гида, объясняющего что, как, зачем и в каком порядке делать. Идя следом за Хуа Чэном, он заметил, что они прошли уже порядочное количество залов ожидания, среди которых даже был с верно указанным на билете номером. —Сань Лан, тебе не кажется, что мы идем немного не в том направлении...,-неуверенно проговорил он. —Боюсь, здесь гэгэ не прав. Мы как раз почти дошли, - произнеся это, он завернул куда-то влево. Се Лянь следом повернул за ним и, на секунду, замер от потрясения. Сквозь стеклянные двери перед ним, словно простирался другой мир. Начищенный до блеска мраморный пол, плотно обитые кожаные кресла, стоящие в ряд. Элитные бары и кафешки, выглядывающие из-за угла. И это уже не говоря об обвешенной кристалликами огромной люстре, освещающей роскошный зал. Поразившись такой роскоши, он даже на мгновение оцепенел перед входом, словно задумался, можно ли вообще ступать ногами по такому изысканному камню? Судя по тому, как Сань Лан твердо и уверенно шагал по роскошным полам, становилось ясно, что он вовсе не озадачен той же дилеммой. Последовав его примеру, Се Лянь вошел следом в помещение, направляясь в сторону бело-бежевых кресел. Внутри все оказалось еще утонченней, чем снаружи. Узорчатые ковры, расписные картины, на стенах большие панорамные окна, сквозь которые простирался вид на взлетную полосу. Он настолько засмотрелся на обстановку вокруг, что чуть не напоролся на стоящий неподалеку фуршет с закусками. Сев в кресла, они принялись коротать время, наблюдая за взлетной полосой, периодически разбавляли прекрасный вид повседневными диалогами. Облокотившись на спинку сиденья, Се Лянь почувсвовал как тело входит в контакт с мягкой обивкой. Было ощущение, будто он сидит в мягком облаке. Словно кресло было вылеплено из глины специально под него. Это позволило окончательно разрядиться и избавить голову от напряженных мыслей. Хуа Чэн, наблюдающий за тем, как его спутник немного сполз по спинке сиденья от нахлынувшего умиротворения, окончательно убедился, что доплатить сверху за вип-зал (несмотря на все возражения Лин Вень по поводу иррациональных трат) было отличной идеей. Конечно же, сидеть в кожаном кресле было куда приятнее, чем на этих дрянных железяках, что стоят в общих залах. И он вовсе не привередничает. Эти стальные орудия пыток, именуемыми «стульями», были в сотни раз хуже обшарпанных лавок из его детства. Помимо того, что для любого человека было невыносимым сидеть на них более получаса, так еще и ряды были расположены чуть ли не вплотную друг к другу. И каким-то образом нужно умудриться вместить между ними багаж. Ну и куда, скажите на милость, он должен деть свои ноги? Это он еще молчит про отвратный скрип, издаваемый при каждом неосторожном движении. А уж воспоминания о вечно липнущих людях со всех сторон и где-то вдалеке орущих детях, он бы и вовсе предпочел удалить навсегда и безвозвратно. Ему с головой хватило своих первых перелетов, чтобы понять, больше в этот ад, по доброй воле, он никогда не вернется (а если и вернется, то уж лучше будет сидеть на полу). Думая об этом, Хуа Чэн невольно нахмурился. Какого черта, подобные мысли вообще делают у него в голове? Только настроение себе испортил. Лучше он просто забудет об этом и продолжит наслаждаться прелестным видом гэгэ. Только просмотрите, как уютно он распластался в мягком креслице. Ну разве не прелесть? К слову о Се Ляне. Он как раз провожал глазами очередной самолет, взлетающий по посадочной полосе, когда из рупора, откуда-то сверху, донеслось: «Уважаемые пассажиры, рейс P313 прибыл на посадку. Просьба всех пройти ко входу.» —Кажется, это наш, - произнес Се Лянь, сверившись с билетом. Как бы ни хотелось ему прилипнуть к приятнейшему креслу и не отлипать больше никогда, он все же, нехотя отлип от сиденья, после чего направился в сторону входа. Пройдя по рукаву самолета, они оказались в просторном салоне, где их встретила симпатичная бортпроводница. Осмотрев их билеты, та указала им путь в нужную сторону и продолжила выполнение работы. Направляясь к носу самолета, Хуа Чэн столкнулся с первой по раздражимости вещи во всех самолетах. Потолки. Вообще, его раздражало многое в этом мире, но низким потолкам предназначался особый вид ненависти. Если бы ему предложили назвать самые треклятые и раздражающие вещи во вселенной, то самолетные потолки определенно стояли бы на первом месте. Из-за какого-то дурного проектировщика, он был вынужден сгибаться и горбиться на протяжении всего пути. К счастью, его спутника природа не наделила таким же количеством гормонов роста, поэтому он спокойно проскакивал сквозь коридоры. Пройдя в первый класс, они быстро поделили между собой места. Хуа Чэну досталось кресло у прохода, Се Лянь же сел у иллюминатора. Благо в первом классе (в отличие от бизнеса и эконом) были сдвоенные места. Это не могло не радовать, ведь при таком раскладе, к ним бы точно не смог подсесть третий лишний. Салон был выполнен в бежевато-коричневых оттенках, как и находившиеся в нем кресла. Окна обвешаны складчатыми шторками, пассажирские места были плотно обиты кожей, на каждом из них было по красной шелковой подушке для большей комфортабельности во время перелета. По ощущениям сиденья здесь были ни чуть не хуже, чем в зале ожидания. Это просто не могло не обрадовать Се Ляня, ведь те места были настолько комфортными, что он едва не уснул на них. Уютно устроившись в кресле, он невольно подумал о том, что здешние кресла намного удобнее его собственной кровати. Эта мысль кольнула его, подобно игле в нежной перине, но утонула также быстро в блаженной мягкости, как и появилась. Поудобнее расположившись у окна, Се Лянь облокотился на локоть, направляя мечтательный взор сквозь иллюминатор. Лучи вечернего солнца проникали сквозь стекло, наполняя пространство каким-то домашним уютом и умиротворением. Спустя примерно 30 минут с момента вылета он уже крепко спал. Впервые сев на самолет, он открыл для себя удивительное свойство засыпать спустя всего пару мгновений. Пытаясь скоротать часы в полете, Сань Лан расслаблено пролистывал всякие журнальчики и брошюрки, украдкой поглядывая на любимого. Салон был практически пуст, даже вечно снующие по разным поручениям бортпроводницы на удивление затихли. Лишь шум двигателей нарушали абсолютную тишину. Хуа Чэн как раз дочитывал последний абзац, когда ощутил чужую голову на своем плече. Повернув голову в сторону, он застал картину, растопившую его нутро. Се Лянь уютненько посапывал на его плече, ладони легонько сжимали темную рубашку. Он выглядел так нежно и безмятежно, словно лежал вовсе не в кресле, а утопал в мягчайших хлопковых облаках. Его очарование пленило. Пленило, подобно паутине, в которой он желал бы закутаться в кокон и никогда не выбраться . Спящий Се Лянь выглядел таким нежным и беззащитным, что созерцание его ангельского облика становилось каким-то особенным видом блаженства. Касаясь шелковых прядей, он знал, что не должен этого делать. Они ведь даже не пара, а это уже проявление далеко не дружеских чувств. Однако, от чего-то ему казалось, что расстояние между ними уже сокращено до предела. Желание любить и оберегать переполняло, подобно реке во время весеннего разлива. Не сдержавшись, Хуа Чэн положил свою голову на его макушку, в наслаждении прикрыв глаза. Сань Лан представил, какое до умиления смешное и растерянное будет лицо у гэгэ, когда он проснется. Наверное, тут же зальется краской и примется растерянно извиняться. Почему-то мысли о смущенном спутнике заставили его улыбнутся. Хотелось бесконечно заботиться и оберегать этого человека: дотрагиваться до кожи, что нежнее касания лепестков сакуры, осыпать комплиментами, слаще цветочного меда, проживая каждую секунду времени в блаженстве совместного бытия. Вот только захочет ли он этого в ответ? Вопрос этот встрял комом горечи в влюбленном сердце. Конечно же, нет. Чем он заслужил себе такое счастье? Сделанным именем? Богатством? Се Лянь был таким светлым и возвышенным, преисполненным чистой души и светлых помыслов человеком. Только такой как он, мог без тени отвращения протянуть руку замызганному, в прохудившейся красной кофте и посеревшими от грязи бинтах, оборванцу из трущоб. Разве может он позволить себе любить кого-то, столь величественного и возвышенного? Его зовут «Непревзойденным», но на самом деле тот, кого действительно нельзя превзойти в великодушии, самоотверженности, светлости мысли и чистоты души, сейчас уютно посапывал на его плече. Человек, которого за спиной клеймят «дьяволом» за неисправимый дурной нрав и невыносимый характер. Может он и слеп на один глаз, но уж точно не глух. Ему прекрасно известно о каждой фразе, что кидают исподтишка злые языки. В ответ на язвительные слухи он, как правило, высокомерно отмахивался, хотя на самом деле, как никто другой, всегда знал, кто он есть и кем является на самом деле. Хуа Чэн. Сейчас это имя ассоциируется с такими словами и титулами как: гений, "непревзойденный демон мира моды", самый молодой миллионер Китая, секс символ номер один, по версии журнала «Небеса». Так много громких званий и имен. Сложно поверить в то, что когда-то эти простые два слова вызывали в глазах окружающих жалость и отвращение. Прошло уже больше десяти лет со времен его злосчастного детства. Да, он вырос, обрел богатство и славу, но все еще не смог побороть того трущобного ребенка. Ребенка, что прячется за стеной самоуверенности и громкого имени. Он никогда не покажет слабости, не опустит голову при других, ни за что и никогда не пропустит чужого глаза в темный чулан, где все еще заперт подтасканный жизнью Хун Хун -Эр. Чулан - маленькая тесная комната, где в непроглядной тьме томятся сотни детских травм. «Уродец», «озлобленный щенок» «проклятье в детском обличии». Внутренний демоненок, словно разъяренный кот, скребется по стенкам души. Но есть ли выход? Должен же быть способ выбраться из раздирающей пучины тьмы? Вот же дверь. Она прямо перед ним, осталось только открыть ее. Но как? Где найти ключ от кладовой? Ключ уже давным-давно в чужих руках. Руках, что даже не подозревают, какое ценное сокровище они носят. Еще тогда, тем жарким июльским вечером, сам того не осознавая, юный Хун Хун-Эр уже вручил его в руки, ничего не подозревающего, златоглазого юноши. Он дремлет на его плече. Дремлет, даже не зная, что все чувства Сань Лана уже в его руках. Осталось только сделать последний, один единственный шаг, что позволит ему воспользоваться заветным ключом и отворить дверь, несмотря на уже давно проржавевшие петли. Однажды, ему уже довелось побывать в аду. Множество людей знали об этом, но не понимали одной простой истины. Пройдя через ад, человек выходит из него в огнеупорных доспехах. Доспехах, что служат щитом и проклятьем для своего хозяина. Броня выглядит плотной и угрожающей, однако, в тени внушительной брони скрывается поломанный жизнью человек. С течением времени тем, кого однажды сломали, приходится самим собирать себя по кусочкам. Следуя своей перфекционистической натуре, Сань Лан еще с ранних лет пытался достичь идеала. Перфекционисты - люди, что вечно стремятся к совершенству. Однако, чем большего они добиваются, тем выше повышают собственную планку. Им мало достижений. Мало собственных заслуг и выполненных целей. Стремление к призрачному идеалу обращается бесконечной гонкой с другими и самим собой. Хуа Чэн не любил вспоминать детские годы. В детстве он только и слышал о своем уродстве и ущербности, однако, вместе с этим не мог осуждать людей, бросающих в его сторону брезгливые взгляды. Ведь в этом облике он был противен даже самому себе. Отвращение к собственному прошлому, желание убежать от былого… Он больше не станет Хун Хун-эром, не будет той презренной грязью, которую каждый давит сапогами. Он станет лучше. Намного лучше. Уйдет как можно дальше от себя и станет безукоризненным идеалом. Его стремление к совершенству стало даром, сделавшим громкое имя, а также проклятьем, отнявшим навсегда возможность любви к себе. Ведь истинные перфекционисты, это не те идеальные ребята, которых нам показывают в фильмах. Возможно, они и выглядят самыми счастливыми и успешными, и доля триумфа действительно обусловлена их натурой. Однако, сколького бы они не достигали, как бы высоко ни поднимались, им никогда не обрести душевной гармонии. Они в вечном поиске недостатков, собственных изъянов и уродств. Для них невозможно смирение и принятие самих себя. Вся их жизнь вовсе не красивая картинка - это вечная борьба с внутренним критиком, с собственным недовольством и непринятием. И самое страшное в этой войне то, что ты воюешь сам с собой, с устоявшимися механизмами собственной психики. Эти мысли, чувства, идеи, вечная череда самокопаний, от которых никогда не убежать. Обществу нужны перфекционисты. Оно любит и восхваляет их, но при этом людям совершенно плевать, какую цену они заплатят за собственную идеальность. Хуа Чэн еще не идеален: все еще не совершенен, недостаточно хорош. Се Лянь всегда был чем-то высшим, непостижимым божеством, эталоном человеческой добродетели. Если он не безупречен, то как может быть достоин совершенства? К тому времени как принесли обед, температура в воздухе упала на несколько градусов. Почувствовав это, Се Лянь немного съежился во сне. Разумеется это не ускользнуло от острого глаза Сань Лана. Он мигом подозвал проходившую мимо бортпроводницу и вежливо попросил принести пару подушек и плед. Спустя пару минут все было исполнено. Сань Лан бережно накрыл пледом возлюбленного, после чего попытался положить тому под голову подушку. Но тот только сильнее вцепился пальцами в чужую рубашку, зарываясь лицом в черные пряди. Дыхание юноши теплым потоком обдувало шею модельера, заставляя замереть в этом мгновении. Он попытался повторно положить мягкий предмет под чужую голову, но Се Лянь всеми силами, подобно юркой ласке, увиливал от постороннего предмета. Он был похож на ребенка, у которого отбирают любимую игрушку. Плечо Сань Лана такое широкое и удобное. Зачем ему какая-то подушка? И вроде бы эта складка меж бровей должна выглядеть серьезно, но в этой ситуации она смотрелась скорее умилительно, нежели угрожающе. Он спал так сладко и умиротворенно, что у Хуа Чэна совершенно пропало желание его будить. Однако, беспокойство за здоровье любимого не дало осуществить задуманного. Если так призадуматься, за весь день он ни разу не вспомнил, чтобы тот съел хоть что-то. Из дома он также вышел впопыхах, так что вряд ли успел перекусить. Нехотя переступив через себя, он совершил пару попыток к пробуждению Се Ляня, но они тут же разбивались о довольно дремавшую мордашку. —Гэгэ, проснись, - произнес Сань Лан, мягко расталкивая того за плечо. - Тебе нужно поесть. —Не хочу...,- ответил ему сонный голос. —Если ты не поешь, то можешь заболеть, - все это было похоже на попытку уговорить ребенка доесть порцию нелюбимых обеденных овощей. Вспомнив о том, как трепетно его возлюбленный относится к работе и как порой безответственно к собственным нуждам, он решил применить подлый, но действенный прием. - Если гэгэ заболеет, кто будет помогать мне на предстоящем мероприятии? Се Лянь, казалось, о чем-то задумался. Тонкие бровки слегка нахмурились в задумчивости, придавая миловидным чертам какую-то излишнюю серьезность. Даже сквозь сон он продолжал думать о работе. Однако, не прошло и пары минут, как излишняя хмурость улетучилась, а на лице вновь расплылась блаженная улыбка. —Тогда, покорми меня, - произнес он, все еще одурманенный сном. Се Лянь сказал это в шутку, дабы убежать от навязчивых просьб поесть. Еда - это, конечно, хорошо, но сон куда лучше. Фраза была кинута спонтанно и совершенно необдуманно, будто он ожидал, что в ответ на такую глупую просьбу его просто оставят в покое. Эта мысль позволила и дальше прибывать в мире блаженных сновидений. Какого же было его удивление, когда на губах он ощутил ярко выраженный вкус черного шоколада. От неожиданности челюсти разомкнулись, заставляя принять угощение. Такой жест будил лучше любого кофе и ведра холодной воды по утрам. Лицо в миг вспыхнуло как утренняя заря, он тут же повернулся к своему столику за едой, старательно заедая свое смущение. Внезапно у совсем не голодного «принца» (именно такое прозвище Хуа Чэн в своей голове дал ему, ибо никак по другому, как «королевским божеством» окрестить спящего Се Ляня невозможно) проснулся прям-таки королевский аппетит. Этого не было видно, но, дожевывая булку, краем среднего пальца Се Лянь касался того самого места на губах, которого коснулся Сань Лан, передавая кусочек шоколада. Впервые в жизни он был так сильно благодарен длинным волосам, хотя бы от части скрывающим позорный румянец на его щеках. Хуа Чэн довольно скрестил руки, откинулся на спинку кресла, наблюдая, как его ненаглядный «принц» поспешно поглощает каждую из закусок. И все же, постепенно темпы начинали немного пугать. —Гэгэ, не так быстро. Если не будешь тщательно жевать то... —Все хорошо! - с каким-то неестественным задором произнес он. Ему нужно было как-то скрыть свое смущение и выплеснуть нахлынувшую растерянность, а лежащий на тарелке стейк как раз отлично подходил для этого дела. Решив отвлечь внимание бурной трапезой от собственного смущения и замешательства, он однозначно поступал странно, но на тот момент в его растерянном сознании это было самым логичным ходом. Оставшиеся часы полета пролетели спокойно. Се Лянь больше не спал, а Хуа Чэн не пытался ничем его накормить. Сань Лан слушал аудиокнигу, как раз в тот момент, когда их рейс приземлился в одном из парижских аэропортов. Пройдя по рукаву самолета, они покинули транспорт. После чего, пройдя паспортный контроль и регистрацию, направились в сторону отеля. Черный автомобиль уверенно скользил по дороге, рассекая ночную мглу. Сквозь окна мерцали огни Эйфелевой башни, переливающейся, подобно новогодней гирлянде под рождество. Под мостом проплывали древесные каноэ, населенные воркующими парочками. Огни города отражались в речной воде, поблескивая мириадами разноцветных пятен. Повсюду гасли ресторанные вывески, извещающие о позднем закрытии. Париж действительной был и является одним из самых красивейших городов современности. Не зря он носит название мировой столицы моды. Даже ночная темень не могла скрыть изысканность здешней архитектуры, изредка освещаемой дорожными фонарями. Холодный воздух бил мягкой струей сквозь опущенное стекло автомобиля, лунный диск, подобно поблекшему солнцу, освещал ясное небо, придавая поездке какую-то особую атмосферность. Облокотившись на подлокотник, Се Лянь поглядывал на ночное светило. Золотые глазки поблескивали в серебряном свету, словно капельки росы на солнце. На город уже давно опустилась ночь, однако, спать вовсе не хотелось. Он уже вдоволь выспался в полете, а что касается Сань Лана… Хуа Чэн был, в принципе, из тех людей, что засыпают только в случае крайней утомленности. Подумаешь, перелет в 16 часов. В свои студенческие годы он мог и не такое, а в моменты сессии его умению высыпаться за экстремально короткие промежутки времени позавидовала бы сама Лин Вень. Спустя примерно час темный автомобиль остановился возле пятизвездочного отеля. Территория была огорожена черным забором, отделанным наконечниками из мерцающего позолота, над входом светилось название исполненное в каллиграфическом стиле, из-за которого было невозможно разобрать текст. Черный и белый силуэты вынырнули из авто, направляясь в сторону входа. Они прошли сквозь стеклянные двери. Услужливый швейцар предложил взять их багаж, однако, поскольку вещей было немного, «принц» предпочел вежливо отказаться и не грузить человека лишней работой. —Извините, вы точно все тщательно проверили? Должно быть это какая-то ошибка, - произнес Се Лянь. —Исключено. Согласно системе реестр, на названый вами период времени, был запланирован только один номер. Вы уверены, что бронировали два номера? Сань Лан задумчиво приподнял глаза. Если так призадуматься, то он не занимался бронированием номеров лично, поэтому не мог с уверенностью назвать точное число. Возможно, это Лин Вень решила так изощренно ему отомстить за «излишние», по ее мнению, траты. Хотя, с плотностью ее графика, она вполне могла перекинуть такую элементарную работу на одного из своих подчиненных. Се Лянь прикрыл глаза и тяжело вдохнул. — Он хотя бы двухместный? —Судя по базе данных, спальное место всего одно. Хуа Чэн сделал шаг вперед и произнес: —Кто отвечал за бронь номеров? - решил он уточнить, на всякий случай. —Хм, сейчас посмотрим, - управляющий застучал пальцами по клавиатуре. - Вот оно. Согласно базе данных, резервированием номера занимался некий Пэй Мин. Знаете такого? Если Се Ляню, как новичку, это имя ничего не говорило, то Хуа Чэн отлично понимал, о ком идет речь. Пей Мин был одним из старших подчиненных Лин Вень. Несмотря на то, что он не занимал ни одной из ведущих должностей, личностью был весьма известной. И славу ему сделали отнюдь не повышения по должности или высокое положение в обществе, а многочисленные интрижки с моделями. Сплетни о его заслугах на любовном поприще были известны на весь «El Diablo», он даже получил за них соответствующее прозвище - «Генерал Пей». Правда, генералом чего он был-неизвестно, да и не важно. А важно вот что: он флиртовал чуть ли не с каждой подиумной девицей, пока однажды не дошел до Ши Цинсюаня и чуть не вылетел с подачки Ши Уду и Хэ Сюаня. По началу, он долго не мог поверить в тот факт, что главная звезда модельного агентства на самом деле он, а не она. Ну правда. Откуда ему было знать, что красотка в лиловом платьице окажется парнем? Знай он, что эта стройненькая шатенка является любовником одной из самых влиятельных шишек компании, на пушечный выстрел бы к нему не подошел. Но деваться уже было некуда. Вышвырнуть его не вышвырнули, но на пару ступеней в должности понизили. Не только из-за того, что он положил глаз на кого не следовало. Основной причиной стали его непрекращающиеся интрижки, уж слишком отвлекающие от рабочего процесса. Тот инцидент стал лишь последней каплей. Однако, несмотря на все это, парнем он был неплохим, да и работал прилично. Поэтому, несмотря на все его гуляния налево, направо, да и на все четыре стороны, "Генералу Пею" удалось удержаться в статусе старшего служащего. —Гэгэ, пойдем в номер, - Сань Лан взял ключи со стойки ресепшена, направляясь вперед по красной дорожке. —Д-да..., - Се Лянь робко последовал за ним. Поднимаясь на лифте, юноша в белом ощущал себя в растерянности. После того случая, как он уснул на плече Хуа Чэна, он толком ему в глаз смотреть не мог, не говоря уже о том, чтобы спать в одной кровати. Вдруг, он опять вытворит что-нибудь нелепое или странное, или вообще вякнет какую-нибудь глупость во сне? О боги, помогите ему пережить эту ночь. Двери номера распахнулись. Оба мужчин прошли сквозь коридор и очутились в основном зале. Серебряная люстра в венецианском стиле, сине-голубые занавески, висящие вдоль огромных панорамных окон с видом на Эйфелеву башню. В спальне пузатый комод, латунные светильники, в прихожей и над раковиной в ванной зеркала в массивных позолотах. Сань Лан довольно провел рукой по черному лакированному столику, стоящему близ кожного белого диванчика. Он сам не заметил, как улыбка расплылась на его лице. Пусть номер и не был большим, но выглядел поистине изыскано и роскошно, так как и полагается французскому люксу. А самое главное, он идеально передавал парижскую атмосферу. Одноместность и компактность жилища его особо не смущали, ведь жить им здесь всего три дня. Пока Хуа Чэн довольно обходил временные владения, Се Лянь искренне обрадовался наличию дивана, однако, его радость улетучилась столь же быстро как и появилась. Подойдя поближе, он понял, что предмет мебели слишком мал, чтобы вместить хотя бы половину его туловища. Взглянув на электронные часы, он занервничал еще больше. Время уже было за полночь, а значит минуты близились ко сну. Может ему вообще лучше не спать? Посидит в зале, сядет на диванчик, да и будет до утра смотреть какое-нибудь глупое шоу. Эта мысль проскользнула в его сознании, как мышь в нору, но он быстро загнал ее в мышеловку. Делить совместно ложе хоть было и до чертиков неловко, но выглядеть живым трупом на утро тоже не хотелось. Чтобы хоть как-то оттянуть момент сна, он решил направиться в ванную, принять душ. Ступая обнаженными ступнями по теплому мрамору, он ощущал приятный пар, исходящей от горячей ванны. Окунувшись в теплую воду, Се Лянь почувствовал как мурашки приятно пробегают по коже, тепло проносится по телу, снимая усталость и напряжение. Принять ванну было однозначно верным решением. Он уже не чувствовал былой нервозности и волнения. Казалось, каждая клеточка тела наполнилась теплом и спокойствием. Закинув ногу на ногу, «принц» стал легонько подергивать стопой, наслаждаясь моментом. Пролежав 20 минут в теплой воде, он окончательно расслабился. После такого пробирающего релакса, даже мысль о совместном сне больше не казалась ему такой уж страшной. Подумаешь, полежать в постели. Проще простого. Все-таки, они с Сань Ланом давние товарищи, да и к тому же оба парни. Чего тут непристойного? Облачившись в халат, он уверенно дернул за ручку спальни и на секунду замер. Черная рубашка соскальзывала с бледного тела, антрацитовые пряди поблескивали, рассыпаясь в потоке лунного света по широкой спине. Хуа Чэн стоял лицом к окну, поэтому не сразу заметил Се Ляня. Зато тому были отлично видны его ярко очерченные, широчайшие, трапециевидные мышцы спины и эти невероятно выразительные дельты, делающие его плечи такими широкими. Когда Сань Лан обернулся, «принц» почувствовал, как его сердце сделало кульбит. На секунду он ощутил себя подростком, уличенным за тайным подглядыванием. Под покровом лунного света высокие скулы выглядели еще более выразительными, кожа стала настолько светлой, что своей аристократичной бледностью могла посоперничать с лучшими нефритовыми фресками. Их взгляды встречаются друг с другом, в мгновение оба замирают. Се Лянь пару раз растерянно хлопает золотыми глазками и в следующий момент захлопывает дверь от смущения. Держась за ручку двери, он почувствовал жар на щеках. Не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что его лицо вспыхнуло ярче алой зари. Почему именно перед этим человеком он начинает себя так странно вести? Они ведь оба мужчины, так почему сейчас его щеки алеют, как маковое поле, а сердце работает на износ? Почему…? Он действительно все еще спрашивает себя об этом? Се Лянь горестно улыбнулся. Конечно… Все признаки давно стали очевидны. Как он мог пытаться обмануть себя чередой бессмысленных вопросов? Только Сань Лан способен заставить его сердце так бешено биться в груди, только при нем он заливается краской и только рядом с ним так тепло и спокойно. Он не помнил, чтобы кто-то, с момента смерти родителей, дарил ему столько тепла. Рано повзрослев, Се Лянь привык жить в одиночку. На протяжении последнего десятка лет он всегда справлялся со всем самостоятельно. С 16 лет ему приходилось в одиночку тянуть на себе бремя ответственности. Он сам должен был себя воспитать, накормить и одеть. У него больше не было любимой матери, что напомнит надеть шапку зимой, или отца, потрепавшего по макушке за невинную шалость. И вот спустя многие годы, он, наконец, смог снова ощутить давно утерянные чувства заботы и любви. Сколько бы он не пытался питать исключительно дружеские чувства по отношению к Сань Лану, истины это не изменит. И что он теперь ему скажет? Как после осознания всего ляжет в одну постель? Он любит Хуа Чэна, а Хуа Чэн любил его в ответ. Неизвестно почему, но он чувствовал это. К счастью Се Ляня, ничего говорить не пришлось. К тому моменту как он вновь вошел в спальню, Сань Лан уже мирно спал на левой половине кровати. Хуа Чэн не имел ни малейшего желания донимать спутника лишними вопросами. Он прекрасно понимал, что после такой реакции Се Ляню будет крайне неловко находиться, а уж тем более спать с ним в одном помещении. Поэтому, счел разумным притвориться спящим, облегчив жизнь им обоим. «Так даже лучше». - подумал про себя Се Лянь. Никаких неловких пауз, озадаченных взглядов и неудобных разговоров. Он просто заснет рядом, а на утро сделает вид, будто ничего не произошло. Все правильно. Он просто проигнорирует это и продолжит жить также как раньше. Любить его? Сань Лан просто проявлял к нему обыкновенную дружескую заботу, а он нафантазировал себе невесть что. Ему уже 26 лет, пора бы уже перестать строить горы из равнин и смотреть правде в глаза. В конце концов, за что вообще такой как Хуа Чэн мог полюбить его? Красив, богат, успешен и молод. Юный гений - король мира моды. А что он? В прошлом мусорщик, вечно вылетающий с работы из-за своего дурацкого характера. Если бы тогда на обочине Сань Лан не заметил его и не протянул свою визитку, скорее всего он бы и дальше перебивался с подработки на подработку, периодически собирая мусор по выходным. Все это просто бредни. Пора бы уже перестать витать в розовых облаках и спуститься на землю. Однако, вопреки мыслям, тело во сне продолжало противиться разуму. Очень скоро его руки обвились вокруг чужого локтя, прижимая предплечье к собственной груди. Возможно, обнимая что-то во сне, Се Лянь пытался заглушить несколько лет холодного одиночества. Он был подобен пустынному скитальцу, наконец, отыскавшему свой оазис. На секунду, Хуа Чэн замер от прикосновения. Трепетная нежность заиграла в сердце Сань Лана. Повернув голову набок, он ласково оглядел прижавшегося к груди возлюбленного. Тот спокойно посапывал, прильнув к чужому предплечью. Каштановые пряди рассыпались по белоснежной простыне, поблескивая в лучах ночного светила, щеки тронул персиковый румянец, а грудь медленно вздымалась в такт дыханию. Проводя костяшками пальцев по таким нежным, мягче любого шелка волосам, он так чисто и чувственно, почти беззвучно, произнес три слова, подобно тихому ветру, заглохнувшему в ночной тиши.