Sora no Shinju – Жемчужина небес

      

Эпилог 2. Токио

      Воспользовавшись законным перерывом, Мураки всё же вышел в город. Сигареты закончились внезапно, а подобных сюрпризов Кадзутака не любил. К тому же обстановка последних дней была немного (немного по сравнению с его предыдущими неприятностями), но нервирующей.       Перейдя на другую сторону широкой магистрали, доктор окунулся в недра кипящего жизнью мегаполиса. Стояла середина ноября, но день был на удивление приятный – солнечный, безветренный, в россыпи красных листьев.       «Сейчас бы в Киото, – подумал Мураки. – Лучшие место для момидзи-гари».       Сигареты продавались в специальных автоматах, да ещё и по специальной магнитной карте. Были ещё своеобразные табачные кафе, где можно было не только приобрести желаемую дозу никотина, но и сразу её употребить, не нарушая общественного порядка. Но Кадзутаке это не очень подходило. Он предпочитал курить в других местах, пусть и не предназначенных для этого.       Миновав несколько кварталов и совершив вожделенную покупку, Мураки остановился в раздумьях. Чужое присутствие ощущалось уже давно. Доктор, конечно, не обладал таким чутьём, как некоторые, но почему-то мог с уверенностью сказать, что оно не было враждебным, однако преследовало Мураки всякий раз, когда он был вне дома.       Немного поразмыслив, Кадзутака решил прогуляться. Он выбрался на узкую малолюдную улочку. Она не слишком удачно располагалась относительно других артерий города и, кроме местных жителей, там редко кого можно было встретить. В такое время она и вовсе, как правило, пустовала. Впрочем, то существо, что следовало за Мураки, вряд ли мог увидеть простой человек. Даже он его пока не видел.       – Покажись, – попросил он незримого преследователя.       Кадзутака, в общем-то, был готов увидеть, что угодно. Он давно перестал удивляться чему бы то ни было. Однако вид огромного белого тигра произвёл на него впечатление. Тот, очевидно, использовал какую-то фуду, чтобы скрывать своё присутствие. Цузуки был большим специалистом по магии фуда и каждый раз усовершенствовал свои навыки. И это был его шики, который сейчас, похоже, находился в некоем подобии призрачной формы, так как мужик в окне дома напротив ничего необычного на улице не замечал и в обморок не падал.       – Бьякко, я полагаю, – произнёс доктор, не без удовольствия разглядывая серебристо-белого тигра. – У Цузуки отменный вкус.       – Согласен. – Шикигами смотрел на него с не меньшим интересом и восторгом.       Тигр сидел всего в паре шагов напротив доктора, и тот, протянув руку, коснулся восхитительной шерсти. Бьякко крепко зажмурился от удовольствия, его хвост обвился вокруг Мураки.       Человек и шики остались вполне довольны друг другом и прекрасно смотрелись рядом, хотя и совершенно неуместно в центре Бункё – административного квартала Токио.       – Цузуки просил присмотреть за вами, – сказал шикигами.       Доктор слегка приподнял брови и спросил беззлобно, но с лёгкой усмешкой:       – Он полагает, что я сам не смогу за собой присмотреть?       – Он полагает, что могут быть… нестандартные ситуации.       Кадзутака несколько мгновений осмыслял формулировку, потом сказал:       – Мне кажется, других у нас и не бывает. Что-то серьёзное?       – Мы не уверены. Но предосторожность не помешает.       – Не помешает, – согласно кивнул Мураки.       Он догадывался, откуда у Цузуки возникла эта неожиданная паранойя.       Не так давно Кадзутака, при посредничестве секретаря, заключил договор с весьма неординарной сущностью, главная особенность которой заключалась в том, что она была невидимой. Мураки это сильно раздражало: видя собеседника, он мог хотя бы попытаться прочитать истинные чувства Графа. Впрочем, судя по произошедшему между ними разговору и витиеватости выбираемых невидимкой фраз, Кадзутака подумал, что даже общайся они лицом к лицу, в невозмутимой иронии Графа вряд ли было бы возможно прочесть его истинные намерения.       Суть предложения сводилась к тому, что доктор Мураки становится эдаким внештатным шинигами, оставаясь при этом до определённого времени в мире людей.       – Вы не будете стареть, – говорил владелец Замка Свечей. – Формально это то же бессмертие. Ваша свеча будет гореть ещё очень долго, Мураки-сан. Вам отмерена долгая жизнь и отменное здоровье, которое не способно подорвать даже ваше пагубное пристрастие к сигаретам, и то, что вы постоянно подвергаетесь действию ядов. У вас удивительная толерантность к ним! – Владелец Замка Свечей был прав: несмотря на то, что убойная доза пейота едва не отправила Мураки в могилу, после того как он оправился, это, вопреки опасениям доктора Сакамото, никак не отразилось на его здоровье. – А опасные узловые моменты вы успешно миновали. Все или почти все…       Похоже, предполагалось, что одного хорошего здоровья и долго негаснущей свечи было мало. Существовало ещё и множество других возможностей проститься с жизнью, и, очевидно, где-то в каких-то высших инстанциях это всё было прописано: все возможные сценарии развития событий.       «Эх, найти бы сценариста и руки оторвать», – с мрачным сарказмом подумал доктор.       – Но это ведь не означает, – сдержано осведомился он, – что какие-то непредвиденные ситуации не могут возникнуть в будущем?       Маска развела в сторону перчатки-руки.       – Все мы, в конечном счёте, смертны, и при желании можно убить любого: и шинигами, и меня, и даже самого Владыку Ада, – философски изрёк Граф.       У Мураки от подобной философии заломило виски. В отличие от существа напротив или фиолетовоглазого бога смерти, доктор был всё же человеком, а значит, шальная пуля или неосторожный водитель могут прекратить его существование, вопреки свечам, здоровью, контрактам и даже формальному бессмертию. А сделают ли его полноправным шинигами в случае его преждевременной кончины, как-то не оговаривалось.       И это обстоятельство сильно смущало и доктора, и самого Цузуки, и даже Тацуми, который признался, что Граф и сам определённым образом заинтересован в Цузуки, но как далеко простирается эта заинтересованность и в какой именно плоскости она лежит – неизвестно. Вполне возможно, все эти расплывчатые формулировки и недомолвки лишь способ держать Мураки под контролем, способ проверки его благонадёжности. Своеобразная страховка для руководства Дзю-О-Тё, если доктор вдруг всё-таки окажется маньяком. А с другой стороны, вышеозвученные гипотетическая пуля и автомобиль могут ждать доктора за любым углом, в то время как Графа никто не сможет обвинить в несоблюдение условий договора.       Именно этого и опасался Асато. Потому и послал своего шики блюсти безопасность доктора, до тех пор, по крайней мере, пока они не убедятся в искренности намерений Графа или не уточнят всех деталей контракта.       После того как свеча Мураки потухнет, тогда он без лишних вопросов должен быть включён в штат Эмма-Тё, а до тех пор ему было позволено оставаться в мире людей.       «Похоже, мои заслуги перед обществом всё же не прошли незамеченными», – усмехнулся Кадзутака своим мыслям.       Очевидно, видеть Мураки среди живых для руководства Дзю-О-Тё было не менее выгодно, чем среди мёртвых. Адекватного, разумеется, Мураки, контролируемого шинигами. И при необходимости использовать его способности и знания в расследованиях.       Существовала и другая проблема. Вопросы будет вызвать и вечная молодость доктора. Первое время её, конечно, можно было бы списать на хорошую наследственность или пластическую операцию, а вот дальше… следовало придумать что-то ещё. Но так как Кадзутаке, как и любому другому шинигами, предстояло пройти обучение и в итоге приобрести все те же навыки, какими обладал любой бог смерти, то проблему предполагалось решать путём изменения воспоминаний. Разумеется, Мураки и сам умел стирать или блокировать какие-то участки памяти, однако манипуляции богов смерти с человеческим сознанием были куда тоньше и обширнее, поэтому в будущем Кадзутака теоретически без проблем мог бы изменять память окружающим о своём реальном возрасте или выдавать себя за своего же сына, к примеру.       Однако до той поры, когда пригодятся все эти теоретические выкладки, ещё стоило дожить.       Конечно, Мураки претило чувствовать себя слабым, нуждающимся в защите, смертным… Однако жить хотелось куда сильнее, особенно сейчас.       «Впрочем, – подумал Кадзутака, глядя на красавца-тигра, – у Цузуки, похоже, есть острая потребность кого-то опекать. Просто раньше он носился с мальчишкой. Теперь, видимо, мой черёд».       Мысль эта не вызывала отторжения, а лишь благосклонную улыбку. Всё-таки чувствовать себя любимым и нужным было приятно. И хрен с ней, с гордостью.       Куросаки, кстати, после Кобе как-то внезапно повзрослел, и теперь всячески пытался отбиться от чьей-либо опеки или снисходительного отношения к себе. Это Мураки хорошо понимал: то, что у мальчишки и гордость, и амбиции не меньше, чем у самого доктора, Кадзутака давно понял.       – Что ж, присматривай, – сказал доктор тигру. – Приятно было познакомиться!       – Мне – тоже, Мураки-сан, – ответил Бьякко, и снова сделался невидимым. Похоже, Асато решил настолько законспирировать своего шики, чтобы его не могли видеть ни люди с необычными способностями, ни боги смерти, которые могут быть в сговоре с Графом. Осторожность не помешает.       Обеденный перерыв уже закончился, и Мураки направился обратно в больницу, решив выкурить вожделенную сигарету по пути – ему не впервой нарушать правила и приличия. А также законы. Быть может, именно поэтому ему и удалось обмануть и время, и смерть. И теперь последняя станет его вечной спутницей в лице одного прекрасного шинигами с аметистовыми глазами…       

~ * ~