Демон в красном пальто

Минул год и вот ему уже 16. Уже прошло немало времени с тех пор, как Ши Цинсюань приобрёл новых друзей. Время было три часа дня, он возвращался домой после очередного дня, проведенного с Хуа Чэном и Хэ Сюанем. На носу были первые триместровые экзамены, казалось, он уже привык к рутине своих дней. Хуа Чэн ворчал, что не понимает алгебру, Хэ Сюань пытался разобрать его почерк, а Ши Цинсюань постоянно бегал тому за едой. Несмотря на цикличность своих будней, он был доволен таким течением жизни. Пройдя пару кварталов, он вдруг остановился перед большим белым домом. Приложив ключ к калитке, он без проблем минул ворота и направился в сторону двери через живописный дворик. Отпер дверь, уже оказавшись внутри, он воскликнул: —Брат, я дома! В ответ тишина. Разумеется он знал, что кроме него и Ши Уду дома никого нет и быть не может, ведь, ежегодно, их родители отправлялись на полгода заграницу. Зарабатывая деньги за рубежом, они отсылали их детям, после чего по истечении шести месяцев возвращались на родину и продолжали работу уже здесь. Ши Цинсюань сразу понял, что, вероятно, его брат все еще работал, поэтому, не теряя времени, мигом устремился вверх по лестнице, дабы осуществить свой тайный замысел. Перебегая по ступенькам лестницы так быстро, как только мог, он вбежал в свою комнату, плотно заперев за собой дверь. Его комната была не слишком большой и в тоже время достаточно просторной, чтобы вместить в себя комод, кровать, находящуюся у окна, нефритовый туалетный столик с зеркалом и огромный белый шкаф с зеркалом на одной из выдвижных дверей. Помимо этого всего, ее наполнением также служило мягкое зеленое кресло, с лежащим на нем пледом цвета фукси, и множество разных ламп торшеров, дополняющих местный интерьер. По форме она была похожа на огромный чердак с высокими потолками и занимала чуть ли не треть всего второго этажа. Оставшись наедине с собой, он скинул ненавистные рубашку, брюки, распустил кудрявые волосы. Очень скоро на месте школьной формы застегнулось пышное белое платье с голубыми складками. На волосах появилась золотистая заколка, инкрустированная узорами в виде мелких голубых розочек, а на верхнем веке заиграла самая разная палитра цветов. Он любил, нет, не просто любил, он просто обожал это дело. Нанося тон, экспериментируя с палитрой теней, нанесением хайлайтера, контуром и т.д., он чувствовал себя так, будто создает новое произведение искусства. Надевая на себя всякие браслетики, изысканные платья и косметику, он был подобен скульптору, создающему прелестную фарфоровую куколку. Именно на такую куклу он и хотел быть похож. Все это давление и стереотипы о мужественности действовали на него как кандалы, заставляя подавлять свою истинную сущность. Он был пленником, пленником общественных предрассудков, осуждения и самого себя. Только вот так, крутясь перед зеркалом, он чувствовал себя по-настоящему свободным. Он смотрел и видел того, кого всегда хотел видеть, кем всегда хотел быть. В какой-то момент, красуясь перед зеркалом, он вспомнил как 3 года назад, ровно в точно такой же момент, его брат впервые застукал его за этим делом. В тот раз они просто неловко посмотрели друг другу в глаза, после чего Ши Уду просто вышел из комнаты, ничего не сказав. На следующее утро он вел себя так, будто ничего не случилось, словно он никогда ничего не видел. Впредь они не поднимали эту тему. Ши Цинсюань решил, что это потому, что его брат посчитал это настольно отвратительным, что решил даже не говорить ни слова об этом. Учитывая, что Ши Уду всегда был довольно категоричным человеком, это объяснение показалось ему разумным. Но на деле все было не совсем так. По правде говоря, он просто был растерян и не знал как действовать в подобной ситуации, поэтому, предпочел обсуждению игнорирование ситуации. Эти воспоминания натолкнули его на еще один фрагмент из прошлого. В тот день ему было всего 12, когда он впервые взял в руку палетку и тушевочную кисть, однако, не успел он их опробовать в деле, как тут же возникли проблемы. Его отец нашел в его комнате первую косметику. Естественно, будучи довольно строгим родителем, вызвал младшего сына на разговор. Они стояли в коридоре второго этажа, прямо напротив двери его комнаты. Придав строгости своему голосу, его отец начал задавать тому неудобные вопросы. Он знал, что в раннем детстве, когда Цинсюаню не было еще и трех лет, его мать часто любила переодевать того в женские наряды, покупать девчачьи игрушки и т.д. По правде говоря, дело было в том, что у нее уже был один сын, и во второй раз она очень хотела девочку. И все же, когда у нее родился мальчик, она не отчаялась. В течение долгого времени, вплоть до пяти лет, она упорно пыталась воспитать из него дочь, пока со временем не сдалась под напором мужа. Его отец боялся, что этот случай мог как-то повлиять на него, и, естественно, как человек воспитывавшийся в довольно строгих рамках, никак не мог допустить такого. —Ши Цинсюань, постарайся объяснить, что это такое и как оно у тебя оказалось? - произнес он, грозно прищурив глаза. Перепуганный ребенок не знал что ответить. Больше всего на свете он боялся этого разочарованного взгляда. Всю свою жизнь он был крайне послушным ребенком, боявшимся хоть как-то разочаровать родителей, поэтому не оправдать их ожиданий, было сродни смерти для него. Пока он пытался что-то неуверенно промямлить в ответ, неожиданно прямо из его комнаты вышел Ши Уду, всего парой своих слов разрулив опасную ситуацию. —Цинсюань не имеет к этому никакого отношения, - произнес он, прислонившись к стене со скрещенными руками. - Эту вещь забыла моя подружка. Я обязательно верну ей при следующей встрече, - с последней фразой он протянул руку, намереваясь забрать палетку. Разумеется, никакой «подружки» у него не было. Эта была лишь быстро сфабрикованная ложь, очевидная для любого в этом мире, но только не для его отца. Любой человек, знающий Ши Уду в реальной жизни, никогда бы не попался на такой очевидный обман. Ведь всем было очевидно, что девушки, способной вытерпеть его характер, либо не существует, либо она еще не родилась в этом мире. И все же, не зная всю подноготную, учитывая, что Ши Цинсюань и Ши Уду в то время жили в одной комнате, а также их разницу в 5 лет, отговорка действительно звучала довольно убедительно. В конечном итоге, пусть и с долей недоверия, глава семейства все же отдал старшему сыну ту злосчастную палетку со словами: —Держи. Передай ей, чтобы больше не теряла и впредь не води никого в дом без предупреждения, - с этими словами он скрылся из виду. Как только его силуэт скрылся за ступенями лестницы, Ши Уду завел Ши Цинсюаня в комнату, после чего сунул тому в руку его вещь и произнес: —Забери это и следи, чтобы впредь эта штука не попадалась никому на глаза. Ши Цинсюань лишь благодарно закивал головой.

***

На следующее утро он как ни в чем не бывало отправился в школу. В тот день Хуа Чэна не было в школе, поэтому они должны были провести с Хэ Сюанем весь день вдвоем. По правде говоря, его очень обрадовал такой расклад вещей. Не то чтобы он не любил Хуа Чэна. Как раз-таки наоборот. Однако, перспектива провести весь день наедине с любимым человеком просто не могла его не радовать. В конце концов, с того момента, как он впервые признал в себе эти чувства, прошел уже год. И пусть он пока не решился признаться, лишь одна мысль о совместном времяпровождении уже делала его счастливым. Однако, на его удивление, зайдя в школу, он не встретил там привычного нейтралитета и равнодушных взглядов. Большая часть школы.. да, что там большая часть, практически каждый пялился на него. Проходя мимо учеников, он продолжал ловить на себе неловкие взгляды и краем уха ощущать шепот за спиной. Долгое время он не мог понять в чем дело, пока, наконец, сев за парту, не проверил свой телефон... Его аккаунт был взломан. Все эти годы, что он создавал себе кукольные образы, он запечатлял их на фото, выкладывая в закрытый профиль в инстаграме. Теперь же, по всей школе разлетелись фото, на которых он позирует перед зеркалом в юбке. Возможно, было довольно наивно с его стороны вести фото-профиль в соц сетях, надеясь, что никто никогда об этом не узнает, но на то он и был закрытым, дабы не допускать к нему лишних глаз. В конце концов, он просто хотел сохранить где-то свое творчество. Таким образом, показывая его ограниченному кругу лиц, он пытался найти единомышленников, которые поняли бы его искусство и поддержали. Правильно это было или нет, думать об этом уже было поздно. Теперь десятки глаз были прикованы к его спине. Он пребывал в панике и растерянности. Прямо сейчас в его голове крутились сотни вопросов: «Что делать? Может все еще возможно как-то исправить?» Но самое худшее настало для него, когда за спиной он услышал знакомые шаги. Эти постукивание черных туфель по просторному, школьному коридору были настолько ему знакомы, что становилось очевидно кому они принадлежали. —Хэ-сюн, ты уже видел последние новости? - раздался знакомый голос из-за спины. Обладательницей этого голоса была ни кем иной как Ци Лин, одной из трех главных сплетниц, крутившихся вокруг Хэ Сюаня. Этого больше всего он и боялся. Хэ Сюань был популярным парнем и, благодаря вечно окружающим его сплетницам, всегда находился в центре событий. Ши Цинсюань был в смятении. Его одновременно окутал страх, волнение и замешательство. Больше всего на свете он боялся не того, что кто-то узнает о его тайне, а того, что он станет противен другим. Он боялся непонимания, боялся быть одиноким и отвергнутым. Его душу разъедал страх перед неизвестностью. Он не знал как быть и чего ожидать. Прямо сейчас он более всего желал на свете провалиться сквозь землю. Спрятаться в непроглядной роще, утонуть в зыбучих песках, спрятаться за невидимым куполом, что угодно лишь бы не слышать и ощущать этих испепеляющих взглядов. Он ждал защиты или хотя бы поддержки. Ему нужен был щит, за которым он мог бы спрятаться от давления общества. Сидя за передней партой, он, стараясь как можно сильнее закрыться от насмешливых взглядов, опустил голову на парту, закрываясь волосами от всего окружающего мира. Этот поток волнистых, каштановых прядей, был для него щитом, спасающим от реальности. Он сидел в собственном забвении, вслушиваясь в каждое слово вокруг. Среди этого бесчисленного потока язвительного шепота, его сознание, вдруг, снова уловило нотки знакомых голосов: — Хэ-сюн, ты только посмотри на это, - произнесла одна из окружающих его девушек, что-то показывая на своем телефоне. Хэ Сюань спокойно смотрел в экран. Как уже не трудно было догадаться, там находились те самые всплывшие фото. —Что ты об этом думаешь? Если честно, то Хэ Сюань и сам не знал, что думать. Он уже давно был в курсе всех событий и, конечно же, от его глаз не могло укрыться подавленное состояние Ши Цинсюаня. Смотря на то как этот некогда светлый комочек радости чахнет у него на глазах, он не мог не ощущать боли в груди. Он всем сердцем желал помочь тому или как-то утешить, но совершенно не знал что сказать и с какой стороны подступиться. По правде говоря, смотря в экран телефона, он сам начинал испытывать неоднозначные чувства к герою фотографии. В конце концов, он решил быть честен перед самим собой и, не думая, произнес в слух то, о чем думал прямо в этот момент: —Я думаю, что ему очень идет. В классе воцарилась тишина. Гнилой шепот стих, насмешки были прекращены. Теперь все взгляды, что были прикованы к Ши Цинсюаню, обратились в сторону хозяина реплики. Слово Хэ Сюаня в этом классе было подобно божественному закону, ведь именно благодаря его знаниям большая часть класса могла поддерживать свою успеваемость. Даже учителя старались ему не перечить, т.к. большая часть эссе, благодаря которым у школы такой высокий рейтинг, были также написаны им. Эти слова стали для Ши Цинсюаня глотком воздуха в приступе удушья. Внезапно он ощутил облегчение и теплоту в груди. Неужели кто-то, наконец-то, понял и принял его? Да и не абы кто, а человек, в которого он влюблен. Приятное чувство разлилось по его груди. С каждым моментом он начал ощущать как влюбляется в него все сильней. —Хэ-сюн, ты серьезно? - спросила одна из окружающих его девушек. - Он же парень. —Вот-вот. Это как-то нелепо. —Этот парень выглядит в юбке лучше, чем любая из вас. Все трое слегка обомлели от замешательства, но сказать слово против не смели. Ши Цинсюань оторвал голову от стола, после чего, слегка обернувшись назад, одним глазом взглянул на Хэ Сюаня. Тот, поймав его взгляд, лишь улыбнулся в ответ. Какое-то время они продолжали неотрывно смотреть друг на друга, как, вдруг, Хэ Сюань встал из-за своей парты и пересел к Ши Цинсюаню, там и просидев весь оставшийся день. Впервые целый день они проводили лишь вдвоем. Они много разговаривали и обсуждали самые разные темы. Чем больше Хэ Сюань его слушал, тем больше ему хотелось о нем узнать. По какой-то неизвестной ему причине, находясь рядом с этим человеком, он ощущал невероятно приятный прилив тепла в районе груди. Внешность Ши Цинсюаня была невероятно прелестной, но его внутренний мир оказался куда прекраснее. Смотря и слушая этого человека, он внезапно понял, что нет никого, кто был бы милее его сердцу. На самом деле он всегда это знал. Еще с самого их знакомства, пусть он этого и не показывал, в глубине души он всегда восхищался светлостью и добротой Ши Цинсюаня. Говорят, что порой мы влюбляемся в противоположных нам людей именно потому, что они обладают теми качествам, которых нам так не хватает. Они способны даровать другим те чувства, которых тем никогда не испытать. Да, Ши Цинсюань был немного ветренен, отчасти по-детски добр и наивен. Многие сочли бы эти качества недостатками, однако, именно эти «недостатки» и делали из него того, кем он является. Порой те наши черты, что мы принимаем за несовершенства, на самом деле являются частью нашей индивидуальности. Именно эта индивидуальность и делает из нас тех, кого так ценит наше окружение. Именно эти «несовершенства» и заставили его влюбиться в Ши Цинсюаня. То, что для остальных является недостатком, для него стало объектом восхищения. Он был влюблен. Влюблен невероятно сильно и бесповоротно и только сейчас это понял. Ему нравилось в нем все: внешность, то как он мыслит, его взгляды и виденье мира. Он ценил в нем все от головы до пят. Отчасти он был так восхищен Ши Цинсюанем именно потому, что тот обладал тем позитивом, пониманием и добротой, которых ему никогда не достичь. День пролетел незаметно. Минул уже седьмой урок, никого не осталось в классе. Все учителя и одноклассники уже давно покинули кабинет, лишь эти двое за одной партой складывали последние книги. За окном постепенно смеркалось, солнце заходило за горизонт, окрашивая пространство комнаты ярко-оранжевым светом. Они собирались молча, в неловкой тишине, будто хотели что-то сказать друг другу, но никак не решались. В какой-то момент, Хэ Сюань, складывая последнюю книгу в черный кожаный рюкзак, внезапно посмотрел прямо в глаза Ши Цинсюаню и произнес: —Цинсюань, ты знаешь, что ты самый прекрасный человек на свете? Ши Цинсюань краснеет и немного опускает глаза вниз, будто бы не в силах поднять взгляд от смущения. Не успел он ничего ответить, как почувствовал, что его губы накрыли в нежном поцелуе. Его моментально охватывает волнение, а сердце пускается в бешеный пляс. Он ощущает такое нежное тепло на губах, которое не способны передать лучи солнца в самый разгар июльской жары. В этот момент он буквально мог ощущать, как губы, целующего, вливают в него чужое тепло. Они сами не замечают, как в порыве чувств переплетают пальцы. Часы тикали, шли секунды в бесконечной тишине. И хоть поцелуй длился всего пару мгновений, Ши Цинсюаню они показались вечностью. Проходит секунда, две, три... Их губы разъединяются, но взгляд все еще направлен друг на друга. Хэ Сюань мягко отстраняется, лицо Ши Цинсюаня покрывается алым румянцем. Одолеваемый смущением, не в силах смотреть на любимого, он опускает взгляд вниз. Хэ Сюань смотрит на него так влюбленно и трепетно, как не смотрел и никогда не посмотрит на кого-то еще в этом мире. Можно было считать это официальным признанием или нет, но с того дня они начали встречаться. Они не скрывали свои отношения, но в то же время не выставляли их напоказ. Они могли свободно ходить на свидания в публичных местах, однако, в школе по большей часть продолжали вести себя как обычно, не считая небольших элементов флирта. В любом случае им было нечего бояться, ведь едва бы во всей школе найдется хоть кто-то, кто посмел бы перейти дорогу Хэ Сюаню. Пожалуй, он обладал даже слишком большим авторитетом. Пришедший на следующий день Хуа Чэн, был слегка озадачен переменившийся обстановкой. Цин Ли, Си Чуэ и Хон Ин больше не ходили хвостиком за Хэ Сюанем, все как-то странно оглядываются на них, в то время как те без стеснения слегка заигрывают. Он слегка недоуменно приподнял бровь, сделав при этом бесстрастное выражение лица и подумав про себя: «Меня не было всего день, какого черта здесь произошло?» Стоило этой мысли проскочить в его голове, как он внезапно вспомнил, что ему вообще-то плевать на других людей, поэтому он, как и прежде, обыденно сел на свое место и продолжил жить в прежнем темпе. И если жизнь Хуа Чэна ничуть не переменило сие событие, то на этих двоих оно однозначно оказало влияние.

***

Прошел уже год с начала их отношений, они сидели в обнимку на крыше дома Ши Цинсюаня и наслаждались завораживающим огненным закатом. Хэ Сюань прижимал к своей груди спину, сидевшего впереди, Ши Цинсюаня. —Как красиво, -вырывается из уст Ши Цинсюаня —Да, действительно, очень красиво, - тихо, почти шепотом отвечает он. И взгляд его направлен вовсе не на закат. Они просидели так довольно долгое время, солнце уже окончательно село, на город опустились сумерки. Ши Цинсюань прекрасно помнил, что его брат, Ши Уду, должен вернуться ни как не раньше двух дней. Поэтому в то время, пока его брат был в очередной командировке, он без малейшего опасения предложил тому зайти в дом. По началу все было как обычно. Они, как это часто бывало, смотрели фильмы вместе, разговаривали. В то время как Хэ Сюань уже успел съесть всю еду в их холодильнике, Ши Цинсюань продолжал крутиться перед ним в разных нарядах, спрашивая как и в чем ему лучше. Первым было его любимое бело-голубое платье, с облегающем талию и грудь верхом. На нем не было рукавов, лишь пару тонких лямочек, в обшитых объемным волнообразным узором, элегантно спадающих с плеч. Пышная белая юбка с лазурными складочками и большой вырез на спине отлично подчеркивали его изящную спину с плавными изгибами и прекрасные стройные ножки. Вторым же нежно-сиреневое платьице с юбкой-солнцем, длинной до середины бедра. В этом наряде уже не было ни сильно облегающего верха, ни глубоких вырезов, но несмотря на это, оно отлично сидело на его тонкой талии, делая его похожим на маленькую фиалку. Он специально выбирал самые прелестные и изумительные вещи из своего гардероба, ведь ему, как и любому влюбленному, хотелось произвести впечатление на любимого человека. —Ну, а как тебе это? - в очередной раз обратился к нему Ши Цинсюань с вопросом. —Это тоже выглядит отлично, -произнес он, дожевывая неизвестно какой по счету батончик. Ши Цинсюань удрученно вздохнул. —Что бы я не надел, ты всегда отвечаешь одно и то же. Должно же быть какое-то разнообразие мнений. —Просто, мне кажется, что бы ты не надел, тебе все идет. Эта фраза вроде бы и обрадовала Ши Цинсюаня, а вроде и нет. С одной стороны ему сделали комплимент, а с другой он получил все такой же однообразный ответ. Он был доволен и недоволен одновременно. —Хорошо, тогда как тебе мой новый хайлайтер? - произнес он, указывая на блестящие зоны своего лица. —Он похож на блеск от масла. —Мин-сюн, опять ты думаешь только о еде, - Ши Цинсюань дал ему легкий щелбан. Какое-то время Хэ Сюань, даже не доев батончик, пристально пялился на Ши Цинсюаня, от чего тот спросил: —Чего это ты? —Да так, просто подумал, что тебе и правда очень идет. Ты ведь сам говорил, что терпеть не можешь эти мешковатые мужские вещи, так почему бы тебе не ходить так в обычной жизни? Ши Цинсюань присел рядом, отломив половину недоеденного батончика Хэ Сюаня. —Мин-сюн, в этом мире действительно есть некоторые вещи, которые ты не сможешь понять. Для большинства людей, парень в юбке - это что-то выходящее из ряда вон,- произнес он, снимая бант с волос. - Большинство никогда не захотят принять этот факт. Боюсь, что если я буду самим собой, то стану белой вороной в обществе. Мне не хочется стать изгоем, и я не хочу привлекать лишнего внимания. Я просто хочу жить свободно, не доставляя проблем другим своими странностями. Хэ Сюань прекратил есть. По какой-то причине ему стало очень больно от слов Ши Цинсюаня. Было ясно как белый день, что в последнем предложении имелось в виду под «другими». Он говорил о Ши Уду, который всю свою жизнь пытался отгородить его от негативных последствий его увлечений. Сколько раз он заступался за него перед родителями, перед другими детьми? Из-за того, что старшему брату постоянно приходилось вытаскивать того от неприятностей, со временем он стал считать себя лишним грузом для Ши Уду. Не выдержав собственных размышлений, Хэ Сюань вдруг выпалил: —Почему ты считаешь себя проблемой? Почему ты должен притворяться будто тебе это не нравится ради комфорта других? —Я просто не хочу доставлять другим неудобств. —А как же ты? Разве у тебя нет чувств? Почему ты должен жертвовать своим желаниями просто потому, что кого-то это не устраивает? —Потому, что я… Не успел он договорить, как чужие руки обхватили его ладони, а знакомый голос прервал недосказанную фразу: —Цинсюань, ты ничуть не хуже остальных. Ты ровно также как и все заслуживаешь счастья. Тебе не нужно отказываться от собственной индивидуальности, если кому-то что-то не нравится. Ты тот, кто ты есть и, даже если все откажутся от тебя, я никогда не вычеркну тебя из своей жизни, ведь ты ее часть. Ши Цинсюань и сам не понял, в какой момент по его щекам начали течь слезы. Если бы ему кто-нибудь сказал это три года назад, тогда он перестал бы винить себя за свою странность, перестал бы считать себя проблемой и не скрывал бы свою индивидуальность. Он и сам не понял, в какой момент набросился на Хэ Сюаня с объятиями, да так, что аж повалил того на пол. Пока Ши Цинсюань обнимал его молча, периодически всхлипывая, Хэ Сюань лишь прижал его сильнее, периодически поглаживая по спине. Весь оставшийся вечер они просидели в тишине, обнимаясь на кровати Ши Цинсюаня. Хэ Сюань находился в полулежащем положении у изголовья кровати, в то время как Ши Цинсюань лежал прислонившись спиной и затылком к его груди. Долгое время они лежали в полной тишине, наслаждаясь обществом друг друга, когда, вдруг, Хэ Сюань наклонился и нежно поцеловал того в макушку, произнося: — Цинсюань, ты даже не представляешь, насколько ты замечательный. То, что ты со мной, делает меня по-настоящему счастливым. Как только он закончил свою реплику, то ощутил, как чьи-то маленькие пухлые губки накрыли его рот. Не теряясь, он поспешил ответить поцелуем на поцелуй. Некоторое время они просто целовались, но с каждым разом, как их губы разъединялись, Хэ Сюань все настойчивее накрывал губы возлюбленного, углубляя поцелуй до тех пор, пока не оказался сверху поваленного на кровать Ши Цинсюаня. Разъединив губы друг друга, он смотрел на пару больших глаз цвета аквамарина, блестящих подобно хрусталю. Лунный свет, падающий из окна, освещал прекрасное лицо, шею и плечи, с которых маняще слетела лямка темно-синего платья. Он не успел толком насладиться этой красотой, как чьи-то маленькие ручки сцепились у него за затылком, заставляя воссоединиться их уста вновь. Цинсюань изящно прогнулся в районе спины, послышался звук расстегивающейся молнии. Сам того не осознавая, парень взял чужую ладонь и положил ее на плечо, в районе слетевшей лямки. Он прекрасно осознавал, что делает, но по каким-то причинам не мог остановиться, да и не хотел. — Знаешь, Цинсюань, когда я сказал, что на тебе отлично смотрится это платье, я действительно тебе не солгал. Но еще лучше оно будет смотреться на полу. Поцелуй за поцелуем, касание за касанием, и вот они оба уже оказались без одежды. Прямо сейчас, в этот момент, он желал всем сердцем передать всю ту любовь, что у него есть, человеку перед собой. Каждый раз, когда они сливались в страстном, но в то же время очень нежном поцелуе, он ощущал, будто погружается в огромный океан блаженства. Его ресницы трепетали под напором чувств, а тело содрогалось при любом касании. Каждое прикосновение было невероятно нежным, подобно потоку ветра и течению реки. В какой-то момент их рты вновь разъединились, Хэ Сюань и сам не понял, в какой момент перешел на шею, нещадно покрывая ту поцелуями. Каждый раз, как он касался губами нового участка тела, то слышал отчетливый, приглушенный стон, срывающийся с любимых уст. — Мин-сюн, прошу, Ах! Мягкие губы спускаются ниже, к животу, горячий язык же продолжает ласкать самые чувствительные точки тела, доводя смущённого до крайности. Наслаждаясь ласками со стороны любимого, Ши Цинсюань не мог поверить, что когда-нибудь кто-то сможет его настолько сильно полюбить. Как уже стало ясно, эту ночь они провели вдвоем. На следующее утро они проснулись в совместных объятиях. На часах было 10 утра, теплые лучи солнца ласкали лица обоих, заставляя пробудиться ото сна. Распущенные волосы Хэ Сюаня, цвета вороньего крыла, волнами рассыпались по всей кровати, в то время как Ши Цинсюань покорно лежал, уткнувшись носом в его грудь. Прибывая в полудреме, они не сразу заметили, как в комнату кто-то вошел. Ши Цинсюань и дальше бы лежал, ластясь в объятьях любимого, если бы отчетливый дверной скрип не заставил его открыть глаза. Стоило ему слегка разомкнуть сонные веки, как в мгновение ока он пробудился ото сна. Увидев человека в дверном проеме, он смотрел на того с непередаваемым потрясением. Некоторое время он еще находился в ступоре, пока в один момент, все еще шокировано и отчасти виновато, не произнес: — Б-брат… Ши Уду все еще ошарашено стоял в дверном проеме. Прямо сейчас он видел перед собой полураздетого младшего брата, облаченного в предметы явно женского гардероба, в то время, как на его постели непробудно спал какой-то незнакомый парень. Не нужно было быть гением, чтобы понять что здесь произошло. Словно не желая воспринимать то, что он видел за действительность, Ши Уду медленно затворил дверь комнаты, после чего пробубнил себе под нос: — Мне показалось… Он отворил дверь еще раз, дабы убедиться в иллюзорности проходящего, но, очевидно, ничего не изменилось. Все еще стоя у порога, опершись на ручку двери, он вновь заговорил: — Твою мать, не показалось.. Благо, после завершения процесса, перед тем как лечь спать, эти двое все-таки удосужились кое- как натянуть на себя одежду, иначе ситуация вышла бы слишком неловкой. — Брат… разве ты не должен был вернуться завтра? - произнес Ши Цинсюань, одновременно натягивая на плечо лямку платья. — Верно, должен был, - его руки были скрещены на груди, а тон пропитан недовольством, - Однако, в связи с некоторыми обстоятельствами, мне пришлось вернуться домой за дополнительной аппаратурой. Зайдя в дом, я заодно решил проверить и тебя, но, как вижу, ты очень хорошо устроился. За долгое время проживания под одой крышей с Ши Уду, Ши Цинсюань прекрасно знал, что под «некоторыми обстоятельствами» подразумевается, что он опять бросил работу посреди дела, чтобы потом вернуться и сделать все по своему. Как правило, если он не озвучивал причины своего внезапного возвращения или же отъезда, это означало то, что причина недостаточно весома, чтобы оправдать его творческий истеризм. — Братец, я… — Что ты заладил? «Братец», да «братец». Что бы ты не сказал, я не желаю слышать твоих оправданий, - он выдержал небольшую паузу, после чего продолжил. - В любом случае я получил то, зачем пришел, - с этими словами он закинул большую черную сумку себе на плечо. Перед тем как окончательно удалиться, стоя лицом к проходу, он бросил напоследок: — Я вернусь в девять. Чтобы к моему возвращению его не было тут. С этими словами он окончательно покинул помещение. По началу, такой диалог мог показаться довольно грубым с его стороны, но по меркам «выдающегося самодура» было хорошо уже то, что он не вышвырнул названного гостя на месте из дома. Это понимал и Ши Цинсюань. Поэтому хоть брат с виду и отчитал его, и даже громко хлопнул дверью, но в глубине души он все же принял его.

***

Настал конец рабочего дня, длительная фотосъемка была завершена. Целый коллектив фотографов решил отметить это знаменательное событие в местном баре после работы. Хоть Ши Уду никогда не ладил ни с кем из команды, но по каким-то причинам, вопреки своим обыденным поступкам, он решил присоединиться к шумной компании. К тому же, несмотря на его сложный характер, в команде все же были некоторые люди, что были во много раз терпеливее других, которые в случае чего, смогли бы составить ему компанию. Сидя за барной стойкой, он глотал одну рюмку за другой, пока, собственными усилиями, не осушил полбутылки виски. Весь вечер он сидел крайне тихо. Не возмущаясь и не выражая свое недовольство при каждом удобном случае. Казалось, он был погружен в глубокую думу, причем настолько сильную, что готов был наплевать на собственные придирки. Некоторые, приметив его необыкновенное спокойствие и некоторую задумчивость, даже стали немного за него беспокоиться, настолько это было на него непохоже, на этого вечного скандалиста. В конце концов, кто-то, опасаясь за его ментальное состояние, подсел к нему и, кабы невзначай, начал спрашивать что, да как. И тут его словно прорвало. То ли под влиянием алкоголя, а может на него так подействовало слишком долгое молчание, в один момент он выложил все, что было у него на уме. Как оказалось, его все еще волновала та ситуация с Ши Цинсюанем. Он долгое время думал об этом. Правильно ли все это? Что он должен делать и как ему поступить? Все эти размышления заполнили его разум подобно реке, которая вот-вот собирается прорвать плотину. Выслушав его ситуацию, слушающий удивленно спросил: — Ого, и что ты собираешься с этим делать? — Ик..а что мне еще остается? - в голосе отчетливо слышалось нотки хмеля. - Как никак, каким бы странным он ни был, он все еще мой брат. — А ты не думал, что ему следует как-нибудь с этим бороться? В конце концов, все это как-то ненормально… — А смысл? Если ему что-то запретить, так он начнет делать это тайно.,- опрокинув очередную рюмку виски, он продолжил. -Пожалуй, я не самый лучший брат, и я не хочу, чтобы он отдалился от меня еще сильнее. Все присутствующие, в том числе и его слушатель, на секунду были поражены не столько его искренностью, а тем, что он и правда в кои-то веки признал свои ошибки. —  Я слишком хорошо знаю этого упрямца. Даже, если я в теории запрещу ему видеться с тем парнем, он просто сбежит с ним куда подальше. Если уж собрался чудить, так пусть чудит под присмотром. Все, что я могу сделать сейчас, так это принять его.

***

На следующее утро Ши Цинсюань просыпается рано. Пока его брат все еще дрыхнет с похмелья, он надевает прелестное фиолетовое платье с пышной черной юбкой, заплетает волосы голубым бантом и наносит сиреневые тени на верхнее веко. После вчерашнего разговора с Хэ Сюанем он сделал выводы и решил, что так больше продолжаться не может. Он устал: устал скрывать себя, бояться осуждения и бояться кому-то не угодить. Он подумал, что как бы он ни жил, чтобы не делал, всегда найдутся те, кто его осудит. Спустя долгие годы, он, наконец-то, решил наплевать на мнение общества и, в кои-то веки, подумать о себе. Даже такой логичный, благодетельный акт эгоизма давался ему с большим трудом. Он долгое время смотрел на себя в зеркало. На этот раз он не кокетливо крутился перед ним, как делал это ранее. Зеркальная поверхность более не отражала той вечной улыбки, что была на лице. Каким бы чистым ни было зеркало, даже оно не могло отобразить всю палитру эмоций, скрывающихся за слегка взволнованным выражением лица. Что это?Волнение? Страх? Радость? Это было неведомо даже ему. В то время как Ши Цинсюань был погружен в водоворот собственных переживаний, в отражении зеркала, вдруг, появились чьи-то бледные длинные руки, приобнявшие его за плечи. Поверхность зеркала отлично отражало в себе остальное пространство комнаты, в том числе и высокого, стройного молодого человека позади него. Хоть Ши Уду и велел ему больше не приводить Хэ Сюаня домой, разве мог он что-то поделать с непреодолимым желанием видеться с ним? Учитывая в каком состоянии вчера вернулся его брат домой, становилось очевидным, что он еще долго не встанет с постели, а если и встанет, то во-первых, уж точно не в такую рань, а во-вторых, ему явно будет не до Хэ Сюаня. Хэ Сюань нежно обнимает его плечи, покорно кладет голову на плечо и ласково оглядывает фигуру в зеркале. — Как думаешь, нормально? - тихо и неуверенно спрашивает Цинсюань. Хэ Сюань быстро сцепляет серебряное ожерелье с пурпурным самоцветом, красующимся посередине груди. Судя по всему, оно шло в комплекте с аметистовыми сережками, что позолоченными ромбами свисали с его ушей. Еще пару минут он не может оторвать взгляд от любимого, после чего, все еще не наглядевшись, произносит: — Великолепно,- его голос пропитан теплотой. Он выдерживает небольшую паузу, пару раз трепетно целует в шею и говорит: — Цинсюань, ты невероятно красив, красивее всех, кого я видел на этом свете. Это было чистейшей правдой. Возможно, он и не был куда лучше внешностью других людей, но зато в сотни раз красивее их душой. Его красота состояла не только в фигуре, он был обаятелен, нежен и светлел. Лицо излучало красоту, движения, грацию, а речи чистоту души. Буквально любое его действие было пропитано грацией и эстетикой, наверное, поэтому ему и удалось отыскать славу в модельном агенстве. Для того, чтобы войти в десятку самых известных мировых моделей, недостаточно просто обладать отменными внешними данными, для этого нужно уметь нести свое обаяние в массы. Мало быть просто красивым, для этого нужно быть гением чистой красоты. И именно все его изящество и грация раскрывались, подобно весеннему бутону, именно в женских образах. Ему шла женственность. Шла так, как не шла ни одной из девушек. Несмотря на свою половую принадлежность, он смог покорить женственность, а вместе с ней и мировой модельный подиум. Все это время, с самого начала их знакомства, Хэ Сюань всегда поддерживал Ши Цинсюаня в его начинании. И вот спустя год, сегодня, он решился, наконец-то, дать волю своей грации. В него верили, впервые в жизни верили как никогда, а самое главное понимали. Если другой человек смог принять его, так почему он до сих пор не смог принять самого себя? Несмотря на весь внутренний страх и сомнения, он понимал, что должен это сделать. Если не сделает это сейчас, если не сможет самостоятельно доказать окружающим, а прежде всего самому себе, что достоин быть тем, кем он является, он так и проживет всю жизнь в страхе быть осужденным. Лучше уж рискнуть и ошибиться, нежели корить себя за нерешительность весь остаток жизни. В конце концов, наша жизнь на то и наша, чтобы проживать и строить ее так, как мы сами того хотим. Мы - есть творцы и писатели, мы являемся письменным пером. Наши решения чернильницей, а будущие листом чистой бумаги, который заполнить имеем право лишь мы. В школу они отправились вместе. Пока они шли по улице, Ши Цинсюань успел поймать множество странных взглядов. Однако, это нисколько не поколебало его, ведь он был настроен решительно. Шаг за шагом, улица за улицей, и вот они уже на пороге учебного заведения. Высокие каблуки громко постукивают по ступеньками, вслед за ними раздаются более тяжелые шаги. Спустя пару минут они уже были на пороге класса. Стоило Ши Цинсюань распахнуть дверь, как все взгляды мгновенно посыпались на него со всех сторон. Его сердце стучало, по телу разливался холодок, а грудь вздымалась от учащенных вздохов. Несмотря на всю решимость, его колени дрожали так, что он не мог сделать первый шаг. На секунду ему захотелось развернуться и побежать прочь со всех ног, но вдруг чья-то тяжелая рука мягко опустилась ему на плечо. Он повернул голову, поймав на себе взор полный веры и поддержки. Взгляд Хэ Сюаня был очевиден, настолько очевиден, что в самих глазах буквально читалось: "Ты справишься. Я верю в тебя." Конечно, ранее в их школе уже давно ходили слухи о необычном увлечении их одноклассника, но с того момента прошел уже год. Многие успели все позабыть, да и коллектив класса за это время успел поменяться. Несмотря на буквально съедающие его чужие взоры, он, будто бы не произошло ничего необычного, направился к своему месту, всячески игнорируя чужие взгляды. Хэ Сюань последовал за ним. Как только они сели вместе, за спиной тут же послышались бурные шепотки: — Ого…так это правда. — Как думаешь, может он из этих? — Тихо ты! Разве не видишь, кто рядом с ним сидит?! С каждым мгновением сплетни распространялись все сильнее, а вместе с тем становились все более абсурдными. По началу Хэ Сюань старался это терпеть, но, в конце концов, потеряв всякое терпение, в один момент вскочил из-за парты и громким, холодным голосом произнес: — Я смотрю, все тут очень многое знают о других. Настолько многое, чего даже они о себе не знают. Что ж, - в этот момент он скрестил руки на груди.- Раз вы все здесь такие умные, то впредь вам не понадобится моя помощь, - на его лице отразилась самодовольная улыбка. В этот момент Ши Цинсюань легонько потянул его за край черной одежды, после чего шепнул: — Мин-сюн, не надо. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы.. Хэ Сюань покорно сел на место, однако от решения своего не отрекся. Прямо в этот момент, когда обстановка в помещении накалилась донельзя, в класс вошел облаченный в красное юноша. На нем была кроваво-красная рубашка, черная косуха, на руках красовались серебряные часы. За время переходного возраста, он довольно сильно вытянулся, да так, что перерос многих своих сверстников. Пусть ему и было всего 17, но его рост уже составлял шокирующие 183см. Стоило ему переступишь порог, как в мгновение ока воцарилась тишина. Их одноклассники были уже давно оповещены о давней дружбе Хуа Чэна и Хэ Сюаня. Зная о их близком общении, они не решались более распускать слухов. Если вызвать гнев Хэ Сюаня было опасно, то гнев Хуа Чэна был фатальным. Проходя мимо рядов, он просто не мог не заметить необычного вида Ши Цинсюаня. На секунду он задержал на нем взгляд, после чего приподнял левую бровь. — Странно выгляжу, да? - произнес Ши Цинсюань, неловко почесывая затылок. На что Хуа Чэн весьма коротко и прямолинейно ответил: — Сносно, - произнеся это, он вновь направился к своему месту. Как уже ранее говорилось, «сносно» было довольно высоким словом по оценке шкалы Хуа Чэна. Пожалуй, эта была самая высокая, одобрительная оценка, которую можно было от него получить. На такие слова как «красиво», «прекрасно» и т.д. приходилось рассчитывать только, если тебе 26, ты работаешь личным ассистентом в его компании, и твоя фамилия Се, а имя Лянь. Если же нет, то «неплохо» максимум, на который кто-либо мог рассчитывать в этом мире. В последующее время в школе не происходило ничего особенного. Внимание к Ши Цинсюаню постепенно начало угасать, Хэ Сюань все также ел каждую перемену, а Хуа Чэн все также криво писал. Самое интересное началось в университете. Всем, а даже если не всем, то очень многим известно, что первой работой, благодаря которой Хуа Чэну удалось прославиться в кругах именитых дизайнеров, был тот самый черный плащ с вышивкой в виде серебряных бабочек. Однако, мало кому было известно, что это плащ был создан еще в его студенческие годы. В то время всем троим было уже по 19. Все трое уже давно покинули школу, и каждый направился своей дорогой. Хуа Чэн и Хэ Сюань поступили в один из лучших университетов, на факультете фэшн-дизайна. Если в случае с Хэ Сюанем высочайшие баллы по всем предметам открывали ему путь в любой ВУЗ страны, то Хуа Чэну удалось пробиться за счет невероятных творческих способностей. Даже несмотря на довольно средние результаты в учебе, он смог заполучить бюджетное место, проявив свое утонченное чувство вкуса и невероятное мастерство на творческом испытании. Помимо того, что они поступили в один универ, по совместительству попали на один факультет. Изначально они не планировали совместное поступление, просто так вышло, что их цели и средства их достижения совпадали. Пока Хуа Чэн и Хэ Сюань успешно проходили обучение на первом курсе, Ши Цинсюань поступил в модельную школу, где, к слову, довольно быстро сделал себе имя. Несмотря на то, что их жизненные пути разошлись, они все также оставались друзьями и периодически все вместе где-нибудь собирались. В один из таких вечеров, Хэ Сюань и Хуа Чэн работали над своим первым учебным проектом, а Ши Цинсюань пришел их поддержать. Ну, по крайней мере так он это называл. По большому счету, пока эти двое работали, он просто сидел на кровати и болтал ногами, периодически похрустывая чипсами. Большую часть времени Ши Цинсюань просто валял дурака. Не потому, что хотел, а потому, что эти двое были настолько сильно заняты, что практически не отрывались от огромного листа, на котором что-то тщательно планировали. Они выглядели очень серьезными, настолько серьезными, что их сосредоточенность даже несколько пугала. За все 2 часа, что он там пробыл, он не услышал от Хуа Чэна ни единого критического замечания, а Хэ Сюань даже не просил поесть. На секунду он даже начал беспокоиться о том, все ли в порядке с его парнем и другом. Внезапно, Хуа Чэн, бросив карандаш, с недовольным видом скрестил руки и раздраженно произнес: —С меня хватит. Это никуда не годится. — Да что тебя опять не устраивает? - его голос был пропитан раздражением. — Во-первых то, что у тебя кривые руки. Во вторых, длина. Нам следует удлинить подол и добавить больше вышивки. — Если мы это сделаем, то мне придётся полностью менять крой, - парень в черном отодвинулся от листа. - Ты хоть помнишь кому придётся вышивать всех этих бабочек? —Совершенство требует жертв. —Я не стану переделывать всю работу только из-за твоих прихотей. —Это не «прихоти», а усовершенствование проекта. Если считаешь, что без моей помощи сможешь справиться с заданием лучше, то самовольствуй сколько влезет. Поняв, что обстановка в комнате накаляется, Ши Цинсюань попытался разрядить атмосферу внезапным вопросом: —Эм, о каком задании вы говорите? — Месяц назад, на парах, нам задали создать дизайн и сделать пошив одной вещи из предмета гардероба. Мы взяли за основу плащ, чтобы было проще работать. И если бы не кое-кто, работа была бы действительно куда проще, - произнеся это, Хэ Сюань недовольно взглянул на Хуа Чэна, тот же не заставил ждать с ответом. —В этом мире и так слишком много несовершенств, я не хочу прикладывать свою руку к созданию еще одного. —Если хотел что-то изменить, надо было сказать об этом с самого начала. —Творческое прозрение - вещь произвольная. Я не могу приказать ему появиться с самого начала. —Ну так заставь свой провидящий глаз видеть лучше, чертов ты оракул! На секунду воцарилась тишина. —В любом случае, если не желаешь следовать моим требованиям, то можешь работать без меня, -Хуа Чэн вышел из комнаты. Какое-то время Хэ Сюань действительно пытался работать без Хуа Чэна. Но все же, спустя огромное количество попыток что-нибудь нарисовать понял, что его усилия были тщетны. У него были основные наработки и только они. Сама по себе работа еще нуждалась в больших дополнениях, внести которые без вмешательства Хуа Чэна оказалось просто невозможным. Хэ Сюань сидел на полу и, в очередной раз, пытался внести свои наработки в уже готовый макет работы, но его каракули уж слишком несуразно смотрелись на отменно нарисованном макете. —Какое же убожество получается… —Себя рисуешь? - послышался низкий голос сверху. Хуа Чэн облокотился на стену. —Все еще не желаешь пойти на компромисс? По правде говоря, Хуа Чэн хотел помириться с Хэ Сюанем, но внутренняя гордость, вместо извинений, как всегда заставила выдавить его из себя парочку язвительных фраз. Хоть Хэ Сюань и не хотел этого признавать, но без Хуа Чэна его дизайнерские навыки мало чего стоили, поэтому, переступая через собственную гордость, тому пришлось принять его условия. Хоть все и выглядит так, будто основную деятельность в этом проекте выполнял Хуа Чэн, по факту же, вся работа была поделена 50 на 50. Идея действительно играет большую роль, можно даже сказать основную, но без реализации она мало что из себя представляет. Если бы не помощь грамотного портного, в лице Хэ Сюаня, Хуа Чэна вряд ли бы ждал такой большой успех. Умелый дизайнер без хорошего портного, был подобен художнику без кисти. У него есть идеи, он горит и пышет вдохновением, но за неимением инструмента не может излить свои чувства на бумагу. Благодаря усилиям Ши Цинсюаня, им все же удалось помириться. Представление их проекта прошло более чем успешно. Оба получили высший балл в группе, а их работу даже забрали на местный университетский конкурс, где Хуа Чэн и выиграл грант на обучение в Париже, а что произошло дальше, вы знаете. Хэ Сюаню также было предложено обучение за границей, однако, тот по личным причинам был вынужден отказать. Эта самая причина, не так давно, выпрашивала примерить плод их совместных стараний с Хуа Чэном.