lost and not found

Вспышка ослабла, и место, в которое попала троица, стало опять темным. Быстро оклемавшись, Пятый осмотрелся. Вокруг стояло очень много незнакомых зданий с непонятными вывесками на других языках. — В какой заднице мы оказались? — выдохнул мужчина в теле ребенка, пытаясь найти хоть одну вывеску на английском, ну или хотя бы на латыни. Ни-че-го. — В языковом переулке нашего города, — уверенно ответил Клаус, отряхивая джинсы от пыли и грязи. На его руках было куча ссадин, но он даже не придавал этому значения. Пятый недоверчиво сощурился, — Да-а, место жутковатое, если ты здесь впервые, — мужчина схватился за раненое плечо, из которого капала кровь. — Почему я не помню этого места?! — Пятый прошел чуть вперед, делая свой голос громче. Ваня, тем временем плотно держала себя за больную руку, из которой извлекли чип. Боль была сумасшедшей, но Седьмая привыкла терпеть. Хотелось взвыть на всю улицу, заплакать, что есть мочи. Туалетная бумага, вся пропитавшаяся алой жидкостью, уже не защищала рану. Глаза Вани намокли, и она закусила губу, — Д-домой бы поскорее... — прошептала она. — Потому что его построили уже тогда, когда ты пропал, недотепа, — Клаус отвернулся в сторону сестры, и теперь оба покалеченных стояли вместе, — И еще посоветовал бы тебе быть потише, здесь живут люди из других стран, очень много вероятно, что здесь живут и злые русские, ну или просто злые люди. — Тц… — цыкнул Пятый, изучая переулок. В некоторых окнах еще горел свет, поэтому он посчитал, что люди тут еще не спят, — Да какая к черту разница! Нам домой надо, — отчеканил Пятый, не скрывая недовольства. Это вышло довольно громко. Клаус накаркал. Из какого-то окна на них посмотрела очень странная женщина с полотенцем на голове. Она приоткрыла окно снизу и выругалась на безупречном французском. Клаус сморщился не то от боли, не то от ее слов. — Английский, пожалуйста! — недовольно фыркнул Пятый, нервно дергая ногой. — Валите от сюда, малолетки, а то мне придется вызвать копов! — из другого окна выскочил мужчина лет 50-60, и с явным русским акцентом пригрозил им полицией. Хорошо, что хотя бы он поведал им свои слова на английском. — Это он меня назвал малолеткой?! Мне все 30 вообще-то! — Клаус показал им двоим кулак, а после, взяв брата и сестру за плечи, пошел вперед, — Идти минут 20, но... — он зевнул, даже не закрывая рот, — но я знаю короткий путь.

***

В итоге они шли минут 35 по «короткому пути». Дверь в Академию была закрыта, и это было очевидно, потому что Пого и Грейс постоянно закрывают дверь на ночь. Пришлось залезать через окно второго этажа. Каким образом? Да запросто! — Да еп твою, Клаус, держи уже ровно! — ругался Пятый своим ломанным голосом. Клаус дрожал от смеха. — Г-господи… Ахахаах, у меня болит живот и плечо, хахах, — нервно смеялся он, и его плечо трясло так, как никогда. Конечно, оно было слабым из-за того, что на нем еще не зажила рана, из которой иногда сочилась кровь. Ваня сжала кулаки, и, держась на руках Пятого, который держался на плечах Четвертого, приоткрыла окно в комнату Пятого. Полноценно его открыть не вышло, поэтому девочка залезла сначала на подоконник, а уже потом окно открылось полностью. Зайдя в комнату, она тихо проскользнула в коридор, слыша с улицы тихий спор братьев. Пройдя на лестницу, она молча и на цыпочках спустилась с нее, открывая дверь сзади Академии. Тишина удручала, звонкий щелчок двери мог все испортить. Но все прошло более-менее успешно, так что через пару минут они втроем сидели на кровати Пятого, а Бен уселся на кресле. — Клаус, выйди, — шикнул Пятый, который явно захотел серьезно поговорить с Ваней. Четвертый надул губы, показывая недовольство. — Я с вами такой путь проделал, а вы меня выгоняете! Заметив некое напряжение, Ваня вступила в разговор, поглаживая Клауса по здоровому плечу, — Иди и продезинфицируй свое плечо, иначе туда попадут микробы. Иди, иди, и Бена возьми с собой, — Клаус отскочил, как будто его укололи. Посмотрев на кресло, в котором никто не сидел, он улыбнулся. — Ладно, но когда я приду, вы все-все расскажете! — как-то по-детски улыбнулся Клаус, и Ваня засмеялась. Пятый закатил глаза, и как же хорошо, что Четвертый этого не увидел. Через пару мгновений и пары фраз в сторону Бена, Клаус вышел из комнаты. Подойдя к двери и убедившись, что их никто не подслушивает, Пятый сел на кровать в позу лотоса. Ваня присела на край кровати. Номер Пять достал из-под кровати свою аптечку, в которой находилось много медикаментов. — Как же хорошо, что никто из этой семейки не додумался изучать мою комнату, и она все еще здесь! — Пятый протер пыльную крышку, а после открыл аптечку. Издав звуки восхищения, он достал все, что нужно для остановки крови. Он также говорил, пока обрабатывал рану. — Прогнозы не из приятных, вообще не из приятных, — парень глубоко вздохнул и нервно выдохнул. Дыхание сбилось. — Ч-что ты имеешь ввиду? — отвечала ему Ваня, и сердце ее колотилось с бешенной скоростью. — Как ты думаешь, что будет дальше? — номер Семь явно не понимала, почему ее брат так тянет, будто выжидает и изучает ее реакцию. — Я не знаю, — четко ответила она, — это наш первый день, и я без понятия что делать и как жить дальше. Мы среди семьи, но это все не то. Мы не те. Пятый усмехнулся, и Ваня сразу почувствовала в этом взгляде неладное. Все события происходили слишком быстро. Жизнь пролетал мимо, и помнились лишь ее отрывки. — Это все не то, Ваня, — уже серьезно подтвердил брат, все еще возясь с раной. Достав из аптечки большой лейкопластырь, он поднял взгляд на сестру, — Мы живем с тобой в альтернативной вселенной, не в нашей. Мы испортили временной континуум, — последние слова раздались эхом в полупустой комнате, и Ваня поежилась от накатившего холода. Пятый заметил растерянность в ее глазах, поэтому продолжил говорить, — Если бы мы остались в Комиссии, за нами не охотились. Но сейчас у Куратора одна цель — уничтожить нас, понимаешь? Нас могло не стать уже сегодня. Отклеив от бумаги лейкопластырь, липким слоем он закрыл рану, немного расправляя края. — Чем больше мы появляемся на людях, тем опасней это для нас. Но нам нельзя оставаться в одном месте. Люди в черном прекрасно знают, куда мы пойдем дальше. Они здесь не одни. Они лишь звено, которое можно легко заменить. И, скорее всего, их уже заменили. Его слова звучали обнадеживающе, и, казалось, выход у них только один. — И… и что нам делать? — Ваня схватилась за руку, заклеенную детским лейкопластырем. Из ее глаз полились слезы. Веки становились тяжелее, в горле застрял ком. Седьмая боялась одного слова. Она боялась, что брат скажет именно его, и ей не останется ничего, кроме как сделать то, что он просит. Пятый тяжело вздохнул, — Еще в комиссии я думал о том, что нам останется делать, если за нами пойдет охота. Жаль, что я оказался прав, — он не смотрел на сестру. Он тоже боялся, и сердце его стучало сильнее обычного, — Я думал, что если мы снова попадем домой, то все проблемы решатся, но нет. Их стало еще больше, ведь мы нарушили время, все пошло наперекосяк. В той вселенной, где мы должны быть — нас нет. В этом больше моей вины, чем твоей, и мне очень жаль, что я затянул тебя во все это, — его голос ломался и становился ниже. Говорить стало труднее и больнее, но он продолжал, — У нас не так много выборов, что делать дальше. И… я не знаю, сработают ли они. — Н…нам нужно умереть? — выпалила Ваня на эмоциях, не понимая, что говорит. Пятый резко посмотрел на нее. В комнате стало еще более тоскливо и тяжело находится. — Даже если мы умрем, это не перекроет то, что мы сделали. Апокалипсис все равно настанет. Мы попали сюда, и через 4 дня наступит апокалипсис, если мы ничего не сделаем. «Апокалипсис». Ха, как нож по сердцу. Еще и через 4 дня. — И что ты хочешь сделать...? Пятый сжал руки в замок. — Нам нужно вернуться назад, в тот день, когда мы исчезли из нашей исходной реальности, — ответил он почти шепотом. Ваня вытаращила глаза и закрыла рот ладонью. В комнате опять настала жуткая тишина.