Еще раз на похоронах

♫ The Night King — Ramin Djawadi

Ноябрьский вечер. Седьмое число. В доме снова было тихо и холодно, когда он уходил, хотя отец и не был на дежурстве в участке, а заснул под телевизор, бормочущий вечерние новости, в гостиной, которая была прямо на против кухни. Уходя, Стайлз бесшумно закрыл дверь, прошел по газону, который подсох и местами облысел от нехватки внимания, к своему джипу. Или к маминому джипу? Это ведь ее машина. Была когда-то. Он хлопнул дверью, вставил ключ. Его взор упал на дом, где через окно первого этажа было видно мигание телевизора, а благодаря воображению можно было и дорисовать картинку отца. Эта отчужденность, которая возникла между ним и, кажется, всем человечеством, не могла оставить его в покое. Он метался как лис в клетке, чувствующий, что ходит по лезвию ножа, играясь в свои игры. А все из-за того, что его вкусы специфичны. Интересно, как люди готовы мириться с аморальностью природы, как им нравится восхищаться смерчами, бурями, торнадо, обвалами и прочим, что так часто уносит жизни людей. Стайлзу тоже в детстве нравилось. Да и он до сих пор засматриваться бывает передачами о стихийных шествиях. Какие-то сумасшедшие гоняются с камерами за торнадо, которое может запросто их лишить жизни. И какие-то сумасшедшие на своих диванах смотрят подобные шоу в надежде, что чудиков с камерами все-таки сдует насмерть. Иначе зачем еще смотреть такие скучные передачи? Кому вообще может быть интересен ветер, который не угрожает ничьей жизни?.. Стайлз не знал. Но он знал, что люди восхищаются аморальностью природы, потому что аморальность сидит в них самих, и их восхищают грехи, которые творят не только они, но и сама природа. Аморальность часть жизни. И в природе она людям нравятся, а в них самих, почему-то, нет. Интересный парадокс получается. Правда, Стайлз не знал, для чего люди, если аморальность это их желудочный сок, который расщепляет все на атомы и дальше дает любому, а не только его бренному телу, жизнь, пытаются всячески этот темный луч правды в себе прятать. К чему нужны законы, запрещающие убивать или грабить. Они ведь никаким образом не решают проблемы. Люди все равно убивают и грабят. К чему заливать дом убийцы алой краской, если прежде не залил ею сам себя? Все состоят из одного теста. Возможно, ему никогда не понять правил, по которым играют люди. Хотя, кое-что он понять успел. Если они играют в прятки, закрывают глаза всей цивилизацией на правду, то ему стоит подыгрывать им. Будет не весело, когда он придет в школу и расстреляет большую ее половину учеников, а его просто повяжут и закроют до конца дней в тюрьме. И ведь даже не постесняются. И будет он взаперти вечно. Тускло и глупо. Конечно, он найдет способ выбраться из тюрьмы, но после такого нетривиального способа попустить его и скрыть его правду от остальных еще пока верующих, что мир не такой, что это он единичная ошибка, ему будет тяжелее жить. И захочется ли жить вообще. Так сложно найти тех, кто искренен. Пока что ему удалось найти только Тео. Хотя и он пытается играть, дабы не угодить за решетку. Телефон пиликает, и Стайлз читает смс от Лоры Хейл, старшеклассницы с темными волосами и яркими умными глазами, которые всегда видели его насквозь. Глаза видели, а мозг не принимал. Стайлз не единожды пытался позволить Лоре сложить два и два. Если бы она поняла его, то они могли бы быть друг с другом настоящими, как он с Тео, и, возможно, у них получилось бы даже что-то на подобии дружбы. Но Лора была как все. Следовала за тем Богом, который вел их в заблуждение. И Стайлз не мог тут ничего подделать. Даже если он Злой Дух, какой-то смешенной частью себя, он далеко не Дух Насилья. И никогда им не будет. У него есть сострадание и чувство такта, просто оно отличается от представлений других. И вряд ли этот вопрос когда-то сможет разрешиться удачно, потому что люди никогда, кажется, не смогут признать, насколько они алчны и пронизаны жестокостью от кончиков ушей до кончиков своих пальцев ног. Лора: «Ты собираешься приходить? Тут уже все собрались. Я жду тебя.» Лора ждала его, потому что ночью кто-то, чего имени Стайлз не хотел запоминать, устраивал в своем пустом доме на окраине вечеринку. Был ли повод, не было известно, но когда нужен был повод для веселья, верно? Чувствуя слабость в руке, Стайлз написал, промахиваясь пару раз мимо нужных букв из-за тремора, который оккупировал его тело неделю назад так точно, если не раньше, так как у него время стало восприниматься иначе из-за бессилия и недосыпа. Вы: «Я заглох неподалеку. Может ты меня заберешь?» Лора: «Почему я не удивленна… Ок. Где именно?» Заводя двигатель и, прежде чем поехать или ответить, Стайлз взял бутылку и открутил крышку, отпивая воды, которая успела замерзнуть за время без солнца. Это будет его первый раз. Он буквально лишается моральной, по местным меркам моральной, девственности, собираясь, снова выражаясь местными терминами, похитить и пытать ученицу старшей школы. Но пытать это не совсем то. И похитить тоже. Формально, Лора сама согласится и довезет их до места, да, возможно, ему придется ее немного приложить в конце об панель и потом протащить чуть по земле, чтобы затащить в дом и там привязать так, как он распланировал. Но кто судит людей за немного физического насилия? Люди постоянно калечат сами себя. Тем более Лора. Стайлз знает про садомазохичность девушки. Лора недосыпает ради учебы, постоянно, а еще рвет у себя волосы, если говорит на уроке что-то неверно, полагая, что никто этого не замечает. И, наверняка, в своих волчьих тренировках она тоже не щадит себя, иначе бы у нее не было такого худого, но довольно накаченного тела. С той слабостью, что у него возникла из-за утери энергии, есть вероятность, что Лора вырвется из игры даже раньше, чем та начнется. Но Стайлзу плевать, как именно это будет. Его цель страх. И боль. Это то, за чем он гонится. Обычная еда, которую можно купить в супермаркете, кормит его бренное тело, но не способна прокормить то, что это тело движет, его сущность. Он наделся, что сможет без этого. Что адаптируется. Но не смог. Он знает, что больше нет смысла убегать и закрывать на этот факт глаза. Он питается страхом и болью. А не печеньем с молоком, как Санта Клаус. Стайлз закрутил крышку и написал точное место, где якобы он заглох. Лора ответила, что будет через десять или пятнадцать минут. И Стайлз уехал ждать ее там. То, что Лора ушла, осталось без должного внимания. Кто из пьяных старшеклассников будет заморачиваться, даже заметив, как кто-то из его компашки ушел, с поисками пропавшего. К тому же, дом, который послужил территорией для еще одного акта честности между человеком и его составляющим, был большой площадью. — А где Лора? Блондинка с бутылкой ликера в руке зашла на кухню, где на столе сидел парень, губы которого истязала другая девушка. Отвлекаясь на секунду от своего занятия, брюнетка пожала плечами, а потом вернулась к тому, чем была увлечена. — Ладно, — хмыкнула девушка, потом ее взгляд упал на стаканчики, и она вспомнила: — О! Вот зачем я сюда зашла… Ладно, ребят, удачи. И она вышла, забывая про Лору и вспоминая, возвращаясь к играм в бутылочку, про то, как давно хотела поцеловаться с парнем, который как раз сидит справа от нее. В конце концов, Лора взрослая девочка. Справится и сама. ******

♫ An Insuperable Impediment — Dario Marianelli feat. Jac

— Перестань, Стайлз, — Лора висела на стене в наручниках, на ее лбу была еще свежая кровь, запах которой Стайлз чувствовал так ярко. А еще он слышал ее быстрое сердцебиение и ощущал буквально на языке ее страх. Еще бы она не боялась. То, что он строил здесь целую неделю, зависая тут с Тео вместо физкультуры или английского, предметов, которые его бесят, потому что их там ничему и не учат, выглядело презентационно, хоть прямо сейчас на выставку пыточных механизмом выставляй. Зависнув у пульта управления, Стайлз, не смотря на подругу, сказал, и голос его был хрипл и звучал болезненно, но в тоже время пугал, как ядовитый туман, спускающийся с горы и догоняющий тебя, заключающий тебя в ловушку. — Но мы уже начали, грустно будет заканчивать на самом старте, — сказал он, разворачиваясь. Свет луны, которая была не такой уж большой пока что, но все равно светила так ярко, пробивался через отсутствующие окна. Белые лучи ночного солнца ложились прямо на беловатую кожу Стайлза, отчего та блестела, как влажные шелковые лепестки полуночных лилий в пруду. — Что начинать? Что это за тупой розыгрыш, Стилински? — Лора дернулась, но это привело только к тому, что цепи звякнули и Лора поняла, что не сможет их порвать, если захочет. — Я всегда знала, что ты пришибленный, но не столько же… Отпусти меня. — Не могу, — наигранно сочувственно сказал Стайлз, — пока ты не развяжешь сама себе руки, отвечая на мои вопросы. Приступим, я полагаю. Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим, Палмер. Лора попыталась выбраться снова, активно дергаясь, вместо того, чтобы слушать, потому что Стайлз нажал кнопку и механизм пилы пришел в движение. Угроза смерти, которая ощущалась на кончике языка, теперь уперлась в горле как рыбная кость и не давала нормально вдохнуть. От спектра этих удушающий Лору черных чувств, которые Стайлз чувствовал, ибо они текли в него как реки и наполняли, снова делая живым, стало как-то радостнее. Улыбнувшись, Стайлз озвучил первую загадку. ****** Где-то к концу их пути Лора, которая стала понимать свое бедственное положение, но которая все еще не хотела с ним мириться, хотя и отвечала на загадки в перерывы между борьбой и уговорами ее отпустить, как-то иначе взглянула на Стайлза. И Стайлз встретил ее взгляд, хмыкая, видя какое-то понимание. Он видел инсайт в глазах Лоры. Жаль, что не потому поводу он был. — Ты… что-то в тебе есть, ведь так? — сказала Лора. — Не время для подкатов, Палмер, — улыбнулся Стайлз, все же понимая, что имела в виду девушка. Лора не смутилась и прищурилась, отчего слеза выкатилась из ее правого глаза и скатилась по щеке. — Я замечала… я ведь замечала это раньше. Ты не человек? Что это? Тебя кто-то укусил? Проклятье? Дух? — она принялась перечислять, заметив то, что искала. — Это дух! От ее громкого голоса, который сочился чувством «я тебя раскусила» Стайлз поморщился и развернулся к окну. Чудесная ночь. Без дождя, без облаков в небе. Он ее запомнит. — Ты настолько не хочешь жить? — спросил он, ощущая взгляд на затылке. Снова громыхнули цепи и надломленный голос Лоры, которая поняла, что обречена на встречу со смертным одром, проговорила снова истошно: — Ну, давай, Дух Насилья, убей меня! Что же ты медлишь, растягиваешь удовольствие? Давай! Я не боюсь. Моя семья и так мертва, а та, что еще нет, проживет не долго с таким отношением к жизни… Так что давай, убей меня, я… Лора склонила голову. Пила жужжала, кончик задел ее майку на животе, царапая, как кошка, кожу. Кровь, яркая, как малиновый сок, побежала по хромированной поверхности, а потом и закапала на пол, когда пила сдвинулась еще чуть дальше и разрезала верхние слои эпителия. Место на животе зажгло, тело Лоры затряслось. Девушка плакала, закрыв глаза, а потом закричала. Стайлз смотрел на луну. Он услышал, как нижняя часть тела упала на доски, а пила уперлась в стену и «забуксовала». Со стены посыпалась крошка, которая пахла спиленной у стоматолога эмалью. Разворачиваясь, Стайлз выключил пилу. Он подошел к телу Лоры, переступая через ее ноги, и посмотрел в ее глаза. Это нормально. Это он. Это жизнь. Но… почему ему грустно?