Ghostly

Чужие руки ловко распределяют тоник по всей длине волос. Слишком умело, настойчиво, отчего Хенджин невольно выгибает брови и пытается повернуться к своему парикмахеру, но тот только громко материт парня, приказывая не двигаться. — Тебе бы в стилисты, Бан Чан, — поддевает старшего товарища Хван, прикрывая от блаженства глаза. — Тебе бы заткнуться, — бросает парень, в последний раз проводя ладонью в перчатках по светлым волосам друга. — Давай тебя тоже в розовый? — Не в этой жизни, — смеется хрипло Бан Чан, делая шаг назад. — Полчаса и цвет возьмется. Хенджин благодарно усмехается, наблюдая за другом. Сидеть в раздевалке после тренировок по плаванию становится их негласным правилом: здесь тихо, уединенно, особенно когда остальные пловцы стремительно покидают комнату, и можно говорить обо всем. Бан Чан натягивает джинсы, вытирая еще мокрые волосы полотенцем Хвана. Кидает быстрый взгляд на младшего, копающегося в своих вещах. — Не засиживайся тут, Джинни, через лекцию час икс. — Ты это напоминаешь тому, кто все организовал, — беззлобно напоминает старшему Хенджин, закидывая ноги на скамью. — Смою краску и встретимся. Возьмешь карамельный? — А есть выбор? — чуть выгибает брови Бан Чан и тянет губы в шкодливой улыбке. — Главное, чтобы коридоры не заляпали. — Система штрафов оглашена, первокурсники не приглашены, а пунш привезет Хан. — Если довезет. — Если довезет, — согласно кивает Хенджин, наблюдая, как старший покидает раздевалку. Хван остается один в тишине, которая почему-то начинает его тревожить. Сначала, когда уши на минуту отпускает и становится спокойно, Хенджин выдыхает. Затем неприятно ежится, постоянно привыкший к шуму, либо к чужим голосам зеркальная тишь бьет по ушам громче всяких барабанов. На секунду ему кажется, что он слышит даже чужое дыхание. Делает круг почета, заглядывает в бассейн, но он точно один и никто за ним подглядывать не собирался. Хенджин обзывает себя параноиком, потому включает телефон и лайкает понравившиеся посты, удивляясь резкому ажиотажу на сегодняшний праздник. Кажется, даже корреспонденты приезжали, брали интервью у декана и профорганизации, которая этим занималась. Хван кривит губы, ведь он был одним из членов профсоюза, а все благополучно забыли, как именно студент рвал на себе все, что можно, организовывая «Мир красок». Су Дохи же гордо смотрит прямо в камеру в своем несуразном неоново-зеленом парике, щебечет журналистам о том, что их университет разноплановый и инновационный, что поддерживает инклюзивное образование, что студентов должен объединить сей фестиваль, показать, насколько каждый человек индивидуален. И еще тысяча и тысяча красивых, витиеватых слов, от которых становится скучно. Этот фестиваль — способ свалить с пар пораньше для студентов, а для преподавательского состава означает завлечь инвесторов. Хван блокирует телефон, сладко потягивает и идет прямо в душ, смывать с себя цвет бабблгама.

***

— И, будьте добры, завтра жду заметки и разработанный план вашей творческой работы, — цедит сквозь зубы преподаватель Пак, глядя строго на Хана. Тот почти не замечает, весело переговариваясь с застывшим Сынмином. Хенджин наблюдает за этим с улыбкой, давит зевок и трет глаза, сил у него почти не было. С самого утра его будто катком переехало, и даже занятие по плаванию не принесло былого облегчения. — Энергетик? — тихо спрашивает Феликс, вырисовывая у себя в тетради непонятные, но красивые завитушки. — Пистолет, — выдыхает Хван, старательно делая вид, что слушает. — Ну, у тебя будет возможность отоспаться на своей девчонке. Хван пару секунд не понимает, о ком идет речь. Хлопает глазами на усмехающегося одними уголками губ Енбока, а шестеренки в голове будто бы заржавели и не хотят выдавать ни одного более менее подходящего имени. — Ты о ком? — хмурится Хенджин, но тут же прикусывает язык, вспоминая фамилию друга напротив. Точно, Ли. Хана Ли. Феликс понимает, что друга озаряет, потому только качает головой, продолжая вырисовывать разные узоры, переходя уже на парту. — Когда перейдешь ко второй части уговора? — интересуется Енбок, не поднимая на задумчивого друга взгляд. — Сначала все-таки влюблю в себя окончательно, — пожимает плечами Хенджин. — Минхо вроде как нормально на нее отреагировал. А твоя ситуация? — Чанбин старательно избегает ее, — Хенджин замечает, как лицо Феликса озаряет плутовская улыбка. — Но это ненадолго. — Уже влюбил в себя? — Ну, она хорошая, обижать не хочу. — Это не по уговору, — подмечает Хван, за что тут же получает проницательный взгляд. — А ты часто уговорам следуешь, а, Джинни? Хенджин самоуверенно усмехается, переводя взгляд с друга на нижние парты. Так, где там его жертва? Темной макушки Ханы Ли до конца пары он не находит. Преподаватель Пак желает всем хорошо провести время и ретируется, ребята, почти все одетые в светлые одежды, начинают тут же шебуршать и переговариваться. Хан требовательно протягивает ладонь, за что получает алую бомбочку сухой краски, принесенную специально для него. Заметно приободряется, поправляет белую футболку, снимая джинсовку, и идет в коридор выбирать жертву. Хенджин идет следом и тут же сворачивает, натыкаясь на воодушевленных студентов и грустных первокурсников. Его группа ответственных ждет, покорно раздает краски по цветам волос, либо по очень и очень большой просьбе. — Многие в париках, — сетует Джин Хо, сокурсник Бан Чана. — Сказали же, всего на денек тоник нанести. Его фиолетовые волосы приятно оттеняют розовые Хенджина. Студент пробирается сквозь толпу прямо к Дохи, раздающей капсулы каждому желающему. — А ну, положи, — шипит на ухо первокурснику Хван, цепляя мальчишку за плечи. — Получишь, когда вырастишь. — Я младше тебе на год, придурок, — скидывает парень чужую руку, одаривая крайне злым взглядом. Хенджин закатывает глаза, надевая одну из любимых драматичных масок. Кривит губы, впиваясь своим взглядом в чужие глаза, и, не моргая, начинает смотреть на парнишку. Тот не сдается еще пару секунд, но затем только фыркает и ретируется. — Смотри, кому краски даешь, — указывает он Дохи, на что девушка только шире улыбается. — Пойдем во двор? Мы уже почти все, остальная партия ждет снаружи, — приятно тянет гласные девушка, заглядывая Хенджину точно в глаза. — Я подойду, — мягко отстраняется Хван, забирая припрятанную краску с нижнего ящика. — Хенджин-а, — слышит он в спину голос Су и замирает, не пытаясь обернуться. Хенджин чувствует, что она хочет что-то сказать, что-то, скорее всего, жутко романтичное и абсолютно бесполезное для него, но молчит. За это Хван ставит плюсик в копилку девушки. Нужно будет после праздника поехать к ней и… — Наконец-то, я уж думал, мы тебя потеряли, — Чонин появляется прямо перед парнем, подкидывая в одной руке небесно-голубую краску. — В час все начнется. Сам говорил не опаздывать. — Еще пять минут. — Еще всех найти надо, фотки сделать, пока мы чистые, — отчитывает младшенький так, словно младшеньким был Хенджин. Хван не сопротивляется. Взгляд сам выхватывает Бан Чана и Минхо, затем Чонин находит Чанбина и Хана, следом сами находятся Феликс и Сынмин. Их фотка абсолютно несуразная, сделанная на скорую руку каким-то проходящим мимо студентом. Там Бан Чан хмурится на немного охмелевшего и смешно дующего щеки Джисона. Там Чонин пытается прокатиться на спине спихивающего его Минхо. Там Чанбин задорно улыбается и обнимает немного удивленного таким вниманием Сынмина. Там Феликс подмигивает прямо в камеру, по-свойски закидывая руку на широкие плечи хмурого Бан Чана. Там Хенджин смеется от души, наблюдая за этой картиной. Смеется самой заразительной улыбкой, самой искренней, не смотрит в камеру, всё его внимание строго на друзьях, счастливых, молодых, еще не определившиеся в своей жизни, но держащиеся вместе со школы. — Хорошо получилось, — заглядывает через плечо Хвана Минхо, рассматривая фотку. Хенджин быстро вручает парню фотоаппарат, встречаясь взглядами с немного смущенной Су Дохи. В ее руках громкоговоритель, но вряд ли девушку услышат все. Потому рупор оказывается в руках Хвана, и тот, быстро кивнув девушке, тут же устремляется в толпу. Студентов слишком много и все толкаются, смеются, спорят. Шум привычно ложится в уши Хенджина, он чувствует себя живым как никогда, энергичным, веселым. — Уважаемые, — включает громкоговоритель Хван, начиная вещать прямо в него, — насчет пять… Раз. Толпа заметно оживает, двигается, достает бомбочки с краской. Два. Некоторые начинают открывать сразу краску, целясь в своих жертв. Три. Жертвы начинают смеяться, прицеливаясь лучше. Четыре. Хенджин наблюдает за гудящей толпой, видя в ней столько лиц. И все, как одно, не запоминает. Пять. Он не подбрасывает краску. Она остается в кармане светлых джинс, пока разноцветная радуга разрывается прямо перед его носом, только и успеваешь увернуться. Хвану удается это слишком легко. Яркая краска всех цветов летает ввысь и вбок, окрашивает его рубашку пятнами, на волосы также льется нескончаемый поток. Су Дохи, в яркой пыли зеленого и синего, возникает напротив, и личико девушки сияет счастьем. Она пытается попасть в Хенджина, но промахивается мимо, прямо в спину Минхо. Тот удивленно оборачивается, улыбается зеленому росчерку и кидает свою, золотисто-желтую, прямо в Су. Хенджин старается отойти и через пару секунд он не в зоне досягаемости. Камеры все запечатлеют с мельчайшей точностью, преподаватели глядят из окон, а студенты счастливо смеются. Мир взрывается красками, мерцающей пылью и сотнями голосов. Удивительно, что нет давки, стычек и ссор, всех объединяет солнечный свет и легкая эйфория. — Красиво, — раздается из-за плеча Хвана, и тот невольно оборачивается. Хану Ли не тронули краски. В идеально-белом платье девчонка вертит в руках свою бомбочку. Она не красит волосы в тоник, пускает только пару передних прядей в серебристый цвет, отчего Хван хмурится. — Стой тут, — быстро кивает девушке, ретируясь обратно к Минхо. На удивление, его друг, окрашенный в самые разные цвета, вручает ему фотик без лишних слов, но под конец ехидно усмехается и пускает в полет свою желтую краску прямо на футболку Хенджина. — За мной, — парень тут же берет Хану за руку, таща подальше от шума. Ее рука кажется ему почему-то слишком горячей для здорового человека, но, в конце концов, погодка сейчас теплая, весенняя. Они без препятствий входят в вестибюль и дальше, двигаясь на второй этаж. — Куда идем, о милый путник? — шипит Ли, одергивая руку. Хван усмехается, сворачивает направо и толкает первую дверь. Аудитория оказывается открытой и совершенно пустой, отчего парень расслабляется и, впуская девчонку вперед себя, плотно закрывает. — Нужно побыть тут немного, — сообщает Хенджин, усаживаясь на жесткую парту. — Опять Джисон? — Опять Джисон. Хенджин пролистывает сделанные Минхо фотки, находя парочку просто отличных. На некоторых забавная Су Дохи морщит носик, на некоторых чихающий Бан Чан и смеющийся над ним Феликс, ребята в неразберихе заряжают красками друг по другу и по довольным окружающим. — У тебя получилось, — как-то хрипло выдает Ли и отходит к окну, наблюдая за праздником. — Скоро вернешься, не волнуйся, — уверяет Хенджин, крутя в руках фотоаппарат. — Стой так. Он щелкает один раз, но, по его мнению, красок недостаточно. Хана кажется ему пустой на фоне веселья, потому он цыкает языком, ставя фотик на таймер. — На самом деле, для тебя есть один сюрприз, — он подходит ближе, тормозя в шаге от удивленной девчонки. — Ты сейчас распылишь краску, да? — со смиренной покорностью произносит Хана, глядя строго в глаза. Получает за это добродушную улыбку. Хенджин открывает бомбочку, оглядывает девчонку с ног до головы, а затем посылает краску к потолку. Хана морщится и сжимается, готовая к любой атаке. Но у Хвана неяркая краска, она медленно и удивительно красиво осыпается на ее голову. Почти что снег. Очень-очень блестящий и светлый, он словно припорашивает ее волосы и плечи, слегка касаясь платья, и вот она уже будто светится, еще более удивленно глядя на себя. Фотоаппарат по таймеру делает пару удачных фотографий, но Хенджин предпочитает делать их сам. Быстро щелкает удивление, а затем чужой тихий смех. Такая призрачная Ли кажется куда более живой и яркой. — Понравилось? Хенджин спрашивает для галочки, видит ведь, что понравилось. Девушка трясет головой, и сухая краска осыпает к ее ногам, создавая еще больше блесток. Еще одна фотография, за ней следующая, где лицо Ханы становится прежним, холодным и безразличным. — Ты такой самоуверенный, — фыркает девчонка, заставляя тем самым Хвана опустить камеру. — А если бы у меня аллергия была? — Аллергики домой пошли, — припечатывает парень, снова забираясь на парту. Следит, как девчонка теребит в руках свою бомбочку, а затем вздыхает. Делает шаг, но Хенджин тут же спрыгивает с парты, уверяя, что с ним этого делать не надо. — Ну уж нет, — тут же отбивает Хана, делая уверенный шаг в сторону оппонента. — Я серьезно, не стоит, — Хенджин замечает, что впервые девчонка так решительно настроена. Он успевает сделать пару шагов назад, когда Ли ловко подхватывает камеру в одну руку, держа бомбочку наготове. Хенджин пятится назад, усмехаясь вызывающе. Запросто прервать эту игру, выкинуть ее оружие и скрутить на парту. Мысль первая стреляет радугой. Вторая — поддаться и посмотреть, что будет. Он выбирает третий вариант, разворачиваясь спиной к своей жертве и стартуя вдоль аудитории, к месту, где сидят преподаватели. Слышит, как она бежит за ним, и делает еще круг, уверенно и твердо лавируя меж парт. — Я тебя достану, — летит предупреждающий от Ханы. — Удачи, — искренне желает Хван, разворачиваясь на ходу. Девчонка оказывается близко, ближе, чем он рассчитывал. Потому, когда краска летит в воздух, прямо на него, Хенджин стопорит и удивленно вытягивает руку. На него сыпется темно-серый, почти черный цвет. Он не переливается блестками, а впивается точно и наверняка, окрашивая приподнятое лицо Хенджина, его волосы и одежду. Затвор камеры выводит его из секундного ступора. Такого цвета в их арсенале точно не было, а этот похож на космическую пыль. Красиво, ничего не скажешь. — Понравилось? — отбивает его вопрос Хана, делая еще одну фотографию. Устало валится на стул, дышит ровно и тяжело, пока Хенджин растирает в пальцах необычный цвет. Он быстро осыпается, оставляя после себя грань серого и черного, отчего Хван улыбается чуть шире, даже добрее. — Да, мне нравится, — отвечает на вопрос Хенджин, встречаясь глазами с Ханой. Та, в противовес, светится светлыми оттенками и спокойствием, подпирая кулачком щеку. Ей подходит этот цвет, эта погода и эта улыбка. Хенджин чуть хмурится, когда в голову ударяет сделать еще один кадр, вместе. В конце концов, девчонка оказалась понимающей. — Сиди, — командует Хван, за что тут же получает холодный взгляд и недовольно поджатые губы. — Я не собака, — фыркает Ли, покорно отсаживается на другой стул, когда рядом приземляется Хенджин. Он хмурится, настраивая камеру, а затем вытягивает руку, примиряясь к ракурсу. — Отлично, — кивает сам себе парень и чуть оборачивается. — Теперь поцелуй. — Что? — Поцелуй меня в щеку и можем быть свободны, — уверяет Хван, но прекрасно видит, как настроение его напарницы стремительно падает. — А если Хан скажет потрахаться со мной, ты это тоже заснимешь? А как же он не такой, он благородный. — Если ты знаешь еще способы, как провести вместе типа время в закрытой комнате и доказать, что мы вообще были сегодня вместе, то я жду предложений. Хана хмурится, поджимает губы и пилит его взглядом. Хенджин свой тоже не отводит, ждет, когда она уже сломается. — Как наш проект преподавателю Паку? — спрашивает девчонка, выгибая одну бровь. — Завтра принесу черновики. — А моя экономика? — Я закрыл твои долги по мировой экономике. Доклады для налогообложения сдашь в понедельник, будь умницей. — У меня нет докладов, — тут же вспыхивает Ли, готовая вот-вот развернуться и выйти. — Поэтому воспользуешься моими, в понедельник их получишь, — ехидно усмехается Хенджин, наблюдая, как девчонка сама себя загоняет в ловушку. — Поцелуй? — Надо было еще и денег требовать, — фыркает девчонка, но волосы поправляет. Хван готов закатить глаза, но благоразумно этого не делает. Вытягивает свою руку с камерой, подставляя щеку. Секунда, две, он терпеливо ждет, когда уже Ли перестанет ломаться. Честное слово, еще пару секунд, и ей будет плохо… Хана резко сжимает его плечо, вытягиваясь вперед. — Ближе, — выдыхает сквозь сжатые зубы Хенджин, старательно сдерживая свой порыв злости. Вдох-выдох, вдох-выдох… Девчонка пахнет краской и свежим яблоком. Хенджин моргает, когда чувствует исходящий жар, будто Ли сильно болеет, но он терпит, не отстраняется. Она выдыхает громко, в его лицо, и быстро касается сухими губами мужской щеки. — А еще быстрее не могла? — злится еще больше Хван, резко оборачиваясь на девушку. Та тоже не особо довольна. Она фыркает, но, удивительно, не отстраняется от него, держа свою ладонь на его плече. Хенджин в мельчайших деталях разглядывает блестки на волосах и щеках, темные бусины его краски на губах, маленькие морщинки на переносице, карие глаза, пылающие возмущением. — Ладно, — кивает Хана, моргая пару раз. Хван фыркает, располагаясь поудобнее. Предчувствует, что это надолго, потому снова вытягивает руку и замирает. — Готов? — уточняет Ли, садясь ближе. — Ты, случаем, не болеешь? — Хенджин морщится, у него складывается чувство, будто он сидит у горячей батареи. — Только если идиотизмом заразилась, — шипит в ответ девчонка, и Хван чувствует, как она полностью оборачивается к нему. Он замирает, готовый вот-вот нажать на камеру. Чужое дыхание касается сперва волос, неприятно щекоча кожу, затем, совсем близко опаляет щеку. Хенджин чувствует, как аккуратно, слишком аккуратно на его вкус, прикасаются руки к его плечам, обнимая, почти обжигая. Он хочет скинуть их, но покорно сидит и ждет. Хана не спешит целовать его, Хван может видеть краем глаза, как девчонка сначала разглядывает его профиль, а затем, едва заметно касается губами его уха. У Хенджина мурашки пробивают от макушки до копчика, когда Ли усмехается и едва заметно проводит по мочке уха своими губами. — Ты что… Уши — эрогенная зона. Хенджин не любит, когда к нему прикасаются без позволения, особенно если к ушам или шее. Хана нарушает сразу два правила: замирая губами, она двигает своими пальцами верх, проводя ногтем по выступающей на шее вене. Хван не видит, но чувствует, как девчонка улыбается, двигаясь губами вбок, к скуле, немного трется острым носом о его кожу и удивительно глубоко дышит. Кажется, он даже слышит, как гулко бьется девичье сердце. Ее губы двигаются чуть ниже, замирая в поцелуе на мужской щеке. Хенджин чувствует, как один невинный поцелуй становится чем-то, от чего ему очень жарко. Она целует одно и то же место снова и снова, но каждый раз по-разному, едва прикасаясь к его коже губами, и неизменно — дыханием. В секунду Хана чиркает ногтем по его шее, убирая руку, и Хенджин приходит в себя, нажимая пальцем на кнопку. Звук затвора кажется оглушительным, но, на большое удивление Хвана, девчонка не отстраняется. На свое удивление, он тоже. Хенджин дает себе установку больше ничему не удивляться хотя бы сегодня. Возможно, ему нужно слегка повернуть голову и коснуться чужих горячих губ своими, впиться в них жестко, показывая, какие мурашки может вызвать его рот. Но он так и замирает, когда Хана, не отстраняясь, проделывает обратный, очень верный и очень знакомый путь до его уха. Касается губами чувствительного места за ухом, задевая светло-розовые волосы носом, выдыхает чуть сильнее, отчего Хван сжимает одну руку в кулак, усмиряя себя. — Понравилось? — задает знакомый вопрос прямо на ухо Хана, невесомо касаясь губами. Хенджин хочет сказать, что нет, абсолютно нет, но физическую реакцию девчонка, скорее всего, заметила. Потому он сглатывает сухую слюну, набирая в легкие побольше воздуха для смеха, но давится им, когда слышит ее тихий смех. — Готова поспорить с тобой, Хван Хенджин, — горячим шепотом усмехается девчонка, и Хенджин чувствует, что смотрит она прямо на него, — что ты очень скоро влюбишься в меня. Хана резко отстраняется, поправляя платье. Не смотрит на него, хотя Хенджин очень хочет видеть ее взгляд. Но девчонка встает, потягивается, как ни в чем не бывало, и устремляется прямо к двери. Уже наблюдая ее в дверях, Хенджин бросает насмешливое: — А ты высокого о себе мнения. Он ждет, когда Ли обернется, чтобы встретиться с ней взглядами. Посмотреть, как из такой супер-дерзкой соблазнительницы она снова приземляется на планету «просто симпатичная» в глазах Хвана. Но она не оборачивается. — Разве ты не хотел полюбить кого-то? Хана закрывает за собой двери с глухим щелчком. В тишине, вдруг возникшей в аудитории и на улице, Хенджин не может вспомнить этого. Ни разу не хотел. Зачем ему? Любовь — не более, чем химия. Затем она проходит, голод утолен, и остаются несчастливые семьи, отношения которых построены в лучшем случае на уважении, а в худшем… Хвана передергивает. Нет, психолог из Ли никакой, это точно. Конечно, в будущем Хенджин планировал и семью, и детей, но все это держалось бы уже на уважении и симпатии, понимании друг друга и душевном спокойствии. Поэтому слово это, такое странное и придурковатое, однозначно не нравилось Хенджину.

***

— Чего бы ты хотел больше всего на свете, а, Джинни? — улыбается Хан Джисон, наблюдая, как друг наглаживает бока его мотоцикла. — То же, что и все, — Джисон подбрасывает ключи, и Хван ловко ловит их в воздухе. — Много денег? — Фу, какие глупости, — трясет головой Хенджин, перекидывая одну ногу через сидение. — Знаешь, наверно, почувствовать, что же такое, любовь. — Какой ты у нас романтичный, неожиданно, — цыкает насмешливо Хан, наблюдая за рычащим под Хенджином Твити. — Я на парковке ждать буду, не опаздывай. — Я не должен тебя забирать, — смеется Хван, но затем резко дает по газам. — Стой тут и жди меня, Белка. — Пошел ты, придурок, — закатывает глаза Джисон, делая шаг назад. Его взгляд прикован только к спине удаляющегося на всех парах друга.