Он все знал

Серые лица уже были ему знакомы. Жёлтые — тоже. Синие, красные, все цвета ебучей радуги. Они будто оживали при виде необходимой им дозы, на секунду светясь таким искренним, детским, наивным счастьем, что за них хотелось тоже порадоваться. В юности Дереку было сложно выстраивать толстые стены безразличия, но время стерло те чувства, за которые он цеплялся, как море вымывает песок. Другие люди — на той стороне, он и его семья — на другой. Не было никакого моста, никаких лазеек, чтобы перебраться с того берега. Дрожащие исколотые руки протягивают в мозолистые ладони мятые бумажки, которые незнакомый ему мужчина вытащил из кармана старых грязных штанов. Мозолей и светлого шрама на большом пальце не видно — они всегда работают в перчатках, поэтому Дерек позволяет себе не морщится и принимает деньги с горькой усмешкой на губах. Возвращаться сюда ему больше не придется. Эрика уже извинилась и предложила взять сотню баксов сверху за эту мерзкую работу, и теперь Дерек может позволить себе сосредоточиться на своей основной задаче и не тащить на плечах обязанности других людей. Мужчина постепенно вливался в претерпевшую изменения сферу этого бизнеса, заводя новые знакомства и укрепляя старые. Статус бывшего заключённого делал его имя более устрашающим и авторитетным, и им это было только на руку. Дом Эрики встретил его не привычными тихими разговорами, а вполне шумной речью, истеричные ноты в голосе проклевывались все чаще с каждой секундой. Голос был всего лишь один, и мужчина мог поклясться, что никогда не слышал его раньше. Учитывая то, что он провёл здесь около недели, очевидно, он не успел узнать всех настолько, чтобы вычислять их по голосу. В гостиной сидело шесть человек, среди которых он увидел только четыре лица, которые смог внятно опознать. Эрика и Айзек, присутствие которых всегда очевидно, двое барыг, вероятно, заносившие выручку, и парень с девушкой. Пацана он видел вчера, когда Айзек в порыве чувств немного разукрасил ему лицо, а с девушкой он не был знаком, и она явно чувствовала себя не в своей тарелке. Что-то внутри Дерека говорило ему забить на этот цирк и уехать в поместье Хейлов, избежать неприятностей и дать себе иллюзию выбора. «Можешь ли ты развернуться сейчас? Просто взять и уйти, а затем вновь появиться здесь, как ни в чем не бывало?» Ответ было страшно давать даже самому себе, поэтому Дерек постарался унять чувство тревоги в груди и кинул обжигающие руки купюры на стол. Сегодня он оббежал несколько мелких притонов, и хотелось сейчас же смыть всю грязь со своей кожи. Дыхание, взгляды, касания, воздух, пыль. Все в канализацию, к чертям собачьим. Один голос сменился другим. Айзек что-то объяснял, явно не скупясь на жёсткие выражения. Дерек глубоко вдохнул и вновь попытался унять тревожность внутри, после чего вошёл в гостиную. Взгляды приклеились к нему, то ли оценивая, то ли проклиная. В этой среде ни дня не проходит без проклятий, и Дереку порой казалось, что на его могиле будет выгравировано: «Гори в аду». Эрика поприветствовала его похлопыванием по груди, остальные же напряжёнными взглядами проследили его путь до столика, на котором стоял графин с водой. От неуместной жажды хотелось разодрать глотку. «Она не должна быть здесь», — проскочило фоном у Хейла в голове. В ее светлых засаленных волосах можно было увидеть ошметки серой штукатурки, грязная и местами ободранная одежда была ей слегка велика. Нет, она не выглядела, как бездомная, она не выглядела, как человек из неблагополучной семьи. Она выглядела, как испуганный ребенок, а ее голубые, чистые глаза в панике оглядывали стерильный дом, пахнущий хлоркой и средством для стирки. Дерек не имеет права сравнивать ее с Корой. Просто не имеет права. — Мы с Бет ещё немного поболтаем, — Эрика властно кивнула головой в сторону Хейла, взяла под локоть покрывшуюся нервным потом девушку, и они отправились на второй этаж, охраняемые двумя мужчинами. Дерек не хотел даже знать, куда и зачем они именно пошли. С него хватает ужасов повседневной жизни. Разбираться в интригах девушки, несправедливо считающей себя чуть ли не Эскобаро в женском обличье, не хотелось категорически. Не хотелось, не хотелось, не хотелось… Лицо парня было в небольших родинках, а на бледной коже выделялись словно испуганные оленьи глаза и лихорадочный румянец. Его тело прошивала дрожь, и дышал он слишком часто. Астма? Не все в порядке с психикой? Или же он боится? Боится настолько, что зрачки расширяются, а пульсацию вен можно заметить, даже не прикасаясь к нему. Так, приглядевшись, на нежной коже запястий, синие жилки лихорадочно бились в попытке прорваться сквозь кожу. — Ты под чем? Тому пришлось поднять бегающий взгляд и посмотреть на Хейла. Рядом стоящий Айзек заинтересованно наклонил голову и пожал плечами. — Под колёсами, — словно это очевидный факт, подметил Лейхи. Дерек прочувствовал иронию, — каждый раз, как новый, да, Дерек? — Это риталин, вообще-то, — глаза парня расширились на мгновение, словно он удивился. — Психотропное? — Дерек устало потер глаза, — Айзек, ты кого сюда привёл? — У меня рецепт, — парень тяжело вздохнул, поражаясь ограниченности собеседников, — окей, можно сказать, что я под колёсами. Хоть кого-то в этом доме должно это волновать? Продолжайте стоять и делать вид, что все в порядке. Стоять и даже не смотреть в сторону лестницы, да, героизм, блять. Даже мои моральные ценности не позволяют допускать такого, а их наличие вообще спорно… — Заткнись, — в голосе Хейла послышалось явное раздражение. Уж точно не безответственному торчку учить его жизни, — таких шумных здесь не любят. Пришел — не мешай работе. — Я на любовь не претендую, — самодовольно заявил тот и отвернулся от Хейла, будто оглядываясь на лестничный проход, — а особенно на вашу. Любовь поборствующих насилию, анекдот или шутка? — Иногда хочется тебя удавить, — признался Лейхи, не отвлекаясь от тщательного изучения списка контактов в телефоне. Короткий вздох, звон со второго этажа. Еще один вздох, — забей, Стайлз. В жизни ты многое увидишь, и не все тебе понравится. — То, что мне не нравится, я хочу держать под контролем, Лейхи. Проигнорировав недовольный взгляд Стайлза, Айзек отдал телефон Дереку. Тот был на грани бешенства. Слишком своевольно, самоуверенно со стороны недоросшего до щетины сопляка. И даже несмотря на то, что он похож на щенка, не стоит сводить с него глаз. Сообщение в мобильнике напарника указывало адрес. — Сколько? — Около тысячи баксов. Естественно, с процентами. Эрика навряд ли позволит укусить часть с выручки, так что возьмём ее сами. Дерек кивнул и вернул смартфон в руки воодушевленного парня. Наебать самого близкого человека на деньги. Так… по-айзековски. Впрочем, его дело — выполнять свою часть работы. Просто делать то, что он умеет. Как жаль, что умеет он только это. Поездка длилась всего десять минут. Десять долгих минут бессвязного бреда. Стайлз раздражал. Его чёртова болтовня делала мозг бесполезным, а все неказистые телодвижения вызывали лишь очередную волну ненависти. Он нервничал, путался в словах, дергался, скреб ногтями по дорогому кожаному салону машины, кусал губы, постоянно тыкал в окно грязными пальцами, пачкая кристально чистое до присутствия Стайлза стекло, и нервно смеялся после каждой реплики. С настолько шумным, неугомонным человеком Дереку еще не приходилось встречаться в своей жизни. По крайней мере, с теми, кто был бы в своем уме. Явных признаков безумия, к разочарованию Хейла, в Стайлзе он точно не заметил, зато заметил до отвращения болтливый лягушачий рот и слишком подвижную мимику. — Кажется, я видел эту улицу недавно по телеку, да. Что-то типа репортажа, криминал, все такое. Ауч, не смотри так. Мне все еще жаль, что тебя отчислили. И Стайлз даже согласился честно отработать, несмотря на твой довесок с щетиной. Типа, выбора и не было, да я и не спорил. Иначе твой хмурый друг еще вчера отвёз бы меня на своей крутой старой тачке куда-нибудь в заповедник и случайно, нет, «чисто случайно» там забыл. Со сломанными ногами и без телефона. И это ведь даже не шутки, а вполне реальная бандитская история из какой-то псевдодокументальной херни. Дерек, ты случайно не мексиканский мигрант? На самом деле, это бы многое объяснило, а я, не прими близко к сердцу, в догадках теряться не очень люблю… Машина остановилась перед непримечательным домом, обнесенным высоким забором. За запущенной зелёной изгородью не был виден двор, и при любых других обстоятельствах Дерек бы просто проехал мимо. Но сейчас они здесь по вполне конкретному делу. Несколько нериятному, но, судя по атмосфере в их компании, до зубного скрежета веселому. Хейл с силой сжал руль, услышав хлопок правой задней двери, и лишь после прекращения характерного звука, оповещающего об открытой машине, позволил себе раздражённо выдохнуть. Айзек, хренов интриган. Любит играть на чужих нервах, проверять на прочность людей, прощупывать изнутри. Именно поэтому Стайлз сидел рядом с ним на переднем сидении и хлопал своими огромными глазами-болотами, дожидаясь реакции Дерека. Раздражает. Как же его чертовски раздражает этот малолетний пацан, который толком не знает, что вообще тут делает. Хейл непременно отыграется, но пока стоит начать с воспитания. Это словно тыкать в лужу мочи неопытного щенка. Приучивать к лотку, потому что тот должен знать свое место. Рука мужчины легла на затылок отшатнувшегося к двери Стайлза. Тот округлил нелепые губы в немом «о», но не успел произнести и звука, как лицо впечаталось в приборную панель. Ради этого Дереку было даже не жаль машины. — Какого?.. Стоны парня разнеслись по салону. Тот запрокинул голову, и Дерек увидел вяло текущую струю крови из носа. Запахло железом. Он открыл бардачок и вытащил влажные салфетки, кидая на колени Стайлзу. — Ты, блять, определенно самый худший собеседник во всем чертовом мире. — Никто не любит болтунов, — словно болт, пытался вбить в несмышленую голову тот, — Стайлз. Что-то дикое есть в его взгляде. В том, как тот, сведя брови, посмотрел на Дерека горящими глазами. Хейл видел в нем то, что ненавидел больше всего. Иллюзия абсолютной покорности. Он словно пытается показать Дереку, что он хозяин положения, подставляет беззащитную шею, но только лишь для того, чтобы вцепиться в горло, вскрыть грудную клетку, когда мужчина будет наивно открыт. — А я не люблю засранцев, — пробубнел тот. Двумя салфетками Стайлз вытер всю кровь, но зачем-то вытащил еще две, складывая их в кучу к уже окровавленным. Шмыгнув, он нервно дёрнул ручку двери и грузно вывалился из машины. — Планировка так себе, — справедливо заметил Стайлз, отковыривая кусок пахнущей пылью штукатурки со стены окровавлеными пальцами, — не думаю, что дом должен выглядеть, как производственный склад. — Счастливчик, — Айзек невесело ухмыльнулся и приоткрыл будто избитую ногами дверь со сломанной ручкой, замечая за ней очередную пустую комнату, — по тебе и не скажешь, что ты из богатой семьи. Папочка хорошо отстегивает тебе на обеды? — Типа того, — Стайлз нервно дёрнул плечом и отвернулся, словно увидев за окном что-то интересное. — Ты похож на наебщика, Стайлз, — лениво протянул шарящийся в кухонных шкафчиках Лейхи, — чтобы богатый мальчик брал траву у какого-то мутного барыги? Да пусть я прямо сейчас нассу себе в штаны, если ты и правда настолько тупой. В ответ послышался только тихий шорох. Стайлз молча отодвинул зеленый старый ковёр, лежащий прямо посреди кухни, в сторону, и тихо присвистнул. Дерек осмотрел почти весь дом. Он старался увидеть признаки присутствия здесь людей, но участок находился в запущенном состоянии, а болтовня двух идиотов, словно по ошибке оказавшихся здесь вдвоём, отвлекала от посторонних звуков. Дерек вновь окинул взглядом пустую гостиную и листы фанеры, сложенные возле стеклянной двери, ведущей во двор, и шумно выдохнул, приводя мысли в порядок. — Здесь никого нет. — Быть не может, — проворчал сморщившийся Лейхи, заглядывая в холодильник, словно в надежде найти там кого-то, — не может быть, слышишь? Здесь дня три назад торчки собирались. Я лично видел. — Если ты проебал должника, деньги будешь возвращать сам. — Вообще-то, осталось еще одно место, — Стайлз сел на корточки и медленно постучал по деревянным доскам костяшками пальцев. — Обосраться, — Айзек, наконец, оторвался от поисков чего-то одному ему известного, и обратил внимание на Стилински, — ты как это нашел? Тот сидел перед небольшим люком, ведущим в, скорее всего, подвал. — У тебя тоже маленький ковёр посреди кухни лежит? — С сарказмом ответил тот и отошел в сторону, давая дорогу Дереку, — сомневаюсь, что здесь валяется старое барахло. Не в этом доме. — Сейчас и проверим. Хейл взялся за хлипкую расшатанную ручку дверцы и потянул на себя, со скрипом открывая проход, из которого потянуло сыростью и слабым запахом плесени. В темноте можно было разглядеть мерцающий огонёк света, исходящий от лампы в глубине подвала. — Кто первый? — Айзек деловито заглянул вниз, поправляя рукава своей вечно выглаженной Эрикой рубашки, — Стайлз? Дерек? — Идиот, — Дерек закатил глаза и, игнорируя немного гнусавое ворчание Айзека, полез вниз по изгвазданым в чем-то липком железным ступеням. Каждый раз Лейхи ломает комедию там, куда они приезжают работать. Каждый чертов раз он выделывает неведомую хуйню, и в этот раз Хейлу даже не придется гадать, исполнит ли Айзек что-то, о чем никто не должен будет узнать. Что очередным грузом ляжет на уже и так изрядно тяжелую душу мужчины. И Хейл не сомневался, потому что все сомнения отметало присутствие здесь Стайлза. Ведь если даже Дереку он показался неоднозначным, то Айзек… рыбак рыбака. В тишине были слышны лишь копошения слезающих парней сзади и жужжание единственной лампы спереди. Теперь, оказавшись внизу, можно было разглядеть пустые деревянные ящики, рваные мокрые коробки, которые превратились скорее в биоматериал, грязь, размазанную по, вероятно, прогнившим деревянным доскам, и… следы. Совсем свежие, чёткие отпечатки больших ботинок. К счастью, следы были от одной пары, иначе можно было бы предположить, что эта грязь пришла с только что подготовленных для них могилок, вырытых на заднем дворе. Но эту мысль Дерек продолжал держать в голове, потому что жизнь научила его не относиться предвзято ко всему, что касается вопроса его здоровья. Не выдавая своего напряжения, Дерек мысленно похвалил своих напарников за своевременное молчание и спокойно пошел по следам. Нервную дрожь Стайлза можно было увидеть невооружённым глазом даже в темноте, а Айзек лишь отряхнул одежду от пыли и последовал за Хейлом, оглядывая полупустое заброшенное помещение. — Где-то в этом доме раньше лежали целые пакеты с веществами, — сказал Лейхи тихо, не заглушая шаги, — тогда я и не пытался узнать, откуда они. — В этом доме… — Дерек, стараясь не наводить шума, отодвинул пыльную изодранную занавеску, подвешенную на балки. Не выдержав, она упала на пол, поднимая в воздух столб многолетней пыли. За ней находилось еще больше коробок и вполне внятный стол, который сразу показывал, с какой целью он тут стоял. По полу были разбросаны прозрачные пакетики и чёрные большие пакеты, упаковки от чипсов, кофе, остальной хлам вроде мокрого рюкзака в углу и разбитой настольной лампы. Убежище не создавало приятных впечатлений, а по виду Стайлза Дерек мог сразу сказать, что тот никогда не бывал в подобных местах. От неприятного запаха разлагающейся еды выворачивало, но Хейл старался не подавать виду. Айзек с интересом бросился обшаривать с виду новые коробки, некоторые из которых были даже заклеены скотчем. Дерек пытался найти у стола хоть что-то полезное, не желая уходить отсюда с пустыми руками. Когда он потянулся вниз, чтобы поднять разбитую лампу, за руку его схватил Стайлз, смотря на него большими ошарашенными глазами. Тот наклонился к уху удивленного Хейла и, едва шевеля губами, прошептал: — Там кто-то чихнул. — Айзек не отвечает на мои сообщения и звонки уже третий день. Кора ритмично покачивала телефон в руке, ударяя корпусом по ладони. Дерек хмыкнул. Стоило ли ожидать от него проявления сочувствия к влюблённости сестры, спокойного разрыва? А помнит ли Лейхи, что они с Корой вообще встречались, или он опять «летает» в каком-нибудь гадюшнике? Хейла волновать его состояние не должно, но мысли о том, как этот парень гробит свою жизнь, не давали покоя. — Он не говорил мне, что будет занят, — продолжила девушка, не реагируя на молчание брата, — я пыталась подловить его возле колледжа, но просто простояла там час, как дура. Дерек неопределенно промычал, все еще не открывая глаза. Возвращаться в реальность не хотелось до боли в груди. — Вчера я видела твою машину. В нее садился Айзек, — уже не скрывая своей злости она откинула телефон. Мышцы Дерека напряглись, будто он готов был защищаться, но его глаза все еще были закрыты, — Ччо это значит? — Не ищи его, — и это правильно. Она не должна искать. — Первый раз, — вновь тихий голос резал кожу мужчины, как острая бумага, — я позволила себе довериться кому-то, кроме семьи, первый раз. Хочешь сказать, все это было из-за тебя? Опять в моей жизни все из-за тебя, Дер? Его имя прозвучало от нее особенно надломленно. Когда это произошло? Когда Дерек позволил себе сломать жизнь своей сестре? Хейл открыл глаза, и яркий солнечный свет, не преграждаемый изумрудной шторой, заполнил весь его мир на пару мгновений. А потом стало видно искривленное от боли лицо сестры. В груди Дерека грустно завыл зверь. Ему нельзя жить, нельзя делать лица близких людей такими. Но он молчал слишком долго, чтобы исчезнуть. — Не смотри так, — девушка покачала головой и отвернулась, разглядывая навряд ли интересный ей суккулент, — мои школьные годы после твоего ареста были адом. На выпускном я будто прошла последний его круг, и я так надеялась выбраться из дерьма. Думала, ты выйдешь, мы будем такими же близкими, как и раньше, и до этого момента я правда верила в тебя. Я не знаю, что вас связывает с Айзеком, и знать не хочу, потому что это явно что-то стремное. В целом, плевать на Лейхи, но… ты ведь остался таким глупым, Дер. Не видишь ничего, кроме своих болячек в голове, да? — Кора… — Дерек тяжело вздохнул. Нельзя. Нельзя думать, что она права. Дело не в Хейле. Дело в этом мире. И сколько бы раз Дерек не пытался исправить себя, ничего не менялось. Конечно, меняться ведь должен не он. Сестра все еще молчала и внимательно разглядывала лицо брата, ища хоть каплю осознания. Но что будет значить одна лишь капля в море? Сколько капель нужно для Хейла, чтобы заполнить эту ебаную лужу и перекрыть его твердолобое дно? — Извини, что разрушил твою жизнь, — Дерек сел, опуская плечи. Густые брови делают его взгляд тяжёлым. А ведь Кора помнит, когда светлые зелёные глаза все еще были живыми, — я хочу, чтобы ты была счастлива. И я сделаю все, чтобы моя жизнь не коснулась твоей. — Уже коснулась, Дерек. Еще семь лет назад. Кора смотрела на брата и не видела его тут. Он был полон страданий, душевных метаний и сочувствия к своей сестре. Он любит семью больше, чем свою жизнь, потому что его жизнь не несёт для него больше никакой ценности. Она не может понять, какие у него цели, потому что он закрыл их где-то внутри. Последний раз обернувшись на склонившего голову брата, погруженного в себя и в свои тёмные коридоры мыслей, она тихо напомнила ему: — Мы всегда на твоей стороне, Дер.