Демон в красном пальто

На его счастье, покинув здание, Хэ Сюань довольно скоро отыскал Хуа Чэна в своем кабинете. Стоило ему войти как он увидел, что тот упорно что-то вырисовывает, сидя за столом. Было видно, что он крайне сосредоточен. По ходу этого процесса он периодически откладывал карандаш в сторону, будто над чем-то серьезно задумался, и принимался творить снова. Хэ Сюань подумал, что застал его в разгар творческой деятельности, поэтому еще некоторое время стоял тихо, не желая того беспокоить. Он, как человек работающий с ним не первый год, прекрасно знал как сильно того раздражает, когда кто-то прерывает его творческий процесс. Это была одна из тех причин, по которым он предпочитал работать дома, так как там никто и ничто не могло его потревожить. Эта картина напомнила ему о школьном времени, когда он впервые встретил Хуа Чэна. В то время им обоим было по 15, они учились в одном классе и знать не знали друг друга. Пусть они и были одноклассниками, но имели совершенно разное социальное окружение. Вернее, если у него это окружение имелось, то у второго его и вовсе никогда не было. Не потому, что никто не хотел с ним общаться, как раз-таки наоборот. Как известно, люди любят глазами, а если это так, то как по-вашему им мог не нравиться Хуа Чэн? Да, он был холоден и груб, но за время переходного возраста заметно вытянулся, его черты лица приобрели строгость и изящество, грязные бинты сменились белой повязкой, а взлохмаченные волосы обратились каштановой шелковой рекой. Он был еще подростком, но уже тогда был невероятно красив. Но увы для большинства людей он был не более чем привлекательным юношей. И он прекрасно это осознавал. Он понимал, что никто из тех, кто сейчас так им восхищается, вероятно, никогда бы не полюбили того маленького заморыша, каким он был в детстве. Попытка поговорить с ним была сравнима с проходом сквозь шипастый лес, внутри которого прячется сладкий плод. Он наполнен нежностью, любовью и лаской, но увы находится слишком далеко от поверхности. За всю его жизнь был лишь один человек, перед которым ядовитые шипы покорно расступались, освобождая путь к сердцу. В тот момент он ощутил себя так, словно у его потайного сада наконец-то появился собственный садовник, оберегающий и заботящийся о его душе. Каждый раз как он его видел, то чувствовал себя так, будто его сердце ласкает сотня солнечных лучей, растапливая, уже успевший появиться от недолгой разлуки, иней. И все же, теперь у него больше не осталось ни солнца, ни садовника. Теперь больше некому было срезать шипастые лозы. Со временем сад его души снова зарос ядовитыми растениями, а сердце покрылось корочкой льда. Все, что у него осталось- это воспоминания и рисунки о нем. Однако, какими бы реалистичными не были рисунки, они были всего лишь имитацией, подделкой, солнечным светом, который не греет. И только вкупе с воспоминаниями отдавали небольшое тепло. И все же количество получаемого тепла было несоизмеримо с бушующей в груди тоской. Каждый раз думая о нем, о его неповторимом, теплом лучике света, о солнечной реке, окропляющей былую тьму своим сиянием, он испытывал нежность, а вместе с ней и боль. И все же как бы ему не причиняла боль мысль о тоске, он не мог заставить исчезнуть собственные чувства. Лишь ради мимолетного теплого чувства он был готов раз за разом терзать свою душу последующими муками. Благо, теперь он был не один. В его жизни появились любящие дядя и тетя. В отличие от его предыдущих родителей, они искренне любили и заботились о нем. Пусть Хуа Чэн и был обладателем не лучшего характера, но к тем, кому он был по-настоящему дорог, он относился со всей добротой и искренностью, на которые был способен. Именно благодаря их поддержке, ему удалось не пасть в бездну отчаянья. В силу своего трудного детства он отлично научился понимать и распознавать истинные эмоции людей. Даже за самый короткий промежуток общения он уже понимал все намеренья и чувства этого человека. Он прекрасно отличал ложь от правды, искренность от двуличия, и даже по малейшим изменениям в тембре голоса или мимике раскрывал тайные чувства, стоящих перед ним людей. Эта способность читать людей, как открытую книгу, была одновременно его даром и проклятьем. Хоть этот навык и помогал ему видеть людей насквозь, он также и был причиной его вечных разочарований. Каждый раз как кто-то пытался с ним заговорить, он четко ощущал их скрытое двуличие. Хуа Чэн был не глупым парнем, будучи обладателем привлекательной внешности и нестандартного поведения, он прекрасно понимал, что причина по которой другие стремились с ним заговорить, так это из-за общественной романтизации образа «красавчика-одиночки». На самом деле он не был им интересен ни как человек, ни как личность, ни даже творец. Он был для них не более чем привлекательной декорацией, общаясь, с которой можно повысить собственный статус и привлекательность. И самое смешное, что большинство этого даже не осознавали. Они искренне думали, что их мотивы к общению исходили исключительно из интереса к его личности, но как показала практика, как только они натыкались на холодность и отчужденность, то мгновенно лишались всякого желания дальше продолжать знакомство. Лицемеры. Стоило ему сказать лишь одну неугодную фразу, как они тут же натыкались на первое препятствие и давали заднюю. Они привыкли натягивать друг перед другом маски, лгать без зазрения совести, лишь бы соответствовать ожиданиям других. В его глазах все это было лишь неумелой актерской игрой, фальшью, чтобы набить себе цену в глазах других. Конечно, в том, что с ним никто не общается была и его вина, но с другой стороны, он и не требовал от них обратного. Еще одной причиной, по которой он избрал для себя путь одиночества, было то, что за всю его жизнь только Се Лянь принял его таким, какой он есть и подарил веру в жизнь. Лишь он один был единственным, чистым и неповторимым ангелом в этом мире бесконечной лжи. Именно от этого человека исходили та самая доброта и искренность, которой так ему не хватало. И пусть подсознательно, отчасти сам того не осознавая, он не хотел чтобы кто-то другой занял его место. Все же, со временем, он добился своего. Люди оставили его, заклеймив статусом «красавчика-одиночки». И если Хуа Чэн был по большей части отстранен от общественной жизни, то Хэ Сюань наоборот принимал в ней активное участие. Лучший ученик школы, обладатель неординарной внешности и просто самый популярный парень в классе. Такой человек как он просто не мог быть не в центре внимания. Но все же, несмотря на его известность в школьных кругах, он вовсе не общался со всеми и каждым. Отчасти это было потому, что для большинства парней он был врагом номер один. Из-за своей безупречности почти во всем, Хэ Сюань, сам того не осознавая, создал вокруг себя целый фан-клуб, состоящий из огромного количества влюбленных фанаток. В результате, может со стороны он и казался самым успешным и счастливым человеком, но в глубине души он был также одинок, как Хуа Чэн. Хоть он и привлекал собой большое количество девушек, совсем немногие решались с ним заговорить. Многие, но не все. Хон Ин, Си Чуэ и Цин Ли. Эти трое были известны по всей школе, как главные сплетницы, и, судя по всему, были куда смелее других. Все время в школе они сопровождали его и ,судя по всему, считали себя его личной свитой. Хоть Хэ Сюань и не был в восторге от их компании, против также ничего не имел. Учеба давалась ему легко, даже слишком. Большую часть времени, на переменах, ему было довольно скучно. Поэтому, время от времени, слушать их сплетни было так же увлекательно, как просмотр драматического кино. Ну разумеется он не стал бы водиться с не интересной ему компанией только из-за возможности чем-то себя занять. Помимо увлекательных слухов, каждую третью перемену, он также довольствовался коробочкой с обедом, приготовленным каждой из девушек. Там был и жареный рис с курицей, и рыба на пару, мясо под брусничным соусом и многое другое. Хорошая еда была тем, что действительно подкупало его в людях. Каждый раз, вкушая из каждого коробка, умело приготовленное блюдо, он будто бы попадал в рай. Разумеется, это не могло укрыться от посторонних глаз, поэтому, вскоре рядом с привычными тремя коробками начал появляться еще и четвёртый. Он всегда появлялся в его отсутствие и всегда без отправителя. В первый раз, когда эти трое увидели, что кто-то помимо них посмел сделать такой очевидный жест в сторону их обожателя, они были готовы сгореть на месте от гнева. Одно дело соревноваться между собой, но стерпеть то, что в их соперничество вклинился кто-то четвертый, они не могли. И все же, как бы их не съедала ревность, они не могли вот так, в открытую, проявить свою натуру. В конце концов, им все еще нужно было сохранять собственное лицо. Поэтому они решили действовать по-другому. Когда Хэ Сюань уже покончил с их тремя порциями и принялся открывать четвертую, все трое тут же разразились хохотом. — И это все, на что способно это маленькое бенто? — Это же обычная жаренная лапша с курицей. Что может быть проще? — Хэ Сюань, боюсь это блюдо не достойно твоего внимания. Позволь, я выкину его. Как только ее рука потянулась к коробке, тот мигом остановил ее, перехватив руку за запястье. — Постой. Я хочу это попробовать. Девушка послушно убрала руку. — Но зачем? Оно ведь даже выглядит страшно… — Любое блюдо - это искусство, искусно созданное поваром на кухне. Отказываться или не принимать его, равносильно тому, что выкинуть все его старания в помойку. Ее мышление было слишком примитивным, а умственные навыки чересчур посредственными, чтобы понять о чем он говорит. — Ч-чего? - недоуменно спросила Си Чуэ. — Он говорит, что хочет есть,- перевела Цин Ли. В то время как эти трое устроили очередную перепалку между собой, строя догадки о том, кем бы мог являться тайный поклонник, Хэ Сюань с удовольствием поглощал лапшу. В то время он еще не знал, что в ряды его воздыхательниц затерся парень. Ши Цинсюань сидел на соседнем ряду, на несколько парт впереди него. Пока тот был занят вкушением пищи, тот исподтишка поглядывал за его реакцией. Ши Цинсюань, пожалуй, был одним из самых колоритных персонажей во всем классе. Не только потому, что он был очаровательно мил и прекрасен, но и по той причине, что в отличие от своих сверстников, отличался своей женственностью. Об этом говорила не только настолько стройная и изящная фигура, которой могли похвастаться далеко не все его одноклассницы, но и его жесты, манерность, увлечения и многое другое. Некоторые даже предполагали, что он на самом деле девушка. Вообще, в его классе было довольно-таки много чудиков. Асоциальный художник, парень с черной дырой вместо желудка и неведомо какого пола существо. Возможно, именно благодаря странностям Хуа Чэна и Хэ Сюаня, он не так сильно выделялся на фоне остальных. В общем, как бы там ни было, на людях он старался никогда не показывать своих увлечений. Хоть ему и нравилось делать макияж, надевать платья и юбки, носить браслетики и т.д, он всегда пытался это скрывать. В конце концов, он знал, что такое общество, и что значит осуждение. Ему было ужасно некомфортно одеваться в мужские вещи, вести себя как парни и делать хоть что-то также как они. Поэтому, общению с парнями он предпочитал девушек. Они были куда тише, спокойнее и всегда разделяли его интересы к индустрии красоты. На секунду погрузившись в свои мысли, он не сразу заметил, что его кто-то зовет. Как оказалось, это был Хэ Сюань. Он заметил, что тот ,время от времени на него поглядывал, да и к тому же сидит один. Поэтому, не долго думая, сказал: — Эй, ты,-произнёс он, направив палочки для еды в его сторону. — Я? - взволнованно отозвался Ши Цинсюань. — Да, ты. Не хочешь пообедать вместе? У нас с тобой, вроде, одно и то же. Опустив взгляд на свой контейнер, Ши Цинсюань обнаружил, что их содержимое действительно одинаковое… И как он мог так проколоться? Ведь теперь совершенно очевидно, что тем самым «тайным поклонником» является именно он. Он было попытался отказаться, но в итоге промямлил что-то невнятное. Ему действительно нравился Хэ Сюань, и он искренне хотел с ним пообедать, но ужасно боялся, что совершит какую-нибудь глупость из-за волнения. — Н-но зачем? Хэ Сюань недоуменно приподнял бровь, словно не понимал саму суть вопроса. — Как зачем? В компании еда всегда становится вкуснее. Шах и мат. Такая простая, но в то же время глубокая фраза, поставила окончательно точку во всех его отговорках. И не только его тронула эта фраза. Услышав эти слова, Хуа Чэн на мгновение оторвал руку от листа, словно серьезно задумавшись о чем-то. Покопавшись в своих воспоминаниях, он вспомнил, что уже слышал эту фразу раньше. Когда-то, когда он был еще ребенком, его отец в очередной раз выгнал его из дома, в результате чего, тот сидел на крыльце, дожевывая зачерствевший кусочек хлеба. В какой-то момент к нему подошел соседский мальчик, с кучей клубничных пирожных в руках, и предложил: — Может поедим вместе? Хуа Чэн, все еще пытающийся своими детскими зубами разгрызть закаменевший кусок хлеба, ответил: — Какой в этом смысл? И ты, и я также можем поесть по отдельности. К тому же я уже давно очень голоден, так что, если ты будешь сидеть рядом, я не уверен, что смогу удержаться от того, чтобы не отобрать у тебя парочку. Эта реплика должна была его спугнуть, но тот, на удивление, просто присел рядом и без каких-либо вопросов отвалил ему добрую половину. —В компании еда всегда становится вкуснее. С тех пор он больше не видел того мальчика. Ни рядом с домом, ни в его районе. Оно и не удивительно, ведь, судя по тому, сколько пирожных он мог позволить купить себе за раз, его семья была точно не из бедных. Поэтому, спустя непродолжительное время они собрались и съехали из его района. Если бы не эта фраза, он бы, вероятно, никогда не признал в этом бледнолицем красавце, того самого пухлощекого мальчика. То ли потому, что в детстве он был гораздо пухлее чем сейчас, то ли потому, что его волосы были во много раз короче. В общем, что бы не сыграло роли, разница была колоссальной. Теперь же, оглядываясь назад, он начал видеть все больше и больше сходств. Одни и те же золотые глаза, такие же насыщенно черные волосы, даже те же привычки в еде. Все указывало на сходства. Но не успел Хуа Чэн переварить эту мысль, как прозвенел звонок. На уроках он мало что слушал и запоминал, в основном он рисовал на занятиях, не особо вслушиваясь в то, что говорил учитель. Если честно, то он, в принципе, считал большую часть школьных предметов бесполезной тратой времени, но, чтобы не расстраивать дядю с тетей, как-то получал оценки, пусть и не всегда хорошие. Одной из основных загвоздок в его обучении, помимо отсутствия мотивации, был его отвратительный почерк. Серьезно, он был настолько корявый и непонятный, что не каждый шифровальщик понял бы, что там написано. На следующей перемене он все также проводил свое время, рисуя в любимом альбоме. Каштановые волосы были собранны в высокий хвост, в то время как пара прядей падали на лист бумаги, рукава красной толстовки были слегка заляпаны чернилами ручки, в то время как левый глаз прикрывала белая повязка. В этот момент, упорно выводя что-то на листе бумаги, он отчетливо ощутил чужое присутствие у себя за спиной. За все время обучения в школе он уже успел привыкнуть к тому,что в его альбом постоянно пытается кто-то подглядеть. Обычно, в таких случаях, он резко оборачивал голову и смотрел в упор на смотрящего, пока тот, наконец-то, не сдастся. Он собрался и в этот раз вывернуть что-нибудь подобное, но обернувшись, понял, что тем самым вторжением в его личное пространство, оказался Хэ Сюань… Нет, ну правда. Какого черта он тут делает? Разве он не должен сейчас беспечно болтать с Ши Цинсюанем или ошиваться где-нибудь в компании тех трех мегер? Так подумал и Хуа Чэн, однако, вопреки своей стратегии, решил просто развернуться и продолжить игнорировать его, как вдруг за спиной раздался чей-то голос, а через плечо протянулась бледная рука. —Вот здесь. Видишь? - произнес он, указывая на один из его эскизов.- Линяя недостаточно плавная. Услышав его слова, Хуа Чэн был слегка удивлен. С тех пор как он пришел в класс, мало кто вообще осмеливался с ним разговаривать, не говоря уже о том, чтобы критиковать его работы. Он одновременно был поражен его смелостью и недоволен ей. В конце концов, он просто повернулся к тому с недовольным взглядом, после чего показательно надел наушники, тем самым выразив свое полное наплевательское отношение по поводу его мнения. Но, как на зло, предательский наушник перестал работать. Заметив, что он делает все ту же ошибку, Хэ Сюань снова указал пальцем, но уже на другое место, после чего произнес: —Говорю же, не дави так сильно на карандаш. Вообще, изначально, он не планировал становиться его личным советчиком. Сначала ему было просто скучно, и он решил подокучать непрошенными советами юному художнику. Но, в конце концов, так увлекся процессом, что совершенно забыл о своем первоначальном плане. По началу, Хуа Чэна, как и планировал Хэ Сюань, это действительно раздражало. Как и любого нормального человека, но все же, он был Хуа Чэном, а не Му Цином, поэтому, хоть и часто раздражался, крайне редко выходил из себя. После нескольких таких замечаний, он, ради интереса, решил последовать его советам и на удивление действительно стало лучше. Дело было в том, что мать Хэ Сюаня была портнихой, в свободное время писавшей картины. Поэтому, уже с самого детства, ее сын учился разбираться в выкройке, тканях, в том, какому материалу лучше отдавать предпочтение в изготовке продукта, какие свойства имеет тот или иной материал. Казалось бы, совершенно бесполезные знания для художника, не так ли? Как бы не так. Понимание свойств и структур тканей, как и в случае понимании анатомии, помогало намного лучше и реалистичнее передать изображение. Учитывая, что, с тех пор, как он увлекся индустрией моды, он рисовал в основном изображения разного рода предметов одежды, эти знания были для него крайне полезными. Таким образом, он закончил исправлять все недочеты на первой странице, после чего перелистнул следующую и.. К удивлению Хэ Сюаня, там были не очередные эскизы различных предметов одежды, а чей-то портрет. —Кто это? - удивленно спросил он.- Выглядит красивым. В ответ на его вопрос Хуа Чэн лишь быстро перелистнул страничку обратно, после чего ответил: —Это не для тебя. Тут нечего исправлять. Хэ Сюань лишь пожал плечами. Вот так вот, попытка развеять скуку положила начало их дружбе. В ходе процесса они разговорились и выяснилось то, что у них есть общая цель и мечта. Первый любил шить и отлично разбирался в процессе производства вещей, но зачастую не имел оригинальные идеи. Можно сказать, ему больше нравился процесс пошива, нежели размышления об идее образа. Второй же наоборот, имел прекрасное представление о том, каким должен быть итоговый образ, но совершенно не понимал, как воплотить идеи в жизнь. Но какими бы не были различными их методы созидания, и тот, и другой были творцами, и оба хотели работать в сфере дизайна. Это умозаключение и положило начало их дружбе. Очень скоро к их компании присоединился Ши Цинсюань. Если Хуа Чэн был тем, кто создавал идею, Хэ Сюань тем, кто ее воплощал, то Ши Цинсюань вносил финальные штрихи в виде макияжа или же аксессуаров.