Sora no Shinju – Жемчужина небес

      

Часть 1. Нагасаки

      

***

      Девушка шла по узкой улице ночного города, то карабкающегося вверх по склонам, то спускающегося вниз террасами. За высокой железной оградой, тянущейся по краю обрыва, открывался потрясающий вид на раскинувшиеся внизу залитые разноцветными огнями дома, словно бы играющие в чехарду из-за перепада высот. Днём отсюда были видны бухта и порт Нагасаки, но сейчас их присутствие доказывали лишь огоньки стоящих на рейде кораблей, да прохладный солёный воздух.       Редкие фонари не могли в полной мере осветить девушку, но всё равно было заметно, что она очень молода и привлекательна. Однако её огромные, обычно выразительные глаза, сейчас безучастно смотрели перед собой, не замечая ничего вокруг. Девушка едва переставляла ноги и, казалось, двигалась лишь усилием воли, либо её вела некая потусторонняя сила.       Улочка взобралась наверх, неожиданно приводя девушку навстречу припозднившемуся прохожему.       Сато Тэцуро задержался на работе, потом ещё зашёл в бар выпить и расслабиться. Шеф Окубо свирепствовал и ругал за каждую оплошность, да и просто по старой привычке трепал всем нервы. А дома – беременная жена, которая, конечно, любимая, но сейчас просто изводит своими капризами!       Вынырнувшая из темноты девушка покачнулась и едва не упала.       – Эй, вы в порядке?! – воскликнул Сато.       В два шага сократив разделявшее их расстояние, он придержал незнакомку, чтобы та не грохнулась на асфальт. Девушка уронила голову ему на грудь, но сознание не потеряла.       – Давайте, я вызову «скорую помощь»? – предложил Сато, и это было последнее, что он сделал в своей жизни…              

***

      Понедельник в отделе начался с общего собрания, где было объявлено о том, что гонконгское отделение просит у них содействия в одном деле. Согласно кисэки, книге мёртвых, популярная гонконгская певица Мария Вонг скоропостижно скончалась, будучи на волне успеха, но её душа по месту назначения не прибыла, и где её искать было непонятно. Гонконгское отделение предполагало, что Мария Вонг могла отправиться в Японию. В связи с этим сотрудникам были розданы её фотографии, вместе с распоряжением разобраться в ситуации, если им встретится пропавшая певица.       – Цузуки, – окликнул шеф Коноэ фиолетовоглазого шинигами в конце совещания, – в Нагасаки стали погибать люди при очень странных обстоятельствах. Займись этим.       – Но у меня нет напарника, – ответил Асато, надеясь откосить. Правила запрещали вести дела в одиночку. Одним из исключений был Ватари, отвечавший за Киото и выполнявший задания в компании с совёнком 003.       – Уже есть, – обрадовал его шеф, – и он уже на месте.       В общем, увильнуть от задания не удалось. И никто тогда, конечно, даже не предполагал, что это дело, состоящее из череды взаимосвязанных событий, выльется в целую историю, длинною в несколько лет…       С самого начала всё пошло не так. Сперва Асато едва не сбила с ног девушка, испачкавшая его рубашку ярко-красной губной помадой. После чего шинигами нашёл в переулке труп мужчины, а помада оказалась не помадой, а кровью.       Затем, попытавшись догнать беглянку, наткнулся на своего, как выяснилось позже, нового напарника, который чуть не пристрелил Асато, приняв того за возможного убийцу. Правда, пистолет был не настоящий, и новый напарник, оказавшийся шестнадцатилетним пареньком с очень холодным взглядом и колючим характером, просто высмеял Цузуки.       Старший шинигами, впрочем, и не думал обижаться. Во-первых, даже если вы бессмертное существо, получить пулю в лоб – это не самое приятное, что может быть в жизни; во-вторых, мальчишка за независимым и вздорным нравом явно скрывал свои истинные переживания. В том, что за всем этим стояла некая душевная травма, сомневаться не приходилось: ведь просто так богами смерти не становятся!       Впрочем, они очень быстро если не подружились, то поладили. А когда Цузуки показал напарнику город, то настроение старшего шинигами и вовсе улучшилось. Он любил Нагасаки и знал здесь едва ли не каждую улочку. Любил сам город. Любил его солёный морской воздух. Любил его корабли, бесконечно рассекающие прозрачные воды гавани. Любил его холмы, покрытые нарциссами. Любил, невзирая на все те ужасы, что он здесь видел…       Нагасаки уникален сам по себе, а потому его история никогда не была простой. Она просто не могла быть такой: здесь смешалось так много всего, как плохого, так и хорошего, что, наверное, другого такого места и не сыщешь нигде на земле!       Японский Рим. Японское «окно в Европу». Японская Голгофа. Один из двух городов Японии, переживших атомную бомбардировку…       Ещё за сорок лет до рождения Цузуки, в изолированной ото всех Японии, Нагасаки уже был открыт для судов иностранных государств. Здесь появились первые в стране телеграф и железная дорога, первый институт, обучавший европейской медицине.       Европейцы и американцы, по сути, построили всю южную часть города в районе Оура, вокруг одноимённой церкви, являющейся национальным сокровищем Японии. А по другую сторону бухты когда-то была русская деревня Инаса, где находили приют моряки Российской Империи во время пребывания их кораблей в Нагасаки. Там даже существовали рестораны русской кухни, самым популярным из которых было местечко под названием «Волга». Его хозяйка, в прошлом гейша, была известна ещё и тем, что в бытность свою гейшей имела честь познакомиться с цесаревичем Николаем во время его визита в Нагасаки.       Естественная гавань в окружении зелёных холмов, узенькие живописные улочки с неповторимой смесью японской и европейской архитектурой, викторианские домики с непривычной для японцев каминной трубой, соседствующие с красивейшими буддийскими храмами и колоритным китайским кварталом, – этот город словно бы сошёл со страниц какой-нибудь сказки.       И, как в сказке, ему надлежало стать местом загадочных и чудовищных событий…              Подробности дела оказались настолько шокирующими, будто бы Цузуки попал в один из американских фильмов ужасов: кто-то убивал, оставляя на месте преступления почти полностью обескровленные трупы. Поневоле вспомнишь старые леденящие душу фильмы про вампиров!       Полиция, естественно, была в полном недоумении, свидетелей не было – все случаи произошли поздно ночью в малолюдных местах. И можно было бы заподозрить, что это дело рук серийного маньяка, собственно, полиция к этой версии и склонялась, за неимением ничего лучшего, если бы не столь странный способ убийства.       Изучив все материалы дела, напарники сделали вывод, что убийца действовал на территории исторической части Нагасаки вокруг парка Гловер Гардена, Голландского спуска и Китайского квартала. Исходя из того, что он нападал только ночью на одиноких припозднившихся людей (и очень редко – рано утром), Цузуки, собиравшийся что называется «ловить на живца», решил, что удобнее будет ожидать в парке. К тому же одну жертву как раз там и нашли, а ещё одну – неподалёку.              Однако днём, когда они шли в какое-нибудь кафе, чтобы пообедать, Асато услышал чей-то крик со стороны Гловер Гардена и бросился туда, оставляя Хисоку, который вчера на спор выпил что-то алкогольное и теперь плохо себя чувствовал, на попеченье Гусёсина.       В парке обнаружилась маленькая девочка без сознания. Цузуки тут же проверил у неё на шее пульс, а заодно и отсутствие укусов, которые можно было заметить у всех жертв.       – Вашей дочери плохо? – услышал Асато. – Я – врач.       Обернувшись, Цузуки увидел красивого мужчину с очень светлыми, серебристыми волосами, видимо, того оттенка, который и называют платиновым блондином. Он узнал его сразу: Асато видел его вчера утром у церкви Оура до того, как столкнулся с Хисокой.       Появившись в городе, Асато приземлился на крыше этого здания. Оттуда открывался отличный обзор, и он хотел осмотреться на предмет чего-то необычного, да и вид был действительно потрясающий. И вот тогда взгляд Цузуки и зацепился за фигуру мужчины во всём белом, поднимающегося по длинной каменной лестнице к входу в церковь.       В какой-то момент мужчина остановился и, неожиданно подняв голову, посмотрел прямо туда, где стоял Цузуки. Однако утреннее солнце, светившее богу смерти в глаза, ослепляло, и тот не смог хорошо рассмотреть незнакомца в белом, отметил лишь то, что его волосы очень светлые.       – Мне кажется, – прошептал в тот момент Гусёсин, висевший в воздухе рядом с шинигами, – что он нас видит.       – Мы же в призрачной форме, – обернувшись к собеседнику, тихо произнёс Асато.       – И всё-таки…       Но когда Цузуки снова посмотрел вниз, там уже никого не было.       – Вот видишь, – сказал тогда Асато, – тебе показалось.       Мужчина, оказавшийся врачом, осмотрел девочку, так же пощупал пульс, однако задержал на шее гораздо больше внимания, чем требовалось, словно искал что-то ещё.       Цузуки объяснил, что это не его дочь, а вскоре подоспела то ли бабушка, то ли няня ребёнка.       – Она просто перегрелась на солнце, – пояснил доктор, – отведите её в тень, дайте воды. И вообще в такую жару лучше не находится подолгу на солнце, – наставительно добавил он.       Удостоверившись, что с девочкой всё в порядке, и она пришла в себя, Цузуки уселся на скамейку, облегчённо выдыхая. Красавец-доктор присел рядом, доставая сигареты.       Хотя курить в Японии на улице запрещено, этому человеку, казалось, можно простить всё. Одно то, как он держит сигарету, как он выдыхает дым, как двигаются его красивые пальцы – завораживало. Не возникало никакого желания делать замечание, хотелось лишь бесконечно смотреть на это неторопливое утончённое действо. И на этого красивого человека.       – Извините, – произнёс Асато, – я, наверное, оторвал вас от работы?       – Ничего страшного, я в отпуске, Цузуки-сан, – покачал головой доктор, и пока он в очередной раз затягивался, Асато пытался вспомнить, успел ли он представиться незнакомцу. – Мураки Кадзутака, – в свою очередь произнёс доктор, выдыхая дым и с интересом глядя на шинигами. – Я работаю в Токио. – Он протянул Цузуки свою визитную карточку.       Доктор был одет во всё белое, дорогое на вид, и выглядел очень элегантно. У него были длинные изящные пальцы с ухоженными коротко подстриженными ногтями. Пальцы пианиста, но и для хирурга, которым согласно визитке и оказался незнакомец, тоже подходят.       – Спасибо за помощь, – искренне произнёс Асато.       – Это моя работа, – ответил Мураки и, странным, испытывающим взглядом посмотрев на шинигами, вдруг сказал: – Человеческий организм очень хрупок, не правда ли?       Доктор носил очки и длинную косую чёлку, закрывающую один глаз. Цузуки подозревал, что это не просто так, но разобрать, что скрывается под волосами, не мог. А тот глаз, что сейчас пытливо смотрел на него, был серым. Во взгляде доктора, во всём его облике отражался недюжинный ум, но и опасность. Асато не способен был сказать точно, в чём это выражается, но просто на случайного знакомого, встреченного на улице, так не смотрят: то был взгляд хищника, завидевшего подходящую жертву.       – Сколько бы мы, врачи, ни старались, – продолжал Мураки, – сколь бы ни вкладывали, сколько бы ни посвящали почти всю свою жизнь и всех себя цели спасения людей, наша работа похожа на бесконечное наполнение бездонной бочки Данаид, вы не находите? Люди продолжают умирать, вопреки всем нашим стараниям, и очень часто мы совершенно бессильны даже со всеми своими знаниями.       Цузуки понимал, о чём тот говорит. Он очень хорошо понимал его, так как и сам чувствовал подобное.       – Люди должны умирать, – тем не менее пробормотал он истину, которую столько лет вкладывали ему в голову.       – Я вас умоляю, – воскликнул Мураки, – ничего они не должны! – Он откинулся на спинку скамейки, а его взор был обращён на проходящих мимо. Цузуки многое отдал бы, чтобы в тот момент видеть, что именно плещется во взгляде доктора. Он готов был поспорить, что то отчаянье или бессильная злость. – По крайней мере, сами они так не считают, будьте уверены. Они так говорят только, соревнуясь друг с другом в философской риторике и имея в виду при этом каких-то совершенно иных, абстрактных людей, но не себя самих. Все они, спроси их, хотят жить. – Доктор выдохнул дым и снова обратил на Цузуки очень внимательный взгляд, в котором явственно читалась боль, – а те, кто действительно хотят умереть – вынуждены жить. Закон отказывает им в эвтаназии, чтобы они до последней секунды метались в агонии и терпели невыносимую боль, когда не помогают уже даже наркотические болеутоляющие.       Асато хмуро уставился в землю, но не видел серых плиток аллеи парка, перед его взором вставал разрушенный атомной бомбой Нагасаки, толпы душ, что умерли в одну секунду, но не желали этого признавать, не желали покидать этот мир, покидать тех, кто им дорог, кто выжил и остался здесь страдать; а так же сотни и тысячи тех, кто хотел бы умереть сразу, но уходили несколько дней, терпя страшные муки, и нельзя им было ни помочь, ни облегчить страдания.       Мураки как врач, наверное, не раз был свидетелем чего-то похожего. А как часто сам Асато хотел умереть, но не мог? Правда, уже по другой причине.       – Но это же всё равно убийство, – мрачно произнёс он. Ага, а сам он, чем занимается? Та же Мария Вонг, чью фотографию им всем сегодня раздали, – она отчаянно хочет жить, раз осталась в этом мире, даже когда её имя появилось в кисэки, а он должен найти её и, по сути, убить!       – Убийство, – согласно кивнул доктор. – И весь вопрос в том, готовы ли вы взять на себя эту ответственность? Пусть даже и не перед законом, который можно одурачить, а перед своей совестью. А некоторые, – помедлив, вкрадчиво добавил Кадзутака, – возвращаются с того света…       Цузуки вздрогнул и во все глаза уставился на Мураки, но тот курил и делал вид, что не замечает взгляда собеседника.       Асато странно себя ощущал. Этот человек говорил страшные, пугающие вещи и вёл себя так, словно знает что-то, неизвестное другим. С другой стороны многое из того, что сейчас было озвучено, отражало собственные мысли и сомнения Цузуки.       – Я… не знаю, что на это ответить, – честно признался Цузуки. – Это слишком сложные вопросы. Я просто не знаю, что ответить!       – Не вы один, – вздохнул Мураки. – Не поймите меня превратно, – обворожительно улыбнулся он, полуобернувшись к собеседнику, – я вовсе не против смерти как таковой, но почему всё должно происходить именно так? Почему нельзя спокойно прожить свой век, сказать в конце «я устал, я ухожу» и уйти без боли, без сожалений? Вам не кажется, что это мир устроен слишком жестоко?       О, с этим Асато был, несомненно, согласен, но признаваться перед подобным человеком было страшно, хотя его риторика и увлекала. Но в то же время она, возможно, была далеко не такой уж и безобидной, как хотел казаться сам доктор.       – Но этот мир устроен так, как он устроен. И мы ничего не можем поделать, – попытался Асато уйти от необходимости отвечать на неудобные и сомнительные по содержанию вопросы.       – О нет, тут вы неправы, – с улыбкой обронил Мураки. – Мы начали с того, что человеческий организм невероятно хрупок – можно сравнить с изящной фарфоровой статуэткой – одно неверное движение, и повреждения уже не склеишь. Но разве нет способа добиться более совершенного тела? Позволить ему жить дольше, не стареть, не болеть? Человеческий организм хрупок, да, но при этом невероятен, и все его способности до сих пор не изучены. Например, – он уселся поудобнее, закинув ногу на ногу и положив руку на спинку скамейки, продолжил лекцию, которая вопреки всем доводам разума была интересна богу смерти, равно как и сам собеседник, – вот всем известные люди со стигматами – кровоточащими ранами в тех же местах, где были раны у Христа. Не будем сейчас говорить о том, как к этому относится Церковь. Врачи рассматривают такие случаи как невропатические расстройства на почве фанатизма. Но не это самое интересное. Последние исследования людей со стигматами показали, что у них в организме самопроизвольно вырабатывается вещество, которое разжижает кровь. Каково? – воскликнул Мураки с каким-то детским восхищением. – Поистине человеческий организм удивителен, если всего лишь самовнушение и слепая вера способны на подобное! Но что если возможно направить этот удивительный механизм на что-то большее? Например, подтолкнуть клетки к ускоренной регенерации? – Доктор пытливо смотрел на Цузуки так, словно видел того насквозь.       Да, этот человек был определённо опасен! Какова вероятность того, что случайный прохожий на улице, будет вести разговоры об ускоренной регенерации с человеком, которому эта ускоренная регенерация вполне доступна в виду того, что он и не человек вовсе? Вероятно, он всё же видел его вчера утром и теперь решил познакомиться. И даже если всё это чистая случайность…       Бог смерти немного растерялся. Доктор его пугал: слишком пытливый взгляд, слишком заманчивые речи; но одновременно с тем был невероятно притягателен. Если бы Цузуки мог открыть ему, кто он, если бы мог вступить в дискуссию… О, ему было, что сказать, и, наверное, их диалог получился бы весьма занимательным, если бы не лёгкое чувство беспокойства, что не отпускало Асато на протяжении всего этого разговора.       Бог смерти понимал, что стоило бы извиниться, встать и уйти, но почему-то не мог. Вокруг неспешно прогуливались люди, бегали дети, галдели птицы. Солнце заливало ярким светом верхушки деревьев, слепило глаза. Было жарко, но в тоже время лёгкие порывы ветра со стороны залива приносили прохладу, и по-хорошему Цузуки не хотелось никуда идти. Да и доктор, он ведь не делает ничего плохого, только говорит. Во только то, что он говорит…       Пока шинигами мучительно подбирал ответ, его окликнули:       – Цузуки! Ты убежал так внезапно. Я еле тебя нашёл.       Свернув с главной парковой дорожки, к ним подошёл Хисока. Он был ещё бледен, но выглядел уже лучше.       – Извини, – Асато был рад, что Куросаки прервал этот необычный разговор, – тут девочке стало плохо.       Так как он в этот момент отвлёкся на Хисоку, то не увидел, как расширились от удивления глаза доктора при виде мальчика. Однако он быстро взял себя в руки, и этого никто не заметил.       Цузуки представил их друг другу. Он не знал, что сказать про Хисоку. Что они напарники? Но тогда это вызовет ненужные вопросы. Братья? Но они совершенно не похожи. Поэтому пришлось сказать, что они просто друзья. И хотя они познакомились только вчера и с первого взгляда друг друга едва не возненавидели, Цузуки был искренен и здесь. Мальчик ему нравился. Только вчера они с Гусёсином выяснили, что Хисока умер от страшного проклятия, мучаясь целых три года, и никто не в силах был ему помочь. Всё, как и говорил Мураки.       – Нам, наверное, пора, – неуверенно пробормотал Асато и поднялся. Он подумал, что всё-таки будет лучше уйти. – Спасибо вам ещё раз, Мураки-сэнсэй.       – Вы что-нибудь слышали о странных убийствах, происходящих тут? – огорошил доктор.       Цузуки бросил вопросительный взгляд на напарника, как бы спрашивая «и что нам теперь делать?» Мальчик же сделался серьёзен. Он очень хотел проявить себя в этом деле, доказать, что взрослый. Ага, алкоголь вчера он тоже по этой причине выпил – до сих пор мучается! Ну кто же знал, что он не переносит спиртное? А его новый напарник, как оказалось, совершенно невыносимый, безалаберный тип. Разве можно на него хоть в чём-то положиться?       Однако этот невозможно красивый доктор почему-то пугал Хисоку. Он не мог этого объяснить, что-то на уровне интуиции и эмпатии. Это человек, кстати, очень хорошо владел собой, и был не читаем для мальчика, но взгляд, которым его одарил при знакомстве доктор, Хисоке не понравился.       – Вы что-то знаете об этом? – решившись, осторожно задал вопрос Куросаки.       – По просьбе моего знакомого коллеги я осмотрел несколько тел, – безмятежно ответил Мураки так, будто каждый день сталкивался с чем-то подобным. – Собственно, поэтому я и приехал сюда, а не просто в отпуск.       А вот это было уже интересно. Асато, снова опускаясь на скамейку, спросил:       – И что вы можете сказать?       – Не много. – Мураки стряхнул пепел. Изящные движения, завораживающий голос, обаятельная улыбка, – такой человек не может не нравиться, однако Цузуки что-то смущало. И, судя по тому, как был напряжён мальчик, его тоже. – Никаких физических повреждений я не обнаружил, кроме двух следов на шее, как будто от укуса. Впрочем, они могли быть нанесены и неким предметом, вроде шила. По крайней мере, так думает полиция.       – Но… зачем? – вырвалось у Асато.       – Например, чтобы выдать за укусы, – ответствовал доктор, затягиваясь. – Или как часть какого-то ритуала. Через эти раны и была удалена вся кровь из жертв. Обыватели назвали этого убийцу Нагасакским графом Дракулой. Как банально, не так ли? – Напарники молчали, ожидая, что ещё скажет этот человек. Но и Мураки не спешил продолжать. Вместо этого он, не торопясь, прикурил вторую сигарету, старательно скрывая своё волнение. Да, Мураки Кадзутака, всегда казавшийся окружающим непоколебимым и уверенным, даже самоуверенным, тоже иногда испытывал беспокойство и сомнения.       – Вы не верите в вампиров? – не выдержал Цузуки, так как молчание затягивалось, и это нервировало. Если бы доктор оказался скептиком, как и большинство современных врачей и учёных, его можно было бы не опасаться.       Мураки вздохнул, а потом произнёс загадочно:       – Дело не в том, во что я верю или нет, а в том, что я вижу и что могу доказать, хотя бы самому себе. – Асато удивлённо моргнул, такого ответа он ожидал меньше всего. А Куросаки в тот момент поймал себя на мысли, что этот доктор умнее, чем кажется. Он строит диалог очень – хитро? ловко? – мальчик не мог подобрать подходящего сравнения. – Рассказам о вампирах сотни лет, но что реально стоит за ними? У каждого явления должно быть логическое объяснение, а если мы его не видим, возможно, мы просто не знаем каких-то законов. Если я встречу что-то, чего не понимаю, я постараюсь это изучить, даже если традиционная наука это отрицает. – Говоря это, доктор бросил на собеседников заинтересованный взгляд, под которым Хисоке стало неуютно, хотя Мураки в большей степени удостоил своим вниманием не его, а Цузуки. Что было, в общем, неудивительно: мальчик уже заметил, что его напарник притягивает взоры прохожих, особенно женского пола. Всё-таки тот был весьма привлекателен. К тому же его цвет глаз… В современном мире с его разноцветными линзами этим нельзя было кого-либо особо шокировать, но экстравагантности и внимания к личности его напарника это добавляло. Вот и этот необычный доктор, кажется, заинтересовался Цузуки.       – А вы? Вы знаете, что стоит за рассказами о вампирах? – нервно сцепив пальцы лежащих на коленях рук, пытливо спросил Асато в надежде, что доктор проговорится, и можно будет понять, кто он такой и почему ведёт такие странные разговоры. Если он занимается исследованием этих смертей, то, возможно, что-то понял, потому и затрагивает такие темы. Возможно, вообще удастся выяснить, кто он такой. – И сколькие из них правда?       Для самого Цузуки это не было секретом, стоило лишь заглянуть в статистику раскрытых расследований за всю историю работы их отдела. Этого Цузуки, разумеется, не сказал, но за семьдесят лет ему и не с таким приходилось встречаться и, честно говоря, так называемые кьюкэцки были ещё не самой неприятной вещью.       – Про Японию не скажу, а в Европе – немногие, – Мураки слегка улыбнулся, словно заподозрил ловушку. – Видите ли, существует такая болезнь, как порфирия. При этом заболевании нарушается синтез небелковой части гемоглобина. В итоге в организме накапливаются вещества, которые на свету и при взаимодействии с кислородом воздуха повреждают кожу, вызывая появление шрамов и язв. А, следовательно, солнечный свет таким больным противопоказан. Не говоря уже о том, что их внешний вид вызывал у обывателей трепет, заставляя преследовать несчастных и убивать всего лишь из-за своего невежества и нетерпимости к тем, кто отличается от них внешне. – Асато поёжился: доктор снова смотрел на него с тайным пониманием во взгляде, как будто знал печальную историю детства шинигами, которую тот сам безуспешно пытался забыть все эти десятилетия. – Кстати, очень распространена порфирия была в Трансильвании – родине того самого графа Дракулы. Вот, возможно, откуда Брем Стокер и взял основу для своего романа.       – Вы считаете это выдумкой? – задал очередной провокационный вопрос Цузуки.       – Граф Дракула был личностью вполне реальной, – вмешался Хисока. – Это даже я знаю!       – Верно, юноша, – подтвердил доктор, стряхивая пепел. Он выглядел спокойно и внушительно, по-королевски, словно вёл этот разговор не на лавке посреди парка, а на дорогом викторианском диване в одном из окружавших их роскошных домов, где когда-то жили европейцы. – И, как принято считать, весьма жестокой. Якобы за убийство своих отца и брата, он казнил по разным свидетельствам от пятисот до двух тысяч бояр. Однако историки не нашли тому подтверждений. Притом, что этот самый Дракула жертвовал деньги монастырям и строил храмы как в Валахии, так и в Греции. Вот такие интересные исторические казусы. Впрочем, я не отрицаю существования и реальных вампиров. Ведь даже здесь, в Нагасаки, мы имеем дело с чем-то необъяснимым. Потому я и приехал сюда.       – У вас есть какие-то соображения по этому делу? – без околичностей спросил зеленоглазый бог смерти, потому что Цузуки, залюбовавшись элегантностью и грацией доктора, кажется, забыл, зачем они здесь. Мальчик чувствовал, что этот человек необычен и, возможно, небезопасен, но если он что-то знает, грех не использовать этот шанс.       – Все мои соображения годятся разве что для семинара каких-нибудь оккультистов, – усмехнулся доктор. – Однако, если вам интересно… – Его собеседникам явно было интересно. Впрочем, другого Кадзутака и не ожидал, наслаждаясь моментом. Он мог бы сейчас запросто пустить эту парочку по ложному следу и самому заниматься этим делом до тех пор, пока его это будет увлекать. Но эти люди – а люди ли? – волновали его не меньше, разжигая исследовательский азарт и инстинкт охотника. Нет, он не позволит себе так просто упустить этот шанс! – Как вы думаете, почему никто из жертв, даже мужчины, не сопротивлялся? Если на вас нападают, да ещё пытаются укусить или проколоть шею, вы в любом случае окажите сопротивление и это, тем или иным образом, будет заметно. Но следов, подтверждающих этого, обнаружено не было. И я сам в этом убедился, осмотрев тела.       – М-м, возможно, они были не в состоянии сопротивляться? – предположил Цузуки, так как доктор смотрел на него, явно ожидая какого-то ответа.       – Именно! – преувеличенно радостно воскликнул Мураки. Похоже, этот случай неподдельно его заинтересовал. Асато видел в своей жизни и таких людей, которых привлекают страшные вещи, жестокие убийства и тому подобное. Быть может, и доктор из их числа? – Из чего я делаю вывод, что убийца выпил из своих жертв всю жизненную силу, – огорошил тут доктор слушателей. – Они ощутили внезапную слабость и не смогли защищаться.       – Но при чём тут тогда кровь и раны на шее? – резонно вопросил Хисока, пока Цузуки в очередной раз размышлял над тем, что для простого доктора Мураки слишком много знает.       – А зачем вы выпиваете бульон, съев лапшу? – хитро улыбнулся Мураки. – Потому, что вкусно? Потому, что так надо? Или потому, что уплачено? Мало ли причин.       Напарники в замешательстве переглянулись.       – Эм… Мураки-сэнсэй, – неуверенно начал Асато, – видите ли, мы сами что-то вроде оккультистов, которых попросили провести расследование этих загадочный убийств. Можем мы вам позвонить, если понадобится ваш совет или помощь?       – Разумеется, – лучезарно улыбаясь, ответил доктор, в тайне радуясь тому, что они так просто заглотили наживку. Он позволит им не только позвонить, но и встретиться лично. Непременно! Кадзутака ещё не знал, как будет действовать, но был уверен, что придумает: импровизировать он всегда умел. – Я ещё некоторое время буду в Нагасаки. Однако позвольте вас предостеречь, – Мураки поднялся и, сняв очки, протёр их, затем, откинув чёлку, водрузил их на место, при этом открывая свой второй глаз. Тот был голубого цвета и выглядел гораздо больше, уродуя красивое лицо доктора не только своим неестественным видом, но и едва заметными белёсыми шрамами вокруг него. – Будьте осторожны, Цузуки-сан, дабы не потерять что-то очень важное!       С этими словами доктор неспешно удалился, оставляя Асато с внезапным осознанием того, что он не называл своего имени странному незнакомцу…              

***

      Юкина Мизуки опоздала на последний автобус, а денег на такси у неё не было.       Однако свидание с Рётаро-кун этого стоило! Да, он не очень обеспечен и постоянно сидит за компьютером, но он же ведь программист и когда-нибудь разбогатеет. Непременно! А то, что он постоянно режется в онлайн-игры – так это, неким образом, часть его работы. ММОРПГ на пике своей популярности, и Рётаро-кун обязательно сможет разработать отличный проект. А то, что он не стал её провожать, – так ведь он такой занятой!       Мизуки прибавила шаг. Нет, стоило всё-таки оставить денег на такси. Но тогда бы они не сходили в тот ресторан.       Она поднималась на север по Оранда-дзака. Двурогие фонари в средневековом стиле освещали живописную вымощенную камнем улицу. Справа возвышались огромные каменные насыпи похожие на часть замковых укреплений, кое-где сменявшиеся домами на высоких фундаментах или пустырями, заросшими деревьями и кустами. Слева за ограждением из серо-бурого кирпича виднелись черепичные крыши домов, располагающихся на уровень ниже, либо тянулись двухэтажные домики в европейском стиле, многие из которых были открыты для посещения, так как являлись частью культурного и архитектурного наследия самого неяпонского города Японии.       Но сейчас все окна были темны, и никого, абсолютно никого на улице не было. Мизуки специально решила пройти через Голландский склон, так как здесь всегда много туристов, загулявших допоздна. Но в такое время суток тут было совершенно пусто. Впрочем, стоит ей закричать, и её непременно услышат. Приободрившись этой мыслью, Юкина пошла дальше.       Улица, начавшая спускаться вниз, вильнула в сторону, и силуэт девушки мелькнул впереди.       «Как хорошо, – подумала Мизуки, – хоть будет не так страшно!»       Однако одинокая хрупкая фигура не двигалась, как будто ждала кого-то.       «Вот ведь! – возмутилась Юкина. – Устраивать свидание в такое время. Её парень совсем безответственный!»       Поравнявшись с девушкой, она обратила внимание на то, какой странный у неё взгляд, неотрывно смотрящий в одну точку.       «А может, она просто не знает, куда идти?» – решила Юкина. В полумраке не очень было видно, но вид девушки вполне походил на растерянный.       – Вы не заблудились? – участливо спросила Мизуки.       Девушка вдруг качнулась в её сторону. Закричать Юкина не успела…              

***

      История Гловер Гардена, как и история самого города, была необычной и похожей на сказку, а сами домики, где когда-то проживали иностранцы, – на декорации к какому-нибудь фильму о Диком Западе. Именно ассоциации с вестернами почему-то приходили Цузуки на ум при виде этих одноэтажных кукольных бунгало в европейском стиле с японскими черепичными крышами.       Парк был основан шотландским предпринимателем Томасом Гловером, а его дом, построенный в 1863 году, является старейшим из сохранившихся европейских зданий в Японии. С холма, на котором расположен Гловер Гарден, открывается незабываемый вид на город и гавань Нагасаки.       Даже названия улиц, что окружают холм, на котором обосновался парк, хранят в себе целую историю: Улица Российского Консульства, когда-то там таковое и находилось; ещё одна, название которой можно перевести как «Улица Международного Приветствия», встречается непосредственно с Улицей Гловера у церкви Оура; чуть дальше – Голландский Спуск, – когда-то жившие там иностранцы каждое воскресенье ходили по этому узкому, но живописному спуску на службу в церковь Оура; сюда же, к французскому священнику, незадолго до революции, пришли крестьяне из северного района Ураками с известием о том, что они – потомки первых христиан, тайно сохранившие свою веру – событие это настолько впечатлило Папу Римского, что он назвал его «чудом Востока». У каждой из этих улиц была своя запутанная и неповторимая судьба, как и у людей, живших тут.       Когда-то основатель парка встречался в Гловер Гардене с повстанцами-самураями, участвовавшими впоследствии в революции Бакумацу и гражданской войне Босин; когда-то тут была масонская ложа, о которой теперь напоминают лишь каменные ворота; а теперь где-то тут бродил Нагасакский граф Дракула, оставляющий после себя обескровленные тела…       Цузуки развалился на самой ближайшей ко входу скамейке и, имитируя пьяного, случайно тут заснувшего, стал ждать. Хисока, согласно плану, притаился в глубине парка на безопасном расстоянии. На этом настоял Цузуки, сказал, что если напарник будет слишком близко, убийца не нападёт. Но на самом деле Асато не хотел подвергать мальчика лишнему риску. Пусть его сочтут суеверным, но утренний разговор с доктором не выходил у Цузуки из головы.       Ждать пришлось долго. Солнце уже давно село, и улицы опустели. Радовало лишь то, что ночь была не слишком прохладной, и плащ Цузуки не давал ему замёрзнуть. Проблема была в другом: надо было держать себя в руках и постараться не заснуть на самом деле, иначе рискуешь не проснуться вовсе! Особенно если теория доктора верна.       Это было трудно. Цузуки-то и на рабочем месте умудрялся задремать при составлении отчётов, и ему нисколько не мешали шум и суета вокруг, а уж тут – было и вовсе непросто заставить себя бодрствовать.       Чтобы хоть как-то сохранить ясность сознания, Асато принялся досконально перебирать давешний разговор с этим необычным доктором; перекатывать на языке всё, что говорил сам, всё, что слышал от него, пытаясь понять скрытый смысл сказанного, а заодно вспомнить, не встречались ли они раньше. Ведь откуда-то Мураки знал, как его зовут. Цузуки, даже при своей вечной рассеянности, вряд ли был способен забыть такого человека. Мураки Кадзутака притягивал взгляд.       «Интересно, что у него с глазом? – задался вопросом Цузуки. – И кто он такой на самом деле? Ведь не просто врач?»       Ответ на второй вопрос напрашивался сам собой: Мураки Кадзутака, очевидно, интересовался не только медициной. Разумеется, любой человек имеет право быть образованным и разносторонне эрудированным. Но доктор производил впечатление того, кто однажды увлёкся оккультизмом, а оттуда недалеко и до магических практик.       За всеми этим мыслями спать расхотелось вовсе. Ведь, если Мураки на самом деле маг, то он здесь не случайно. И тогда получается, что Гусёсин был прав – Мураки видел их на крыше церкви!       Было уже глубоко за полночь, ветер с побережья усилился, превращаясь из приятного бриза в откровенно ледяные порывы, и Цузуки начал замерзать, когда наконец уловил осторожные шаги. Кто-то подошёл к скамейке, остановился. А потом повеяло какой-то тёмной магией. Однако Асато был наготове. Он взмыл в воздух, отпрыгивая назад, и бросил в неизвестного злоумышленника сковывающее заклинание.       Света от уличных фонарей было достаточно, чтобы разглядеть девушку с большими, но как будто пустыми глазами.       – Попалась, дорогуша, – произнёс Цузуки. – Ты ведь и есть Мария Вонг!       Ошибиться было невозможно – именно её фотографию показывал им шеф.       Девушка перевела неживой взгляд на то место, где теперь находился Асато и, зашипев, попыталась вырваться. Голос был нечеловеческий, и страшной тёмной магией веяло не от девушки, а от кого-то, кто стоял за ней.       – Не получится, – заверил её шинигами, доставая из кармана лист бумаги с заклинанием, но что он хотел сделать дальше, осталось загадкой, так как к этой встрече приготовился не только он.       Невидимые путы внезапно сковали Цузуки, приковывая к месту, а рядом с Марией в облаке белых перьев материализовался утренний знакомый.       – Мураки! – воскликнул Асато.       – Какая прекрасная ночь, вы не находите, Цузуки-сан? – светским тоном осведомился доктор. – Вы не будете возражать, если я заберу вашу прекрасную даму?       Возражал Цузуки или нет, это не имело значения, так как доктор, что-то сделав, отправил Марию Вонг в бессознательное состояние и исчез вместе с ней.       – Цузуки! Ты в порядке? – разумеется, когда Хисока добрался до места, всё уже было закончено. – Что случилось?       – Мураки, – произнёс Асато, избавившись наконец от удерживающего его заклинания. – Так и знал, что он имеет к этому отношение!              Шестиэтажный дом в одном из новых кварталов Нагасаки не был достроен – у застройщика неожиданно кончились деньги. Однако внешне дом выглядел завершённым, не хватало лишь внутренней отделки и то, начиная со второго или третьего этажа. На первом же, где планировался быть то ли магазин, то ли кафе, всё выглядело вполне приемлемо. А если убрать растяжки с рекламой будущего жилье и предостерегающие знаки о том, что ведутся строительные работы, ни у кого не возникнет никаких вопросов.       По крайней мере, у работников грузоперевозок, доставивших дорогостоящее медицинское оборудование, которое Мураки разместил в одном из помещений, отведённых им под лабораторию, вопросов не возникло.       Мария Вонг лежала на операционном столе и всё ещё пребывала без сознания. Кадзутака тем временем изучал результаты взятых у неё анализов крови, сидя за небольшим письменным столом, который он расположил у окна. Результаты сами по себе были интересны, но того, что он искал, не давали.       Услышав лёгкий стон, Мураки подошёл к девушке. Мария пришла в себя и, открыв глаза, пустым взором уставилась на него. Она словно была в некоем трансе, либо кто-то ею управлял. Мураки с любопытством учёного, испытывающего на себе новое лекарство, ждал, что будет дальше.       Спустя пару мгновений он ощутил на себе всю прелесть чьей-то тёмной и враждебной магии. Его тело оцепенело, и он не мог и пальцем пошевелить, одновременно с этим чувствуя, как теряет жизненную силу. Мураки, в общем-то, был готов к такому, но чтобы разбить заклинание ему потребовалось некоторое время. Девушка, приподнявшись на столе и коснувшись его плеча, уже потянулась к горлу.       – Ну, хватит, – произнёс доктор.       Освободившись, он сделал пасс рукой, и Мария Вонг на пару мгновений снова потеряла сознание.       «Это было опасно, – подумал Кадзутака. – Но стоило того».       Он должен был удостовериться в своей правоте. Мураки никогда прежде ничего подобного не встречал, но читал о чём-то похожем в тех скудных источниках, что случайно попали в его руки.       В этом мире, где никто ни во что не верит, кроме наук и медицины, которые ни разу не совершенны, чтобы удостаивать их столь безоговорочной веры, встреча с подобным существом для человека, вроде Мураки, была сродни открытию нового материка.       Когда Мария снова пришла в себя, её взгляд был осознанным, но немного растерянным.       – Где я? – произнесла она. – Кто вы?       – Я – врач, – честно ответил Мураки. – Вы помните, как оказались здесь?       – Я… – девушка посмотрела на него огромными от ужаса глазами. – Я что-то совершила?… Опять! Я словно была во сне и не могла собою управлять! – Мария закрыла лицо руками, сдерживая слёзы. – Мне так жаль! – всхлипнула она.       – Успокойся, – произнёс Мураки, но думал он о другом. Она действительно кого-то успела убить, исходящий от неё запах крови нельзя было ни с чем перепутать. – Меня зовут Мураки. Я врач из Токио, и я попробую понять, что с тобой случилось. Иди сюда. – Он помог девушке спуститься с операционного стола и подвёл к кушетке, что стояла недалеко от него.       Загипнотизировать Марию не составило труда, спасибо деду-психиатру.       История девушки, которую звали Марией Вонг, была не самой весёлой. Сперва умерла мать, потом отец, оставив дочь с мачехой, оказавшейся не слишком приятной женщиной, которая била и помыкала падчерицей, как хотела.       – Она заставляла меня выступать с концертами, но делала это не ради меня и моего будущего, а ради денег, которые она все забирала себе, – говорила девушка. – Я старалась изо всех сил, но интересовала её только как способ наживы, не более. Я не смогла этого выдерживать и дальше и покончила с собой.       – Ты помнишь, как ты это сделала? – спросил Мураки.       – Я вскрыла вены, – был ответ.       «Вероятно, отсюда эти заморочки с вампиризмом, – подумал доктор. – Подсознательное понимание того, что ей не хватает крови. Хотя по существу, она ей и не нужна».       – Ты помнишь, что было дальше?       – Я… – тут девушка запнулась, – уже лежала в гробу, но тут какая-то сила вернула меня к жизни. Но теперь я убиваю людей, чтобы удовлетворить эту силу.       – Ты знаешь, кто призвал её?       – Моя мачеха.       – А что она предложила в качестве оплаты?       – Мою душу.       «Как интересно!»       – Твою душу без твоего согласия?       – Я хотела жить… Я согласилась. Я… не знала, что всё так закончится.       – Как ты оказалась в Японии? – продолжал доктор.       – Мы сюда приехали с мачехой. Серия убийств в Гонконге привлекла внимание полиции, мачеха боялась, что они выйдут на нас, поэтому она привезла меня сюда, чтобы я продолжала зарабатывать для неё деньги.       – Ты знаешь, кто пытался схватить тебя в парке?       – Нет.       «Вот и я не знаю», – мысленно усмехнулся Кадзутака, но у него были идеи на это счёт.       – Когда у тебя следующий концерт?       – Завтра вечером.       – Послушай меня, – вкрадчиво произнёс Мураки, – сейчас ты уснёшь и проснёшься только утром. И ты не будешь помнить этот разговор. Когда проснёшься, сразу отправляйся к мачехе. А вечером ты дашь концерт, – продолжал доктор, он уже знал, как поймать более крупную рыбку, – но ты будешь петь не для мачехи, а для себя и твоих фанатов, – добавил он мягко, – и будешь счастлива.       «И это будет, скорее всего, твоё последнее выступление», – мысленно отметил Кадзутака.       Его это немного раздражало. На востоке институт семьи и брака весьма прочен. Уважение старших, почитание родителей – это незыблемые вещи. Однако и у этого есть свои минусы. Родители – это боги, даже если они не оправдывают ни это звание, ни звание родителей. Пойти против их воли – немыслимо. И Мураки сам с этим столкнулся, и столкнулся бы в большей мере, выбери он себе иной путь в жизни. Но так сложилось, что он и сам давно принял решение быть врачом и не отступал, даже если обстоятельства были против него.       Поэтому Мураки в некоторой степени понимал Марию и сочувствовал ей. Однако она была девушкой, она могла выйти замуж и освободиться от своей мачехи. Это было бы непросто, но не невозможно. Самому доктору было бы сложнее пойти наперекор родителям. Но его пример и пример его семьи, мягко говоря, не самые удачные. По многим пунктам…       Мария Вонг, очевидно, терпела от мачехи насилие и была запугана ею так, что боялась противиться хоть в чём-то. В итоге решилась на самоубийство.       Но самому Мураки пришлось ещё хуже, и от своей матери он вытерпел много больше. Его мать, сошедшая с ума после череды выкидышей, безумно обожала свои фарфоровые куклы. Но жемчужиной её коллекции в один прекрасный момент стал он, и, надо признать, с куклами эта женщина обращалась куда бережнее, чем с сыном.       Дед не вмешивался в их жизнь, занятый своими исследованиями, а отец либо не видел, что его жена творила с сыном, либо просто не хотел видеть. А учитывая, что у Кадзутаки неожиданно объявился сводный братец, можно предположить, что отцу давно не было дела до той женщины, на которой он однажды женился. Поэтому Мураки понимал страдания несчастной девушки, оставшейся один на один со сложной проблемой, которую ребёнок не может решить сам. Понимал, но лишь отчасти. Её способ решения этой проблемы его не устраивал.       Когда сил терпеть издевательства не осталось, а помощи ждать было не откуда, Кадзутака решил просто убить мать. Однако делать это следовало с умом. А так как в этом он никогда не испытывал недостатка, всегда, не без основания, полагая себя умнее всех окружающих его людей, то план он составил быстро.       Дед Мураки к тому времени уже не столько практиковал, сколько занимался разнообразными научными изысканиями. Кадзутака тогда ещё не знал, что именно вдохновило его на них. Он узнает позже, и образ молодого мужчины с черно-белой фотографии начала двадцатого века навсегда отпечатается в его памяти. Тогда же Кадзутака украл из лаборатории деда стрихнин, зная, что если принимать его в небольших количествах, можно выработать толерантность к яду, и потреблял его некоторое время. А однажды подмешал его в еду себе и матери в гораздо бо́льшем объёме, достаточном для того, чтобы убить взрослого человека. Сам он тогда отделался лишь небольшим отравлением. Пересыпать яд в красивую склянку с отпечатками матери, труда не составило. Полиция даже не думала подозревать его, учитывая психическое состояние его матери.       «Синдром Мюнхгаузена», – было сказано в заключении, и Мураки знал, что это означает.       Нередко родители могут причинять вред своему ребёнку. Травят его или вкалывают что-то, чтобы вызвать определённые симптомы. Ребёнка отвозят в больницу. Родители в этом случае получают внимание и сочувствие. А в большинстве случаев, они даже уверены, что делают всё это на благо своего чада, и будут неподдельно переживать, если с ним что-то случится. Подобное отношение может быть направлено и на других членов семьи, особенно пожилых, и очень тяжело это вовремя заметить, так как человек действительно заботится о своих домочадцах.       В случае с Мураки все тоже решили, что мать сама травила ребёнка, а потом увеличила дозу и по ошибке приняла и сама. Пожалуй, только отец догадывался, кто на самом деле за этим стоял. А потом появился Саки. И надо же такому случиться, что тот попытался убить Кадзутаку!       «А ещё говорят, что безумие по мужской линии не передаётся, – думал Мураки, откровенно презиравший своего отца, – каково это узнать, что оба твоих сына от разных женщин оказались убийцами?»       Отец Кадзутаки вскоре после того случая умер от сердечного приступа, чему его единственный оставшийся в живых сын был только рад. Дальнейшим его воспитанием занимался дед, от которого Мураки узнал много нового и перенял его стремление к научным изысканиям, его одержимость идеями совершенного организма.       Доктор поднялся. Ему надо было сделать необходимые приготовления, для того, что он задумал. Да, он никогда подобного не делал. Да, это было опасно. Но не опаснее, чем принимать яд, будучи школьником, а ходить по краю пропасти он уже давно привык.       «А ведь мог ошибиться и закончить, как эта девушка, – подумал он. – Может, и она не хотела умирать по-настоящему, лишь привлечь к себе внимание мачехи?»              …Когда всё было готово, Кадзутака поднял на руки спящую девушку и отнёс её в дальний конец помещения, положив в центр пентаграммы. От предвкушения и азарта у него дрожали руки – он собирался убить сразу нескольких зайцев.       «Всё получится», – сказал себе доктор и начал читать заклинание…              

***

      Попытки вычислить, куда таинственный доктор унёс Марию, результата не дали, и уставшие напарники вернулись в гостиницу. А утром их разбудил Гусёсин и рассказал, что по телевизору объявили о концерте Марии Вонг, который должен был состояться этим вечером.       Найти после этого гостиницу, где остановилась Мария с мачехой, не составило труда.       Мачеха девушки оказалась дамой злобной и нервной, на визит двух незнакомцев отреагировала бурно, ругалась, брызгала слюной, кидалась предметами. Пришлось её немного осадить, применив магию. Никакого вреда напарники ей не причинили, просто предметы разбивались о воздвигнутый ими барьер, а сами они с порога признались, что они – боги смерти.       Напугать женщину особо сильно, впрочем, не удалось. Она всю вину валила на Марию, что та сама заключила контракт с демоном и теперь запугивает её, бедняжку.       На шум вышла сама Мария, чем изрядно удивила шинигами, полагавших, что местонахождение её и Мураки им ещё предстоит выяснить. Воспользовавшись их замешательством, мачеха сбежала.       – Ты знаешь, кто мы? – спросил Цузуки. Девушка покачала головой. – Мы шинигами, и мы здесь потому, что ты умерла.       – Да… – произнесла Мария. Взгляд её не был бессмысленным, как раньше. – Я совершала ужасные вещи, но я не хотела! Но я не могла ничего поделать!       – Это демон, – пояснил Асато, ещё в парке догадавшийся, в чём дело, – он управлял тобой и забирал себе бо́льшую часть энергии людей. Кто его вызвал? Ты?       – Нет.       – А кто?       Мария удивлённо уставилась на шинигами.       – Я не помню, – прошептала она. Она ведь знала это раньше, но теперь почему-то не могла вспомнить. – Но я заключила с ним сделку. Думала, он поможет мне. Я не понимала, что делаю.       Мария рассказала всё, что помнила. Цузуки искренне сочувствовал ей. Девушка неподдельно переживала из-за всего, что совершила. И была готова понести заслуженное наказание. Исходя из всего ею сказанного, выходило, что вернула Марию к жизни мачеха и, скорее всего, не без чьей-то помощи.       – Ты знаешь доктора Мураки? – спросил он.       – Да! – воскликнула Мария и тут же замялась. – Но я не помню, где и как его встретила, – призналась она, лишь больше разжигая подозрения Асато. Девушка помолчала немного, прежде чем спросить: – Вы заберёте меня? Я больше никого не убью?       – Мы этого не допустим, – улыбнулся Цузуки, пытаясь её подбодрить.       – Сегодня у меня концерт. Я могу выступить?       Асато не нашёл причин, чтобы отказать. Девушка ему нравилась, и он часто помогал завершить оставшиеся дела тем, за кем приходил, полагая, что нельзя отказывать умирающему в последнем желании, и что уходить в мир иной надо со спокойной душой.       Заподозрить здесь ловушку он не мог.              В концертном зале было много людей, и Хисока чувствовал себя неуютно, как обычно с ним бывало в толпе. И хотя эмоции, исходящие от собравшихся здесь были в основном положительные, ему внезапно стало плохо и, предложив напарнику, встретиться снаружи, он вышел.       Наслаждаясь прохладным вечерним воздухом, Куросаки размышлял о напарнике. Цузуки, по мнению мальчика, был ленивым, бестолковым, безалаберным, но при этом он оказался не так уж и плохим. Главное – ему было не всё равно, Цузуки проявлял неподдельное сочувствие и желание помочь. Даже к Хисоке приставал с вопросами, как тот умер, почему, что случилось. Мальчик не собирался рассказывать всю правду, сказал лишь, что от болезни.       И тем не менее это было удивительно: родители Хисоки не проявляли к нему никакого участия, а тут – совершенно посторонний человек!       Стемнело. Огромная полная Луна, вольготно рассевшаяся на своём небесном троне, безразлично наблюдала за людьми внизу, в то время как те ею восхищались, созерцали, посвящали стихи или сходили с ума, каждый по-своему.       Пребывая в своих мыслях, юный бог смерти не сразу заметил фигуру в белом, выскользнувшую вдруг из темноты. Когда же заметил, было уже поздно…              Мураки давно понял, что полнолуние – именно то время, когда его чувство опасности притуплялось, а дух авантюризма владел им с утроенной силой. Но даже понимание этого не спасало от рискованных предприятий. Кадзутака нашёл новую цель, что-то, что его заинтересовало, и останавливаться на полпути не собирался.       Проклятие, однажды наложенное на мальчишку Куросаки, внезапно оказалось весьма полезным, чтобы выманить того наружу. Похитить его тоже не составило труда. Конечно, мальчишка пытался сопротивляться и даже пустил в ход магию, но Мураки был готов к этому, самоуверенно полагая, что справиться с тем, кого однажды убил, будет несложно.              Очнулся Хисока в незнакомом помещении, похожем на больничную палату, и в тоже время не похожую. Отсутствовал специфический запах, особый шум, присущий больницам. Как и особые эманации, уловить которые было возможно только с помощью эмпатии.       Мальчик лежал на операционном столе, пристёгнутый к нему кожаными ремнями и к тому же обездвиженный каким-то заклинанием.       А потом он увидел доктора и вспомнил, что произошло. Он вышел на улицу, так как почувствовал дурноту, и оказался настолько беспечен, что не заметил приближения этого человека, а ведь с самого первого мгновения, как Куросаки увидел доктора, тот ему не понравился! Как же он мог это допустить?       – Наконец проснулся, – произнёс Мураки с добродушием учёного по отношению к подопытной морской свинке, которой он вколол новый, неизученный ещё, препарат и теперь наблюдает за эффектом. Впрочем, доктор ничего не вкалывал, да и не собирался. А вот взять кровь на анализ – другое дело.       Вставить иглу в вену – не проблема, вот только подопытная свинка решила посопротивляться. Хисока сделал попытку освободиться от удерживающих его пут, но его внезапно словно током ударило.       – Бесполезно, – произнёс доктор ровным тоном, – я предусмотрел такой вариант. Будешь дёргаться, будет только больнее.       Набрав две пробирки крови, Мураки вынул иглу из вены и… с удивлением пронаблюдал, как прямо на глазах заживает ранка. Эмоции вмиг захлестнули его. От предвкушения победы у Мураки даже заболела голова. Неужели это то, что он искал все эти годы? Неужели этот мальчик не умер от проклятия именно из-за подобных способностей организма? Но три года назад ничего подобного доктор не заметил!       С трудом уняв бешено скачущее сердце и заставив руки не дрожать, – он же хирург всё-таки! – Мураки полностью сконцентрировался на подобном феномене. Осторожно сделав скальпелем неглубокий разрез на ладони мальчика, Кадзутака стал свидетелем того, как срастаются края раны, не оставляя ни малейшего следа.       – Что ты делаешь? – возмутился Хисока. – Отвали от меня, псих!       Но Мураки не слушал. В конце концов, ничего плохого с мальчишкой не случится, а вот для пользы науки он может послужить. Убивать его во второй раз доктор не собирался. Вообще-то он намеревался использовать мальчишку как приманку для Цузуки, но тот оказался довольно интересен и сам по себе.       «Пожалуй, одной крови недостаточно», – решил Мураки.       В качестве образцов были взяты прядь волос и фрагмент кожного покрова. Несомненно, Хисоку скоро начнут искать, но доктор не сомневался, что у него вся ночь впереди и он потратит её на исследования. Кадзутака ощущал давно забытые азарт и эйфорию. Пленённый мальчишка был странным существом, но он мог положить начало невиданным доселе открытиям. Открытиям, которые перевернут мир науки и медицины, помогут продлить людям жизнь и её качество! Вот его основная задача, вот почему он стал врачом, цель всей его жизни и причина оставаться в живых, мотивация, которая даже после страшной аварии и увечья вернула его в мир медицины, не позволила всё бросить, признать себя инвалидом и опустить руки!       В этот момент Хисока снова попытался освободиться. И у него это почти получилось, но Мураки был не склонен отпускать так рано свою добычу. Обездвижив мальчика очередным заклятием, Кадзутака намеренно коснулся его руки. Про эмпатию Куросаки он знал, но умел, когда надо, ставить блоки, однако в данный момент у доктора была иная задача. Да, он сам когда-то стёр этому ребёнку память, но Кадзутака как-то не ожидал снова встретиться с тем, кого убил. Зато теперь это можно использовать как деморализующий фактор.       Хисока закричал, как от сильной боли, когда воспоминания к нему вернулись.       – Это… это ты меня убил, – прошептал мальчик со смесью неверия и ужаса в огромных зелёных глазах.       Что касается доктора, то тот сделал неожиданное открытие: оказывается, он мог вытягивать из мальчика силу, используя проклятие, чем и не преминул воспользоваться – очевидно, что её было непомерно много, а для Мураки она лишней не будет. Доктор преследовал две цели: так мальчишка хоть ненадолго успокоится и не будет рваться на свободу, а полученная от него энергия, несомненно, понадобится, когда прибудет его напарник. Это была не та же самая техника, что использовала одержимая Мария Вонг, но благодаря тому, что он испытал её на себе, Кадзутака теперь был уверен, что, когда понадобится, сможет воспользоваться и ею. Вообще, силу можно было ещё получить через поцелуй или секс, но это отдельная история. К тому же ни целоваться, ни спать с мальчишкой Мураки больше не хотел – он уже с ним и так наигрался в своё время. А вот с его напарником было бы неплохо всё это опробовать!       О том, что он может забрать из своего пленника всю жизненную силу, Мураки не волновался, так как тот не был простым человеком. И, как выяснилось дальше, вообще не был человеком.       – Это из-за тебя я стал шинигами, – прошипел Хисока, сверля доктора на редкость колючим взглядом.       – Шинигами, – медленно произнёс доктор, смакуя каждый слог, как глоток дорогого вина, и едва сдерживая ликование. – Ши но Ками, Бог Смерти… – Он знал, что это существо сверхъестественное, но чтобы настолько! Разве мог он мечтать о чём-то большем? – Какая неожиданная, но приятная встреча! – У Куросаки холод пробежал по спине от полубезумного блеска, каким загорелся видимый глаз доктора, и вся показная храбрость мальчика куда-то делась. – Так вот, с кем я сражаюсь всю мою жизнь!       «Пусть это бессмертное существо послужит на благо науки!» – восторженно подумал Мураки, однако восторг был недолог – защитный контур вокруг этого места дрогнул.       Возможно, не отвлекись Кадзутака на мальчишку, а с головой уйди в исследования полученных образов, мог бы и не заметить этого. Пьянившая его эйфория была способна сыграть дурную шутку, к тому же доктор ведь не ждал, что его убежище найдут так скоро. Но сейчас он был наготове, когда в комнату ворвался второй бог смерти, негодующе пылая фиалковыми глазами.       – Мураки! – воскликнул он. – Я должен был сразу понять, что это – твоих рук дело! Как ты мог использовать Марию в своих целях, заставлять её страдать?!       Сама виновница расследования испуганно выглядывала из-за спины шинигами. Она уговорила взять её с собой. Она просто не в состоянии была сидеть дома и ждать, чем всё закончится, зная, что кто-то другой рискует жизнью и всё из-за неё, из-за её эгоистичного желания сперва уйти из жизни, а потом не менее эгоистичного – продолжать жить, что уже привело к гибели десятка людей.       «Надо же, что-то говорит о морали, – восхитился доктор, – а сам-то!»       – Добрый вечер, Цузуки-сан, рад нашей новой встрече, – Мураки заставил себя говорить спокойно и очаровательно улыбнулся, прекрасно зная, как действует на людей его улыбка: настоящее оружие массового поражения.       Однако он действительно был рад. Такая удача! Он ведь мог заполучить ещё один экземпляр и провести сравнительный анализ образцов!       Кроме того, этот человек. ЭТОТ ЧЕЛОВЕК! Кто бы подумал, что они встретятся?! О таком невозможно было даже мечтать, а тем не менее вот он – перед ним.       Мураки окинул фигуру мечущего молнии бога смерти почти любовным взглядом. Ведь если Куросаки стал шинигами из-за доктора, то сам Кадзутака стал врачом именно из-за Цузуки, а вовсе не по семейной традиции. Увидев давным-давно в архиве деда фотографию этого совершенного существа, Мураки понял – возможности человеческого организма бесконечны! Можно ни есть, ни пить, ни спать и продолжать жить годами, оставаясь прекрасным, а раны способны заживать сами собой. Быть может, существует способ добиться этого и для других? Ведь наверняка есть объяснение сему феномену! Дед не разгадал его, хотя и посветил этому почти полжизни, но ему, Кадзутаке, возможно, это удастся. И тогда он сможет преподнести человечеству жизнь, лишённую многих страданий!       Мураки едва сдерживал себя от охватившего его восторга, ведь прежде чем начинать исследовать это совершенное существо, его надо хотя бы обездвижить.       – Отпусти Хисоку!       – Если отпущу, займёшь его место, а, Цузуки-сан? – весело вопросил Мураки, уже предвкушая, как поменяет одного пленника на другого – тогда-то он развернётся, будьте уверены!       – Придурок, понятно же было, что это ловушка! – прокомментировал мальчик.       Ловушка или нет, но Асато даже мысли не допускал, что возможно поступить как-то иначе. Фиолетовые глаза полыхнули гневом. Первое заклинание Мураки отбил, порадовавшись тому, как своевременно позаимствовал энергию у юного шинигами: его старший коллега оказался неожиданно сильнее, чем предполагал доктор.       Однако Мураки не мог позволить себе проиграть. Отступить, да, но не проиграть! Он всю жизнь сражается со смертью. И теперь, когда перед ним персонифицированная смерть самое время показать, на что способен сам, а заодно увидеть истинную мощь этого шинигами.       – Я ждал вас, Цузуки-сан, – довольно произнёс Мураки, отбивая ещё одно заклятие и отпрыгивая вглубь помещения. – И даже приготовил для вас подарок.       Кадзутака убрал магическую завесу, и взгляду Асато предстало сокрытое за ней. Увы, ничего хорошего не наблюдалось.       – Иди, – обронил Мураки, снимая печать с демона, – это он хочет забрать у тебя твою жертву.       Демон нашёл глазами прячущуюся за спиной у Цузуки Марию, потом поднял страшный взор на Асато, чей непримиримый вид подтверждал, что демону здесь ловить нечего, и утробно зарычал.       – Не бойся, – сказал Цузуки перепуганной девушке. – Я разберусь с ним, я обещаю! А ты – освободи Хисоку. Вот – это вам понадобится. – Он протянул девушке одну бумажку с заклинанием фуда, другую взяв себе. – Двенадцать богов, что защищают меня. Явись, Судзаку!       «Ого! – подумал Мураки, внимательно за этим наблюдавший. – Шикигами. Я тоже так хочу!»       Прошедшей ночью доктор впервые провёл сложный ритуал: вызвал демона, с которым Мария Вонг по глупости заключила контракт, и даже смог, запечатав, продержать его здесь всё это время. Демон был не слишком приветлив, и поэтому на руке у Мураки остался небольшой шрам. Однако игра, бесспорно, стоила свеч. Вот только становилось жарко. В прямом и переносном смыслах – огненная птица недостатком силы не страдала и не стеснялась её использовать.       Доктор, спрятав пробирки и образцы в нагрудный карман, предпочёл полюбоваться на бой демона с шикигами с безопасного расстояния. Всё-таки горячий воздух портит волосы и сушит кожу, а образцы крови и вовсе могут свернуться, что совсем неприемлемо!       Мария тем временем увела ослабленного мальчика подальше от кипевшей битвы. С помощью полученной фуды, она поставила защитный барьер, окруживший их. Примерно таким же себя обезопасил и доктор.       Демон был весьма силён, Кадзутаке потребовались все его умения и почти все магические силы, чтобы укротить его, и он вовсе не был уверен, что смог бы его уничтожить. А вот у шинигами, похоже, получалось. Сила бога смерти и мощь его шикигами впечатляли и захватывали дух. Мураки уже решил для себя, что при следующей встрече с этим невероятным существом с аметистовыми глазами, он тоже будет иметь шики.       Кадзутака с вожделением смотрел на полускрытого за лепестками пламени Цузуки. Он хотел его, знал, что рано или поздно завладеет им.       Когда демон растаял в пламени Красной птицы, Мураки произнёс:       – Вы прекрасно справились, Цузуки-сан. Надеюсь, в следующий раз узнать вас ближе.       И исчез в вихре белых перьев. Демон был уничтожен, значит, душа девушки в безопасности, но оставалось ещё одно дело.       – Мураки! – воскликнул Асато.       Однако смысла преследовать доктора не было. Да и здание грозило обрушиться в самое ближайшее время, так что следовало самим уносить отсюда ноги.              – Что теперь со мной будет? – спросила Мария много позже.       – Не думаю, что тебя будут строго судить, – ответил Цузуки. – Ты была сбита с толку, да и демон тобой управлял.       – В любом случае я готова ко всему, – Мария покорно опустила глаза, сцепив руки перед собой. – Я не хотела никому зла, но готова ответить за то, что сделала.       – Всё будет хорошо, – заверил Асато, ободряюще ей улыбаясь.       Проводив девушку в мир мёртвых, напарники переглянулись. Выглядели они не лучшим образом: помятые, потрёпанные, покрытые копотью. Ничего не скажешь, та ещё ночка выдалась!       «И это моё первое расследование? Что же будет дальше?» – задался вопросом Хисока.       – Какого чёрта ты так рисковал? – накинулся он на Цузуки. – Это же была явная ловушка. Даже идиот бы догадался!       – Я догадался, – беспечно пожал плечами Цузуки, при этом тепло улыбаясь мальчику. – И даже не сомневался в том, кто именно тебя похитил. Но я не мог и не собирался тебя бросать – ты ведь мой напарник!       Хисоке на секунду стало неловко от той искренности, что звучала в словах старшего шинигами, и той заботы, что отражалась во всём его облике. Ещё никто никогда не относился к нему так, поэтому везде и всегда мальчик привык полагаться только на себя.       – Придурок, – пробормотал он, пытаясь скрыть смущение, и улыбнулся в ответ. Но тут же сделался серьёзен. – Это Мураки меня убил, – добавил он, упавшим голосом. – Он наложил на меня проклятие, и я умирал целых три года.       Цузуки уже знал об этом, про проклятие они выяснили, прочитав с Гусёсином досье Куросаки, но не подал вида, лишь фиалковые глаза полыхнули негодованием.       – Я не позволю ему больше причинять тебе вред, – пообещал Асато, прижимая мальчика к себе.       – Придурок! – воскликнул вконец смущённый Хисока. – Ты что не слышал, он за тобой обещал прийти в следующий раз!       – Ну вот тогда и будем с этим разбираться, – беззаботно рассмеялся Асато, усиливая убеждённость Куросаки, что ему попался на редкость непутёвый напарник. Настолько непутёвый, что променять его на кого-либо Хисока не согласился бы ни за что на свете! – Идём, нас в гостинице Гусёсин ждёт. Надо обрадовать его, что мы ещё живы!              В тот день в утренних новостях обсуждали страшный пожар в так и недостроенном доме, а так же ужасающее в своём роде убийство госпожи Вонг, которую неизвестный зарезал прямо в её номере отеля.       – Это Мураки, – прошептал Асато, бледнея.       – Это определённо он, – согласился Хисока.       – Это кошмар! – воскликнул Гусёсин, хватаясь за голову. – Кто будет возмещать ущерб? – Уж он-то сразу догадался, чьих рук этот пожар!              

***

      …Отель безмолвствовал.       Где-то в другом конце города Мураки оставил ярко полыхающее здание, но здесь были покой и безмятежность. Все окна тёмные, постояльцы видели уже не первый сон. И лишь в одном из них виднелись слабые отблески света.       Мураки отряхнул пиджак, поправил чуть растрепавшиеся во время сражения волосы и лишь тогда переступил порог. Он зашёл с чёрного хода, прошёл через кухню, взяв по дороге из ящика для столовых приборов нож, достаточно острый, но при этом изящный и аккуратный – всё должно быть красиво! – завернул его в носовой платок, позаимствованный у Марии Вонг. Неспешно поднялся. Запертых дверей для Мураки не существовало, а видеокамеры легко можно было ослепить заклинанием. Пусть потом гадают, что за шаровая молния или полтергейст здесь пролетел. Незаметно поднялся по лестнице, неслышно вошёл в нужный номер.       В нём царил полумрак, разгоняемый лишь неровным светом десяток свечей. На полу была начертана пентаграмма, окружённая набором других символов, и вся эта композиция, нарисованная кровью, оказалась до боли знакома доктору.       А по комнате металась растрёпанная женщина с полубезумным взглядом и криво перебинтованной левой ладонью, на ткани проступали бурые пятна.       Её дочь снова пропала. И связь с демоном исчезла. А ещё эти люди, что приходили сюда. Они наверняка о чём-то знают! Значит, надо уничтожить их всех. Всех! Всех!       Что-то из этого она шептала себе под нос, не замечая ничего и никого вокруг. А когда наконец заметила, вздрогнула от неожиданности. Она поджидала здесь исчадие Ада, но совсем другое.       – Вы кто? – взвизгнула она, пятясь вглубь комнаты.       Мураки всё это время бесстрастно наблюдал за женщиной, гадая, что должен на его месте чувствовать другой человек при виде её. Страх? Жалость? Кадзутака не мог сочувствовать безумице, он испытывал лишь брезгливое отвращение. И именно оно остановило Мураки от желания загипнотизировать женщину и попытаться выяснить, где она узнала про ритуал. Вряд ли он отправится искать источник информации, доктора интересует лишь то, что перед ним, лишь то, что занимает его помыслы.       – Вы тоже бог смерти? – истерично потребовала ответа женщина.       – Сегодня – да, – бархатисто произнёс доктор, мягкой поступью приближаясь и свободной рукой касаясь лба женщины. – Сейчас ты закроешь глаза, но будешь слушать мой голос. Ты будешь делать, что я скажу. – Госпожа Вонг подчинилась. – А теперь иди за мной. Ближе. Вот так. – Мураки привёл её в центр ею же нарисованной пентаграммы. Обойдя женщину со спины, он обнял её, придерживая одной рукой. – А теперь ты уснёшь и ничего не будешь чувствовать.       Тело женщины обмякло, но Мураки удерживал её. Перехватив оружие поудобнее и, профессионально оценив телосложение своей жертвы, он вонзил нож снизу вверх под углом к рёбрам, поражая сердце. Дождавшись, пока жизнь покинет тело, Мураки уложил женщину на пол, оставляя там же и нож.       «Пусть теперь думают, что хотят об этом ритуале», – усмехнулся про себя доктор, придирчиво рассматривая мизансцену.       Где мачеха Марии смогла выяснить про такой ритуал, он не знал, но будет нехорошо, если всё это пойдёт в массы. Всё тем же платком взяв кисть, которой женщина рисовала символы, Мураки обмакнул её в кровь жертвы, и принялся видоизменять очертания знаков. Поднялся. Ещё раз окинул взглядом сцену.       Госпожа Вонг лежала посреди комнаты, озарённая мягким, приглушённым светом свечей. В полумраке на её тёмном платье кровь была почти не заметна, и казалось, что женщина просто спит. Лицо её лишилось признаков одержимости. Теперь она выглядела спокойной и умиротворённой, красивой.       Взяв из вазы со стола одну из роз, что были подарены Марии, Кадзутака осыпал покойницу белыми лепестками.       – Смерть должна быть лёгкой и красивой, – произнёс он, растворяясь в россыпи белых перьев.       

~*~