Он все знал

» — Ты сегодня идешь в больницу? Скотт встретил Мечислава возле школьного входа, когда он уже садился за велосипед. Мальчик был рад, что успел догнать друга, пока он не уехал. Они не зависали вместе уже четыре дня, общаясь только в стенах школы. — Она не хочет, чтобы я приезжал, — Стилински остановился, внимательно наблюдая за другом, пока тот пытается отстегнуть велосипед. — Поехали, — уговаривал тот, — мама сказала, что она ждет тебя. Мечислав с сомнением посмотрел на криво, но искренне улыбающегося Скотта, немного подумал и улыбнулся в ответ. — Чувак, у тебя морковка в зубах застряла. — А? Где? — На переднем зубе… нет, левее, — мальчик показывал пальцем, глядя на усердно ковыряющегося во рту Скотта, — да, все. — Эй, ты видел! — МакКолл возмутился и вытер пальцы об кофту, — чего раньше не сказал? — Вся школа видела и ничего не сказала, бро. — Ну, спасибо, дружище. Больница находилась в пятнадцати минутах быстрой езды от их учебного заведения. Мелисса, мама Скотта, работала там уже больше десятка лет. Как врача ее ценил весь Бейкон Хиллс, она была прекрасным специалистом, спасшим не один десяток жизней. Скотт очень любил своих родителей, но к отцу относился настороженно из-за его частых пьянок. Мама же была для него кумиром, человеком, по стопам которой он хотел пойти. Это оптимистичная женщина, свет которой не мог загасить даже портящий ей жизнь муж. Когда они приехали, Стайлз кивнул мальчику и пошел в палату, предварительно записавшись как посетитель. Скотт же отправился к маме в ее кабинет. Больных, обычно стоящих в очереди на приём, в это время не было, и он без препятствий зашел внутрь и наткнулся на веселую улыбку Мелиссы, которая ждала его, выставив на стол конфеты и только что заваренный чай. Для нее не было ничего важнее, чем счастье своего сына. Она могла передать ему свой жизненный опыт, сопроводить его, направить. Он — ее маленькая копия, продолжение ее жизни. Даже когда ее не станет, искра, заложенная женщиной, будет жить в сыне. Она делает все, чтобы мальчик был счастлив. И она никак не могла понять свою подругу, Маргарет Уиттмор. Она стала все чаще жаловаться на своего сына. Джексон часто сбегал из дома и отказывался их слушаться, и она по секрету сказала, что хочет от него отказаться. Мелисса совсем не понимала ее. Женщина не смогла бы отказаться от ребенка, за которого уже несет ответственность. Хоть парень и приютский, но они выбрали именно его, воспитывали и практически породнились. Посередине разговора в коридоре послышалось копошение, какие-то крики и указания. В кабинет доктора МакКолл вошел неестественно бледный Мечислав, терзавший зубами уже окровавленные от укусов губы. — Мама умерла.» Для Скотта было сюрпризом то, что его гениальный бывший друг, поступивший в колледж на бесплатное обучение благодаря своим мозгам, объявился на учебе спустя больше месяца прогулов. МакКолл все еще пристально следил за жизнью дорогого ему человека издалека. Много лет назад Стайлз решил прекратить их дружбу, так как считал, что не достоин быть другом Скотту. Тот сначала не поверил, что эта бредовая мысль действительно служит весомой причиной. Конечно, он посмеялся над глупой шуткой, но когда Стайлз перестал с ним связываться, стало совсем не до смеха. Его единственный братишка заперся в своем мире и не впускал туда никого, кроме призрака своих родителей. Скотт и сам не мог сказать, когда такое поведение со стороны друга стало нормальным. Когда умер его отец, Ноа Стилински? Когда умерла мама? Или когда умерли приемные родители прямо у него на руках? Самым больным моментом в жизни, который испытал Скотт, был развод Мелиссы и Рафаэля. Он никогда не питал особых теплых чувств к отцу, но смотреть на то, как страдала мама, которая действительно его любила, было невыносимо. Со временем, конечно, все забылось, они исцелили раны друг друга, и вспоминали об этом лишь с теплой грустью. Но он не мог представить, какой бы была его жизнь, если бы он испытал все то, что каждый день носил в себе Стайлз. Словно напоминание о том, что он нелюбим Богом. К удивлению МакКолла, Стилински выглядел неплохо. По сравнению с тем, что он наблюдал, когда тот каждый день посещал ненавистный им колледж, проклиная себя за идею жить, как обычный человек, сейчас его лицо приняло более-менее здоровый вид, и он даже был на редкость болтлив. В те старые времена, которые уже покрываются слоем пыли в памяти Скотта, Стайлз был именно таким. Саркастичным, падким на авантюры, в которые впутывал вечно таскающего с собой ингалятор МакКолла. Он был живым. Сейчас у Скотта не хватало смелости вновь заговорить со Стайлзом. У него была такая жизнь, которой тот никогда не видел. Любящая мать, наконец-то появившаяся в его жизни любимая девушка Эллисон, хобби в виде лакросса. У него было счастье. И он не имел права показывать свое счастливое лицо, свою прекрасно сложившуюся судьбу тому, чья душа была не видна из-за кровавых, навряд ли перестававших кровоточить ран. ------ Стайлзу было впервые наплевать на свои страхи и преследовавшую его манию. Словно несколько призраков, каждый день они сопровождали его, находясь позади и шепча свои навязчивые, идиотские фразы. Лишь вновь приняв риталин он смог почувствовать то прекрасное, долгожданное равновесие, свободу в его голове. Он знал, что эти призраки снова вернутся. Он снова встанет посреди ночи, чтобы проверить все двери в доме, посмотреть на то место на кухне и включить свет, потому что темнота — неизвестность. В темноте можно увидеть слишком много, но и многое не увидеть совсем. Он уже забыл, какой увлекательной может быть учеба и какими утомительными могут быть люди. За исключением доктора Моррел, у него был единственный собеседник — он сам. Но с собой говорить иногда он боялся. Стайлз сам не знал, о чем думал. Его мысли бросались из стороны в сторону, и если сейчас он их контролирует, то в следующий момент один из призраков может сказать ему, что у него кухня все еще не отмыта от крови. И он помоет ее ровно четыре раза, потому что призрак всегда говорит ему, что три раза — мало, а пять — это паранойя. Да, четыре раза — это оптимально. Стайлз чувствует легкость и воодушевление, когда записывает тему лекции на паре по технике кодирования, зачеркивая предыдущие три строки. — Стайлз, можешь показать, что ты написал? Рядом сидящая однокурсница попыталась заглянуть в его тетрадь, но Стайлз закрыл ее и посмотрел на Киру. Та цокнула и закатила глаза, отворачиваясь от парня. Хоть он и был симпатичным, но как же она недолюбливала таких зазнавшихся гениев, считающих себя выше того, чтобы помогать другим людям с учебой. Что ему стоило того, чтобы просто немного подсказать ей? Какие-то его долбанные принципы, которые он не может переступить ради учившегося с ним уже несколько лет человека? Девушка вспоминала с сожалением свой первый курс, когда она была влюблена в этого идиота. Стайлз опустил глаза на свои дрожащие руки вновь открыл тетрадь, заслоняя написанное рукой. Одному призраку, все же, было плевать на то, сколько таблеток он принял. «Они заслужили? Они заслужили? Они заслужили? Они заслужили?» ---- — Стайлз, притормози на секундочку. Айзек, увидев спешащего к выходу парня, окликнул его. Сейчас у него состоялся неприятный визит к директору. Мерзкий заплывший жиром старикашка орал на него, как сбежавшая с цепи бешеная псина. «Распространение наркотических веществ на территории университета, Лейхи, это нонсенс!». В ушах до сих пор стоял поросячий визг старика. Ему, берущему взятки со студентов и крадущему деньги из бюджета колледжа, легко говорить, как жить Айзеку. Но когда ты несколько лет питался списанной едой из Волмарта, одновременно прячась от отца-садиста по притонам, то хватаешь любой шанс, чтобы почувствовать в руках приятно шуршащие баксы. Как только он вышел из кабинета, где только что произошло его официальное отчисление из колледжа, в который ему помогла попасть Эрика, он почувствовал нарастающую в груди ярость. На директора, на себя, на давно сдохнувшего отца, на свою жизнь. И особенно на того, кто сдал его. Узнать этого человека было нетрудно. У Лейхи были хорошо установленная сеть не только по колледжу, но и по всему городу. Один сказал тому, другой услышал то, третий знает человека, который видел другое. Он с легкостью за десять минут нашел недалеко ушедшего Мэтта Дэллера, припер его к стенке и пару раз врезал по лицу. Тот никогда не был его покупателем, не общался с «плохими ребятами» и срал цветами. Интересоваться мотивами Айзек не хотел совершенно, потому что рыться в чужом сраче в голове — не его работа. Он просто услышал имя Стайлза, вспомнил, как тот покупал у него травку год назад и отпустил Мэтта. До него еще он доберется, и разбитым носом он уже не отделается, но разбалтывать всем о том, что у него можно купить, совершенно не стоило. Дерек написал ему, что он уже на парковке. Этот старик немного напрягал Айзека, потому что он его, откровенно говоря, боялся. Никогда не знаешь, что на уме у людей, которые постоянно молчат. К тому же, Хейл только что вышел из тюрьмы, и кто знает, какие мысли посещали или посещают его голову. Хоть Эрика ему и говорила, что в убийствах ее друг не виноват, Лейхи все равно не верил в его невинность. С такой рожей только людей и убивать. Чем он и воспользовался, начав таскать с собой по должникам. Точнее, это Дерек начал его таскать с собой, но Лейхи не хотел это признавать. Айзек манипулирует умом, Хейл — силой. Они пока что не могли определится, чья манипуляция убедительней. И Лейхи совсем не горел желанием это выяснять. Стайлз отмахнулся от подошедшего парня и пошел дальше, не поднимая взгляда. Тот, сморщившись, схватил его за руку и повел за собой в сторону парковки, не заметив особого сопротивления. Этот Стилински определенно был странным человеком, чертовым фриком, с которым никто не общался из-за его поведения. Айзека всегда бесили психи. Увидев наблюдающего за ними Дерека, тот махнул ему, без слов запихнул в Камаро будто окаменевшего Стайлза и сказал Дереку отвезти их в укромное место. — У Мэтта, кажется, надкололся зуб, Стайлз, — сказал Айзек, когда они тронулись, и похлопал по плечу молчавшего парня, — не знаешь, к кому обратиться? Поможешь мальчику? Стайлз проигнорировал его и закрыл глаза. — Твой друг? — Дерек посмотрел в зеркало заднего вида. — Друг, — кивнул тот и нервно улыбнулся, — друг, конечно. Один из тех, кто помог мне с отчислением. — Что? — Стайлз, словно очнувшись, повернулся к пристально глядящему на него Айзеку и нахмурился. Он пропустил слова Лейхи мимо ушей, пока пытался прийти в себя. Сколько бы он себя ни мучал, каждый раз было трудно и почти невозможно опомниться. Машина остановилась в грязном переулке возле закрытого Старбакса. Впереди тупик, позади — дворы. Стайлз, кажется, знал, зачем они здесь. — Мне вот что интересно, — кучерявый задумался, — виноват здесь Мэтт, который донес на меня. Так почему же меня больше бесит то, что именно ты рассказал ему обо мне? — Да какого черта… Откуда бы мне знать, что это не просто так… Стайлз опомнился. Страх вновь начал царапать внутренности, и он затараторил. Стилински уже почти забыл, что ему была присуща эта черта. Пытаясь укрыть от взгляда Айзека свою руку, от полез за перцовкой в рюкзак. Руками тут он не справится. — Чувак, если бы я знал, я бы никогда не рассказал… Первый удар пришелся в скулу. От резкого движения Стайлз прикусил губу, из которой потекла кровь. Баллончик выпал. Стоило ли его покупать, если он все равно был бесполезным? Да кто бы его спрашивал, если требуют. Облизнув ее, он посмотрел на взбешенного парня, вновь заносящего руку для удара. Было страшно и как-то сыро. Будто кто-то из детства к нему постучался. — Не в салоне, придурок, — Дерек помахал рукой в сторону двери. Боялся запачкать. Айзек вышел и вытащил вялого Стилински из машины, бросив на асфальт возле мусорного бака. На Стайлза посыпались неконтролируемые, а оттого не сильные удары. Ребра, печень, грудь, лицо. Быстро и так неуклюже. Словно обиженный мальчик. Разве может тело спустя семь лет все еще помнить удары? Он даже мог сравнить их. Лейхи бил на эмоциях, совсем не зная, куда именно надо ударить, чтобы человек молил о пощаде. Чтобы было проще умереть, чем терпеть. Именно поэтому Стайлзу было легко абстрагироваться от происходящего и думать о своем страхе. Причинить себе боль душевную, чтобы заглушить физическую. Он видел того огромного мужчину, который отвез их сюда, и даже если он может сопротивляться Лейхи, он не сможет отбиться от него. Потерпеть, подождать. Вернуться домой и дернуть входную дверь четыре раза. Пойти на кухню и, пока кипит чайник, пялиться на пол. Нарезать хлеб и случайно, а, может, и нет, выронить из рук нож. Взять другой и продолжить. Ночью он встанет и поднимет его, когда пойдет проверять двери. А, может, и повезет. Может, сегодня он спокойно выспится. — Ты можешь отработать, Стайлз, либо вернуть деньги за мое обучение. Хорошая плата за такой крысиный поступок, правда? Айзек уже спокойно и даже анализирующе смотрел на лежавшего на спине парня, который пытался отдышаться. Вытерев руки от крови об штаны, Лейхи взял в руки телефон Стилински, повертел его и разблокировал. Записав что-то, он кинул его обратно в валявшийся рядом рюкзак и пнул к Стайлзу. — Завтра пойдешь по этому адресу, а ребята расскажут, что делать. Выбора у тебя нет, прости уж. Но у меня ведь его тоже не было. Развернувшись, Айзек сел обратно в машину, и они уехали. Стайлз закрыл глаза ладонями и выдохнул, почувствовав тупую боль в районе живота. Страх постепенно уходил. Было уже не до боли в ребрах, ведь наркотики — это полная задница. Но ты легко отделался, Стилински.