Спасай меня (пока бьётся моё сердце)

— Ли, ты в порядке? Они доехали до дома в полной тишине, и лишь большой палец Дэнверс вырисовывал круги на тыле кисти брюнетки, пока они сидели на заднем сиденье машины. Никто не решался нарушить это молчание, несмотря на то, что думали девушки примерно о похожем. Сколько им ещё придется пережить, прежде чем их оставят в покое? Лютор сбросила каблуки в прихожей своего пентхауса, направившись к бару на кухне, так и не ответив кардиохирургу. Сил совершенно не было. Казалось, вся положительная энергия от разговора с доктором Сфиром буквально оказалась проглочена Лексом и Снаппером. Паршиво. Лена в очередной раз за сегодняшний вечер, вернее, уже ночь, наполнила стакан янтарной жидкостью. Мягкий свет лампы приковывал к ней взгляд, отражаясь, пока тонкие пальцы крутили ёмкость. Как хорошо, что завтра воскресенье, и рано вставать не нужно ни ей, ни Каре. — Лена, не надо, — Дэнверс подошла к девушке, одной рукой приобнимая, а другой отодвигая стакан с алкоголем. Она и так выпила сегодня достаточно. — Лучше поговори со мной. Ты же знаешь, что я всегда тебя выслушаю? Лютор тяжело вздохнула. Кара такая милая, когда волнуется, но почему нельзя просто утопить свою никчемность на дне стакана с алкоголем? Она так поступает вот уже почти десять лет, и ни разу этот метод не давал сбой. И щеки опять почему-то мокрые и соленые… — Знаю. Но здесь не о чем разговаривать. — Ли… Лютор вырвалась из некрепких объятий и, захватив стакан, швырнула его в стену, издав сдавленный рык. Мелкие осколки дождем посыпались на пол, сверкая, словно десятки бриллиантов. Но это были осколки самооценки Лютор. Горло от сдержанного крика засаднило, напоминая, что ещё несколько дней назад в её трахее стояла трубка. — Милая, — Кара развернула Лену к себе, обхватывая её лицо тёплыми ладонями и вытирая дорожки слёз, — от чего ты пытаешься убежать? — Я… Я… — Лена всхлипывала, хватая ртом воздух. Она так давно не давала себе выпускать эмоции, всё складывая и складывая их в маленькие коробочки, их — в коробочки побольше, заклеивала скотчем, бетонировала, заливала свинцом… что в конечном итоге они просто захватили власть над ней. — Солнышко моё, что ты держишь в себе? Теплота в голубых глазах, которая укутывала, как мягкое одеяло. Доброта и любовь в голосе, так трепетно закрадывающемся в самые темные уголки души. Нежность в прикосновениях, будто Лена была самой хрупкой хрустальной вазой на свете. Всё это заставило Лютор всхлипнуть сильнее и заплакать по полной, выплескивая всё то, что копилось месяцами, если не годами. Она так долго была сильной… — Я не могу… Они все говорят, что я не… что я не достойна всего, что я делаю… А что, если это правда так? — Лютор цеплялась за обнимающие её руки, как за спасательный круг или соломинку. Казалось, отпусти она их, и Лена просто утонет в этом бездонном море отчаяния и слабости. — Как я… Как я могу быть уверена, что действительно хорошо что-то делаю, если… если каждый пытается мне доказать, что я слаба для всего, к ч-чему прикасаюсь? Вдруг я правда недостойна всего этого? Откуда я могу быть… быть уверена, что я имею право управлять больницей или компанией, если… Лена замолкла, не решаясь произнести последнюю часть. Потому что это самая болезненная мысль, которая всегда хранилась в максимально далекой коробке, покрытой тысячелетней паутиной и закрытой сотней замков. Слезы текли из глаз, не имея возможности остановиться. — Если я… — Лютор закрыла глаза, словно готовясь прыгнуть в пропасть. Пропасть отвращения к себе, из которой она пыталась выбраться всю свою жизнь. — Если я — никто… Как только брюнетка это произнесла, случилось две вещи. Первая — с её плеч спал тот груз, который она несла с самого детства, ещё когда только переехала в особняк Люторов, и Лилиан сразу указала падчерице её место. Вот он, её один из самых главных страхов, заставляющий замирать посреди комнаты с поднятым к губам стаканом с алкоголем. Страх, терзающий её каждый раз, когда она пытается противостоять совету директоров, не желающему менять ничего в компании. Страх, сжирающий изнутри каждый раз, когда Лютор размышляет, брать ли на себя ещё ответственность в виде целой больницы. Только что она сказала это вслух, словно отпуская этот ужас на волю, а не запирая в коробку, и будь что будет. Дышать стало сразу намного легче. И вторая — Дэнверс резко потянула девушку на себя и крепко обняла, окутывая теплом собственного тела. Одна рука обхватила опущенные плечи, другая запуталась в хвосте волос, выбивая темные пряди из аккуратной прически. Но Лене было всё равно. Она за этот период отношений с Карой чувствовала себя более любимой и больше всего в безопасности, чем за всю свою жизнь, вместе взятую. Поэтому она лишь обхватила талию стройной блондинки, утыкаясь мокрым носом ей в плечо. Она в состоянии оплатить Каре химчистку её костюма. — Лена, а теперь послушай меня, пожалуйста… Кара тихо, но уверенно говорила Лютор на ухо, обдавая горячим, пылающим любовью голосом. Кардиохирург прижимала к себе хрупкое тело так сильно, будто боялась, что отпусти она брюнетку, и девушка растворится в пространстве. Или утонет в той грусти, которая планомерно на протяжении долгого времени пыталась её захватить. — Ты чудесная женщина, и ты сделала так много всего хорошего для этого мира, что Лекс с Лилиан за всю жизнь не смогут наверстать. Их слова против твоих — это ничто, капля в море. Ты — один из самых прекрасных людей на этой планете, и Нэшнл-Сити правда повезло, что ты у него есть. Существуй в мире супергерои, тебя бы точно взяли в команду, пусть у тебя и нет инопланетных суперспособностей. Но у тебя есть те черты, которые делают тебя такой удивительной. Это доброта, сострадание и желание помогать. Это альтруистичность и чувство справедливости. Это любовь к этому миру и открытость всему новому. Это твои гениальность и изобретательность. Твои щедрость и упертость в вещах, требующих этого… Лена всхлипнула, снова закрывая глаза, из которых с удвоенной силой полились слезы. Ей никто и никогда не говорил, что в ней есть что-то хорошее, кроме Кары. После многих лет поливания грязью выйти, наконец, на чистый участок дороги, где тебе светит солнце… Это похоже на сказку. — Я тебе это говорю не потому, что ты моя девушка, и я должна это говорить, нет. Всё потому, что я вижу тебя со стороны. Я вижу то, что не видишь ты или не хочешь видеть, закрывая глаза на всё хорошее и концентрируясь на собственных ошибках. Лена Лютор, ты — лучшая женщина во всей вселенной, и мнение остальных совершенно не должно тебя волновать. Они завидуют тебе, не желая признавать, что ты добилась всего сама, а они не могут оторвать свою задницу от дивана, чтобы сделать хоть что-то. Им проще повесить всё на удачу, на семейное состояние, на взятки, на постель, да на что угодно, лишь бы не признавать, что ты владеешь компанией из-за своей гениальности. Что ты управляешь больницей благодаря прогрессивности своих решений. Что ты знаешь свою специальность намного лучше людей с многолетним стажем потому, что ты трудилась, не покладая рук… Лютор перестало хватать кислорода в плече блондинки, но она боялась пошевелиться. Ведь если окажется, что это всё сон, что она сама себе это придумала… Она просто не переживет. — Ты можешь всё, что угодно, Ли, даже поменять направление движения планеты или остановить время, если ты поверишь в себя и не будешь загонять себя в рамки своей семьи, которая тебя недостойна, или рамки нормальности. Слышишь, солнце? Лена беззвучно плакала. Да, она была сейчас жалкой, ей было противно, что она делает из мухи слона. Но ей всё равно, как она выглядит, если Кара говорит ей такие слова. Ей нужно было записать это на диктофон и переслушивать в качестве личной психотерапии. — Ли, ты слышишь меня? — Да, — сдавленный, хриплый голос, пережатый рубцом от трубки и комом в горле, куда-то в область плеча черного пиджака. Пускай. Если Кара будет рядом, Лена действительно сможет всё. — И я всегда рядом, — Дэнверс нежно гладила содрогающиеся из-за рыданий плечи. — Если тебе хочется поговорить, что-то выплеснуть или просто чтобы тебя обняли… Ли, я рядом. Ты можешь приходить ко мне, а не к бутылке с алкоголем. — Я… Я просто не привыкла, — Лена понимала, что её поведение нерационально и граничит с алкоголизмом, когда она каждый раз после стрессовой ситуации (а их немало в её жизни) бралась за бутылку. И теперь она постарается стать лучше. Если не для себя, то для Кары точно. — Я не привыкла, чтобы обо мне заботились… — Я понимаю, милая. Я не прошу тебя меняться, если ты не хочешь. Просто знай, что я рядом с тобой и никогда тебя не оставлю. — Спасибо, — Лютор отстранилась от крепкого плеча и заглянула в такие нежные голубые глаза. — Никакие слова не могут передать, как я благодарна, что ты появилась в моей жизни. — А я благодарна судьбе за тебя, — Дэнверс подняла руку и осторожно стёрла несколько слезинок, соревнующихся по скорости на щеках главного врача. — Ты — мое самое большое счастье. Так много бушевало сейчас в сердце брюнетки, что она никогда бы не смогла подобрать слов, чтобы всё это выразить, даже если бы она была номинантом на Пулитцеровскую премию по журналистике. Поэтому она ничего не нашла лучше, чем прижаться своими губами к губам Кары. Чтобы хотя бы в сотой доле передать весь тот вулкан чувств, который взрывается внутри неё каждый раз, когда Дэнверс её целует. Или обнимает. Или говорит ей такие нежные слова. Или просто смотрит своими бездонными глазами цвета неба. Этой женщине нужно совсем немного, чтобы изменить полностью нутро Лютор, — просто находиться рядом. Дэнверс моментально ответила на поцелуй, который уже стал по потребностям таким же необходимым, как воздух. Даже соединение их губ не могло передать тот фейерверк чувств, которая каждая из них испытывала: счастье, любовь, привязанность, самоотдача, накладывающиеся на боли прошлых потерь и душевные раны. Они стали друг для друга подорожником на сердце, закрывая кровоточащие раны и защищая от повторных разрывов. И каждая уже не представляла свою жизнь без другой. Лена уже и забыла, как она скучала по своей девушке. По её прикосновениям, поцелуям, по её жёсткой и одновременно нежной хватке, по трепету в каждом касании пальцев, прошибающему электрическим током. Всё это зажгло пожар, который ещё недавно был полностью потушен водой проблем. И одной маленькой искорки от Кары Дэнверс было достаточно, чтобы он вспыхнул вновь. — Лена, — блондинка застонала, когда Лютор стянула с неё пиджак, пройдясь пальцами по затвердевшим соскам под рубашкой. — Ты без лифчика? — неонатолог ненадолго отстранилась, чтобы заглянуть в потемневшие синие глаза. Чтобы Кара, её скромная Кара пришла на светское мероприятие в рубашке на голое тело? Это что-то новенькое… — Живём один раз, — Дэнверс хмыкнула и снова припала к покрасневшим от страстных поцелуев губам. — Кара, — Лена застонала в поцелуй, когда блондинка притянула девушку к себе сильнее, сжимая в крепких руках ягодицы главного врача. Что-то поменялось во всегда скромном кардиохирурге, что-то неуловимое и такое непонятное, но очевидное, как луна на темном небе. Это отчаяние в действиях, в словах, граничащее с нетерпеливостью и безрассудством… Кажется, эпидемия оставила на Дэнверс намного больший след, чем предполагала Лена. Словно Кара боялась в очередной раз упустить своё счастье сквозь пальцы, поэтому сейчас так сильно цеплялась за свою девушку, поэтому так сильно прижимала к себе, не решаясь ослабить хватку. Ведь кто знает, что их ждёт дальше? А какой след эпидемия оставила на Лене? Об этом главный врач не задумывалась, да и не собиралась. Вполне вероятно, что со стороны она тоже стала казаться более импульсивной, более эмоциональной, по крайней мере рядом с Карой. Не удерживая всё внутри себя, потому что на границе жизни и смерти все эти нормы приличия, правила хорошего тона, в конце концов, не имеют абсолютно никакого значения. Она родилась заново, и Дэнверс была её ангелом-хранителем. — Рао, Лена, я так по тебе скучала, — между поцелуями Кара стянула бордовый пиджак, открывая взгляду полупрозрачный витиеватый узор кофты, параллельно срывая брюки с неонатолога. Брюнетка тоже не теряла времени, расстегнув остатки пуговиц белоснежной рубашки, большую часть из которых она просто сорвала, и забираясь рукой в черные брюки. Отдавали ли они себе отчёт в том, что творят? Вероятно, не совсем, потому что сейчас над ними взяли власть их животные инстинкты. Борьба за жизнь последних недель диффундировала в острую нужду человеческого родного тепла и тоску по любимой. Поэтому сейчас не имело значения абсолютно ничего, кроме двух сердец, бьющихся в унисон. — Я тоже скучала, солнце, — Лютор оставила кардиохирурга в расстегнутой рубашке и брюках, пока на ней самой была лишь кофта и нижнее белье. Дэнверс подхватила главного врача на руки, и Лена в очередной раз оценила силу мышц блондинки, не уменьшившихся даже за время болезни. Кара оставалась идеальной, насколько бы много ни выпало на её долю. Лютор же значительно сбавила в весе после длительного питания через капельницу и истощения от инфекции. Черты её лица заострились, стали проступать ребра, а сухожилия на руках теперь были видны при любом шевелении пальцев. Темные синяки под глазами стали ещё больше, хотя Лютор только и делала, что спала в изоляторе, а бледная кожа ещё не вернулась к тому нормальному оттенку бледности, который был до болезни. На её шее под пластырем теперь красовался пугающий шрам, который останется виден даже после того, как краснота спадет. Но Кара продолжала шептать ей нежности на ухо и боготворить главного врача по дороге в спальню, насколько бы вымотанной ни выглядела Лена. Брюнетку аккуратно положили на кровать, предварительно стянув кружевную кофту. От нетерпения Дэнверс по затемнённой комнате раздался треск ткани, но Лену это перестало волновать ровно в тот момент, когда губы кардиохирурга в настойчивом поцелуе впились в неё, а руки принялись блуждать по оголенной коже. Сама же Лютор водила пальцами по тонкой ткани рубашки, которая всё ещё была на Каре, чувствуя, как начинают пульсировать все сосуды её тела. — Кара, — главный врач закрыла глаза и сжала светлые волосы в кулак, когда Дэнверс спустилась поцелуями на шею. Горячий воздух касался мраморной кожи, вызывая мурашки по всему телу и спазм желания внизу живота. А умелый язык, вырисовывая такие же кружевные узоры, как и на костюме Лютор, заставлял дыхание останавливаться на несколько долгих секунд, лишь бы испытать это вновь. Лена успела забыть все эти ощущения, и сейчас они множились, накладываясь на прошлый опыт с Карой, увеличиваясь в геометрической прогрессии и вспыхивая пожаром. — Ли, я так скучала… Ты такая красивая, — спускаясь ещё ниже, бормотала себе под нос Кара. Хотелось растянуть этот момент как можно дольше. Целовать женщину под собой столько, сколько ещё отведено крутиться планете. Смаковать каждый сантиметр идеальной кожи, сцеловывать все слезы и проблемы, закреплять поцелуями надежду и любовь. Дэнверс оттянула чашку бюстгальтера, сразу втянув сосок в рот, и Лена выгнулась дугой от неожиданности. Электрический разряд прошиб от макушки до пяток, а нежное прикосновение влажного языка делало Лену не менее влажной внизу. Кара делала её настолько жадной до прикосновений и ласк, что Лютор даже не догадывалась, что в ней есть эта сторона. Но, кажется, Дэнверс давно уже рушила все её шаблоны. Кара блуждала поцелуями по телу, почти невесомо касаясь губами самых уязвимых мест девушки. Шея, грудь, ребра, живот, бедра — всё это не осталось обделённым вниманием. Дэнверс хотела зарыться в этом мраморе, утонуть с головой в аромате пота и возбуждения, который начал витать в комнате одновременно с учащающимся дыханием. Кардиохирург была готова диффундировать до мозга костей Лены, лишь бы быть ещё ближе к ней. У Лютор перехватило дыхание, когда она почувствовала поцелуй Дэнверс через ткань промокших трусиков. Бедра сами собой дернулись навстречу лицу Кары, желая продлить прикосновение. Лена трепетала, жаждала, сгорала от нетерпения, желая ощутить Дэнверс в себе. — Кара, пожалуйста, — всего немного потребовалось, чтобы завести Лютор настолько, что она стала умолять. Кардиохирург же не собиралась торопиться, желая продлить этот момент как можно дольше. — Я ещё хочу подразнить тебя, любовь моя, — Кара поднялась наверх и втянула затвердевший сосок в рот, второй обхватывая пальцами. Лютор всхлипнула. — Кара, чёрт, — она вряд ли продержится долго, но ей хотелось получить разрядку как можно быстрее. Её тело голодало по прикосновениям Дэнверс, и даже сейчас она всё ещё не могла утолить эту потребность. Брюнетка выгнулась навстречу ищущему рту, чувствуя на тонкой коже сосков влажный язык. Сильная мышца выводила круги и узоры, и Лютор практически могла ощутить, как возбуждение бежит от её груди в низ живота по нервам, словно по оголенным проводам. Кара втянула сосок в рот и прикусила его на границе боли и наслаждения. Лена запрокинула голову назад, с силой сжимая светлые волосы. Сердце заходилось в груди, а между ног уже разлилось полноценное море, ощущаемое при каждом движении бедер. Лютор подняла таз, чтобы потереться о бедро Дэнверс между её ног, но кардиохирург отодвинулась, не давая брюнетке этого сделать. — Кара, — главврач почти плакала. — Потерпи, солнышко, — Дэнверс вернулась обратно, нависнув над брюнеткой, продолжая её целовать тут и там. — Ты обязательно получишь то, что хочешь. Я просто слишком сильно по тебе скучала, чтобы так быстро тебя отпустить. Едва ощутимые прикосновения мягких губ к светлой коже, но каким-то образом воздействующие сильнее, чем давление языка или захват зубов. Лена даже не могла понять точно, где именно целовала её Кара, — настолько эти поцелуи были невесомыми. Тем не менее возбуждение росло всё больше и больше, несмотря на такие невинности со стороны Дэнверс. — Тебе не нужно меня отпускать, — Лена приподняла голову, обхватив лицо блондинки руками и потянув на себя. Кардиохирург поднялась выше, нависнув над главным врачом на уровне изумрудных глаз. — Я всегда рядом с тобой, Кара. Я никуда не уйду. Столько чувств хотелось выразить, но ни один язык мира не способен передать всё то, что взрывалось в сердце. Что заставляло бабочек в животе трепетать от предвкушения и счастья одновременно. Что стало смыслом просыпаться по утрам и начинать этот день. Что стало домом. — Ты тоже так легко не отделаешься от меня, Лена Лютор, — Кара наклонилась вперёд, чтобы поцеловать раскрытые губы. Этот островок нежности и привязанности был для них обеих ценнее, чем бушующее море страсти. — Я буду рядом с тобой до своего последнего вдоха. Когда их губы вновь соприкоснулись, Лена поняла, что она нашла свою пристань среди этого безумного океана жизни. Никто ещё не говорил ей таких слов, никто не делал для неё столько, сколько сделала Кара. И Лютор понимала, что она готова пойти ради этой девушки на что угодно. Перевернуть этот мир с ног на голову, если потребуется. Если этого захочет Дэнверс. Кара вновь стала спускаться ниже, а Лена неожиданно вспомнила про собственное возбуждение и мокрые трусики, так по-хозяйски прервавшие в её мыслях все нежности. Но разве это было плохо? Лютор так не считала, и, кажется, Кара тоже была не против. Их чувства находили выход и в нежных искренних моментах, и в минутах страсти и бушующего огня, и в часах обычного совместного препровождения, будь то дом, улица или работа. Они были счастливы, а разве что-то ещё имеет значение? — Кара, пожалуйста, — Дэнверс расстегнула застёжку бюстгальтера, откинув его подальше, и стянула промокший насквозь последний элемент одежды Лены. Неонатолог оказалась полностью обнажена, когда кардиохирург всё ещё находилась в брюках и рубашке. Это было нечестно. Это было возмутительно. Это… это не имело значения, когда Кара вытворяла всё то, что она делала. Дэнверс провела языком по большой половой губе, слизывая уже текущую из Лютор смазку. От прикосновения влажного языка Лена вздрогнула, дернувшись навстречу прикосновению, желая его немного сместить, попасть туда, где она так отчаянно нуждалась. С пухлых губ сорвался полувыдох-полустон, показывающий, что Лютор находилась уже на последнем издыхании. А Кара всё кружила и кружила вокруг, не приближаясь ни на дюйм к самому жаркому центру. Слюна смешивалась с чуть солоноватой смазкой при каждом прикосновении языка к большим половым губам, к лобку, к внутренней поверхности бедер. Но Дэнверс четко регулировала все свои действия, насколько бы нуждающейся ни выглядела Лена. А Лютор больше не могла терпеть. Она чувствовала, насколько близко Кара находилась к её уже пульсирующему центру, насколько влажной она была для блондинки, и Дэнверс тоже это видела. Но не предпринимала никакой попытки решить эту проблему. Дать Лене разрядку. — Кара… — Лютор хныкала, извиваясь на смятых простынях. Её центр едва ли не сводило от боли, и эта доминанта захлестнула своей силой все остальные потребности и желания, оставив только одно, самое необходимое прямо сейчас. Дэнверс резко ввела сразу два пальца в эпицентр влаги, моментально попав в нужную точку, а губами припала к клитору. Лена, сколько бы она ни хотела этого, не была к такому готова. Когда томительное ожидание и ласки сменились активными действиями, организм Лютор сразу выплеснул всё это напряжение, приведя брюнетку к оргазму. Одного этого движения Кары хватило, чтобы главный врач начала содрогаться от волн удовольствия. Это был самый быстрый раз, когда Лена едва дотянулась до наслаждения кончиками пальцев и уже упала в эту бездну. Пока тело неонатолога извивалось на кровати, Кара прижимала её нервы пальцами и языком, желая продлить этот заход. Однако это не означало, что она собиралась останавливаться. Как только Лену немного отпустило, Дэнверс взяла быстрый темп, двигая пальцами внутри, а языком вырисовывая одной ей понятные узоры. Всё ещё чувствительные нервы Лютор сошли в этот момент с ума, продолжая сокращать мышцы. Это странное ощущение на границе вынужденных судорог после прошедшего оргазма и подступающей новой волны наслаждения было чем-то невероятным. — Кара, что ты?.. — Лена задохнулась, когда язык блондинки прошелся прямо по самой чувствительной точке клитора (боже, куда ещё чувствительнее?), заставляя любую мысль в голове оборваться на середине. Дэнверс упрямо продолжала свои движения, не меняя темп, и второй оргазм не заставил себя долго ждать. Лютор выгнулась дугой, сжимая ноги и лицо Кары между ними. Но кардиохирург и не думала останавливаться. Наоборот, она лишь втянула клитор в рот, снося брюнетке крышу. За закрытыми веками главного врача взрывались фейерверки, а ноги онемели и отказывались двигаться. Кончики пальцев рук покалывало, когда волна оргазма начала стихать, а в голове была приятная пустота. Лена расслабилась, отпуская голову блондинки и судорожно выдыхая. Всё её тело было покрыто мелкой испариной и всё ещё дрожало. Это были самые яркие оргазмы за всю её жизнь, так что да, ей нужно время прийти в себя. Поэтому Лютор даже не сразу заметила, как Кара поднялась и направилась прямиком к тумбочке. Только когда кардиохирург снова нависла над главным врачом, покрывая бледную кожу под собой нежными поцелуями, Лена заметила изменение: — Кара, что ты задумала?.. Некогда голубые глаза поглотила чернота зрачков, в которых бушевал огонь. Когда до всё ещё чувствительного клитора дотронулось что-то твердое и прохладное, Лена вздрогнула и всё поняла. И моментально захотела Кару снова. Как это вообще возможно? Минуту назад она думала, что истощена до предела двумя феерическими оргазмами, а вся жидкость её организма, кажется, осталась на простынях. Но вот опять её сердце заходится перепелкой в клетке, а между ног новая порция смазки. Что Кара с ней делает? — Как ты узнала, что он у меня есть? — Лена потянула Дэнверс за рубашку, заставляя откинуть её подальше и оставить блондинку обнаженной. Потому что брюки и нижнее белье кардиохирург сняла сама, заменив на дугообразный фаллоимитатор между ног. — Как-то хотела найти зарядку для телефона, но нашла очень интересный ящичек. С тех пор мечтаю его опробовать. Ты его использовала?.. «С кем-то?» — недосказанная часть предложения, оставшаяся между строк. Просто потому что предмет был двусторонний. В темных глазах кардиохирурга промелькнула ревность, и частичка Лютор растаяла от этой собственнической натуры Кары. — Ты первая. Я ещё никогда им не пользовалась. Лена солгала бы, что вид сильной и подтянутой греческой богини с искусственным членом между ног не заставляет её тело тянуться ей навстречу. Когда-нибудь она вообще перестанет хотеть Дэнверс? И сколько оргазмов для этого потребуется? Кажется, это желание неиссякаемо, насколько бы вымотанной Лена ни была. Лютор потянула блондинку на себя, целуя и скользя языком в рот. Пробуя свой вкус на губах Дэнверс и чувствуя твердый материал фаллоимитатора прямо около своего входа. — Чего ты хочешь, Лена? — Кара отстранилась, заглядывая в потемневшие изумруды. — Хочу тебя. Так, как это только возможно… Лютор двинула бедрами, едва не насаживаясь самостоятельно на член. Кара заскулила, потому что часть внутри неё дернулась, задевая оголенные от возбуждения нервы. — Хочу почувствовать тебя внутри, чтобы ты растянула меня максимально сильно, — Лена перевела взгляд на промежность Дэнверс и тяжело сглотнула. — Хочу тебя, Кара, прямо сейчас… Блондинка не могла больше сдерживаться, особенно когда Лютор говорила такие откровенные вещи, которые, она знала, влияли на Кару. Поэтому кардиохирург резко вошла в Лену, зная, что она растянута достаточно, а смазки там хватит на несколько раз. Брюнетка ахнула, когда твердый материал вошел в неё до упора, растягивая упругие стенки и заставляя поперхнуться воздухом. Кара застонала, опустив белокурую голову на плечо Лене. Они обе привыкали к потрясающим ощущениям, находясь так близко, как вообще позволяют законы физики, и тяжело дыша. Лютор обхватила сильные плечи руками, поглаживая и проводя по коже ногтями, заставляя блондинку ещё сильнее дрожать. Кара переместила вес на локти, уперевшись ими по бокам от Лены, начав быстро двигаться. Лютор подумала, что она может потерять сознание от того удовольствия, которое она сейчас получала. Или взорваться третьим оргазмом прямо сейчас, ведь она всё ещё была чувствительна после предыдущих двух. Что эта женщина с ней делала? — Кара, я… боже… Слова были не нужны, потому что по стонам обеих девушек и так было всё понятно. Но это было больше, чем секс. Они занимались любовью, отдавая себя другому человеку так, как не делали этого никогда раньше. Они любили, и выражали всю любовь всеми доступными способами. Ощутив горечь потенциальной потери, поняв, как хрупко то счастье, которое они держат сейчас в руках, они ценили эти моменты как самое дорогое, что у них есть. И в тот момент, когда они обе практически одновременно достигли оргазма, сваливаясь вместе в эту пропасть удовольствия, их души, кажется, соединились в одну целую энергию, достигнув настоящего экстаза. Это был безупречный взрыв эмоций, главенствующим чувством среди которых была любовь. — Кара, ты невероятна… Дэнверс уткнулась лбом в плечо главного врача, переводя дыхание и всё ещё находясь внутри неё. Они обе значительно вымотались, но эта усталость была приятной, как и ломота во всём теле и остаточные сокращения отдельных мышц после яркого оргазма. Лена поцеловала блондинку в висок, пропуская между пальцами светлые волосы, шепча нежные слова любви на ухо кардиохирургу. Почувствовав, как плечи Дэнверс дернулись сначала раз, потом ещё, и наконец начали трястись от беззвучных рыданий, Лютор обхватила крепкое тело руками, прижимая сильнее к себе. Что бы ни заставило Кару плакать, ей нужно выпустить эту боль. Сердце главного врача обливалось кровью, пока тело Кары содрогалось от рыданий, но брюнетка молчала, давая девушке время и просто находясь рядом. — Я… Я так испугалась, — Кара подняла голову, и заплаканные, слегка покрасневшие, такие насыщенно-синие глаза посмотрели на Лютор, доставая почти до самой души. — Так испугалась, что могу тебя потерять… Дэнверс принялась осыпать лицо неонатолога поцелуями, не зная, как ещё доказать себе, что всё позади, что Лена здесь, рядом с ней. Что это не сказка и не жалкая иллюзия её сна, пока сама она находится в отключке, а Лютор — в изоляторе. Что это всё реально. Что больше не нужно бежать от своих страхов. — Я не переживу, если я тебя потеряю, — такая мольба стояла в небесных глазах, что у Лены защемило сердце. Но что она могла пообещать? Всегда быть рядом? Она сделает всё возможное, но это не гарант, что какая-нибудь внешняя сила в виде Лекса или Снаппера не ворвётся в их жизнь и всё не разрушит. Ну и пусть. — Я с тобой, Кара. Я никуда не денусь. Тонкие пальцы нежно обводят контур любимого лица, стирая остатки слез. Изумрудные глаза вселяют такую надежду, что у Дэнверс перехватывает дыхание. Все страхи и неуверенности сразу отходят на второй план, оставляя в душе только нежность и любовь. — Люблю тебя, — Кара прижалась губами в поцелуе, не имея возможности передать всё через такое скромное прикосновение. Однако это было больше, чем просто поцелуй или просто слова. Сейчас они значили больше целой вселенной. — И я тебя люблю, моё солнышко, — Лена нежно погладила Дэнверс по щеке и поцеловала свою девушку. Так приятно было просто наслаждаться друг другом и никуда не спешить, ни от чего не прятаться и не бояться. Кара ещё немного полежала на Лютор, успокаиваясь, а затем вытащила фаллоимитатор и откинула его в сторону, заваливаясь на кровати рядом с брюнеткой. Моментально притянула девушку к себе, переплетая все их конечности между собой. Вдохнула такой пьянящий аромат кофе, виски и духов Лены, желая запечатлеть в памяти навсегда. И никогда не забывать. — Я была права, говоря Сэм, что ты идеальна во всем, что используешь… — Лена уткнулась носом в ложбинку между плечом и шеей, начиная уже засыпать. — Стой, вы что, обсуждали с Сэм нашу интимную жизнь? — Кара отстранилась, чтобы с улыбкой заглянуть в закрывающиеся изумрудные глаза. — Возможно, чуть-чуть… В подробности я не вдавалась, — Лютор пробормотала это едва разборчиво, проваливаясь в спокойный сон в родных руках. А Кара тихонько рассмеялась, стараясь не разбудить девушку, над забавностью ситуации. Алекс она бы точно ничего не рассказывала про их интимную жизнь. Дэнверс поцеловала Лютор в макушку, обнимая ещё немного крепче, и уснула, впервые за долгое время не просыпаясь от кошмаров.