Еще раз на похоронах

Церемония погребения проходила на местном кладбище Бейкон Хиллс, которое располагалось почти в самом центре города. Эдакое народное место встреч и пересечений. Хочешь или не хочешь, а все равно будешь пару раз в неделю проходить мимо черных кованных ворот христианского кладбища. Даже детишки, что во втором классе начинают топать до своей школы по утрам самостоятельно, обыденно проходили мертвую землю по разу или два на дню. Умирать — это нормально. Это, вроде как, понятно всем. И никого не пробивает на слезы при виде могильных плит с чужими именами. Ибо в этом нет ничего удивительного и печального. Грустно становится только в моменты осознания, что, черт возьми, когда-нибудь ты тоже приляжешь под земельный покров возле чьих-нибудь уже покоящихся в могиле костей. Может, думал Стайлз, сидя на лавочке вдалеке от толпы в черных одеждах, когда-нибудь случится самая большая ирония, и его похоронят на том пустующем бугре возле могилы Лоры Хейл. Он убил ее, и, наверное, в загробном мире ей будет, что ему сказать. Наверное. За то время, пока сам находился где-то не на Земле, где-то точно не зная сам где, Стайлз (Ногицунэ?) усомнился в лаконичности миров. Кажется, что Земля — для живых. Ад — для плохих мертвых. А рая нет. Но на деле все сложнее. Все состоит из хаоса. Стайлз поднимается с лавки, бросая обертку от шоколадного батончика в урну рядом, и берет свой остывший кофе. Ветер задувает не сильно, но он слишком холодный, поэтому, у Стайлза идут мурашки по спине, а маленькие волоски на шее встают дыбом. Сделав один глоток холодного кофе, подросток идет по тропе в сторону церемонии. Даже от сюда слышно, как кто-то плачется. Но не Кора. Та убежала пол часа назад с кладбища в слезах. Стайлз бы посочувствовал сестре Лоры, но, вот не задача, кажется, разучился это делать. Его эмпатия вовсе не умерла, и иногда он полагается на нее, принимая какие-то решения, но просто что-то изменилось. Мир стал казаться каким-то театром, в котором все люди — актеры. За ними интересно наблюдать. Кто-то может вызвать в нем эмоцию. Но так, чтобы самому учувствовать в игре на ровне с остальными, Стайлз не хочет. Может, раздутое эго не позволяет. А, может, просто уже энергии нет на этот детский лепет и ребячество. Кицунэ, которая поймала его в ловушку тогда, сожгла его фитиль. Стайлз все еще питается хаосом, ибо больше нечем, но не жаждет, как сотни лет назад, Конца Света, который сам и сотворил бы. Ему становится все скучнее и скучнее наблюдать эти однотипные глупые реакции… Люди не могут предложить ему ничего нового, их ассортимент ужаса иссяк, как древний горный питьевой источник. Возможно, стоит просто поискать в других местах других людей. Но и на это нужна чертова энергия. Замкнутый круг. Делая еще глоток кофе, который прямо-таки ощущается, как стекает по пищеводу в желудок, даря хоть какую-то энергию бренному телу, Стайлз скользит взглядом по толпе горожан (школьников, в основном) и замечает одну незнакомую фигуру, стоящую к нему боком, там, у зеленого кедра. Не то, чтобы Дерек Хейл как-то выделялся из толпы. Но, тогда, когда ты всю жизнь живешь в небольшом городке, где людей только всегда становится меньше, но не больше, ты не можешь не заметить новое лицо. Привлекательное лицо, стоит сказать. Стайлз облизывает губы и медленно двигается в сторону Дерека, чего имени пока что еще не знает. По мере приближения, Стайлз чувствует в незнакомце оборотня. И оборотни обычно не дружат с лисами, но так как Стайлз долгое время общался с Лорой, и та ему нравилась, волчья душа не вызывает в нем прежнего презрения. В конце концов, это истинный оборотень, и он не выбирал, кем родиться. Как и Стайлз. Ногицунэ. Они оба. Иногда судьба просто выбирает за нас. Так смысл чморить за выбор, который мы даже не делали. — Веселая тусовка, не находишь? — вместо приветствия говорит Стайлз. Дереку требуется секунды две, чтобы понять, что незнакомый подросток (парень? сейчас хрен поймешь) говорит с ним, а не с кем-то рядом. Когда оборотень смотрит на него, Стайлз улыбается ему и думает о том, что, вероятно, этот волчок родственник Лоры. Вероятно. Иначе зачем ему еще быть здесь. Да и пахнут они с Лорой похоже. И внешне похоже. В общем, очевидно, что это или ее старший брат, или какой-нибудь второй дядя. Кузен? Интересно, как зовут. Стайлз очень надеялся, что не «Мигель», как в каком-нибудь дешевом испанском сериале, что иногда крутят ночью по телевизору. Когда Стайлз прерывает зрительный контакт, снова делая глоток кофе и смотря на опускающийся закрытый гроб (о да, хоронить в открытом было бы жестоко по отношению к пришедшем), то Дерек имеет шанс получше рассмотреть подростка. Довольно мрачный тип, с бледной кожей, краснотой под глазами, словно никогда не спит, с вздернутым носом и длинными ресницами, отчего чем-то напоминает лиса. И во взгляде что-то есть лисье. То ли хитрость, притаившаяся где-то глубоко, то ли надменность. А, может, все вместе. Дерек не силен в чтение людей. Он не так часто с кем-то общается, так что… Но этот парень ведет себя, хотя и немного надменно, но честно. Говорит резко, но видно, что это то, что он правда думает. И это вроде как нравится Дереку. В отличие от большинства людей, что с младшей школы начинают лицемерить и фальшивить, дядя Дерека был такой же, грубый от честности и искренности. И потому, что Питер был таким, Дерек и таскался за ним повсюду. Восхищался им. Годы прошли, он вырос, а восхищение такими, как дядя, людьми, не прошло. И, наверно, уже не пройдет. — Выглядишь так, словно нуждаешься в очень долгом сне, — негромко отвечает ему Дерек, тоже смотря на гроб, в котором лежит тело Лоры. Желания подходить ближе у Дерека нет. У него вообще нет желания быть здесь. Может, стоило остаться с Питером. У дяди как раз оставался еще коньяк. Нужно было помочь его допить. А не пытаться поддержать Кору. Той, как видно, не могло стать лучше от присутствия брата рядом. Кора, напротив, только еще больше погрузилась в пучину эмоций. Сестра влепила ему пощечину, обняла и взяла обещания не уезжать больше, обматерила, сказала что любит и что ненавидит. Все это за прошедшее утро. Насыщенно начался день, ничего не скажешь… — Так и есть, — начал Стайлз. — Я почти не сплю по ночам, так как зачитываюсь до утра. А утром уже школа. Ну, по дням, когда не объявлен всеобщий траур, как сегодня. — М-м, — Дерек многозначно промычал. — Так ты ботаник? — А я типа похож на него? — Стайлз вскинул брови вверх, отпивая кофе из стаканчика, держа его при этом необычно сверху, как горячую чашку без ручки, а не как держат стаканчики обычные люди, сбоку. Что-то было странное в этом типе. Но Дерек не мог четко, по критериям, сказать, что. Просто все вместе создавало картинку немного чудаковатого парня, который, будто, или по ночам шляется по кладбищам, призывая духов, как готичка, или задрачивается в игры, спасаясь так от нехватки общения. То ли социофоб, то ли нет. Ну, если он заговорил с ним первым, то, наверное, вряд ли… Но Дерек припоминает, что видел этого парня среди толпы сегодня уже, но тот никогда не говорил с кем-то, в отличие от остальных. Кажется, на этой церемонии они двое единственные, кто ни разу не перекинулся с кем-то словечком, дабы облегчить душевные муки. — Не знаю. Зависит от того, под каким углом смотреть. Стайлз беззвучно рассмеялся и убрал руку от лица. — Ты мне кого-то напоминаешь. Точно тоже самое мне уже говорила одна особа… — Моя сестра? — спросил Дерек, не удивленный. Они с Лорой действительно были похожи характером и манерой речи. Да и внешне. Они с Лорой были даже больше похожи, чем Кора с Лорой. Несмотря на разницу в возрасте. — Мы на ее похоронах сейчас, да. — Вот оно что, — улыбнулся Стайлз и, наверное, другой бы не улыбался при таких обстоятельствах, но Дерек все равно ощущал себя комфортно с этим человеком, а не с тем, кто бы говорил «о, я так сочувствую» и фальшиво опускал бы уголки рта вниз, а, отойдя подальше, снова бы смеялся со своими друзьями. — Так она была твоей сестрой. Круто. То есть, соболезную, конечно. Лора была классной иногда. Стайлз снова поднял стаканчик, допивая содержимое. А Дерек опустил взгляд на промерзлую землю, где иссохли листья. Слышать от кого-то что-то о Лоре, даже одиночное слово, было… Дерек держал в голове идею, что все не реально, и что он только играет, словно Лора умерла такой ужасной смертью, но тогда, когда кто-то говорил о Лоре, то иллюзии Дерека словно растворялись, и он понимал, что, вообще-то, все это реально. И теперь Дерек понимал Кору и Питера лучше. Возможно, когда-нибудь он сам скатится в пучину траура и, либо запьет, как дядя, или покатается на эмоциональных качелях, как младшая сестра. Неожиданный удар в плечо вывел Дерека не только из равновесия, но из потока мыслей. Оборотень шагнул по инерции в сторону, нахмурился, вытащив руки из карманов, и посмотрел на лисью морду, смотрящую на него. — Я сказал тебе, как меня зовут, а ты ничего не отвечал целых три секунды. Ты что, обидеть меня хочешь, Хейл? Дерек выдохнул через нос от такого напора. Жарко. Неплохой такой наплыв энергии. И, наверное, для кого-то эта энергия была бы даже слишком, а слова оскорбительными. Но для Дерека в самый раз. Он не нежный цветок. Он родился в стае волков, у него сгорела живьем половина семьи, сестру на днях распили на две части пилой непонятно почему, последние года он скитался по пустыням и жил отшельником в отдаленных городах Мексики. И чувство такта, уси-пуси и фальшивая нежность точно не то, что он будет ценить в людях после такого. — Не хочу. Стайлз пожевал нижнюю губу, недолго смотрел куда-то в сторону, а потом посмотрел в глаза Дерека, которые были цвета зацветшего озера, и сказал еще раз: — Стайлз. Он еще никому не называл своего имени. Еще ни с кем не знакомился. Ну, после Ногицунэ. Даже с Лорой он не знакомился, он просто подсел к ней и начал с ней общаться. И это было нормально. Но чувство, такое тихое и неприятное, что он избегает слышать свое имя от других, потому что больше не принимает своего имени, как раньше, ибо он больше не тот, кем был раньше, не покидало его. И он вроде как рад сейчас и чувствует свободу — что может представиться кому-то своим человеческим именем. Он Ногицунэ, он Стайлз. Он оба сразу. И он может говорить с полной уверенностью, что он Стайлз, так как он все еще он. Сколько бы изменений он не пережил. — Что такое «Стайлз»? — переспрашивает Дерек. Стайлз смеется и пинает листву в сторону оборотня: — Мое имя, очевидно же. Ну, а ты? — Что я? Стайлз не может удержаться от закатывания глаз. — А ты всегда так тупишь, Хейл? Имя. Скажи мне свое имя, пока я не придумал тебе прозвища, которое тебе не понравится, но понравится мне. Одно уже есть у меня на уме, так что давай быстрее, Хмуро… — Дерек. Дерек говорит имя, и Стайлз не успевает сказать «волк», чему рад. Он вспоминает, что не должен раскрывать, что знает о том, что Дерек оборотень, ибо тогда бы ему либо пришлось бы объяснять, что он лис, либо врать, что он знал о том, что Лора и ее семья волки, от своего друга Скотта, который сам оборотень.Частично, это не совсем ложь. Ибо Скотт оборотень. Но, во первых, он уже не его друг. А еще Скотт не говорил ему о Лоре и Коре. Стайлз сам узнал, что те оборотни, и что их дядя тот, кто укусил Скотта, позже, когда стал Ногицунэ. В общем, это хорошо, что Дерек его оборвал на полуслове. — Ладно. Успел. — Стайлз замечает, что толпа стала уже расходиться, и предлагает: «Не хочешь прогуляться где-нибудь, где нет столько мертвых, Дерек? Я знаю неплохую забегаловку тут неподалеку. Если, конечно, ты терпишь такие места?». Оборотень соглашается. Желания возвращаться к дяде пока что нету совсем. И оставаться на кладбище тоже. Дерек рад сбежать отсюда куда угодно. «Какой податливый», — думает про себя Стайлз, когда Дерек идет возле него туда, куда он их ведет. От оборотня пахнет вкусно. И Стайлз думает, что, может, с этим волчком может сложиться неплохая игра…