Sora no Shinju – Жемчужина небес

      

Часть 2. «Королева Камелия»

      

***

      Огромный роскошный круизный лайнер вышел в открытое море, оставляя позади порт Хаката, побережье Фукуоки и крики чаек. Освещённый десятками ярких огней иллюминаторов, он грациозно двигался, рассекая синие сумерки, сливающиеся с чёрными водами, мягко плещущимися о борт судна.       Путешествие на таком лайнере могли позволить себе только весьма обеспеченные представители элиты. Билет только в один конец стоил, наверное, не меньше, чем всё жалование Цузуки за весь год, а потому оказаться в столь роскошном месте хотя бы в рамках расследования – было необычайным везением. Вот только…       «Почему именно я должен работать крупье, а не играть на светском приёме роль богатого наследника?!» – сокрушался Асато.       Несколько месяцев назад в прибрежных водах Фукуоки выловили труп молодого человека азиатской внешности, у которого отсутствовали не только документы, но и внутренние органы: почки, печень, сердце. Зато на шее обнаружились две ранки, будто бы след от укуса. На ум сразу приходило дело, которое они с Хисокой расследовали в прошлом году в Нагасаки. Здесь, правда, кровь никто не пил, но ужасающие подробности воскрешали в памяти образ одного явно безумного доктора.       Как бы там ни было, но обнаруженное тело в итоге было опознано и оказалось гражданином Гонконга. Кроме того, по информации из гонконгского отделения, у них за последние несколько лет наблюдалось большое количество случаев с пропавшими душами. Обычно душа человека, даже если он умер далеко от дома, возвращается на его родину, но в данном случае такого не было. В то время как в Японии, напротив, был отмечен другой феномен: люди, чей официальный срок жизни подошёл к концу, тем не менее продолжали жить. Частота этих двух случаев совпадала с круизами «Королевы Камелии», что не могло не заинтересовать начальство Дзю-О-Тё.       И пока Хисока изображал сына крупного бизнесмена, Цузуки налаживал отношения с обслуживающим персоналом. Что-что, а это у него получалось хорошо. Все девушки-крупье были очарованы с первого взгляда, как и посетительницы казино – никогда ещё они с такой радостью не проигрывали деньги!       Асато вообще нравился людям и легко с ними сходился. Это он с напарниками-шинигами не срабатывался, расходясь с ними во взглядах на то, как вести дела. Простые же люди охотно тянулись к Асато, их привлекала его искренность и какая-то внутренняя чистота. Сейчас, когда на дворе была не эпоха Мэйдзи, его внешности никто уже не боялся.       Что же касается Цузуки, хоть он и ворчал из-за того, что его сделали крупье, именно такие вот моменты в их работе, когда не надо гоняться за демонами или маньяками, или расследовать кровавые преступления, и нравились Асато больше всего; когда надо было притворяться обычным человеком с обычной судьбой. Можно было даже ненадолго представить себе, что не умирал семьдесят лет назад или же родился заново; что не надо убивать людей, чтобы выжить или в силу специфики своей работы; можно пусть недолго, но пожить жизнью простого человека, которой у него никогда не было, но о которой он всегда мечтал. Может, потому у него и выходило так легко и удачно играть все эти маленькие роли?       Однако, как бы ни приятно было погрузиться в мир иллюзий, преступление всё-таки имелось, как и странности, связанные с этим кораблём, о чём Цузуки и намеревался после работы поговорить с Хисокой. Проблема заключалась лишь в том, что на VIP-палубу его не пускала кучка шкафообразных охранников, что-то лопотавших не по-японски, а Цузуки ни одного иностранного языка не знал. И, что делать, тоже не знал. Честно говоря, он немного волновался за мальчика – тот слишком остро воспринимал чужие эмоции, а потому не любил находиться среди большого скопления людей.       Помощь пришла неожиданно в виде приятного, завораживающего и знакомого до дрожи голоса. Подняв глаза, Цузуки увидел на лестнице доктора Мураки, безупречно одетого во всё белое и сладко улыбающегося, как паук, должно быть, улыбается мухе, приглашая её на обед.       Асато, конечно, не понял, что Мураки сказал охранникам, но те сразу отстали и даже вроде бы извинились.       – Какая встреча, Цузуки-сан, – с притворным удивлением воскликнул Кадзутака. – Вам идёт костюм крупье!       – Мураки, – выдавил Асато, не сводя с доктора настороженного, враждебного взгляда. В прошлую их встречу этот человек доставил массу неприятностей, а потом сбежал.       – Ну же, не смотрите на меня таким гневным взором, – обворожительно улыбнулся тот, подходя ближе. – Я сказал охранникам, что вы мой друг, – вкрадчиво добавил Мураки. – Поэтому сделайте мне любезность, поужинайте со мной, пока я не передумал и не сказал им, что ошибся.       Доктор полуобнял шинигами за плечи, вместе с ним поднимаясь по лестнице. Руку Мураки, впрочем, быстро убрал – это было лишь мимолётное касание, призванное не напугать, но заинтересовать, приглашающее следовать за собой.       И Цузуки следовал, влекомый опьяняющим голосом, словно дети – флейтой Гамельнского крысолова. Асато никак не мог разгадать этого человека, но по какой-то неясной причине хотел этого.       Ресторан был поистине роскошный и вполне соответствовал всему кораблю. Если не знать, сложно было поверить, что они сейчас в открытом море. Это было больше похоже на пышный салон из каких-нибудь «Унесённых ветром». Хрустальные люстры, огромные и причудливые, отбрасывали приятный приглушённый свет, не яркий, как в казино, где всё внимание должно быть на пределе, но почти интимный.       – Я так полагаю, вы здесь, потому что что-то расследуете? – произнёс доктор, сделав заказ. Шинигами предоставил выбор блюд ему, сам он ни слова не смог разобрать в меню. – Или просто решили сменить профессию? – с усмешкой добавил Мураки.       – А ты здесь, потому что опять что-то затеваешь? – бросил исподлобья Цузуки. Доктор рассмеялся.       – Представьте себе, я здесь тоже по работе! Я личный врач дочери владельца судна, у которой больное сердце, только и всего. – Мураки развёл руками и обезоруживающе улыбнулся.       – Хочешь сказать, что ничего не планируешь? – не очень-то ему поверил Асато.       Кадзутака подождал пока официант, принёсший заказ, не уйдёт, и лишь потом ответил:       – Кто знает, кто знает. Возможно, я планирую соблазнить одного шинигами?       Асато в немом изумлении уставился на доктора. Мураки же откровенно наслаждался эмоциями, написанными на лице собеседника.       – Вы ведь впервые в подобном месте, Цузуки-сан? – полюбопытствовал доктор. Асато лишь кивнул. Как бы ещё он мог оказаться на таком лайнере, если бы не задание? Он и в ресторан этот согласился пойти лишь потому, что Мураки обещал заплатить, а теперь сомневался в том, стоило ли это делать. Особенно после последнего замечания доктора. – Подобные круизы придуманы, чтобы раскошеливать особо богатых клиентов, – улыбнулся Мураки, разливая по бокалам какое-то дорогущее вино.       – Можно подумать, ты – бедный!       – О, – протянул доктор, – я вполне обеспечен. Но если бы не работа и связи, я бы здесь вряд ли оказался. Моя задача в первую очередь спасать людей, и уже потом – развлекаться на роскошных лайнерах. Впрочем, отдыхать я тоже умею.       Болтая о какой-то ерунде, Мураки с интересом рассматривал шинигами, словно ожидая чего-то. Асато, в свою очередь, недоумевал. Доктор Мураки – такой весь красивый, умный, утончённый. Невероятный. Почему он торчит здесь, с ним, а не на светском приёме, где бы он наверняка был душой компании? Дурил бы всем головы, успешно притворяясь порядочным человеком, соблазнял бы женщин своими изящными манерами и обаятельной улыбкой.       – Ты говоришь про спасение людей, – начал Цузуки, отодвигая опустевшую тарелку, – но это ты манипулировал Марией Вонг, призвал демона и убил её мачеху!       – Именно так! – не покривив душой, подтвердил Мураки, невозмутимо глядя на Асато. Он действительно, пусть немного, но манипулировал той несчастной девушкой, демона призвать – призвал, чем заслуженно и гордился, а убийство этой безумной даже отрицать не собирался.       – И ты так спокойно в этом признаёшься?! – воскликнул Цузуки.       – А почему бы и нет? – Кадзутака пожал плечами. – Доказательств моей причастности нет: я не оставил улик, видеокамеры бессильны против меня. И в итоге мы имеем моё слово против вашего. Только вот позвольте уточнить кое-что, Цузуки-сан. Вы – не человек и проникли сюда под чужим именем, вы же не хотите, чтобы об этом стало известно кому-либо, кроме меня? – Ладонь доктора накрыла руку Асато. Тот вздрогнул от неожиданности и попытался отстраниться, но Мураки не позволил, крепко сжимая пальцы шинигами, в другой руке доктор держал столовый нож. – А что, если я при всех проткну вашу ладонь, – голос Мураки звучал мягко, даже когда он угрожал, – а потом покажу всем, как она мгновенно заживает?       Цузуки снова попытался вырваться и снова безуспешно, однако вопреки ожиданиям, Мураки лишь поднёс ладонь Асато к губам, целуя пальцы, и только потом отпустил его. Асато отдёрнул руку. Испуг и недоумение читались в его глазах, тогда как доктор больше походил на хищника, примеряющегося к своей жертве.       – Лучше бы вам быть со мной поласковее, Цузуки-сан, – продолжал Мураки, – вы же не хотите, чтобы вас приняли за чудовище? Интересно, что они тогда сделают? Попытаются пристрелить вас? Выкинут за борт? В любом случае ваше задание будет провалено. – Кадзутака играл с огнём. Он определённо играл с огнём! Он осмеливался угрожать богу смерти и испытывал от этого непередаваемое чувство риска и азарта! – Так что давайте договоримся: я делаю свою работу, вы – свою?       Смысл в словах Мураки был. По-хорошему, он с самого начала мог сообщить владельцу судна, что они не те, за кого себя выдают. И были бы у них большие проблемы. В том плане, что пришлось бы всех усыплять, стирать память, а расследование застопорилось бы, и потом пришлось бы начинать всё снова и явно другим шинигами, не успевшим так засветиться в мире людей. И ладно, будь Мураки простым человеком, но от такого, как он, можно ожидать чего угодно!       – Предлагаешь мне просто стоять и смотреть, как ты планируешь ещё какую-то гадость?! – воскликнул Цузуки, гневно сверкая фиолетовыми глазами.       «А ведь мог бы притвориться, что смирился, – подумал Мураки. Его интерес к Асато лишь разгорался. – А он… честный какой! Готов рваться в бой при том, что я его не на шутку запугал. Вон как в спинку стула вжался».       – Почему бы тебе сразу не сдать нас, чтобы мы тебе не мешали? – задал Асато вполне здравый вопрос.       – Чтобы иметь возможность вдоволь с вами наиграться, – без обиняков ответил Кадзутака. – С вашим напарником я уже имел удовольствие поиграть, – добавил он ровным тоном, – теперь я хочу вас, Цузуки-сан!       Асато вскочил, намереваясь то ли сбежать, то ли ещё что-то. Однако Мураки предусмотрительно выбрал столик в углу, далеко от выхода, да ещё и Асато усадил так, чтобы за спиной у него была стена.       – Ну-ну, – примирительно произнёс Мураки, поднимаясь и подходя к Цузуки, – сядьте. В любом случае, сейчас я ничего не собираюсь делать. – Шинигами был похож на затравленного пса, загнанного в угол, только глаза его сверкали гневно и упрямо. – Неужели ты меня так боишься? Я ведь пока не сделал ничего по-настоящему ужасного. Ну, помучил немного твоего напарника…       – Ты убил его! – воскликнул Цузуки.       – Тише! – шикнул на него доктор, ещё немного приближаясь.       – И ещё двенадцать человек, которых ты убил руками Марии.       – А вот это, Цузуки-сан, – прошептал доктор богу смерти почти на ухо, – совсем другая история!       Он положил руки Асато на плечи, принуждая сесть обратно. Руки, впрочем, не убрал, а, обойдя шинигами, принялся разминать его напряжённые мышцы.       – Расслабьтесь, Цузуки-сан, – негромко проронил Мураки, когда шинигами дёрнулся, желая стряхнуть с себя чужие ладони. Безуспешно, разумеется.       – Перестань, – попросил Асато, потупившись от смущения. – Что о нас подумают?       В ресторане в это время почти никого не было, лишь пара-тройка посетителей, разместившихся по разным концам огромного зала. Остальные были либо в казино, либо на приёме, но бармены и официантки посматривали на необычную парочку с явным интересом.       – А тебя волнует, – промурлыкал Кадзутака богу смерти на ухо, – что о нас подумают? – Его пальцы по-прежнему массировали плечи Асато, умело и вполне приятно. – Они решат, что мы любовники, – как само собой разумеющееся объявил доктор. И почувствовал, как тело под его пальцами снова напрягается.       Цузуки стало совсем не по себе. Ведь всё со стороны так и выглядело: Мураки привёл его в ресторан, угощает за свой счёт, – Асато даже знать не хотел, какие здесь цены, – а что доктор попросит взамен? И придётся ли выполнять его требования? Он очень наглядно объяснил, как сильно может осложнить их расследование. Не драться же с ним в самом деле? Так и корабль пустить ко дну недолго!       Асато зажмурился на мгновение, представляя, что будет, если придётся подчиниться доктору.       – Скажи, Цузуки-сан, – услышал Асато голос над ухом, – а что вы будете делать, если я здесь для того, чтобы выбрать новую жертву?       – Мы тебя остановим, – выдохнул Цузуки. В горле пересохло, и ему пришлось отпить вина, что переливалось всеми оттенками красного, ассоциируясь у шинигами с тем расследованием, которое получило название «Дело Дракулы». – Постараемся остановить.       – Вы же боги смерти, разве вы не можете убить меня, просто щёлкнув пальцами?       – Мы не имеем права убивать людей, чей срок жизни не вышел, – покачал головой Асато, ставя бокал на место. Пальцы у него слегка тряслись, а потому бокал громко звякнул о столешницу, и Цузуки смутился ещё больше. Ему казалось, что этим он только привлёк лишнее внимание.       «Ох, до чего же ты честный! – снова умилился доктор. – И раз ты такой, то вот тебе ещё вопрос».       – А хотели бы?       – Нет, – прошептал Асато.       – Вот как? – неподдельно удивился Кадзутака. Его ладони замерли на плечах шинигами, а сам он, облокотившись на спинку стула, нагнулся к Асато. – Даже при том, что ты считаешь, будто я убил всех тех двенадцать – или сколько там – людей?       – Я вообще не хочу никого убивать, – выдавил Цузуки чуть слышно.       Мураки почувствовал, как в груди рождается некое волнение. Но с чего бы? Он ведь с самого начала продумал, что говорить и как, чтобы отбить охоту себе мешать, чтобы запугать, сбить с толку, подчинить себе. Так что не так?       Он продумал только вопросы. Он не предвидел ответы.       – Бог смерти, который не хочет убивать? – Кадзутака видел сейчас выражение лица собеседника и понимал, что тот не врёт. Да и, как уже было установлено опытным путём, просто не умеет.       Волнение не желало пропадать. Что-то теснило грудь доктора, сбивало с мыслей и заставляло говорить не то, что было запланировано:       – А я – врач, который не желает терять пациентов, – прошептал он, сам дивясь своей внезапной искренности и теплоте в голосе. – Вот видишь, Цузуки-сан, мы можем быть и на одной стороне.       Асато полуобернулся к доктору, и теперь их лица были совсем рядом. От Цузуки не укрылась эта мягкость тона. Вот только помыслить, что хоть в чём-то они могут быть на одной стороне, было так же нереально, как и представить, что будет дальше, если доктор всё же добьётся желаемого.       Чувствуя неловкость от такой близости лица и губ доктора, Асато попытался хоть немного отстраниться. Видя это, Мураки поменял позицию. Теперь он стоял, прислонившись бедром к столу. Довольно удобно, чтобы наблюдать за собеседником, и достаточно близко, чтобы продолжать его смущать. Цузуки по-прежнему сидел, не решаясь подняться, так как в этом случае их лица опять окажутся в интимной близости, а отодвинуться или отстраниться ему вряд ли позволят. Так сохранялась хоть какая-то дистанция. И без того его колено касалось ноги доктора.       – Всё, чего я хочу, – произнёс Кадзутака, – чтобы у моих пациентов было совершенное тело. – Он не совладал с искушением коснуться щеки шинигами. – Такое же совершенное, как у тебя! – От одной этой фразы и этого невинного касания у доктора перехватило дыхание, и он ощутил жар и возбуждение.       – И ради этого ты готов убивать?       Они, не сговариваясь, говорили полушёпотом. И со стороны смотрелись совершенно однозначно. Глядели друг на друга, находясь в столь непристойной близости, притрагивались друг к другу. Пальцы доктора обвели линию подбородка бога смерти, не спеша скользнули на шею. Он едва касался подушечками пальцев гладкой бархатистой кожи, чувствовал, как на шее шинигами бьётся жилка, и одного этого оказалось достаточно, чтобы забыть многое из заготовленного.       «Не любишь убивать? Но ты ведь убивал. И не по долгу службы, а до того, как стал шинигами. Ты много кого убил, Цузуки-сан».       Однако Мураки так и не смог ему этого сказать. Он вспомнил, что последняя реплика осталась за собеседником, и тот задал ему вопрос. Отвечая, Мураки был предельно честен:       – Если потребуется, буду. Но, знаешь, я не люблю убивать, хотя и приходится. Пойдём, Цузуки-сан, – выдохнул доктор, – проводишь меня до моей каюты.       Мураки чуть отстранился и жестом подозвал официанта. Кадзутака не сомневался, что все взгляды прикованы к ним, хотя официанты и бармены усердно притворялись, что заняты своими делами. Мураки прекрасно понимал, как именно выглядит их пара.       Мельком глянув в счёт, доктор оставил такую пачку денег, что Цузуки уже не сомневался, что «проводи до каюты» следует трактовать совсем иначе. Доктор и вовсе, не стесняясь никого и ничего, обхватил Асато за талию, увлекая в нужном направлении.       «Терпи, Асато, терпи, – подбадривал себя Цузуки. – Ты же мужик!»       «В том-то и дело, что мужик!» – в панике вопил внутренний голос.       «А что, будь ты женщиной, было бы легче раздвинуть перед Мураки ноги?» – вопросил сам себя Цузуки и сам же покраснел от собственных мыслей.       «Женщины – существа хрупкие, ранимые, – охотно отвечал внутренний голос. – Более падки на сладкоголосых негодяев».       «Или тебе самому интересно, каково это – быть с доктором?» – с любопытством вопросила совесть.       Асато тряхнул головой, выгоняя оттуда лишние голоса, и не сразу понял причину неожиданной остановки.       – Ох, доктор, это вы! – говорила девушка лет семнадцати-восемнадцати. – Хибики-кун стало плохо! – А вот под этим именем проник на корабль Хисока!       Как Цузуки и думал, нахождение в толпе людей не пошло ему на пользу. Однако при виде Мураки, Хисока сам поднялся, и, сказав, что ему не нужна ничья помощь, сам ушёл в сторону своей каюты. Девушка, впрочем, последовала за ним на всякий случай.       – Это и есть дочь владельца судна, – пояснил Мураки, – Какёйн Цубаки. Думаю, они не будут скучать, – он покрепче стиснул талию Асато, – а у нас пришло время взрослых игр.       Вывернуться из рук Мураки перед его каютой и смыться, пожелав всего хорошего, Асато не удалось. Доктор, пользуясь отсутствием людей в коридоре, прижал его к стене.       Цузуки был без пиджака. Костюм крупье включал в себя рубашку и жилетку, и это вполне устраивало Мураки – было удобнее ласкать его тело, пусть пока и через одежду. Доктор отвёл в сторону каштановую чёлку и поинтересовался, получая удовольствие от вида краснеющего Асато:       – Скажи, Цузуки-сан, если я предложу тебе переспать со мной в обмен на мои планы, что ты сделаешь?       Цузуки застыл, не осмеливаясь поднять на доктора глаза. Его руки упирались Мураки в плечи, но оттолкнуть он его не мог. Асато уже уяснил для себя, что доктор сильнее его физически, а применять магию Цузуки не хотел, да и смысла не было, а отталкивал он доктора, скорее, инстинктивно.       «Надо же, задумался! – Мураки не знал, какая из эмоций доминировала: восхищение, удивление или какая-то трогательная щемящая нежность. – Неужели согласится?»       – Цузуки-сан, – проворковал Мураки, намереваясь ещё поиграть, – ты был когда-нибудь с мужчиной? Под мужчиной? – с придыханием уточнил Мураки.       Асато, зажмурившись, отчаянно замотал головой, мешая доктору перебирать пряди его волос.       «Конечно, не был! – усмехнулся про себя Кадзутака. – Это был провокационный вопрос».       – Тебя ещё никто никогда не соблазнял, не так ли? Не касался так, как тебя касаюсь я, по-взрослому?       У Цузуки не хватило сил сказать «да, касались», потому что все домогательства Графа были сущей ерундой по сравнению с тем, что творил с ним этот человек, и какие он рождал чувства в груди несчастного, сбитого с толку, растерянного шинигами.       – Ты не ответил. – От близости этого бога смерти у самого Мураки кружило голову.       – Как я могу тебе верить? – глухо произнёс Цузуки, разглядывая пуговицы на пиджаке доктора, взглянуть ему в глаза в тот момент казалось задачей невыполнимой. Цузуки и сам чувствовал, как у него горят уши.       – Скажи, Цузуки-сан, – продолжал Кадзутака мучить свою жертву, – ты смотрел «Титаник»? – Мураки прошептал это почти на ухо шинигами, снова перебирая его волосы и крепко обнимая за талию, прижимая к себе. При этом щёки и уши бога смерти были совершенно очаровательного цвета. Но оттолкнуть доктора он даже не пытался.       – Нет, но я знаю сюжет. Просто… я не могу смотреть такие грустные вещи…       – Вот как? – шептал доктор. – А как же романтическая составляющая? Как ты думаешь, мы могли бы сойти за главных героев? – Кадзутака откровенно дразнил неопытного шинигами, наслаждаясь его широко распахнутыми от удивления глазами, взгляд которых наконец сосредоточился на нём.       – Что… что ты имеешь в виду? – жалобно вопросил Асато. Он совершенно не представлял, что можно ожидать от этого человека.       – Мне интересно, если какой-нибудь маньяк решит потопить корабль, что вы будете делать?       – Ты не сделаешь этого! – воскликнул Асато, сильнее упираясь в плечи доктора, однако всё же недостаточно, чтобы отстранить его.       – Почему же сразу я? – Мураки слегка коснулся губами уголка губ шинигами. Недостаточно для настоящего поцелуя, но хватает, чтобы окончательно спутать чувства и мысли своей игрушки.       – Ты единственный здесь маньяк, – выдохнул Асато. У него сердце ушло в пятки от того, что кто-то может увидеть, чем они здесь занимаются; и одновременно захватило дух от такой простой ласки.       Кадзутака лишь хохотнул. Здесь по сценарию он должен был сказать, что сам Цузуки ничем не лучше, ибо убил не меньше, а, может, и больше, чем «злодей-доктор». Но опять не смог себя заставить. А вот ответ знать было необходимо.       – И всё же? Если подобное случится, что вы будете делать? Попытаетесь убить меня или будете спасать пассажиров?       – Спасать, разумеется! – ни секунды не медля с ответом, воскликнул Асато. Ох уж, эти его честные глаза! – Мы сможем при необходимости усыпить пассажиров и безопасно доставить их на сушу!       Отлично! Это и нужно было знать доктору. Он не прогадал, сделав ставку на богов смерти, которые, наверное, до сих пор наивно полагают, что тот труп всплыл у берегов Фукуоки совершенно случайно. Ха! Такие вещи случайно не всплывают!       – Ну же, не хмурься так, Цузуки-сан! – Не совладав с искушением, Мураки принялся покрывать лёгкими невесомыми поцелуями лицо Асато. Он чувствовал, как у шинигами сбивается дыхание, как он тает в руках доктора, становится податливым, как воск, из которого теперь можно слепить что угодно. – А что, если я расскажу тебе о секретах владельца этого корабля, ты составишь мне компанию сегодня ночью?       Асато вздрогнул. Он не знал, что ему делать. Руки доктора продолжали его неспешно ласкать, осторожно и нежно, и почти невинно. Мураки даже не попытался залезть шинигами под рубашку. Лишь неторопливо исследовал его тело через одежду – изгиб шеи, впадину на спине, спуститься чуть ниже, чтобы огладить бёдра, а потом снова наверх, провести по животу, груди, коснуться ключицы в расстёгнутом вороте. Очень неспешно и бережно, не прерывая поцелуев, дразня.       Цузуки размышлял о том, а не предаст ли он друзей, согласившись? Не подвергнет ли себя риску, не позволит ли обмануть? Он всегда выполнял свои обещания и ожидал этого от других. Но вот что думают по этому поводу эти «другие»?       – Я не знаю, – прошептал он.       «Какой он, – восхитился Мураки. Нет, не «глупый», это слово доктор отверг, – наивный…»       Эта наивность и чистота манили, разжигали интерес. Однако брать победу вот так просто, было жестоко по отношению к Цузуки и неуважительно по отношению к себе. Да и просто недостойно.       Доктор позволил себе помечтать о том, как он завлекает Цузуки в свою каюту, как раздевает его, а тот наверняка смущается и краснеет; как, наконец, лишает его невинности. Будет ли Асато просить остановиться? Или, забыв про стыд, просить ещё?       Пальцы Мураки вновь зарылись в каштановых волосах. Притянув Асато к себе, доктор прошептал ему на ухо, почти касаясь того губами:       – Спокойной ночи, Цузуки-сан. – И скрылся в своей каюте.       – И что это было? – недоумённо пробормотал Асато, сползая на пол.       В брюках неожиданно стало тесно, и Цузуки со смущением осознал, что, несмотря на испытываемый им трепет перед доктором, он возбудился от его действий.              Когда Цузуки добрался до каюты Хисоки, напарник и Гусёсин уже были там.       После встречи с доктором мальчик чувствовал себя не в своей тарелке, и с Асато разговаривал в основном библиотекарь.       Итак, оказалось, что на шестой этаж, на VIP-палубу, было допущено не так уж и много людей. Владельца звали Какёйн Такэши – очень приятный, по словам Гусёсина, мужчина средних лет; его дочь, которую все зовут Цубаки-химе, – очень милая девушка; политик Вакабаяши Сёдзо – мерзкий старикашка с молодой любовницей, актрисой Ходзё Канако; энергичный молодой человек, представившийся как Абико Тэцухиро, студент-медик; а так же…       – Мураки, – произнёс неожиданно мальчик, – он тебя там, что, домогался? И как, домогся? Где ты пропадал так долго? – Покрасневший Асато замотал головой. – Ты знаешь, он пересадил сердце Цубаки-химе, теперь она его боготворит и считает Ангелом, – возмущённо продолжал Хисока, и Цузуки даже показалось, что он где-то ревнует. – Неужели она не понимает, что он за человек?!       – Для неё и для многих других он – врач, спасший множество жизней, – возразил Цузуки мягко. – Они никогда не видели его с другой стороны.       – Это не означает, что её нет! – горячо воскликнул Хисока. – Этой другой стороны!       – Именно, – подтвердил Асато, вкладывая в это совсем иной смысл. Он всё пытался понять, как человек, столь нежно касавшийся его совсем недавно, может быть убийцей и маньяком? – Кстати, – вспомнил он. Собственно шёл, чтобы это рассказать, пока не наткнулся на Мураки, – одна из крупье рассказала мне, что несколько лет назад на «Королеве Камелии» пропала девушка по имени Айрин. У нас есть что-нибудь про неё?       – Боюсь, что нет, – ответил Гусёсин, покопавшись в ноутбуке. – У нас данные только за последний год. Я отправлю запрос в Дзю-О-Тё.       Остаток вечера библиотекарь провёл за ноутбуком, а Цузуки с Хисокой в мрачных размышлениях.       Мальчик вспоминал своё знакомство с Цубаки-химе, её восторг доктором Мураки.       – Вы знакомы? – растеряно спросила она после того, как они столкнулись с Мураки в коридоре, когда Хисока гневно вскричал, что с ним всё в порядке и помощь доктора как раз-таки не нужна. За грубостью он прятал своё смятение.       – Не совсем.       А что ещё он мог ответить?       «Ты знаешь, Цубаки-химе, доктор Мураки меня убил, а я забыл об этом. Вспомнил только недавно и никак не могу прийти в себя».       Девушка, видя, что с ним что-то не то, отправилась следом за Хисокой. Якобы чтобы удостовериться, что он благополучно доберётся до своей каюты, но уже у самой двери она неожиданно поцеловала Хисоку, мягко касаясь его губ.       – Я не знаю, как ещё тебе помочь, – улыбнулась она и упорхнула прочь.       И теперь мальчик мучился этическими соображениями. Цубаки была милой и нравилась ему, но имел ли право он быть её другом, когда она так восхваляла Мураки? Этого убийцу! И следовало ли ему открыть ей правду про этого человека?       Цузуки же размышлял о том, как много он сказал доктору. И как им действовать, если всё же придётся с ним драться на корабле. Однако размышлениям этим кое-что мешало: кожа, где её касался Мураки, всё ещё помнила тепло его пальцев.       Как и Хисока, Асато мучился виной и этическим выбором. Он не понимал тех чувств, что рождались у него в груди при виде доктора, но однозначно не мог его ненавидеть, по крайней мере, не так, как мальчик. Для Хисоки доктор был воплощённым злом, без какой-либо положительной черты; для Цубаки-химе тот же самый человек стал спасителем и шансом новой жизни, она и не догадывалась о его тёмной стороне; Цузуки же видел обе грани личности Мураки, и если одна из них пугала и отталкивала, то вторая – неуловимо манила к себе, и в чём был секрет этой притягательности – поди, разберись.              А утром они узнали о смерти Вакабаяши…              

***

      Коридор пуст. И так же пусто вокруг. Далеко за полночь, и все на корабле уже спят. И лишь в одной каюте всё ещё горит свет, и оттуда доносятся недовольные и раздражённые голоса спорщиков.       – Тебе не кажется нечестным завершить всё сейчас?       – Но доктор…       – Доктора можно уговорить, можно купить, можно запугать, в конце концов!       – Вы его не знаете – он сам меня пугает!       – Пф, вздор! Предвыборная кампания нашей партии в этом году нам дорого обошлась, да ещё и стерва эта регулярно залезает в мой кошелёк. Мне нужны эти деньги, Какёйн! А значит, всё по-прежнему! Иначе кто-нибудь узнает о твоих махинациях с ценными бумагами.              

***

      Вакабаяши Сёдзо – политик от партии радикалов – находился в своей каюте. Он сидел в кресле, невидящим мёртвым взором уставившись в пространство, а на его коленях лежало его собственное сердце.       Однако возгласы ужасы и сочувствия были редки и исходили от шинигами да Цубаки-химе. Да ещё актриса хлопнулась в обморок то ли от факта смерти своего любовника, то ли от вида крови.       Остальные взирали на чудовищную сцену преступления с положенными по такому случаю, но не слишком искренними удивлением и отвращением, имея вид людей, ожидавших подобный исход, и теперь подозрительно поглядывавших друг на друга.       А потом и вовсе разразилась безобразная сцена, когда пришедшая в себя Ходзё обвинила в убийстве Какёйна, чью ссору с Вакабаяши слышала вчера ночью. Почему она сама бродила по кораблю посреди ночи – другой вопрос.       – Какёйн угрожал разорвать все деловые отношения с Вакабаяши. Комната была заперта, кто как не владелец мог это сделать?! – возмущалась женщина.       – Я осмотрел тело, – сказал Мураки, прерывая эту склоку, – судя по состоянию тела, Вакабаяши умер между тремя и четырьмя часами ночи. Причиной смерти послужил стрихнин, смешанный с вином. А уже позже ему вырвали сердце.       – В-вырвали? – пробормотал ошеломлённый Цузуки.       – Да, полагаю, грудная клетка была разрезана, а дальше сердце было удалено руками.       – Это значит… – чуть слышно произнесла Цубаки-химе.       – Что Вакабаяши убили, и убийца один из нас, – охотно пояснил доктор. – Вы же сами понимаете, доступ на эту палубу есть у очень ограниченного количества людей.       От Асато не укрылось, как Какёйн переглянулся с Абико, а потом они одновременно посмотрели на Мураки напряжённым взглядом.       – Почему ты ничего не сказал про раны на шее? – требовательно поинтересовался Цузуки, когда оба шинигами остались наедине с доктором.       – А зачем? – легкомысленно отмахнулся тот. – Он же не от них умер.       – Они точно такие же, как у жертв в Нагасаки! – воскликнул Цузуки.       – Это твоих рук дело! – заявил Хисока следом.       – Помилуйте, почему у вас во всём виноват я?! Какие, по-вашему, у меня были мотивы?       – Ты же маньяк, тебе виднее, – буркнул Асато, неподдельно развеселив доктора. – И всё, что ты сказал, тоже может оказаться ложью!       – Спросите Абико, он мне помогал, – пожал плечами Кадзутака, закуривая сигарету. – А вообще, спросите Цубаки-химе, – улыбаясь, предложил он следом, – где я был ночью.       В его позиции не было слабых сторон. Абико Тэцухиро – студент-медик – действительно присутствовал вместе с Мураки при исследовании тела и с выводами был согласен. Хотя он и выглядел немного испуганным и сбитым с толку. А Цубаки подтвердила, что около двух ей стало плохо, и она позвала доктора, который и просидел с ней до утра, никуда не отлучаясь.       Расспрашивая всех по отдельности, напарники выяснили, что Ходзё, подслушав спор Вакабаяши и Какёйна, отправилась спать, столкнувшись в коридоре с Абико, возвращавшимся из казино, где он, похоже, просадил кучу денег; Какёйн после разговора с политиком («Это был деловой разговор, а вовсе не ссора!») отправился спать и, разумеется, никого не убивал, Акияма, кстати, может подтвердить, что это было около часа ночи. При этом все уверяли, что, да-да, слышали, как кто-то ходит по ночам, как будто на этой палубе проживали не десять человек, а целый табор!       То ли все обеспечивали друг другу алиби, то ли убийца – кто-то ещё. Мотив убийства был и вовсе не ясен.       Другую задачу представляла карта Таро, найденная под дверью каюты Вакабаяши. Это был Туз Жезлов. Со слов той же Цубаки-химе карты Таро могут иметь различное значение в зависимости от их прямого или перевёрнутого положения. Прямой Туз Жезлов, согласно Артуру Уэйту, оккультисту и соавтору одной из самых популярных версий карт Таро, означает «изобретательность, предприимчивость, начало». Последняя трактовка особенно беспокоила шинигами. Надо ли понимать, что должно произойти что-то ещё?       Разумеется, после такого происшествия, все полагали, что судно вернётся в порт Хаката, однако владелец решил иначе. «Королева Камелия» по-прежнему держала путь в Гонконг, так как у них сломалась радиосвязь и менять маршрут в этом случае небезопасно. А во избежание паники на корабле другим пассажирам ничего не сообщили.       «А плыть дальше в компании убийцы, конечно, безопаснее! – мрачно размышлял Асато. – Хуже всего то, что карта может значить “начало”».       Если их дело в Нагасаки было каким-то чудовищным ремейком «Дракулы» Брема Стокера, то это расследование происходило уже в стиле Агаты Кристи: убийство на корабле, вокруг море и преступник где-то среди пассажиров; доступ на этаж ограничен, никого постороннего охрана не пропускала, а значит, убийца, определённо, один из них. У Мураки алиби, но кто ещё это может быть?       За всеми этими событиями день незаметно склонился к вечеру. И тогда же в каюту к шинигами заглянула Цубаки-химе.       – Я должна вам кое-что показать, – сказала она и протянула Асато конверт. – Я нашла это в своей каюте.       Содержание письма было лаконично, и от него мороз пробирал по коже:       «Дорогая, Цубаки-химе, это сердце принесено в жертву тебе. От искренне любящего Туза Жезлов».       Кто и как, и когда мог это сделать, было совершенно не понятно. Хотя, учитывая, какая суматоха поднялась после обнаружения тела, любой мог подкинуть конверт в каюту девушки.       Цубаки, посетовав, что после всего произошедшего, чувствует себя неуютно в одиночестве, кокетливо спросила, кто её сегодня будет сопровождать на ужин, и в итоге утащила Хисоку в тот самый ресторан, где Мураки вчера потчевал Цузуки.       Асато же пора было отправляться в казино. И, разумеется, туда же заявился и доктор. Помяни чёрта!       Пусть не в белом, а на этот раз в чёрном фраке, более приличествующем для подобного места, Мураки по-прежнему был ослепительно прекрасен. Очки он снял, и его слегка близорукий взгляд придавал ему томный, загадочный вид, а неотразимая улыбка кружила головы всем присутствующим дамам, не зависимо от их возраста. Даже Цузуки не мог отвести глаз, да и как их отвести, когда эта поистине неземная красота движется прямо к тебе?       – Добрый вечер, Цузуки-сан, – бархатисто произнёс доктор, мягко улыбаясь, и всучил опешившему от неожиданности шинигами огромный букет красных роз. – Этот сорт называется «Красная королева». Я выбрал их специально для тебя.       Цузуки любил цветы, умел их выращивать и ухаживать за ними. Хозяин дома, где он снимал небольшую квартирку, имел довольно просторный палисадник перед домом и весьма охотно разрешал Асато заниматься цветами, даже квартирную плату снизил, потому как другого такого садовника ещё поискать надо!       Очарованный красотой роз, Асато не сразу понял, о чём говорит доктор:       – Я надеюсь, этой ночью ты тоже расцветёшь подо мной.       – А? – Цузуки рассеянно уставился на Мураки.       – Ты расцветёшь подо мной, – нежно проворковал доктор, удовлетворённый видом шинигами, – подобно этим розам.       Лицо Цузуки тут же сравнилось цветом с подаренным букетом, основательно порадовав доктора. С этим шинигами можно было играть восхитительно долго и всё не надоест, думал он.       – Ты с ума сошёл?! – воскликнул Асато, привлекая внимание других крупье. Кто-то глянул с неодобрением, где же видано, чтобы так кричали на клиента. Другие смотрели на Цузуки и доктора со сдержанным интересом. – Во что хотите сыграть? – заметив, что на них обращены взгляды, Асато попытался перевести разговор в иное русло, вспомнив, что вообще-то он здесь на работе.       – В покер, – очаровательно улыбаясь, предложил Кадзутака. – Только почему бы нам не разнообразить игру и не поставить на кон что-нибудь поинтереснее денег?       – Что, например? – спросил Цузуки, совершенно не ожидая подвоха.       – Например, своё тело? – Мураки откровенно развлекался, наблюдая за сменой эмоций на лице своей игрушки.       – Ты о чём вообще думаешь?! – вскричал Асато. – Совсем стыд потерял?       – Это всего лишь азартная игра, Цузуки-сан, – изрёк Мураки, сияя, как солнышко. Именно эта его улыбка и покоряла сердца женщин всех возрастов. – Или вы боитесь проиграть?       – И… – Цузуки колебался и не ждал в ответ ничего хорошего, – что будет, если я проиграю?       – Ты проведёшь ночь в моей каюте, – как само собой разумеющееся ответил Мураки, – и, поверь, я не дам тебе скучать!       – Я так и знал, – сдавленно пробормотал Асато, глядя в довольное лицо доктора.       У Мураки действительно были грандиозные планы на эту ночь. Следовало взять у фиалковоглазого шинигами кровь для анализа. Материал, полученный от мальчишки, разочаровал доктора, либо он просто не смог во всём до конца разобраться. В любом случае для исследований требовалось больше, много больше! И для этого ему нужен был Цузуки. Но в первую очередь доктор, конечно, совратит его, лишит невинности и доставит на вершину блаженства; научит наслаждаться, сделает податливым и покорным. У доктора даже во рту пересохло от предвкушения. Он будет неподражаем этой ночью, и Цузуки не останется ничего, кроме как покориться его воле.       «Пусть сейчас придумывает себе ужасы и просит прекратить говорить пошлости. Потом он будет просить совсем о другом, – высокомерно думал Кадзутака. – Когда сопротивление Цузуки будет сломлено, он окажется моим самым преданным соратником. Невинный, неопытный, наивный и до безумия честный, ты не сможешь потом смотреть в глаза друзьям, когда познаешь подо мной наслаждение, когда вкусишь запретный плод, когда окажешься в моей власти, во власти того чудовища, которым ты меня считаешь, ты уже не сможешь так просто вернуться к друзьям. А если и сможешь, никогда меня не забудешь, и рано или поздно снова будешь моим!»       – А если проиграю я, – произнёс Мураки, вдоволь налюбовавшись на смущение и муки выбора на прекрасном лице шинигами, – я расскажу тебе кое-что интересное о пропавших людях. – Цузуки моргнул и удивлённо уставился на доктора. – Или ты хочешь чего-то ещё? – невинно поинтересовался Мураки. – Ставка – моё тело, – серьёзно добавил он. – Чего бы ты хотел? Наказать меня? Заставить страдать? Убить? Ты можешь сделать, что хочешь, если выиграешь.       Доктора безумно заводило это балансирование на краю бездны. Вот так отдаться в лапы бога смерти решил бы не каждый. Но он не собирался проигрывать.       – Рассказа будет достаточно, – пробормотал Цузуки, не отводя от Мураки изумлённого и немного восторженного взгляда. Кадзутака не погрешил бы против истины, если бы назвал его почти влюблённым. Он умел очаровывать людей – он и сам это отлично знал. – Правды будет достаточно, – добавил Асато. Не мог же он сказать доктору, что желал бы… чего? Чтобы тот снова касался его? Так это просто – стоит лишь проиграть и – вуаля! – и касаться будет, и трогать во всех местах, и много чего ещё, что можно увидеть только в кино для взрослых.       «Это всё, что тебе нужно? – думает про себя Мураки. – Моя откровенность? – И решает: – Так и быть, расскажу ему всё, а не только то, что сам решил».       В тот момент он почти хотел проиграть…              – У меня фул-хаус, – довольно проговорил Мураки чуть позже, – короли и две четвёрки. А у тебя червовый флэш. Ты проиграл, Цузуки-сан, и на сегодняшнюю ночь ты мой!       – Ой, – шокировано произнёс Цузуки, роняя карты, и попятился от доктора, в немом ужасе прижимаясь спиной к стене. Аметистовые глаза бога смерти были полны недоумения. Проиграть с такой комбинацией – это только он мог так вляпаться!       – Пойдём, – сказал Мураки, протягивая руку шинигами в жесте, каким приглашают девушку на танец. Когда же Цузуки не сдвинулся с места, сам приблизился к нему.       Остальные крупье были заинтригованы ситуацией и перешёптывались между собой, в каких отношениях всё-таки эти двое. Помочь Асато никто и не пытался.       Доктор тем временем по-хозяйски запустил ладонь в каштановые волосы, наслаждаясь выражением лица Асато, убрал за ухо непослушную прядь и произнёс мягко:       – Я не сделаю тебе больно.       – Не так быстро! – послышался голос Куросаки. – Этот крупье работает на меня, я не могу его так просто отпустить.       – Хисока! – радостно воскликнул Цузуки. – Ты пришёл меня спасти? – Однако он услышал совсем не то, что ожидал:       – Пять тысяч йен за ночь!       – По рукам, – быстро согласился доктор. Да он за ужин в ресторане вчера отдал больше!       – Хисока! – возмутился Асато. – Ты должен меня спасать, а не продавать!       – А что такого? – с деланной невозмутимостью вопросил мальчик. – Будет у тебя богатый покровитель.       – Ну, Хисока-а!       Куросаки вздохнул. Вечно с его напарником что-то приключается.       – Мураки, сыграем партию?       Доктор смерил мальчика взглядом.       – Изволь, – ответствовал он, – чем больше трудности, тем слаще победа! Я уничтожу тебя в этой партии, – решительно заявил Кадзутака, надевая очки.       Битва за тело Цузуки разгорелась жестокая, и шла она в основном в психологическом аспекте. Доктор называл Хисоку своей игрушкой, своей марионеткой, созданной им самим. Говорил, что вещь никогда не превзойдёт своего создателя и так далее.       Очень быстро Цузуки надоело это слушать, как и переживать за свою дальнейшую участь, и он отвлёкся, когда взволнованный Акияма вошёл в казино в поисках владельца. Подслушав их разговор, Асато выяснил, что существует небольшая нестыковка со списком пассажиров, и в нём присутствует одно лишнее имя – некая Айрин.       – Это не та крупье, что работала тут раньше? – спросил Акияма, но Какёйн сделал вид, что не знает о ком идёт речь и, сославшись на неотложные дела, поспешил скрыться.       И пока Цузуки размышлял о том, что, похоже, та самая Айрин, пропавшая несколько лет назад, снова объявилась, Мураки, не веря глазам, смотрел на пиковый флэш-рояль, являющийся самой сильной комбинацией в покере.       – У меня каре, – он бросил на стол четыре двойки. «Не ожидал от мальчишки!» – подумал он, прикуривая очередную сигарету. – Я расскажу вам лишь то, что сочту нужным, – заявил доктор.       – Эй, уговор был другим! – возмутился Цузуки.       – Уговор был с тобой, Цузуки-сан, – с нажимом произнёс Мураки. – И на твоём месте, я бы не торговался. Но, если ты так настаиваешь на беспрекословном исполнении исходных условий, то добро пожаловать в мою каюту, – хитро улыбнулся Кадзутака. Он не чувствовал себя проигравшим. Настоящая игра шла не за карточным столом. – Пойдёмте в ресторан. Так и быть, оплачу всё, что закажите – заслужили! – произнёс Мураки, с умилением глядя на Асато, жмущегося к напарнику, как верный пёс. Сверкающего гневными глазами мальчишку он предпочёл не замечать. – Когда я наконец получу свой приз, Цузуки-сан, он будет вдвойне слаще!       – Что ты имеешь в виду? – удивлённо моргнул Асато.       – Да всё ты понимаешь! – усмехнулся Кадзутака, подходя к объекту своей страсти, прячущемуся за спиной юного шинигами. Обняв Цузуки за плечи, он увлёк его за собой. Подаренный же букет, который Цузуки попытался «забыть», доктор распорядился отнести в люкс мальчишки, где Асато и обитал, предпочитая его своей маленькой каюте, выделенной ему как сотруднику казино.       Хисока уже ужинал с Цубаки, поэтому ограничился стаканом апельсинового сока, буравя доктора недоверчивым взглядом. Тот, по мнению мальчика, слишком легко принял поражение. И это было подозрительно.       Цузуки не стеснялся и, набрав кучу сладостей, заедал стресс, наслаждаясь изысканными десертами и мстительно представляя счёт, который получит доктор.       А Мураки искренне восторгался тем, как быстро меняется настроение аметистовоглазого шинигами, попутно удивляясь его аппетиту и любви к сладкому. Впрочем, если судить по тому, что он уже успел узнать о физиологии богов смерти ни сахарный диабет, ни ожирении Цузуки не угрожали. Просто смотреть на этого шинигами доставляло Мураки поистине эстетическое наслаждение. И даже хорошо, что не удалось уже сегодня затащить его в постель. Интереснее постепенно извлекать из матрёшки матрёшку, чем сразу видеть конечный результат.       – Итак, что ты хотел нам рассказать? – не выдержал Хисока, которому надоело созерцать взгляды, бросаемые доктором на Асато, а так же напарника, который их предпочитал в упор не замечать.       – Вот скажите мне, – начал Мураки, отпивая дорогое вино, – о чём думает среднестатистический обыватель, когда разговор заходит о пропаже людей? Ну?       – О маньяках-убийцах, – безапелляционно припечатал Хисока, заставив Цузуки понуро потупиться. Он помнил, что это доктор убил мальчика, но рядом с Мураки почему-то постоянно об этом забывал.       Кадзутака рассмеялся почти весело.       – Резонно, – ответил он и повернулся к Асато. – А о чём думает вторая половина населения?       – Торговля органами, – мрачно буркнул Цузуки, вспоминая всплывший труп.       – Совершенно верно! – торжественно подтвердил доктор под гнетущим взглядом двух пар подозрительных глаз. – И они, как правило, заблуждаются, – огорошил доктор слушателей и закурил. – Это распространённая городская легенда. Дело в том, – принялся объяснять Мураки, – что нелегальная торговля органами почти невозможна. Основная проблема для нас, врачей, состоит даже не в том, чтобы найти донора, а в том, чтобы успеть пересадить орган реципиенту. Очень мало кто завещает свои органы в качестве донорского материала. И часто требуется согласие ближайших родственников почившего или решение какого-нибудь комитета по этике. Впрочем, в разных странах свои правила и законодательные нормы. Однако на то, чтобы разобраться с бюрократическими препонами и доставить донорский орган по месту назначения (ведь реципиент может находиться в другой больнице), у нас есть всего несколько часов, в зависимости от того, что это за орган и способа его консервации. – Доктор так увлёкся, что всё это стало похоже на лекцию, которую Асато слушал с открытым ртом. «Ну точно, как влюблённая студентка», – с укором подумал про него Хисока. Впрочем, послушать доктора и в самом деле было полезно. – Для почечного трансплантата это чуть меньше двух суток, для печёночного трансплантата и трансплантата поджелудочной железы – до пятнадцати часов, а вот когда мы говорим о сердечном трансплантате, то речь идёт всего о четырёх часах максимум. После истечения этого срока сердце превратится просто в кусок мяса. А существование подпольных клиник сопряжено с большими трудностями, так как требует наличие дорогостоящего оборудования и грамотного персонала. То есть напиться на вечеринке, а поутру проснуться в ванной со льдом и без почки или быть похищенным на улице и очнуться в подпольной клинике – это всё городские страшилки, НО!… – Мураки выделил последнее слово голосом и налил себе ещё вина. Это был далеко не первый его бокал. Разговор этот был доктору как будто неприятен, и он хотел быстрее с ним покончить. – Если верить данным организации «Organs Watch», ежегодно в мире проводится порядка двадцати тысяч нелегальных операций. Если у клиники – и заметьте, вовсе не подпольной! – есть хорошее прикрытие… – Он покачал головой, затянулся, обвёл мрачным взглядом помещение ресторана, почти пустующее в этот час. – Вот, например, недавно были осуждены пять человек по делу об изъятии органов в приштинской клинике «Медикус», что в Косово. Клиника не имела разрешения, чтобы заниматься пересадкой органов, однако секретарь Министерства здравоохранения незаконно выписал ей лицензию. Более того, донорами органов были малообеспеченные люди из Восточной Европы, а так же Казахстана и Турции. Им обещали хорошее вознаграждение, которое потом, разумеется, не выплачивали. Зато желавшие получить органы платили до ста тысяч евро. Среди организаторов этого бизнеса были турецкий хирург, выполнявший операции, и гражданин Израиля, занимавшийся вербовкой доноров, но оба они недоступны для правосудия, так как ни Израиль, ни Турция не согласились выдать своих граждан. – Мураки горько и понимающе усмехнулся. – Однако мы на корабле, а не в клинике, и для того чтобы здесь успешно заниматься чёрной трансплантологией нужны не только влиятельные покровители, но и хорошее оборудование, а в некоторых случаях экспериментальное, которое нигде больше не найти, тогда… – Мураки развёл руками, – всё возможно.       Цузуки смутно припомнил строки из скудного доклада по этому делу. Исчезновения людей в Китае, как правило, совпадали по времени с поездками на «Королеве Камелии» тех, чья продолжительность жизни неожиданно увеличилась. Но не всегда. Бывало и так, что пропажи людей зарегистрированы не были, а «чудесные исцеления» на борту корабля место имели. Это могло означать лишь одно: доноры, либо их органы дожидались своей участи на корабле. И, вероятно, это действительно требовало соответствующего технического оснащения. Асато содрогнулся от одной мысли о чём-то подобном.       – Так ты всё-таки в этом замешан? – хмуро произнёс Цузуки, но доктор лишь загадочно и немного устало улыбнулся. – Не притворяйся! – вскипел Асато, вскакивая.       – Успокойся, Цузуки-сан, – примирительно изрёк доктор, выдыхая дым, – и сядь на место. Ты же не хочешь привлекать излишнее внимание к своей персоне? – холодно уточнил он. – Особенно когда вы оба здесь незаконно, а на корабле совершенно убийство…       Асато побледнел, но продолжал нависать над столом, гневно сверкая аметистовыми глазами.       – Этот честный взгляд, – произнёс Мураки мягко, – именно он и пленил меня.       Здесь Цузуки смутился и опустился обратно на стул.       – Если ты знаешь про оборудование, – упрямо пробормотал он, – то наверняка в этом замешан.       – По-твоему, я не мог узнать об этом ещё откуда-то? – Мураки не собирался ничего ни подтверждать, ни отрицать. По-хорошему он уже сказал всё, что хотел, но алкоголь и горящий взор фиолетовых глаз толкали его на откровенность, развязали ему язык. – Почему ты так думаешь? – ледяным тоном осведомился доктор, встречаясь глазами с Асато.       – Потому… – промямлил Цузуки, немного стушевавшись под острым, как клинок взглядом серого глаза. – Потому что, где ещё…       Хисока предпочитал не вмешиваться в их диалог, а наблюдать со стороны. То, что доктор имел какую-то заинтересованность в его напарнике, пусть даже всего лишь плотскую, было очевидно. И можно было надеяться, что Мураки где-то оговорится и выдаст себя. Однако пока что, даже под действием алкоголя, Мураки не сказал ничего такого, чтобы схватить его за руку.       – Есть один профессор, чья лаборатория достойна самого Франкенштейна. От него-то я и почерпнул многие свои знания. Поверьте, он большой любитель законсервировать внутренние органы на весьма продолжительный срок, а оборудование в его лаборатории из разряда научной фантастики. И не только это!       Кадзутака снял очки, нервным жестом убрал чёлку, обычно скрывающую правый глаз, и посмотрел на двух шинигами, словно призывая полюбоваться. Цузуки вспомнил, что ещё при первой встрече обратил внимание на странности во внешности доктора. Теперь он мог более внимательно его рассмотреть. Освещение в ресторане было приглушённое, но даже так было видно, что цвет правого глаза слегка отличается. Как и форма. Он выглядел больше, и в отличие от левого глаза не был миндалевидным, а казался более круглым, возможно, из-за формы нижнего века, возможно, из-за складок вокруг него. Одно было очевидно: глаз смотрелся противоестественно, и не было ничего удивительного в том, что Мураки его старался скрывать.       – Я потерял глаз несколько лет назад, когда только начал практиковать, в результате несчастного случая, – пояснил доктор. Тон его был холодным и стальным. – Хорошим бы я был хирургом, не находите? – Мураки одарил слушателей кривой улыбкой и прикурил очередную сигарету. Ему необходимо было чем-то занять руки. – Мне говорили, есть другие отрасли медицины, где могли бы пригодиться мои навыки. Быть великолепным хирургом или посредственным докторишкой в другой отрасли – это не выбор для меня! – воскликнул Кадзутака, задыхаясь от нахлынувших эмоций. – Мы можем пересадить сердце, печень, почки; можем удалить хрусталик глаза и заменить его новым, можем пересадить роговицу, приварить отслоившуюся сетчатку, мы можем реконструировать, по сути, весь глаз, но медицина не способна осуществить полную трансплантацию глаза! Единственная операция такого рода была проведена российским хирургом-офтальмологом Мулдашевым. Однако офтальмологическое сообщество уверено, что пересаженный женщине глаз не видит, доказательства обратного предоставлены не были. А это означало, что моя карьера была окончена, едва успев начаться! – с горечью воскликнул Мураки. – Поэтому я был готов пойти на что угодно, лишь бы снова видеть. С другой стороны этот самый профессор, с которым я знаком многие годы, с удовольствием готов был поэкспериментировать. Ум его столь же многогранен, сколь и безумен. Это он создал и имплантировал мне этот глаз. Осложнялось всё тем, что профессор при разнообразии знаний и исследовательских работ никогда до этого не выполнял офтальмологических операций, тем более такой повышенной сложности. Шанс на успех был процентов двадцать; шанс, что я вообще выживу после того, как этот восторженный экспериментатор залезет мне в голову, был немногим больше. Только мне было всё равно – я готов был поставить на кон свою жизнь! Я готов был умереть и смирился с такой возможностью, а потому я и не боюсь вас, господа шинигами!       Мураки поднялся, жестом подзывая официанта. На собеседников он больше не смотрел, лишь вернул на место очки и прикрыл чёлкой изуродованную часть лица, но спиной чувствовал на себе недоверчивый взгляд зелёных глаз, а так же сочувствие и боль, которыми были полны другие – фиалковые глаза.       Как всегда оставив огромную пачку денег, Мураки ушёл. Он сказал больше, чем достаточно, пусть дальше делают, что хотят – это их расследование. А у него… у него есть свои дела.              Обсудить тем вечером то, что им рассказал доктор, напарники не смогли, так как Цузуки только переступив порог каюты Хисоки, тут же залез в бар и напился до полной отключки…              

***

      Сидя поздно вечером в роскошной ванне, Цубаки размышляла о том, кто мог бы отправить ей то сообщение. Оно было на столе, но когда она его заметила? И потом в её комнате всю ночь был доктор.       – Послать письмо мог только один человек, – вдруг с ужасом поняла она.              А в это время в другом месте спорили Какёйн и Абико. Ходзё, удобно разместившаяся в мягком кресле, наблюдала за ними, но не вмешивалась:       – Это наверняка Мураки убил Вакабаяши, – говорил хозяин. – Ему давно это всё не нравилось.       – Однако это вы хотели выйти из дела, а не он, – напомнил Тэцухиро, – и это Ходзё-сан, а не Мураки-сэнсэй слышала ваш спор!       – Так, может, она и убила, – тут же предположил Какёйн.       – Пф, – откликнулась актриса, вступая в разговор, – мне не было в этом выгоды. В отличие от прочих, меня всё устраивало. – Цинизм сказанного заставил обоих мужчин побледнеть. Ходзё же больше на них не глядела, теперь она рассматривала свой браслет. – Правда, красивый? – произнесла она, словно призывая и остальных полюбоваться.       – У нас нет времени на глупости! – воскликнул Какёйн, на безделушку он даже не удосужился обратить внимание. – Мы все можем быть в опасности!       – Где вы взяли этот браслет? – спросил Абико.       – У Вакабаяши, – Ходзё даже не стала отрицать, что рылась в вещах покойного любовника. – Полагаю, я имею на это право! – Она многозначительно посмотрела и на студента-медика, и на владельца судна. – Однако вы дело говорите: мы всем можем быть в опасности. Поэтому пойду-ка я, пожалуй, отсюда.       Поднявшись, она грациозно покинула каюту, оставив двух мужчин напряжённо смотреть ей в след.       Убийца один из них, а значит, если теперь с ней что-то случится, второй будет знать, чьих это рук дело, а потому – она в безопасности, размышляла актриса.              

***

      Утром напарников разбудил настойчивый стук в дверь.       – Если это Мураки по твою душу припёрся, – проворчал недовольный Хисока, – я перевяжу тебя ленточкой и сбагрю ему. – Мальчик не выспался и был раздражён. Кровать в каюте была одна, пусть и огромная. Но коротал ночь Хисока на диване, так как кровать занял вырубившийся прямо в одежде Цузуки, а спать рядом с тем, от кого за километр несёт перегаром, Куросаки не собирался. Это не считая того, что прежде чем отрубиться, Цузуки и Гусёсин устроили своеобразное соревнование «кто кого перепьёт». И если второй присоединился просто за компанию, дорвавшись до халявы, то первый…       Хисока не понимал, как напарник может испытывать хотя бы толику сочувствия к такому человеку, как Мураки, и оттого злился.       Однако на пороге неожиданно обнаружилась Цубаки с ещё одним конвертом. Она была перепугана и слегка дрожала. Огромные глаза смотрели на напарников с безмолвным призывом о помощи.       – Кто-то оставил это у меня под дверью, – произнесла она слабым голосом.       – Что там? – деловито осведомился Хисока.       – Я не читала…       – Вы не видели доктора Мураки? – Это был уже Абико, спешивший мимо по коридору и остановившийся у их каюты. – Мы договорились с утра ещё раз осмотреть тело, но он не пришёл.       И вот тут огромные глаза Цубаки-химе стали ещё больше от ужаса. Выронив конверт из ослабевших вдруг пальцев, она бросилась к каюте доктора, но та была заперта, а сам доктор не отвечал.       Поднялась суматоха. Все забегали, засуетились. Кто-то отправился искать владельца, у которого были запасные ключи. А тем временем под дверью каюты обнаружился разорванный пополам Король Мечей, и в принципе уже было понятно, чего ожидать. Но это ведь доктор Мураки, разве он может кому-то позволить себя убить?       Когда дверь наконец отворили, перед глазами собравшихся предстала очередная сцена убийства. Не такая жуткая, как в прошлый раз, но вполне очевидная: доктор Мураки лежал на кровати, усыпанной игральными картами и лепестками роз, прекрасный и абсолютно мёртвый…       Цубаки тут же сделалось плохо. Она побледнела и пошатнулась. И пока вокруг неё хлопотали Какёйн, Хисока и Абико, Цузуки стоял у постели, отказываясь верить своим глазам. Он взял доктора за руку, которой тот прижимал к себе розы, точно такие же, как и те, что Мураки подарил ему вчера, да так и застыл, сжимая холодное запястье без каких-либо признаков пульса. А ведь уступи он вчера, останься с доктором, тот был бы жив. Ну что ему, в самом деле, стоило! Он же проиграл, и доктор обещал не причинять ему вреда и… И у него были такие нежные руки. А сейчас они такие холодные и…       «Кажется, это называется шок», – отстранено подумал Цузуки.       Он не знал, что сейчас чувствует. Он очень хотел, чтобы Мураки оказался жив. Пусть доктор лучше обвинит его в лицемерии, чем…       – «В гробу, наполненном красными розами, спит погрязший во тьме джентльмен. От искренне любящего Короля Мечей». Как патетично, но точно! – прокомментировал неожиданно объявившийся рядом Хисока, который только что вскрыл конверт, найденный Цубаки. – Что ты делаешь, – спросил он, видя, что напарник никак не реагирует.       – Пульса нет, – сдавленно проронил Асато, осторожно кладя руку доктора на место. После чего отвернулся, делая вид, что заинтересовался пятнами крови на подушке, но на самом деле, чтобы не показать напарнику выражение своего лица. Он и так старался скрыть эмоции. Неизвестно, что подумает мальчик, если почувствует то смятение, что в тот момент владело Цузуки. Он и сам не знал, что думать.       «Вот сейчас хлопнусь в обморок, как Цубаки-химе, – мысленно прокомментировал он своё состояние. – И не нужно будет беспокоиться о том, что написано у меня на лице. Зато, если повезёт, на время оставят в покое, чтобы можно было разобраться если не в происходящем, то хотя бы в самом себе».       Кто мог убить доктора, Цузуки не знал. И что делать он тоже не знал, поэтому продолжал рассматривать бледное, безжизненное лицо Мураки. В уголке его губ застыла кровь, и вокруг на подушках тоже были бурые пятна, словно бы в какой-то момент у него кровь пошла горлом.       Мураки был без очков, сомкнутые веки скрывали его травму, из-за которой ему пришлось так рисковать. Он говорил, что не боится смерти, и вот теперь он мёртв…       У Цузуки появилась острая потребность прикоснуться к доктору ещё раз, ещё раз убедиться, что тот всё-таки мёртв. Потому что если не считать следы крови и неестественную бледность, казалось, что он просто спит.       Поддавшись порыву, Асато притронулся к шее там, где у живого человека должен быть пульс. Не обращая внимания на взгляд, которым его сверлит напарник, – Асато спиной чувствовал его, безо всякой эмпатии. Но, увы, пульса не было, доктор не дышал.       Через некоторое время они собрались все вместе, и Абико объявил о результатах своих исследований трупа доктора.       Судя по всему, Мураки умер между двумя и тремя часами ночи. И тоже от яда, смешанного с вином. Однако сердце ему не вырвали, и странных следов на шее тоже не было.              – Ты веришь в то, что он мёртв? – говорил Хисока, когда они шли к его каюте. Асато промолчал, но мальчик и не ждал ответа, разговаривая больше сам с собой. – Сложно поверить, что кто-то мог убить Мураки! Я имею в виду, он вышел сухим из воды в Нагасаки. А тогда ситуация была намного опаснее. И он всё-таки человек. – Куросаки немного помолчал и, когда они оказались одни в каюте, добавил: – Его проклятие всё ещё на мне, я чувствую его. Как это может быть?       – Некоторые проклятие переживают своих создателей, – негромко произнёс Цузуки и сам поёжился. Это звучало как окончательный приговор – доктор мёртв, и ничего здесь уже не поправишь.       Хисока тоже не мог разобраться в своих чувствах, и всё силился понять, что он ощущает: радость от того, что его ненавистный враг мёртв, или разочарование потому, что не сам его убил? Или он вообще ничего не чувствует?       – Ты узнал что-нибудь новое? – спросил Цузуки у Гусёсина.       – Немного. Так как нет связи с внешним миром, я не смог пока ничего выяснить про Айрин, – ответил тот, не отрываясь от ноутбука. – Но мне попалось кое-что другое. Мы знаем, что в последние годы некоторые люди, которые должны были умереть, не умирали. Мы знаем, что все они – богатые бизнесмены или политики, а так же их дети или жены, и все они совершили поездку на этом корабле хотя бы раз в жизни. Я проследил немного дальше, и выяснил, что первым таким человеком была Цубаки-химе!       – А сердце ей пересадил Мураки! – воскликнул Хисока. – А значит, он точно знал всё, что здесь происходит!       Цузуки задумчиво разглядывал лежащие на столе карты Таро. Туз Жезлов и разорванный пополам Король Мечей. Убийца неспроста оставлял их. Он что-то хотел сказать.       – Как Мураки и говорил, – произнёс Асато, – у Какёйна хорошее прикрытие – этот корабль перевозит не только пассажиров, но и грузы. И уже давно. У него хорошая репутация, влиятельные друзья и наверняка свои люди на таможне. Он может использовать этот корабль как клинику по нелегальной трансплантации органов. Но если предположить, что у него возник конфликт с Вакабаяши, а, по словам Ходзё-сан, так и было, то Какёйн хотел выйти из дела. И вот теперь Вакабаяши убит. Мураки сказал нам то, чего не следовало… и теперь он тоже мёртв, – мрачно добавил Цузуки.       Ему по-прежнему было трудно смириться со смертью доктора. Он так и не разгадал секретов этого человека, а теперь уже поздно.       – Но у нас нет доказательств, – сказал Гусёсин. – И что хуже всего мы так и не знаем, кто убийца.       – Это как «Десять негритят» Агаты Кристи, – меланхолично пробормотал Асато, – на шестой этаж, включая нас и Акияму-сан, допущены всего десять человек. Теперь двое из них мертвы, а убийца кто-то из нас.       – Кто угодно мог пробраться ночью к Мураки и отравить его, – заметил Хисока. – И, кстати, подозрение вполне может пасть на тебя, Цузуки. Все знают, что он тебя домогался, а ты ему отказал.       – Но у меня, к счастью, есть алиби.       – Угу, – буркнул Хисока. – Ты напился и отключился!       – Но вам могут и не поверить, – возразил Гусёсин. – Неприязнь Хисоки-кун к доктору тоже все заметили.       Напарники замолчали и выглядели расстроенными и озадаченными. Они не так и далеко продвинулись в деле о пропавших душах, а теперь у них ещё и два трупа на борту.       – Что если это Айрин? – произнёс Цузуки. – Что если однажды пропавшая девушка за что-то мстит этой компании? Ведь её имя есть в списке пассажиров!       – Но её никто не видел, – напомнил мальчик. – Возможно, её кто-то скрывает. Но у нас всё равно нет доказательств.       – И хозяина бесполезно об этом спрашивать, – расстроился Асато, – услышав об Айрин, он сделал вид, что не знает, кто это. А наши расспросы вызовут лишь ненужные подозрения.       – Нам нужно найти подпольную лабораторию, – сказал Гусёсин, – тогда и будут доказательства. Наша главная проблема сейчас в том, что я не могу связаться с Эмма-Тё и рассказать о ходе расследования, – посетовал он.       – Мы отправим демона-вестника, – сказал Цузуки, призывая существо очень похожее на птицу с длинным хвостом.       – Ого! – восхищённо произнёс Хисока. Способности его напарника впечатляли! Вот бы ещё он был более исполнительным и ответственным – цены бы ему не было! Правда, это был бы уже не Цузуки. И вот бы он ещё поменьше думал о Мураки...       – К вечеру он должен вернуться, – сказал Асато, отправляя вестника в Мэйфу. – А мне пора в казино, – невесело добавил он. – У нас тут уже два убийства, а я должен притворяться, что всё отлично, потому что другим пассажирам про убийства так ничего и не рассказали, и корабль продолжает своё плавание как ни в чём не бывало.       Цузуки очень тяжело было сосредоточиться на чём-либо, так как мысли его каждый раз возвращались к доктору. Каждый раз при звуке открывающейся двери он ожидал, что сейчас войдёт Мураки с очередным букетом и набором непристойностей. Только он уже не войдёт. Никогда.       Полвечера с ним болтала без устали, заигрывая и дразня, Ходзё-сан, хвастающаяся дорогим браслетом, который она позаимствовала в каюте Вакабаяши, утверждая, что она так много для него сделала, что должна хоть что-то получить в ответ.       И почему при наличии двух трупов, скорбит только он да, пожалуй, Цубаки-химе? Цузуки не понимал. Ни Какёйн, ни Ходзё не выглядели особо опечаленными смертью политика. Более того, когда Мураки огласил, что Вакабаяши был убит, а убийца один из присутствующих, все в итоге посмотрели на него. Было похоже, что доктора подозревали не только шинигами, но и все остальные. В свете ссоры между политиком и Какёйном – это имело смысл. Подслушать её могла не только Ходзё, но и Абико, например. А потом рассказать Мураки. А значит, у этой компании был какой-то секрет, ради которого можно и убить. Вот только у доктора алиби. А теперь – и подавно…       Цузуки вздохнул. Раскладывая на столе карты, он размышлял. После убийства Мураки, поднялась такая суматоха, и он сам находился в смятении, что не смог пронаблюдать за реакцией окружающих, а теперь, справившись с первым потрясением, все продолжали играть каждый свою роль, даже если и подозревали друг друга.       Вечером Асато вернулся в каюту без сил – необходимость долго стоять за столом выматывала его физически, а душевные переживания – эмоционально. Однако отдохнуть ему было не суждено, так как Асато ждали дурные новости: вестник, отправленный им ещё днём, так и не вернулся, вместо этого появилась Цубаки-химе с очередным письмом, оставленным у неё в комнате, а это означало, что произошло ещё одно убийство.       Но здесь Цузуки ошибся. Воспользовавшись тем, что на шестом этаже людей всё меньше и меньше, загадочный преступник расправился сразу с двумя: в большой плетёной коробке из-под одежды обнаружилось тело Ходзё с вырванными глазами и сердцем; а в комнате Какёйна – сам хозяин, повешенный за шею к потолку с зашитым ртом и оторванными руками и ногами.       Увидев последнего, Цубаки-химе упала в обморок. Абико тоже был так напуган, что в ужасе попятился назад и оступился, падая на пол. При этом он обронил тот самый браслет, которым буквально несколько часов назад хвасталась Ходзё-сан.       То, что творилось дальше, напоминало Цузуки какой-то кошмарный фильм ужасов. Если не считать их с напарником, Гусёсина и Акияму, то из шести пассажиров, допущенных на шестой этаж, в живых осталось только двое: Цубаки и Абико.       Цузуки весь вечер был в казино, Акияма тоже занимался своими обязанностями, его видели другие служащие, мелькавшим то тут, то там. Хисока и Гусёсин – тоже, понятное дело, не при делах. И кто же тогда убийца? Цубаки-химе, лежавшая сейчас в глубоком обмороке? Или суетившийся вокруг неё, перепуганный до полусмерти Абико, уверяющий, что украл браслет Ходзё просто потому, что он её большой фанат? Или это всё-таки Айрин? Цузуки предпринял попытку поспрашивать про Айрин, вдруг кто-то что-то мог знать, но всё без толку. Да и если предположить, что убийца Айрин, тот, кто её прячет, будет молчать.       Гусёсин тоже выглядел растерянным: связь с Мэйфу по-прежнему отсутствовала, вестник тоже так и не вернулся, а в завершении всех бед корабль ещё и попал в небольшой шторм, как будто без этого у них было мало проблем!       А потом ещё и с Хисокой что-то случилось: Асато нашёл его у постели Цубаки. Тот был, к счастью, всего лишь без сознания, но Цузуки успел перепугаться до полусмерти: кто мешал неведомому убийце, покончив со всеми людьми из VIP-зоны, приняться за богов смерти? На ум приходил лишь один человек, способный на это, но он был мёртв. Однако паника Цузуки оказалась напрасной, Хисока был жив, хотя и метался в бреду, пленённый какими-то видениями.       Цузуки никогда ещё не чувствовал себя настолько беспомощным. Он не знал ни как помочь Хисоке, ни что с ним случилось, ни что происходит, ни кто убийца. А их собственное расследование, которое было целью этой кошмарной поездки, не продвинулось ни на шаг. Со всеми этими убийствами им просто некогда было заниматься.       В бессильном отчаянье Цузуки вглядывался в разложенные перед ним карты Таро и полученные Цубаки записки. Перед ним лежала ещё и книга, найденная в каюте у девушки. Это было руководство по картам Таро.       Итак, вот что они имели: очевидно, все умерли от стрихнина; все трупы, кроме Мураки, были обезображены после смерти – вырванное сердце и две отметины на шее, как у жертв в Нагасаки. Здесь особняком стоял труп владельца, изуродованный больше всех, как будто, именно к нему убийца испытывал наиболее сильное чувство неприязни и мести.       Далее – карты. Открыв книгу, найденную в каюте Цубаки, Асато углубился в чтение. У каждой карты Таро было много значений, как и символических срезов, и он удивился тому, что кто-то может вообще всё это запомнить и осмыслить. Карты Таро тесно переплетались с астрологией, нумерологией и кабалой. Объять за пару часов всё это, было нереально, а потому Асато попытался сосредоточиться лишь на гадательной интерпретации.       1. Вакабаяши. Туз Жезлов. Его прямое значение – начало. Это они определили.       2. Мураки. Разорванный пополам Король Мечей. Но что это может значить? Король Мечей в прямом значении мог бы обозначать могущественного человека или профессионала своего дела, в том числе и врача; в перевёрнутом – коварство или человека, жаждущего мщения. Все карты Таро, оставленные рядом с телами убитых, были из английской колоды Уэйта, но почему-то только карта доктора была из марсельской колоды. И только его карта была разорвана пополам, поэтому не ясно, как именно она лежала.       3. Ходзё. Шестёрка Пентаклей. Была перевёрнута, и в таком положении она может указывать на вымогательство или финансовые махинации.       4. Какёйн. Сложнее всего было с Семёркой Мечей прямом положении. Что-то про измену самому себе, использование других людей в своих целях и, как следствие, опасность получить удар в спину.       Ходзё слышала, как перед смертью Вакабаяши спорил с Какёйном. Последний хотел прекратить сотрудничество, но Вакабаяши был против, а потом его нашли мёртвым. Мураки рассказал о подпольных операциях – тот же результат. Ходзё, судя по значению карты Таро, могла вымогать у владельца деньги – и тоже убита. И всё выглядит так, словно это Какёйн их убил. Он знает свой корабль, у него есть ключи от всех кают, и он замешан в чём-то противозаконном. Но он тоже мёртв. Тупик.       Цузуки с ненавистью посмотрел на разложенные на столе карты. Он совершенно не понимал, кто может быть убийцей. Этот этаж особо охраняется, и попасть сюда просто так невозможно. А значит, кроме них троих, сюда доступ открыт ещё трём людям: Цубаки, Абико, Акияма. Значит, убийца кто-то из них? Карты Таро и книга по их трактовке принадлежат Цубаки. В тоже время она могла сама отправлять себе письма, но зачем ей убивать отца и доктора, который спас ей жизнь?       Браслет был найден у Абико, но здесь возникает тот же вопрос. Акияме – так и вовсе незачем.       Кто из них мог настолько ненавидеть присутствующих на этом корабле, чтобы всех убить?       Про кого они вообще знают, что он способен на такие циничные поступки?! Только про Мураки, но, чёрт возьми, его алиби твёрже гранита!       Цузуки в отчаянье готов был рвать на себе волосы, когда Хисока вдруг пришёл в себя, выводя напарника из задумчивости. От неожиданности тот выронил браслет Вакабаяши, который нервно крутил в руках.       Всё это время мальчика мучили кошмары. Он проснулся в ужасе, но тут же оказалась в объятиях Цузуки.       – Успокойся, – сказал старший шинигами, прижимая мальчика к себе. – Всё в порядке. Что с тобой случилось?       Хисока долго не мог отойти от перенесённого ужаса. Однако искренняя забота напарника отгоняла демонов прошлого и тревогу. Цузуки всегда был готов прийти к нему на помощь, хотя помощь зачастую нуждалась ему самому.       – Я говорил с Цубаки-химе вечером, – произнёс наконец мальчик, прижимаясь к Асато. – Я шёл к себе и тут увидел, что дверь в каюту Мураки открыта. Я подумал было, что он не умер… или воскрес, как вампир, но… там была Цубаки. Она рассказала, что у её мамы было очень слабое здоровье, но она всегда верила в лучшее и говорила, что однажды Цубаки встретит ангела. А семь лет назад Мураки занимался лечением её мамы, и Цубаки решила, что это он и есть – весь в белом с серебряными волосами и серыми глазами, отзывчивый и добрый. А я ответил, что если он ангел, то только разрушения, – горько произнёс Куросаки. – Она называла его ангелом, я же говорил, что он демон. Мы как два глухаря на току, слышали лишь себя. Потом ей сделалось дурно, и я отвёл Цубаки в её каюту. Но я так и не могу понять, что я чувствую! Я даже не знаю, сочувствую ли я Цубаки на самом деле или лишь переживаю её эмоции? – посетовал мальчик со слезами в голосе. – Способен ли я вообще сопереживать?       – Хисока, – мягко произнёс Цузуки, – не говори ерунды. Ты бы не сидел у её постели, если бы тебе было всё равно. На этом корабле слишком много людей в замкнутом пространстве, и многих отягощают не самые позитивные эмоции и желания. А зачастую и просто низменные, – продолжал Асато, думая о Вакабаяши, который, вероятно, имел деньги от нелегальной трансплантации органов. И Ходзё была его любовницей тоже из корыстных мотивов, – потому тебе и тяжело. – Сам Цузуки, уже некоторое время работая с Куросаки, научился более или менее контролировать свои эмоции, чтобы не обрушивать на него свои личные, иногда довольно мрачные, переживания. – Да и после встречи с Мураки ты сам не свой.       Асато почувствовал, как при этих словах напряглось тело мальчика, и испугался, что сказал что-то не то.       – Пока я был рядом с Цубаки, – продолжил Хисока, – она во сне схватила меня за руку, и поток её воспоминаний и эмоций меня захлестнул. Он был очень сильным. Там были и Мураки, и Айрин. Похоже, что Цубаки и Айрин были подругами. Но часть воспоминаний была странной, как будто Цубаки видела себя со стороны. А ещё в них как будто кого-то убили. Но я не очень понял кого, – признался мальчик и, помолчав, добавил: – А потом я увидел свою смерть. Точнее Мураки, который накладывал на меня заклятие… и он… – Хисока всхлипнул. Ему было трудно об этом говорить, но ещё труднее – держать это в себе. – Он занимался со мной… такими постыдными вещами… я не понимаю, почему вспомнил это только сейчас.       Рука Асато, всё это время гладившая мальчика по волосам, застыла. Изменился и эмоциональный фон, чего не мог не уловить Куросаки. Цузуки почувствовал шок, ужас, сочувствие… и горькое разочарование. Последнее внезапно разозлило Хисоку. Вскочив, он вывернулся из рук напарника.       – Ты тоже им восхищаешься?! – вскинулся мальчик, заставив Асато ещё больше устыдиться своих чувств к доктору. – Как вы все можете им восхищаться?!       – Хисока… – растерянно произнёс Цузуки.       Он хотел приблизиться к мальчику, но тот отступил ещё дальше.       – Не трогай меня! – вскричал Куросаки. – Посмотри, что он со мной сделал! – Мальчик скинул рубашку, обнажая следы проклятия. Хисоку тоже постигло разочарование: его напарник относился к ненавистному доктору почти с таким же трепетом, как и Цубаки. – Я думал, ты единственный, кто понимает меня! А ты – такой же, как все! Ты же знаешь, что он – убийца и чудовище, а всё равно… – Хисока замолчал, понимая, что наговорил лишнего. На Цузуки было больно смотреть. Он замер на месте, словно ему пощёчину дали.       – «Всё равно» что? – негромко с горечью в голосе вопросил Цузуки. – Влюбился, как девчонка? – Он старался не глядеть на мальчика. – Ты прав, Хисока, я не очень хороший человек. Ты знаешь, – выдохнул Асато, чувствуя, как болит в груди, – я, в общем-то, мало чем отличаюсь… – Цузуки зажмурился и, отвернувшись, произнёс едва слышно: – Я убил стольких, что…       Хисока догадался, что причинил Асато боль, и испугался, что тот сейчас уйдёт. Но Цузуки остановился у стола, только сейчас заметив, что оброненный им браслет разбился. На полу среди осколков стекла лежала маленькая пластинка.       – Что это? – пробормотал Асато, разглядывая находку размером с ноготь.       – Похоже на какую-то микросхему, – произнёс Куросаки.       – Я могу этим заняться, – предложил Гусёсин. Во время всей ссоры он помалкивал, надеясь примирить двух спорщиков, когда они немного остынут. Кроме того, ему просто неудобно было вмешиваться, особенно когда обсуждались столь личные вещи.       Отдав микросхему Гусёсину, Асато вернулся к картам, как будто бы, ничего не произошло, хотя в груди нестерпимо жгло.       «Я такой же, как он, – думал Цузуки. Сосредоточиться на чем-то другом было тяжело. – Такой же, как Мураки, и этого не изменить».       Хисока с виноватым видом подошёл ближе.       – Цузуки, прости меня… я…       Асато покачал головой и просто прижал мальчика к себе. Потрепал по волосам.       – Ты прав, – прошептал он, – я увлёкся Мураки. Но он мёртв и больше никому не причинит зла. – Цузуки тряхнул головой. «Тут ничего уже не поделаешь», – думал он. У них есть несколько трупов, и они должны как-то в этом разобраться… – Ты не мог бы расспросить Цубаки про Айрин, когда она придёт в себя? Думаю, тебе она расскажет, – улыбнулся Асато. – Ты ей нравишься.       – Хорошо, – слегка покраснел мальчик, благодарный Цузуки за эту попытку подбодрить его. – Ты что-нибудь понял про карты?       – Полагаю, Какёйн, Вакабаяши и Мураки занимались здесь чёрной трансплантологией. Ходзё-сан, судя по этой карте, – он посмотрел на Шестёрку Пентаклей, – вероятно, шантажировала Какёйна, после смерти Вакабаяши. Потому ей и вырвали глаза – увидела то, чего не должна была.       – Но у нас нет доказательств того, чем они занимались?       – Абсолютно никаких. Как и понимания того, кто их убил. Карта Какёйна, возможно, означает, что тот колебался, не зная, как поступить, и именно эта нерешительность привела его к смерти. – Асато устало зевнул. – Ты не возражаешь, если мы продолжим утром? Ничего не соображаю от усталости!       – Ты останешься? – нерешительно спросил Хисока.       Хоть им и приходилось делить одну каюту, по существу, на троих, по размерам и степени комфорта она, разумеется, выгодно превосходила комнатушку на нижней палубе предоставленную Цузуки. Но впервые за время, проведённое на корабле, Цузуки готов был предпочесть свою крошечную каюту, чтобы остаться наедине со своим прошлым и своими воспоминаниями, однако он обернулся и, улыбаясь, произнёс:       – Конечно! Разве я могу бросить тебе в одиночестве, когда где-то тут притаился убийца? – Хисока с облегчением и радостью, но немного растерянно смотрел на напарника. Эмпатия подсказывала ему, что тот хотел бы уйти, но говорил иное и, как ни странно, это тоже было правдой и шло от чистого сердца. – Хисока, – Асато как будто понял, о чём тот думает, – я очень бы хотел стереть то прошлое, что связывает тебя с Мураки, но я не могу. Я могу лишь быть рядом, если ты, конечно, согласишься меня терпеть, – Цузуки виновато улыбнулся, словно это он был виновен во всём, что сделал Мураки.       – Идиот, разумеется, буду! – проворчал мальчик, за грубостью скрывая смущение.              

***

      Стояла ночь, и все звуки на корабле смолкли. Лишь волны за окном с плеском бились о борт, да дождь барабанил по стеклу. Море по-прежнему штормило.       Ему пора было просыпаться, но тело отказывалось подчиняться, хотя он получил достаточно энергии, чтобы вернуться к жизни.       «Ты, как всегда, слишком рискуешь, Мураки Кадзутака», – мысленно укорил он себя.       Но это он сейчас так думает, когда не может и пальцем пошевелить. В следующий раз непременно поступит также или ввяжется во что-то ещё более рискованное.       С трудом Мураки всё же удалось разлепить веки. Он уставился в потолок каюты, размышляя.       Кадзутака, как только был убит Вакабаяши, и стало ясно, что причиной смерти стал стрихнин, отправился в свою каюту и проверил вино. Ну да, в нём тоже оказался яд. Милая Айрин решила начать с него, только дозу не учла. Пришлось подкорректировать её планы, и довести себя до состояния летаргического сна на некоторое время. После того как обнаружат и его труп, она вряд ли придёт повторно – так он думал.       Однако сознание Мураки, постепенно возвращающееся к нему, уловило её, крадущуюся в ночи, но, по-видимому, её спугнули мальчишка и… сама Цубаки-химе. А иначе, возможно, она и ему бы вырвала сердце. А может Айрин просто приходила удостовериться, что он мёртв.       Была какая-то ирония в том, что именно Хисока, сам того не ведая, спас его жизнь. А заодно и подпитал энергией – через проклятие Мураки смог откачать необходимое количество для возвращения в мир живых. А ещё его спасло то, что перед смертью Вакабаяши он ужинал с Цузуки, а потом прилюдно увлёк того в сторону своей каюты. И Айрин это видела и подумала, что они проведут ночь вместе, иначе ему пришлось бы столкнуться с ней уже тогда. Неизвестно, как бы она действовала, но могла доставить ему проблем. Правда, Кадзутака мог её просто застрелить – нелегальный пистолет, спасибо тому, что VIP-персон на границе не досматривали столь пристально, он пронёс на борт.       Однако подобный сценарий расходился с желаниями перевёрнутого Короля Мечей. Хорошо ещё, что они на борту корабля, и среди них нет лицензированного патологоанатома, а то бы и сам мог, как в том анекдоте «вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия».       С трудом заставив тело двигаться, Мураки поднялся на ноги. Пора было заканчивать этот и без того затянувшийся детектив с элементами триллера…              

***

      – Как ты себя чувствуешь? – спросил Хисока, утром зайдя к Цубаки-химе. – Мне очень жаль… то, что случилось с твоим отцом, это ужасно…       – Я в порядке, – слабо улыбнулась она. – Не хочу сейчас об этом думать.       – Я… – Хисока выглядел смущённо и немного виновато, – я хотел спросить у тебя кое-что.       – Вот как? У меня тоже есть к тебе вопрос. – Мальчик внимательно посмотрел на Цубаки. – Откуда ты знаешь доктора Мураки? Между вами ведь что-то произошло в прошлом?       «Надо же, – неверяще подумал Хисока, – это главное, что сейчас её беспокоит?»       Понимая, какой шок вызовет его ответ, он всё-таки сказал:       – Четыре года назад он убил меня.       И дальше пришлось рассказать, что он бог смерти, а не неприкаянный дух и даже наглядно доказать это, продемонстрировав быстро заживающие раны на руке. Девушка, конечно, не ожидала такой новости, но отнеслась к ней на удивление философски:       – Даже после смерти тебя преследует ненависть к нему, – произнесла она печально. – Так грустно осознавать, что доктор – это то единственное общее, что есть у нас. Только для тебя он чудовище, а для меня… – Она невидящим взором уставилась в окно. – Я любила его с тех самых пор, как впервые встретила. Не знаю, почему он убивал, я видела его человеком, спасающим людей. И я видела, как он переживает неудачи. Он не смог спасти маму, – помолчав, продолжила Цубаки. Хисоку немного раздражал разговор про Мураки, но вместе с тем он признавал, что и Цубаки должна была чувствовать то же самое, когда он называл доктора чудовищем. – И он никогда меня не любил, – произнесла девушка в конце.       Куросаки вздрогнул, глядя на неё огромными глазами. Звучало это так, словно она и сама не знала, что из этого вменить доктору в вину в бо́льшей степени. И почему-то не упомянула о том, что он спас жизнь ей самой.       «Пожалуй, она могла убить Мураки просто из ревности к Цузуки», – внезапно осознал мальчик.       – Скажи, – осторожно начал он, – кто такая Айрин? Я – эмпат и почувствовал, что ты знаешь её.       – Она была моей подругой, – ответила Цубаки, а глаза её странно горели. – Моей первой и единственной подругой. Но однажды внезапно пропала. Здесь, на корабле…              – Что, если Айрин и была первой жертвой? – задумчиво проговорил Цузуки, когда Хисока рассказал о своём разговоре с Цубаки. – И теперь кто-то за неё мстит?       – Но кто, – вопросил Хисока неожиданно жёстким тоном, – Абико или Акияма? Или сама Цубаки?       При этих словах Асато посмотрел напарника.       – То есть ты считаешь, что она?..       – …вполне способна.       Они понимающе переглянулись и замолчали.       – Я наконец разобрался с этим! – воскликнул Гусёсин, всё это время возившийся с микрочипом, найденным в браслете Вакабаяши. – Похоже, это схема «Королевы Камелии».       Все трое склонились над распечаткой.       – Вот здесь, смотрите, – воскликнул Цузуки, – этот отсек помечен звёздочкой.       – Нам надо проверить его, – сказал Хисока.       – Нет, – возразил Асато, – ты останешься здесь и присмотришь за Цубаки-химе.       Мальчику, который начал было спорить, услышав столь непримиримый отказ, пришлось смириться. Действительно, оставлять девушку совсем одну было крайне неразумно и в том случае, если она убийца, и в том, если она невиновна, но может оказаться очередной жертвой.              Побродив некоторое время по кораблю с картой, Цузуки всё же нашёл искомый отсек. Он явно предназначался для перевозки грузов, но в тот момент был пуст. Однако Цузуки волновал красный крестик на схеме, который располагался по центру одной из стен отсека.       Стена, впрочем, была как стена, и от остальных внешне ничем не отличалась. Хотя Асато, конечно, мог как обычно, заблудиться, наличие карты совершенно не мешало его топографическому кретинизму.       В раздумье Асато провёл рукой по гладкой поверхности и… что-то где-то тренькнуло, щёлкнуло и часть стены отъехала в сторону, открывая ещё один отсек.       Однако Цузуки не успел осмотреть, что в нём, как чья-то рука схватила его за плечо. Асато попытался вырваться, но его перехватили за горло, впечатали спиной в стену. Человек, напавший на него, был сильнее, а хватка, которой тот сжимал горло Асато, – цепкой, хотя и недостаточной, чтобы задушить. Цузуки попытался ударить нападающего, но безуспешно.       Полузадушенного Цузуки ещё сильнее прижали к стене, и лишь потом пальцы разжали горло, перехватив руку, которой Асато пытался отстранить нападавшего. Может, Цузуки и выкрутился бы из чужой хватки, всё-таки он бог смерти как-никак, но шок был слишком велик. Асато не видел лица нападавшего, но серебристые волосы давали вполне определённую подсказку на этот счёт. И от этого пробирал ледяной ужас. Неужели, Мураки восстал из мёртвых?! Превратившись в… кого? Цзянши, одного из китайских вампиров, и теперь тянется к Асато? К самому его горлу…       Цузуки зажмурился, но не почувствовал укуса или какой-то иной боли, однако явственно ощутил, как жизненная сила покидает его тело. Не в большом количестве, но осязаемо. Шинигами попытался ударить второй рукой, но и тут его запястье перехватили.       – Ну что же ты, Цузуки-сан, – произнёс знакомый насмешливый голос. – Зачем сразу прибегать к насилию?       Доктор поднял голову и посмотрел в большие испуганные глаза шинигами.       – Му… раки, – выдохнул тот, едва живой от ужаса. Обычно он приходил за мёртвыми, а не наоборот. – Ты же умер!       Асато отказывался верить в происходящее. Либо он спит, либо совсем помешался. Не может же быть, чтобы доктор внезапно воскрес?!       – Я не умер, – мягко возразил Мураки, но на всякий случай не выпускал Цузуки из своей хватки. – Я просто приостановил жизненные функции.       – У тебя не было пульса! – полуистерично воскликнул Асато.       – Ты всё-таки обо мне беспокоился? – довольно изрёк доктор. Он всё ещё ощущал, как трепещет шинигами. Кадзутака и не думал, что возможно так напугать бога смерти собственным воскрешением.       – Вовсе нет! – попытался возразить шинигами.       – Но ведь это же ты так нежно сжимал мою ладонь?       – Ты… ты почувствовал? – ошарашенно пробормотал Цузуки, заливаясь краской.       – Кое-что я чувствовал и слышал, – признался доктор, – но словно бы во сне.       – Тебя же отравили! – всё ещё не верил собственным глазам Цузуки.       – Если постоянно понемногу принимать яды, такие как мышьяк или стрихнин, то со временем к ним вырабатывается толерантность, – Мураки поднёс руку Асато к своему лицу, позволил тому самому убедиться, что перед ним стоит не покойник, а живой человек. – Ты же бог смерти, – ладонь Цузуки скользнула по щеке, отодвинула чёлку, пальцы, замерев на секунду в нерешительности, осторожно провели по застарелым шрамам вокруг искусственного глаза, – как ты можешь бояться привидений? – улыбнулся Кадзутака. Шинигами касался его невероятно бережно, это было само по себе приятно. – Или за кого ты меня принял?       Ладонь Асато осторожно скользнула вниз, на шею, пальцы на мгновение задержались, чтобы убедиться в наличии у доктора пульса. Ладонь переместилась ниже и нерешительно замерла на груди, прямо напротив сердца. Асато чувствовал себя совершенно сбитым с толку, внутри него кипели противоречивые чувства, и он боялся смотреть Мураки в глаза. Остановив в итоге свой взгляд на линии подбородка доктора, Цузуки наконец ответил:       – Не за привидение… Я думал ты пришёл за мной, чтобы отомстить, – честно признался шинигами, вызывая недоумение на лице доктора. Разгадка, впрочем, оказалась проста, но всё же удивительна! – Я всё думал… я ведь проиграл… – Цузуки понизил тон, стесняясь говорить то, что приходило ему на ум. – И я не мог отделаться от мысли, что если бы я той ночью остался у тебя… ты был бы жив, – добавил он почти шёпотом, по-прежнему не поднимая глаз на доктора. Ладонь Цузуки всё так же лежала на груди Кадзутаки. Почувствовав неловкость, Асато убрал её.       Мураки растерялся и не знал, что ответить. От трогательной честности шинигами щемило сердце. Ещё немного, и он наплюёт на все спланированные шаги, и расскажет Цузуки всю правду.       – Я не умер, – повторил доктор.       – Мураки, что происходит?       – А на что это похоже? – Кадзутака обвёл рукой помещение, в котором они находились, заранее догадываясь, что вскоре радость от этой внезапной встречи покинет Цузуки, заменившись болью разочарования.       Однако он не может открыть ему правду. Не сейчас. Это дело касается лично его и никого больше!       – На подпольную лабораторию, – пробормотал Асато, поднимая глаза на доктора. – Чёрная трансплантология органов. Ты сам об этом говорил.       – Именно, – подтвердил Мураки. – И это судно плывёт в Китай за новой партией доноров.       – А значит… – изменившимся тоном добавил Асато.       «Вот она, – подумал Кадзутака, внимательно разглядывая шинигами, – боль осознания».       – А значит – это ты проводил операции!       – Разумеется, – легко согласился Мураки. – Больше из присутствующих некому.       Цузуки не видел на лице доктора ни усмешки человека, который обвёл всех вокруг пальца, ни триумфа победителя. Взгляд его был спокоен и немного печален, а в голосе промелькнула горечь.       – Но… но… – Асато силился подобрать слова, но у него в голове все перепуталось. – Значит, это ты всех убил! – воскликнул он, но тут же добавил быстро: – Нет, ты не мог. Ты был мёртв… Почти мёртв, – добавил Асато, увидев, как скептически приподнялась бровь Мураки. – А значит – это всё-таки Цубаки?..       – Разумеется, – просто ответил доктор. – Её колода Таро, её записки. Я поэтому и оставил в своей каюте карту из другой колоды. Я не сумел добраться до колоды Цубаки.       – Тебе не вырвали сердце, – произнёс Цузуки, всё ещё сбитый с толку, всё-таки он не понимал этого человека и мотивы его поступков. Только он начинает симпатизировать доктору, как открывается очередная ужасающая правда о нём. – Зачем тебе нужно было притворяться мёртвым?       – Чтобы мне действительно не вырвали сердце, – улыбнулся Мураки, как казалось, совершенно искренне.       – Так ты знал?! – Асато поразился этой мысли. Если бы он мог, он отступил бы на несколько шагов назад, но лишь вжался спиной в стену. Не от страха, нет. Он не знал, как описать возникшие у него чувство: недоумение и неверие, помноженные на некую брезгливость, что ли. Как можно спокойно наблюдать за столь ужасающими происшествиями, прекрасно зная, кто за этим стоит, и до последнего скрывать правду?!       – С самого начала я всё знал, – подтвердил доктор. Ни тени сочувствия или раскаяния не промелькнуло на его лице.       – А на меня ты напал зачем? – решил уточнить Цузуки.       – Мне необходима была энергия, чтобы окончательно прийти в норму. – И видя непонимающий взгляд Цузуки, пояснил: – Я могу вытягивать жизненные силы. Сначала я воспользовался твоим напарником, через существующую между нами связь. Правда при этом он, кажется, вспомнил что-то ещё из нашей прошлой встречи. – А вот теперь Мураки иронично улыбался, и внутри у Асато медленно, но верно закипал гнев. – Но твоя энергия, Цузуки-сан, ни с чем несравнима – такая густая и сладкая!       – Мария Вонг, – прошептал Цузуки, – она убивала для тебя?..       – Мария Вонг, – резко перебил доктор, видя, как меняется настроение шинигами, – это совсем, совсем другая история, которую вовсе не обязательно здесь поминать!       – Ты! – воскликнул Асато. Он часто терял контроль над собой, видя несправедливость или насилие. Иногда это проявлялось в том, что Цузуки уходил в себя, в свои переживания, а иногда, как сейчас, сам прибегал к насилию. Цузуки попытался ударить доктора. Он хотел выбить из него объяснения, почему тот, говоря о благе пациентов, в то же время позволяет людям умирать? Почему он считает, что одни должны жить за счёт других? И почему, наконец, он такая сволочь, которую хочется убить, но сердце восстаёт против этого?!       Мураки ждал этой вспышки и, перехватив руку Асато, подставил тому подножку, опрокидывая бога смерти на пол. Заодно ещё и прижимая весом собственного тела для верности. Доктор переплёл их пальцы, удерживая руки Цузуки бережно, но твёрдо. Видеть растерянность на лице шинигами, сменившую недавний гнев, было непередаваемым ощущением. Растерянность… и потаённое желание, который опытный наблюдатель мог бы прочесть в языке тела шинигами.       А Мураки, несомненно, был опытным.       – Ну зачем же ты так, Цузуки-сан? Я больше не хочу причинять тебе вред.       – Но ты не стесняешься причинять его другим! – горько прошептал Асато.       Они были здесь совсем одни, и вряд ли на этот раз можно было ждать внезапного появления Хисоки. Находиться под доктором, чувствовать тяжесть его тела, его тепло было крайне неудобно, так как вызывало у Асато постыдные желания, заставляя ощущать себя неправильным – ведь мужчине неправильно быть с мужчиной, – а также – предателем друзей.       – Признаться, я не думал тебя встретить ни в Нагасаки, ни где-либо ещё, – прошептал Мураки интимным, завораживающим голосом. – Ты ведь умер ещё до моего рождения…       Глаза шинигами расширились, когда он услышал это.       – Откуда ты знаешь?! – опешил Асато.       – Я многое знаю, – доктор склонился к лицу Цузуки, доверительно заглядывая в глаза, – возможно, больше тебя самого. Едва встретив тебя, я не в силах был отвести взгляд. – Губы Мураки так близко к его губам. Дыхание Мураки – на его коже. – Но потом мне стало мало лишь видеть. Я хочу касаться тебя, твоих волос, твоего тела. Я хочу тебя, Цузуки-сан. Всего тебя. – Губы доктора едва притрагиваются к уголку рта шинигами, ещё немного – почти поцелуй, но доктор всё же отстраняется. И Асато выдыхает, как будто разочарованно. – Однако, полагаю, здесь не время и не место. Столь низкая температура может быть опасна даже для таких, как мы. Пойдём, Цузуки-сан, – доктор легко поднялся на ноги, приветливо протягивая руку Асато, которой Цузуки не преминул воспользоваться. У него кругом шла голова от всего происходящего, непонимания ситуации, радости от того, что Мураки не умер, ужаса от его поступков…       «Наверное, я дурной человек, – удручённо подумал Асато, – раз подобный человек вызывает такие чувства».       К слову, спроси у него, какие это чувства, Цузуки вряд ли бы смог ответить однозначно.       – Так что случилось, пока я спал? – как ни в чём ни бывало поинтересовался Мураки, когда они покинули грузовой отсек, а затем бесстрастно выслушал сдержанный пересказ текущих событий. Всё шло так, как доктор и задумал.       – Я ничего не понимаю, – в отчаянье покачал головой Асато. – Выходит, ты знал и про карты, и про записки? Получается, что их оставляла сама Цубаки? Но зачем они вообще были нужны?       – Записки – это отдельная история, – ответил Кадзутака, озвучивать её сейчас он не собирался. – А карты ей нужны, чтобы все знали, за что были убиты те, кого она приговорила к смерти, – пояснил доктор. – Вакабаяши был тем, кто всё это начал, идейным вдохновителем, так сказать. Туз Жезлов означал именно это. – «Конечно, первым она хотела убить меня, – думал Мураки, – но Туз Жезлов отлично подходил нам обоим». – В случае с Ходзё был шантаж, тут твои размышления верны. Основное значение карты Какёйна – измена себе самому, некий бесчестный поступком, который совершают в отношении человека или же он сам. Именно за это он и был убит. Свою карту я выбрал сам, – Мураки позволил себе лёгкую улыбку, но его собеседник был мрачнее тучи.       – Зачем ты это делаешь? – вопросил в конец расстроенный шинигами.       Ему нравился доктор, очень нравился! Но и злость он вызывал почти такой же силы.       – Что именно? – небрежно откликнулся доктор, прикуривая сигарету, и делая вид, что не понимает.       – Ты ведь знал, кто убийца, но молчал, почему?!       – Это ваше расследование, не моё. У меня на этом корабле свои дела, у тебя – свои. – Взгляд Асато едва заметно потемнел, но это не укрылось от проницательных глаз Мураки. Вздохнув, доктор продолжил: – Все люди, которых завлекли на этот корабль, были введены в состояние комы, их жизнь поддерживают, чтобы постепенно изымать органы. Помнишь, мы говорили про время жизни донорских органов? – Асато хмуро кивнул. – Таким образом, их можно сохранить, но люди эти, по сути, мертвы. И вот ещё что, Цузуки-сан: проводить пересадку сердца в Японии запрещено, но есть возможность осуществить это в другой стране, к тому же если есть деньги. Почему же Какёйн не мог сделать подобную операцию своей жене, как ты думаешь?       – Я… не знаю, – растерянно ответил Цузуки, не сводя с Кадзутаки напряжённого взора, словно то, что он сейчас скажет, могло хоть как-то обелить его в глазах Асато.       – Такие операции не делают людям с психическими отклонениями, – пояснил доктор. – У его жены была шизофрения. И её унаследовала и дочь. А шизофреники в момент приступа бывают весьма сильными, вполне способными вырвать сердце. Не все и не всегда, но это не редкость.       Фиолетовые глаза Цузуки сделались огромными от понимания и возникшей в них тревоги.       – Хисока…       – Полагаю, не совсем безопасно оставлять с ней мальчика, – кивнул доктор, понимающе. – А мне надо связаться с берегом, поэтому здесь я покину тебя.       – Но связь ведь не работает, – напомнил Асато.       – Вот и проверю, вдруг она заработала? – хитро улыбнулся Мураки, чей барьер до этого глушил любые попытки выйти на контакт с землёй. – Но, прежде чем расстаться, – произнёс Мураки, притягивая к себе шинигами, – я просто обязан сделать это…       Этот поцелуй уже не был невинным или лёгким. Воспользовавшись отсутствием людей, Мураки прижал неожидавшего ничего подобного шинигами к очередной стене, со вкусом дегустируя его губы, покусывая, посасывая их, прежде чем проникнуть языком глубже, исследуя чужой рот и сводя с ума его владельца.       Чужой язык во рту и то, что он вытворял, оказалось полной неожиданностью для Цузуки. Он онемел, не зная, что делать, и позволил доктору всё. Глаза Асато закрыл ещё в самом начале. Это казалось ему вполне естественным. Но потом, когда язык Мураки оказался у него во рту, удивлённо их распахнул, однако, столкнувшись с внимательным, изучающим взглядом доктора, снова зажмурился.       Происходящее было слишком непристойно для бедного шинигами. Но Кадзутака не собирался отступать, и вскоре Цузуки сдался, расслабляясь под нежными руками и забывая, что доктор здесь вроде как злодей. Спустя несколько минут Мураки отстранился, и Асато пришлось спрятать смущённо горящее лицо, уткнувшись доктору в плечо, – благо тот был почти на пол головы выше. Мураки ласково потрепал каштановые волосы.       – Ну же, иди, – прошептал он, отодвигаясь на шаг. Отпускать шинигами не хотелось, но надо было ещё многое сделать. Мальчишка Абико, судя по рассказу Асато, был ещё жив, а значит, следовало заняться им собственноручно. Как и самой Цубаки. А на потом были намечены и другие дела. Время на Цузуки у него ещё найдётся, но позже. Шинигами и так уже принадлежит ему – хоть верёвки вей.       «В следующий раз, мой ангел, – подумал Кадзутака, глядя в спину уходящему богу смерти, – я познаю тебя по-настоящему. В следующий раз – непременно!»       Когда Цузуки скрылся из виду, Мураки достал телефон.       – Сакаки, это я. Через пять минут я сниму барьер.        Всё было готово. Вертолёт на подлёте, оставалось лишь последнее действие в затянувшемся спектакле…              А тем временем Цузуки рассказывал Хисоке о том, что их подозрения подтвердились: вся эта компания, ныне почти целиком покойная, занималась нелегальными операции по трансплантации органов.       – Полагаю, на этом корабле путешествуют потенциальные реципиенты, – Асато помрачнел, не сводя взгляда с поверхности стола, на котором были разложены карты Таро. Внимание его было поглощено Королём Мечей, – Какёйн с компанией находили доноров в Китае, похищали и на обратном пути пересаживали органы тем, кто за них хорошо платил. А где Цубаки-химе? – неожиданно вспомнил Асато.       – Ей стало плохо, и она ушла в свою каюту.       Цузуки облегчённо выдохнул. По крайней мере, пока она не опасна. К тому же сейчас день – днём она не убивала.       – Когда придём наконец в порт Гонконга, надо чтобы сняли отпечатки пальцев.       – Всё-таки Цубаки-химе? – проницательно спросил мальчик.       – Я не говорил этого.       – Ты слишком живописно об этом думаешь.       Асато вздохнул. Не имело смысла и дальше скрывать.       – Хисока, я должен кое-что тебе сказать.       – Я знаю, – перебил его мальчик. – Мураки не умер.       – Как ты догадался?! – Вот ведь, а он пытался подобрать слова!..       – От тебя пахнет его парфюмом. – Ошарашил мальчик старшего шинигами, заставив того покраснеть. – Что между вами произошло?       – Ну, – протянул Асато, судорожно соображая, что бы такое сказать, лишь бы не признаваться в том, что целовался с доктором, – ты же знаешь Мураки…       – Знаю, – твёрдо произнёс мальчик. – Я-то как раз очень хорошо знаю! Почему ты не думаешь, что Мураки мог управлять Цубаки-химе, как он проделал с Марией?       – Я думал об этом, – признался Асато, – но он вроде как был в летаргическом сне… К тому же у Цубаки шизофрения… Мураки так говорит, – неуверенно добавил Цузуки.       – А когда это Мураки из обвиняемого превратился в свидетеля? – вкрадчиво поинтересовался Хисока. – Хотя, знаешь, я даже рад, что он не умер. Потому что я не успел ему отомстить. А теперь у меня есть такой шанс!       «Как холодно он об этом говорит! – ужаснулся Цузуки. – А ведь ему всего шестнадцать лет, а он мечтает о мести!»       – Почему ты его защищаешь – вот это мне непонятно!       – Я не знаю, – тихо произнёс Асато и тут же пояснил: – Я не знаю, почему Мураки делает то, что он делает. – «Это выглядит так, – подумал Асато, – словно он тоже кому-то мстит. И эта месть завела его так далеко!» – И я не могу изменить того, что между вами произошло, но я не хочу, чтобы ты и дальше страдал и причинял себе боль… А ещё я хочу понять, что в действительности здесь произошло. – «И этого человека». – А сейчас нам следует ещё раз спуститься в грузовой отсек, – серьёзно добавил Цузуки. – И я уверен, что нам не понравится то, что мы там увидим, – заранее предупредил он.              Они открыли дверь в потайную комнату, где Цузуки не успел осмотреться, так как вмешался доктор, и оказались в большом вытянутом помещении. Там были операционный стол, каталки, шкафчики с медицинскими инструментами, дорогостоящее оборудование. А чуть глубже, так, что сразу и незаметно, от пола до потолка возвышались цилиндрические ёмкости, заполненные какой-то жидкостью. Если бы в тот момент там присутствовал Мураки, он бы объяснил, что это особая жидкость для дыхания, которая во всём мире ещё находится в стадии лабораторных исследований. К ёмкостям шло огромное количество проводов, а внутри плавали люди, оплетённые трубками, и как будто спящие. Признаков жизни они не подавали.       – Это место… – прошептал Хисока, чувствуя, как тошнота подступает к горлу.       – Мураки говорит, они в своего рода коме. Видимо, отсюда и наше дело о пропавших душах: они не умерли, но и к жизни уже не вернутся, их души застряли между мирами.       – Они действительно мертвы, – произнёс Куросаки, прислушиваясь к себе, эмпатия подсказывала ему – кроме них, живых тут нет. Они, правда, тоже не слишком-то живые…       – В этом я и хотел убедиться, – негромко произнёс Асато.       – То есть ты не отрицаешь, что Мураки в этом замешан? – спросил Хисока, когда они, спустя некоторое время, шли обратно.       – Я же сказал, я хочу разобраться. Теперь у нас, по крайней мере, есть доказательства того, что здесь происходило. Можно прижать ими Мураки и попробовать узнать всю историю целиком.       – Ага, так он тебе и расскажет! – ехидно отозвался мальчик. – А если расскажет, правды в этом будет немного.       – Пока он в открытую не врал, – осторожно ответил Асато, думая, а что было бы, согласись он переспать с Мураки, когда тот обещал за это всё рассказать. Сдержал бы он своё слово? И как тогда бы выглядела эта история? Можно было бы избежать всех этих жертв? Или доктор просто задурил бы ему голову? И так ведь задурил…       – Опять думаешь о нём? – упрекнул Хисока.       – Извини.       До каюты Хисоки они дойти не успели, так как услышали чей-то крик. Прибежав на шум, они обнаружили Цубаки, которая душила Абико.       – Цубаки-химе! – воскликнул Хисока, пока Асато с отчаянием думал, что он не предусмотрел такой вариант. Осталась последняя жертва, и девушка не стала ждать вечера, чтобы устранить её.       – Нет, – ответила она, отпуская свою жертву, которая замертво упала к её ногам. – Я – Айрин!       – Что??! – воскликнули напарники.       – Они заманили меня сюда, – вещала тем временем Цубаки, – они убили меня! Это моё сердце! – вскричала она, касаясь груди. – Они украли моё сердце, и отдали его Цубаки! Они все должны были поплатиться за это!       – Поэтому ты всех убила? – спросил Цузуки. Видимо, Мураки был прав – и эта девушка была безумна. На что если прав и Хисока, и доктор приложил к этому руки?       – Да! – с жаром отвечала Цубаки-Айрин. – Вакабаяши прикрывал этот подпольный бизнес и получал за это огромные деньги. Ходзё видела меня, когда я выходила из его каюты после убийства, поэтому я убила и её. К тому же она тоже прознала о происходящем здесь и решила поживиться на этом. Доктор должен был умереть, так как он делал операцию. Я планировала убить его первым. Но не вышло. Он выпил яд позже. Я не успела вырвать его сердце, так как его уже нашли. Но он был мёртв, и меня это устраивало. Потом я убрала Какёйна, который всё это затеял и завлёк меня сюда. А Абико – ассистировал доктору, поэтому тоже должен был умереть!       – А ещё – он слишком много знал, поэтому спасибо, что убила его, – услышали они голос Мураки, но прежде чем, кто-либо успел что-то сказать или сделать, грянул выстрел, и Цубаки упала на пол с пробитой грудью.       – Мураки! – прорычал Асато, намереваясь наброситься на доктора.       – Ни с места, – спокойно произнёс Мураки, направляя револьвер на Хисоку. – Я знаю, что он не умрёт, но боль-то он чувствует, не так ли? Поэтому, Цузуки-сан, если не хочешь увидеть, как заживает рана у него во лбу, оставайся на месте. Или же, давай вместе за этим понаблюдаем, мне, право, даже интересно, а перенесёт ли твой новый напарник прямой выстрел в голову?       – Цузуки, не думай обо мне, прикончи его! – вскричал Хисока, одержимый ненавистью и местью не меньше чем несчастная Айрин.       Но Цузуки остался на месте. Он не хотел потерять ещё и Хисоку, как и причинять ему боль. Он однажды, будучи сам одержим демоном, почти убил его. И заставлять мальчика снова пройти через это, был просто не способен. К тому же, если сохранять здравый смысл сейчас, и сделать вид, что подчинился, возможно, представится шанс отобрать у доктора оружие.       – Она забыла упомянуть, – невозмутимо продолжал доктор, – что Абико украл браслет Вакабаяши из комнаты актрисы, зная про микрочип, как, вероятно, и сама Ходзё до этого. Чип давал всю необходимую информацию для шантажа Какёйна.       – Почему ты не остановил всё это, если знал? – спросил Асато.       – На этот вопрос, Цузуки-сан, я отвечу при следующей нашей встрече.       – Цузуки! – предупредительно воскликнул Хисока. – Он сейчас уйдёт!       – Не двигаетесь! – властно приказал Мураки, видя, что оба шинигами готовы, невзирая ни на что, кинуться на него. – Цузуки-сан, лучше вспомни нашу беседу про «Титаник» и приготовься.       И как бы в подтверждение слов доктора, раздался звук взрыва, доносящийся откуда-то снизу. Корабль тряхнуло, сбивая шинигами с ног. Мураки же был готов к этому. Воспользовавшись заминкой противников, доктор сбежал.       По всему кораблю разносился оглушительный сигнал тревоги, и время для погони было совершенно не подходящее, но Цузуки всё равно бросился вслед за доктором, оставляя Хисоку вместе с пришедший в себя, но тяжело раненой Цубаки.       – Мураки! – преследуя доктора, Цузуки выскочил на верхнюю палубу, но доктора там уже ждал вертолёт, зависший в воздухе над медленно тонущим судном.       – Цузуки-сан, в следующий раз мы не остановимся на одних поцелуях, обещаю тебе, – заверил Мураки, уже находясь в кабине вертолёта. – Всё здесь происходящее оставляю на вас, шинигами.              Хисока тем временем сидел рядом с Цубаки.       – Держись, – произнёс он. – Я вызову помощь.       – Не стоит, – ответила она. – Ты ведь тоже его ненавидишь, как и я? И так же, как и я, хочешь его убить, чтобы отомстить? Между нами много общего.       – Кто ты Цубаки или Айрин? – спросил Хисока, не зная, что и думать. Единственная мысль, за которую он мог зацепиться, это то, что одержимость местью довела Цубаки до убийства собственного отца.       – Я не знаю, – проронила девушка. – Я… Доктор Мураки… я безумно его люблю и страшно ненавижу. Разве так бывает?       – Видимо, да, – прошептал Хисока, едва сдерживая слёзы, и сейчас он точно знал, что это были его собственные эмоции, а не отражение чувств других людей.       – Могу я попросить тебя как бога смерти? Убей меня! – произнесла Цубаки.       Пистолет, оставленный доктором на месте преступления, оказался весьма кстати…              Вертолёт с шинигами и Гусёсинами на борту взял курс на Японию. И пока Гусёсин-старший пересказывал произошедшие события своему брату и Тацуми, измученный Хисока спал на плече у напарника, а Асато предавался размышлениям.       Подпольная лаборатория, колбы с похищенными людьми, нашедшими наконец упокоение, все доказательства, разумеется, ушли под воду. Но, в отличие от упомянутого «Титаника», им удалось спасти всех пассажиров. Во многом потому, что они уже находились в территориальных водах Гонконга, и сигнал SOS был получен береговой службой вовремя. И не просто вовремя, а ещё до взрыва, и никто из членов команды, по их словам, его не отправлял. А значит, это мог быть лишь один человек. И лишь один человек мог сделать так, чтобы в водах порта Хаката всплыло подозрительное тело. А значит…       Значит, следовало дождаться очередной встречи и выудить наконец из доктора всю правду, даже если придётся согласиться на его цену.       Цузуки должен был знать правду. И боялся узнать, и не мог уже отступить. Как не мог не признавать что, возможно, влюбился в убийцу. Такого же убийцу, как и он сам…       

~*~