Он все знал

— Вижу, ты снова начал принимать нейролептики? — мисс Моррел удовлетворенно покачала головой, что-то отмечая в своем извечном блокноте. Пустой стандарт валялся на полу рядом с ее ногами, — это хорошее начало, Стайлз. Замечаешь изменения? Что тебя сподвигло к приему препарата? Стайлз пожал плечами, равнодушно смотря ей прямо в глаза. Самочувствие было никаким. Разве что, глаза в кучку у него не съезжались. Марин вздохнула, положив ручку на барную стойку, возле которой сидела. Парень напротив вальяжно развалился на стуле, показывая полное безразличие к разговору. — С дозировкой ты, очевидно, переборщил. Что же тебя беспокоит? Поделишься? — Меня ничего не беспокоит уже несколько лет, — Стайлзу было лень говорить, и эти слова он еле выдавил из себя. Не хотелось думать, двигаться, и лучше бы ему умереть прямо на этом стуле. — Сделаю вид, что я тебе поверила, — та вздохнула. Нелегко общаться с обдолбанными людьми. Насколько помнила Моррел, риталин — такой же наркотик, как и остальные, если неправильно рассчитывать дозировку, — у тебя в жизни произошли какие-нибудь масштабные изменения? — Не-а, — прожевал тот. Но, кое-что вспомнив, он продолжил: — я ходил на учебу. — Ох, — та и не ожидала, что он вообще на это решится в ближайшее время, — и как тебе? Старые знакомые, наверное, по тебе соскучились. Видел Скотта? — Не знаю, — тот покачал головой, — не помню. — Не помнишь? — Я нехорошо себя чувствую, мисс Моррел. Можно, я отдохну? — тот вздохнул, мысленно жалея себя. Такая докучливая и приставучая, вот бы ее не было. — Стайлз, тебе плохо? — псхотерапевт с волнением на лице схватила из кармана пиджака телефон, — Тошнит? Слабость? Та не знала, за что хвататься, пока Стайлз бессмысленно пялился в никуда. — Чёрт, почему я сразу не спросила! Моррел корила себя за непрофессиональное поведение. Какой из нее врач, если она сходу не смогла определить такие явные признаки крайне опасной передозировки. Стайлз схватился за голову, прикрыв глаза. Под веками скакали странные бесформенные существа, которые его уже не пугали. Сердце зашлось в бешеном стуке, а к горлу подкатывал неприятный ком. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько подавленным, уничтоженным. Где-то на фоне тараторил голос психотерапевтки, а его опущенной руки касались крылья бабочки. Изредка он пробуждался и чувствовал приступы жуткой тошноты. Вся голова будто немела, а звуки вроде бы были слышны, но он не понимал ни единого слова или тона. Хотелось либо умереть, либо просто спокойно заснуть. Очнулся Стайлз уже в до боли знакомой больнице. Он не был здесь с тех пор, как начал жить самостоятельно. Постоянные медицинские проверки, по которым воспитанников гоняла директриса, его окончательно доконали. Он не выносил запаха хлорки, и белый цвет ему никогда не нравился. Цвет сумасшествия. Пусть все говорят, что это желтый. Но желтыми были и солнце, и одуванчики. Тут как повезет. Рядом, как прожорливая змея, к нему присосалась капельница. В палате было пусто, от окна дуло холодом. Стайлз даже не хотел думать, во сколько ему обойдется его доблестное спасение. Оно ему надо было? Но, конечно, жить хотелось, сто процентов. Хоть он и не верил в бога, но за убийства в котле вариться раньше времени не очень хотелось. Называть вещи своими именами ему всегда было страшно. Как и смотреть в зеркало по вечерам, когда свет идет только от старой тусклой лампы, а на лице будто засохли пятна от крови. Он только недавно начал стараться игнорировать это состояние, а не убегать в панике. Но он уже начал понимать, что обратно поворота нет. На его руках много крови. Придется делать так, чтобы никто об этом и подумать не мог. И он знает, что для этого надо сделать. Чтобы никто не узнал, не увидел. Не понял. — Стайлз. Привлекая к себе внимание, в палату вошла старая знакомая парня. Мелисса Маккол за эти годы, что они не виделись, не сильно изменилась. Разве что, седины стало больше. Видеть людей из своего прошлого хотелось меньше всего. Лучше бы на ее месте был кто угодно другой. Хоть Дерек. Его молчание определенно его бы спасло. Просто больше никто не умел так молчать, Стайлз мог это чувствовать. — Боже, мальчик. Хорошо, что все обошлось, и Марин вызвала скорую быстро. Она была на грани истерики, когда вы сюда приехали. Стайлзу хотелось яростно замотать головой. Все было не так! «Она дура, дура. Единственная ее цель — рыться в моем белье, будто она детектива из себя возомнила. Я сотни раз хотел впечатать ее лицом в паркет, еще раз, и потом еще, еще, еще. Какая же она идиотка», — в голове Стайлза опять появились навязчивые образы, которые он каждый раз старательно от себя отгонял. Не сейчас, думал он, не время для этого. Он не мог позволить кому-то увидеть… — Все в порядке, мисс Маккол, мне уже лучше, — ответил тот, не слишком интересуясь разговором с ней. — Скотт хотел приехать к тебе, когда я сказала ему, что ты попал в больницу, — та замялась, подбирая слова, — с передозировкой. — Проблемы с памятью, — парень мотнул головой, — чаще, знаете ли, забывать стал, что делал пару минут назад. Ну, и думаю: принимал я таблетки или нет? Махнул рукой, да закинул еще. Вот, так и было. «Если бы не эта ебанутая, ты был бы в порядке. Не можешь никому сказать, верно? Никто и не понял. Она не догадается сама, что у тебя за болезнь. В своей чертовой школе она болтает с детишками о половом созревании и отношениях между мальчиками и девочками, какая, нахуй, психологическая помощь». — Ты всегда был необычным парнем, Стайлз, — та вздохнула, присаживаясь на стул около входа в палату. Тот незаметно закатил глаза, откидывая голову на подушку. Началось, — такой умный, но очень противоречивый. Моррел поставила тебе какой-то диагноз, верно? То есть… — Да, у меня СДВГ, — тот резко кивнул, отводя глаза, — тетушка, не стоит волноваться, ну, правда. У меня все хорошо, жив, цел, и, вроде, даже неплохо себя чувствую. Лишние заботы ни к чему. Та в очередной раз глубоко вздохнула, тяжелым взглядом посмотрев на бегающий взгляд Стайлза и его дергающийся кадык. «Все хорошо». — Если тебе нужна помощь, я всегда готова тебя выслушать. Мы не чужие друг другу люди. Опять. Все же было не так! «Если бы ты и твой сынок не были мне чужими, вы бы не бросили меня, как только я оказался в приюте, чертова вертихвостка». — Да, конечно, но, правда, рассказывать нечего, — Стайлз старался сдержать порывы выдернуть капельницу из руки и сбежать от этих белых стен и назойливой мамаши бывшего друга, — я бы хотел отдохнуть, если честно. Работа доконала, еще и эта история. Устал, блин, как черт. Та, покачав головой, просто кинула пару слов на прощание и вышла. Ей стоило переговорить с его врачом. Состояние Стайлза заслуживало более пристального внимания. Он, словно рак-отшельник, спрятался в своей конуре, изредка впуская туда лишь Моррел. Но у нее не хватило опыта — жизненного, профессионального, — да и банально знаний и квалификации, чтобы определить, что же с парнем. Просто из нежелания разбираться и незнания кинуть диагноз, который ставится непоседливым малышам, и упорно закрывать глаза на другие признаки, которые могут быть следствием глобальной проблемы, было показателем непрофессионализма и безразличия женщины. Даже такой посредственный терапевт, по ее мнению, как Мелисса, заметила отклонения, которые очень трудно скрыть. Стайлз прикрыл глаза и погрузился в свои мысли, из которых вообще вылезал крайне редко. Бешеные крики внутри, кажется, заглушила окружающая его тишина. Очень не хватало таких моментов. Спокойно выдохнув, он открыл глаза и взглядом встретил медсестру, пришедшую отключать его от капельницы. За прозрачным стеклом он с удивлением заметил уже отвернувшегося Дерека Хейла, уходящего прочь от палаты. » — Блин, эти Хейлы чертовски крутые ребята! — С восхищением в дрожащем голосе прошептал Скотт, — тачка Дерека — просто мечта! Не то, что наши старые драндулеты. У них уже спицы на колесах проржавели. Мальчик зло пнул велик, тут же аккуратно схватив его, уберегая от падения. Мечислав усмехнулся: его друг всегда был немного глупым, но чертовски добродушным и вежливым. — Были бы твои родители владельцами крупной сети автосалонов и станций технического обслуживания, ты бы, может, уже на скутере летал. — Да какой там! В одиннадцать скутер водить же нельзя! — тот удивленно посмотрел на закатившего глаза Стайлза. — А в семнадцать машину — можно? — Ты же сам сказал, станции техники… ческих чего-то там, и салоны! Это не мои мама-врач и папа-пьянь… — мальчик тяжело вздохнул, садясь на велик. Мечислав ничего не ответил. Ну, да, верно. И даже не его папа-шериф и мама-домохозяйка. Уровень-то другой. Приехали они к этому магазину вообще только за тем, чтобы посмотреть на новую хейловскую тачку. Тот выглядел, как всегда, безупречно. И его друзья были под стать ему. Даже и не скажешь, что они обычные барыги да мажоры. Мечислав не любил подбирать поэтичные слова для таких людей — они того не стоили. Но Скотт любил эту атмосферу, для него это — сериал. Как, впрочем, для всех обычных детей. Но Мечислав никогда не был обычным ребенком, и это видели все, кроме Маккола. Тот вообще дальше своего кривоватого носа не видел. Это и очаровывало Стилински. — Вот будем мы с тобой такими же взрослыми, все еще на великах кататься и будем, — буркнул друг, — на этих же. — Не будем, — мальчик улыбнулся, поспевая за разогнавшимся Скоттом, — мы еще круче тачку найдем. Не машину, а пантеру! — Только чтобы двери наверх открывались! — поставил ультиматум Маккол, и, смеясь, погнал вперед, со всей силы крутя педали и пугая кошек. Да, и двери в ней будут открываться наверх. И датчик будет с помощью ноги сам багажник открывать. А Хейл все на Камаро своей ездить будет да сопли жевать. Наркоманы со временем лучше не живут, папа говорил, да и Мечислав знает». И правда. В тюрьме побывал, опять в сомнительную компанию втесался, наркотики толкает, и машина все та же. Прав был Стайлз. Хейл — наркоман старый. Парень усмехнулся. Только вот ни у Маккола, ни у Стилински не было машины, у которой бы двери наверх открывались. У Стайлза, вообще, единственным транспортным средством была его крыша — с каждым днем ехала все дальше. Стайлза отпустили быстро — буквально через час, немного понаблюдав за его состоянием и выдав все необходимые бумаги и договора об оказании медицинской помощи. Сумма вышла не слишком большой, но, всё же, внушительной. В этой стране очень затратно болеть. К счастью, на стуле он нашел снятую с него толстовку, в кармане которой оказался его бумажник. Повезло, что он был с собой. Привычки таскать везде деньги у него, вроде, не было. За стойкой регистратуры стояла уже знакомая фигура в черной кожанке. Со спины тот выглядел, как неприступная крепость. Черная скала. Не ушел. Мужчина сильно контрастировал с цветом больницы. Стайлз почувствовал что-то странное. Будто ему было необходимо «стереть» Дерека, как ненужную кляксу на чистой странице. Подавить это ощущение для него было невозможным, оставалось только перетерпеть. Слава богу, что это были лишь приступы «мыслей». Когда приходили «действия», он почти сходил с ума от страха. — Эм, привет, как дела, — неловко буркнул Стайлз, подходя к Хейлу. Тот был не удивлен, лишь посмотрел на него, хмуря брови, — я тут заплатить вам принес. Можно? — Здравствуйте, конечно, — услужливая женщина за стойкой достала из стопки документ, передавая парню, — Заполните здесь, а внизу листа подпишите. Оплата наличными, картой, чеком? — Карт… — Наличными. Его перебил Дерек. Достав из кармана целую пачку денег, тот вопросительно выгнул свою проклятую бровь, снова уставившись на ошарашенного Стайлза. — Ну, нет, друг, — тот замахал руками, в которых все еще были многочисленные бумаги, — в долговое рабство я тебе не продамся, не проси. — Это не долг, — отрезал тот, вновь замолчав. Тонкие губы превратились в узкий отрезок, а глаза выжидающе смотрели на сжавшегося Стайлза сверху вниз. Не любил Стилински такое. Деньги — последнее, что он ждал от других людей. А ждать он перестал уже давно. — Ну, а что это тогда, а, волче? — пробурчал тот, стараясь скрыть нервное напряжение. — Кажется, я отчасти виноват, что ты сюда попал, — с неохотой признал тот, отводя взгляд, — стоял, ждал. За Айзека я отвечаю. Он идиот. Но ты идиот тоже. Так что денег достаточно будет. — Причем тут… В горле ком. Тело покрыл холодный, липкий пот. Парень чаще задышал, но, с трудом сфокусировав взгляд и осознав, что происходит, безразлично прохрипел: — Плати. Положив документы на стол и под недоуменным взглядом медсестры подписав их, он натянул капюшон толстовки на голову и поспешно вышел из больницы, оставляя хмурого мужчину позади. Разум был в панике. Откупился, значит. И стоило про Айзека говорить… Дерьмо.