Еще раз на похоронах

Контроль. Держать все под контролем. Ему было это такой же необходимостью как дышать, а потому, Дерек не мог, раз это уже зародилось в его голове, не проконтролировать состояние не его семьи, о ней уже он более-менее все понял и мог предполагать из того свои дальнейшие действия, а состояние семьи той другой, что нанесла ему и его родным глубокие раны. Дерек знал, что Кейт бежала после того пожара, который устроила, куда именно, он так и не смог выяснить за время своего отшельничества. Охотники, если поставят такую цель, могут исчезнуть, не оставив и следа, ведь знают про следы все, вдоль и поперек. Дерек же от тех знаний, которыми обладали охотники, был далек как добросердие и честь были далеки от Кейт. Арджент скрылась. И он бросил попытки пытаться ее найти. Он тешил себя мыслями, что расправа все же достигла Кейт не его, так другими руками. Все же она далеко не святая, она нарушила не только человеческие законы, убив его семью, но и законы самих охотников. Она убила не так как полагается, быстро и без боли, она сделала это медленно и мучительно: заперла как корабль в бутылку их в дом, очертив его пеплом из рябины. Она не дождалась суда, ибо знала, что у нее против стаи Хейлов ничего нет. И даже если бы было, если бы Таллия правда была виновна в смерти матери Кейт, то детей, которые были в доме в ту ночь, она не смогла бы казнить в любом случае. Это правила. И она нарушила их, хоть и прекрасно знала все. Чокнутая сука. Дерек надеется, что Кейт гниет в могиле, а если нет, то жизнь ее тяжела и жалка. Возможно, когда все устаканится здесь, он сможет вернуться к ее поискам… Но это потом. Сейчас нужно узнать по то, куда делись те Ардженты, которые не покинули Бейкон Хиллс после преступления Кейт. Как знает Дерек, лишь часть Арджентов хотели уехать, кто-то был против, ибо это место было долгим временем их домом. Там была своя семейная драма, до которой, впрочем, оборотню нет дела. Ему просто нужно знать, не мешают ли эти охотники его оставшейся семье жить на территории заповедника, а главное — не предоставляют ли они угрозу. Питер все еще достаточно сильный оборотень, но три… два оборотня против семьи охотников — это ничто. Охотники знают свое дело. Если кто-то из них снова спятит и решит (а может и уже решил) напасть, то без новой крови это не кончится. Дерек открывает дверь и заходит в дядин лофт, вернувшись поздней ночью. Все тихо. Темно. Свет неполной луны освещает просторную гостиную и диван… Дерек понимает, что вести себя тихо уже не имеет смысла. Питер на диване, словно так с него и не вставал, хотя, судя по тому, что бутылки на столе уже нет, а рубашка на теле другого цвета, все же вставал. Старший оборотень-альфа бросает на непутевого родственничка хмурый уставший взгляд. — Ты уже не тот бывалый шкет, чтобы я тебя отчитывал… Но Дерек, неужели было сложно предупредить, что придешь под утро? Я волновался. Пускай тебе и плевать. Дерек беззвучно тяжко вздыхает и закрывает за собой дверь, проходя прямиком к лестнице. Ему и правда уже не пятнадцать лет, даже не восемнадцать. Но словно флешбек в прошлое: вот он ночью сбегает из дома к друзьями по школе, а вот напивается, шляется по городу, а потом возвращается домой и дядя ловит его, не успев он ступить на порог. Тогда это спасало Дерека от кары матери. Таллия всегда была строже и не сжалилась бы взвесить подзатыльник ему за подобное. Но Питер умел притормозить порыв сестры, что-то сказать ей такое, что заставило бы ее задуматься. Этого времени хватало, чтобы Таллия успокоилась, а Дерек бы чуть проветрился и протрезвел. Удивительно, но Питер довольно неплохой психолог или педагог. А, может, и все вместе. Он был личным консультантом Таллии и воспитателем их с сестрами. С учетом, что отца Дерек своего не знал, Питер, можно сказать, стал фигурой отца для него. Если не прямо-таки отцом, то каким-то его прообразом уж точно. — Мне не плевать. Просто я подумал, что ты все равно не ответишь… — Дерек ступил на лестницу, а нос Питера уловил запах. Старший оборотень усмехнулся, алкоголь хоть и успел выветриться из быстро регенерирующего организма, но аконит заставил большую его часть все же остаться в горячей крови. Саркастичный пьяный голос Питера раздался в темноте: — Не отвечу? А, может, ты просто был кем-то так занят, что не до телефонных звонков тебе было? Что за запах на тебе? Ну да, ты вырос. А я все не привыкну. И как ее зовут? Дерек застыл. От дяди разило спиртом и острым желанием поиграть на чьих-то нервах. От знает Питера. Когда тому плохо, на трезвую голову он уходит в себя и закрывается в комнате на пару дней. Но если не на трезвую голову, то вспоминает про остальных и плюет на закрытость, он, наоборот, цепляется к каждому проходящему мимо с намерением укусить за пятку. Противная собачонка. Нужно было забрать у него тот виски и потащить с собой на похороны Лоры. Это бы заставило Питера после похорон уйти в себя, но так было бы спокойнее. Теперь же непонятно насколько дядя ушел в запой. Насколько затянулся его траур и попытки с ним совладать. — Какое тебе дело? — Дереку пришлось спуститься. Надо дотащить дядю хотя бы до кровати. На втором этаже есть две спальни, насколько Дерек успел вспомнить. Одна из них Питера, вторая пустует, ее занял Дерек на время. Интересно, про какие сроки еще идет речь. — Мы семья! Как мне не может быть дела до того, с кем ты спишь после похорон сестры? — Питер развалился на диване как водоросль, выброшенная на каменистый берег. Диван как раз подходил под цвет. Дерек подошел и протянул дяде руку: — Каждый справляется по своему, — просто ответил он, а затем зачем-то, не подумав, дополнил. — И это был он, а не она. Питер усмехнулся, смотря в глаза племянника. Тот и не шелохнулся. Молодец. Поняв, что проиграл, Питер взял Дерека за руку, но не поднялся, а дернул его на себя, повалив на диван. Дерек, к счастью, упал не на пьянь, а на мягкую обивку. Отодвигаясь от обезумевшего дяди, Дерек прошептал: — Какого черта, Питер? — Посиди со мной. Я хочу поговорить с кем-нибудь. — Я не Таллия. — Я знаю. — Настроение Питера вдруг резко сменилось, а взгляд отрезвился. — Я скучаю по разговорам с твоей матерью. Таллия была не лучшая старшая сестра, но все же и не самая плохая. Дерек не нравилось вспоминать старое. Это терзало. Больно слышать. Словно смычок по несмазанным воском струнам туда-сюда, а звук такой, что кровь из ушей. Поэтому, Дерек сразу выкинул смычок куда подальше от тугоухого медведя, возомнившего себя музыкантом. — Нет смысла вспоминать прошлое, если и без него все хреново. Питер хмыкнул: «Верно». — И что же тогда? — Питер подпер голову рукой, снова смотря на племянника. Вблизи было видно черную щетину на подбородке Дерека, а еще его небольшие морщинки, которых раньше не было. И небольшой шрам на щеке, которого Питер тоже не припомнит. Шрамы редко остаются у оборотней. Только если рана или была достаточно серьезна, или если ей долго не давали зажить, что можно сделать либо с помощью аконита, либо огня, либо отсутствующих напрочь сил, граничащих с истощением. Дерек вспомнил о том, что ему было правда интересно. Контроль. Он его теряет. Он повернул голову к дяде, впрочем, все равно смотря на окно, а не в голубые глаза, в которых было слишком много моментов прошлого. У Таллии глаза были такие же. Холодные, но живые. Смотришь и видишь все, что было не сказано вслух. Все, что имелось ввиду. — Наверное, лучше бы отложить этот разговор на потом… — Дерек было начал сомневаться, но рот уже продолжил, — но мне все же интересно знать. Ардженты все еще живут в городе или уехали вскоре после моего отъезда? Губы Питера сжались. Он ответил не сразу. Сперва сел поровнее. На лбу залегла длинная морщинка. Питер вздернул плечами, скрывая настоящее желание запустить кресло через комнату при упоминании Арджентов. Из-за Кейт эта фамилия стала «запретной». Он не называет тех охотников, что остались тут, по фамилии. Только или по именам или просто «охотники». Неприятно переносить приятелей в категорию заклятых врагов. — Крис и его дочь, Эллисон, если мне не изменяет память, остались. Но ты ведь спрашиваешь не потому, что задумал свершить Вендетту спустя года? Ты знаешь, что не все Ардженты причастны… — Знаю, — прервал Дерек. — Но кто-то убил Лору. И разве тебе не кажется странным, что именно ее и именно так? Это почерк охотника. Не могла ли Кейт вернуться в город… или же кто-то из тех, кто остался в городе, снова свихнуться? Питер помрачнел. Ему стало тошно от одной мысли, что Крис или его дочь сделали такое, или что Кейт вернулась, дабы сделать дубль два. Дерек понял, что ерошит не только свое прошлое, по побледневшему лицу дяди. Подумав, Питер сказал: — Я знаю Криса. — Питер покачал головой, словно убеждая сам себя. — Он бы не смог. И Эллисон тоже. Это миролюбивые люди, и они отошли от дел после того, как их семья распалась. Лора стала жертвой просто ублюдка, возомнившего себя вершителем чужих судеб. Полиция должна найти его. — Полиция? — басистый нервный смех прозвучал из уст Дерека. — Она никогда не найдет улики. Если мы хотим понять, кто именно убил Лору, то нужно брать расследование в свои руки. — Давно ты детективом еще заделался? — Питер прикрыл глаза. — Ничего не выйдет. Кора была в доме, но ничего не нашла. Никаких отпечатков и запаха. Ничего. Наверное, тот, кто это сделал, не такой уж идиот и знал, что и за чем делается. Не удивлюсь, если Лора окажется не единственной жертвой этого мистера «Эн». — И что ты предлагаешь? Сидеть и ждать? — Волна гнева поползла по позвоночнику, Дерек поднялся на ноги, подходя к окну и скрещивая на груди руки. — Я не могу просто бездействовать… — Я заметил. — Если не хочешь, я не заставляю. Я сам вычислю убийцу. Только скажи адрес, где ее убили. Лицо Питера исказила гримаса. Он улыбнулся, не смочь сдержать нервозность. Какая потеха. Удивительно, что так вышло. Все так циклично. Все так причинно. Может, тот дом просто проклят? Сейчас это кажется не таким уж невозможным. Но как тогда окрестить свою семью от этого ведьмина дома, если даже огонь его не взял. — Ты знаешь адрес. Дом в лесу. Тот, что сгоревший. — Ты, блять, серьезно? — Ответа не последовало. — Боже… — Вот такие вот чудеса природы, — Питер почесал подбородок, жалея, что не купил еще алкоголя на про запас. Не получилось у него завязать. Но, почему-то, уже даже так похрен. Тоска. И все. Больше ничего. Хотя, с появлением Дерека в доме стало на каплю менее тоскливо. Дерек как-то заряжал атмосферу. Совсем чуть, но даже чуть может все изменить. «Чуть» — не просто шмык соплей, на самом деле. Чуть не умер. Чуть задумался. Хоть и чуть, а веса много. — А почему ты отзываешься о брате Кейт так хорошо? — Дерек спросил это чуть погодя, смотря на текучие по черному небу облака-призраки. Ветер, видимо, усилился. — Вы с ним общаетесь? Питер пожал затекшими плечами: — Иногда. Не назвал бы это полноценным общением. Но моя бета таскается всюду за Эллисон, они, вроде как, та самая пара, и поэтому мне пришлось как-то наведаться к Крису в гости. Уточнить, что у нас пополнение, и если в полнолуние один оборотень немного сойдет с ума и начнет бегать по крышам и выть или притащиться к своей подружке, то не стоит его застреливать, у меня все под контролем… — Питер наклонился к столику, чтобы взять с него мигнувший телефон. — Купил цепи на всякий случай даже. Валяются в подвале. Могу показать, если хочешь. Дерек ткнулся лбом в холодное стекло. Нет. К черту. Надо сваливать как можно быстрее. — Ты взял бету? — Ага, — голос Питер не звучал, словно тот раскаивается, ни на йоту. — Ты же ушел. А нам нужен был кто-то на твое место для равновесия числа. Пришлось обратить первого попавшегося под руку. — И кого же? — Вряд ли ты его знаешь. Зовут Скотт. И у нас вроде как не заладилось с ним. Но, думаю, это пройдет, когда гормоны мальчика стабилизируются. Ты в его возрасте тоже был тем еще засранцем… Дерек не выдержал: — Ты обратил ребенка? О чем ты думал! Телефон кидал на уставшее опухшее лицо Питера игривые и пугающие тени. Питер и так пугал временами, а в темноте так особенно. Старший оборотень улыбнулся, обнажая клыки и тем самым напоминая возомнившему о себе слишком много оборотню его место. Иерархия не пустой звук. И все оборотни понимают это на подсознательном уровне. Это часть их природы. — Я думал о том, как бы не попасть впросак, если новые охотники, такие же чокнутые, как твоя бывшая подружка, вломятся в Бейкон Хиллс и захотят избавиться от нас. Я был слаб. Благодаря Скотту это изменилось. Не тебе меня судить, Племянничек. Ты сбежал, а мне пришлось восстанавливать из пепла все одному. В гостиной стало так холодно. Возможно, из-за дождя, что успел успокоиться ненадолго, на улице. А может погода тут не причем. Дерек прямо-таки ощущал ауру дяди, которая давит на него. Не подавая и знака, намека, что ему неуютно или страшно, Дерек кивнул. — Ладно. Прекрасно. Как хочешь. Это правда твое дело. Доброй ночи. Удачи не спиться в попытках забыться. Дерек удалился, а Питер упал на диван, закидывая ноги на мягкий подлокотник и смотря на потолок, что был так далеко. Их хорошие отношения с Дереком теперь еще дальше. В горле зачесалось налить себе еще виски. Но его не было. И Питер было подумал о том, чтобы прогуляться до круглосуточного магазина, дабы пополнить свой провиант. Но потом изменил решение. Ответив Коре на ее сообщение: «Я дома, все хорошо. Ночи, Питер» простым «Ночи», он развернулся на бок и закрыл глаза, пытаясь уснуть. После рассвета, когда обезображенные гротескные лица Лоры, Таллии, Маллии и других погибших все же покинули его воображение, он, наконец, отключился, пропустив, как Дерек снова ушел из дома. Правда, в этот раз не ради побега из города, а ради выяснения насущных вопросов. Еще бы понять, кто их многочисленных детей в школе тот самый Скотт, которому не повезло первым попасться под руку. ****** [Раннее] Практически под утро их затянувшиеся игры кончились. Стайлз лежал на своей кровати на боку, обняв уставши подушку, что еще хоронила чужое тепло в себе и запах, а Дерек ходил, стуча глухо пятками по голубому ковролину, что был местами то в пятнах, то в катушках, по комнате в поисках всего комплектующего своей одежды. Его раздевал Стайлз. И вышло, по нему, так очень даже весело… штаны в одной стороне, футболка в противоположной, боксеры… где Дерек их нашел? Кажется, на дверце шкафа. Эта дверца все время открывается. Стайлз не стал говорить волку, что это он ее так подкрутил, дабы закрытая дверь его не нервировала, пока он пытается уснуть. Отчего-то, дверца именно этого шкафа его пугает закрытостью также, как межкомнатные двери, но двери других шкафов даже в этом же доме, нет. И проблем с дверцами в школьном туалете или раздевалке у него не возникает. Интересная выборочность. Интересная загадка, которую он так и не разгадал. Дерек кинул хмурый взгляд на лиса на кровати: — Я отомщу, — шуточно пригрозил он, найдя ремень на ножке стула на колесиках. Волк продел ремешок в петли на черных джинсах, звякая железной пряжкой. Стайлз прищурился, смотря на нее: — Мне нравится металл, — голос был таким, словно он лепечет сам с собой, но ухо оборотня все ловило, в отличие от уха Тео, и Дерек сразу ответил. Стайлз улыбнулся. Приятно не быть пустым звуком иногда. Приятно не кричать, чтобы тебя услышали. Тео любит вынуждать его орать. А Дерек, кажется, напротив. Даже в сексе он затыкал его поцелуем и просил быть тише. Приятное разнообразие, будоражащее нервную систему. — Музыка? — уточнил Дерек скучно. Металл был для него ничем, он его не слушал. Ни любви, ни ненависти. Самое противное отношение. — Не-е, — Стайлз приподнялся на локте, одеяло спало с тела, а по коже прошлись приятные мурашки от приоткрытого окна. — Из музыки я больше люблю витч-хаус или рок. Я про металл как материал. Пряжка в ремне. Это же металл. Он блестит. — Ты как сорока, — усмехнулся оборотень, теперь уже одетый. Стайлз сел, спустив ноги к полу, а Дерек подошел ближе, позволяя длинным бледным рукам обвить свой торс как плющу. — Может быть. Но металл, правда, прикольная вещь. Мне нравятся наручники и цепи… Может, в следующий раз придумаем что-то с ними? Ну, или придумать могу я, а от тебя только их наличие. Советую заглянуть в строительный магазин, ибо ждать что-то из интернет-магазина ты будешь вечность. У нас отстойная доставка. Через раз, либо ее вообще нет. Дерек положил ладонь на затылок Стайлза. Темные мягкие волосы скользили между его пальцами, словно он гладит кота. Или лиса. Приятно. Стайлзу, видимо, тоже, так как Дерек увидел, как рот парня растягивается в улыбке. Соблазнительные губы, которые он и так истерзал за эти ночные часы, проведенные вместе. Надо бы оставить их в покое. Но… Волк снова наклоняется, целуя. Уже уставши, но от того получая удовольствие все в той же мере. Как сладкий десерт, который ты обожаешь. Ты можешь есть его бесконечно, даже если уже плохо, если уже не лезет. Но уже скоро утро. И ему нужно идти. Нельзя оставлять дядю на долго одного. И стоит дать знать, что не сбежал, что все еще в городе. Осторожно и нежно Дерек убирает руки парня со своего тела, немного держа их, прежде чем отпустить. Тепло приятно. Быть с кем-то приятно. Чертовски приятнее одинокого плаванья. Он изголодался по теплу чужого тела также, как по теплу чужой души. По такой связи. По такому общению. Дерек разворачивается, а Стайлз падает обратно на кровать, только теперь упираясь спиной к стене и сгибая одну ногу в колене. Шаловливое одеяло пока что на месте. Волк забирает свою черную куртку и идет к окну, а Стайлз хмурится, смотря на него слегла удивленно: — Что, так хорошо было, что понял, что ни с кем другим так повторить не получится, и решил покончить с собой? Там не высоко, не получится… И волк тормозит. Прямо на месте. Черт. Это все привычка. В Мексике, в пустынях, в деревнях, где были дома из камня и песка, он привык выходить через окно, ибо так быстрее. Иногда это была вынужденная мера, иногда и и нет, но сейчас он забыл, что не в Мексике, забыл, что все еще в холодной стране и вокруг не жаркий песок. Забыл, что с человеком, а не с таким же волком. Стайлз, все понимающий и видящий умственный процесс оборотня, смеется, решая помочь бедолаге: — Мне нравятся чудики. Окно, так окно. Не разбейся только, а то дождь, должно быть скользко. Прыгай на траву, ты там ее увидишь… — Стайлз придает своему голосу нужной интонации и все работает. — Обычно я пользуюсь дверью, — зачем-то оправдывается Дерек, поднимая окно. — Да все окей, мой друг Скотти тоже частенько сбегает от своей подружки через ее окно, когда слышит, как ее отец неожиданно вернулся домой. Наверное, ты от своих подружек тоже в школе сбегал через окно, вот и приелось, — Стайлз садится и тянется к ящику, в котором помнит, что лежит батончик. Прежде он усмехается. — Выходит, ты подсознательно опознал меня как свою подружку. Это даже мило. Но можешь не бояться моего отца, он все равно на смене до позднего утра. — Завтра он тоже на смене? — Нет. Но мы можем встретимся в другом месте. Можешь даже снова забрать меня со школы. Мне понравилось. — Договорились. Пока, Стайлз. — Пока, Хмуро… Хмурая Задница, да. Дерек исчезает. Стайлз слышит, как тот спрыгивает и усмехается. Будь он охотником, а не злым недодухом, то уже давно бы пришиб этого оборотня. Слишком много своих слабых мест тот обнажил ему. Слишком много шансов убить себя предоставил. Но что-то трогательное есть в этой тупости уже взрослого оборотня. Он такой и эффектный мужчина, но и в душе словно все еще тупенький подросток, как сам Стайлз иногда. Шурша оберткой, Стайлз разворачивает батончик и встает, чтобы подойти закрыть окно, с котрого задувает ветер. За стеклом темно и ничего не видно. Снаружи и внутри пусто и тихо. Отлично. Почему-то, Стайлз наделся увидеть Тео. Хотя вряд ли придурок будет так заморачиваться ради него. Но завтра в школе, когда ехать будет на другую часть города не нужно, скорее всего он что-то ему устроит. Что-то. Интересно даже что? Изобретательность Тео порою удивляет даже его. Стайлз включает компьютер, чтобы потом после ванной сразу засесть за чтение книги на латыни, и уходит, откусывая кусочек от сладкой пористой консистенции, в душ, закрывая не до конца белую дверь. Дома никого нет. Абсолютная пустота. Ад пусть, ибо все демоны уже здесь. Он здесь. Включает воду, открывает ящик над раковиной, берет коробочку-хранительницу всякого мелкого барахла. В ней, в этой хранительнице, таится его игла и алые нитки. Доставляет уже какое-то удовольствие просто держать этот незамысловатый набор в своих руках. Переступая через борта ванной и садясь в нее, Стайлз ждет, пока вода немного нальется, а потом приступает к привычному обряду мазохизма. Он медленно протыкает кожу на пальце иглой, начиная делать незамысловатые узоры, что придут ему на ум. Обычно это простые кресты. Как могильные. Они спускаются прямым рядом, словно лестницей, идя выше по руке. Иногда до самого локтя. Иногда узор уходит вбок, виляя и становясь браслетом. Творчество занятно. Это увлекает и не так уж больно. Кровь, впрочем, все равно начинает стекать, капая в прозрачную воду и окрашивая ее. Малиновые капли плавают, пока не рассосутся как сахар, будто медузы. Плывут туда, куда колыхнет их вода, а вода туда, куда колыхнет ее он. Бульк. Капля крови, а звук, словно капля в гроте. В той чертовой пещере, которая не хочет, чтобы он из нее выбрался. Но сегодня, когда был с волоком, он впервые забыл о пещере. Может, у него все же есть шанс?