THE BEAST INSIDE: PART 2

      Находиться за рулем было крайне некомфортно, и Юнги терпел это только с мыслью о том, что сегодняшний день и эта поездка принесут ему достаточно информации, чтобы наконец-то понять, что ему, черт возьми, вообще нужно сделать.       Положение, в котором он оказался, отвратительно беспомощное, только и делало, что нервировало и раздражало, забивая голову тучей бесполезных, но болезненных мыслей. Из такой ямы ему еще не приходилось выбираться, и порой это даже казалось невозможным, хотя один путь у него был с самого начала: простой и легкий, не требующий огромных усилий — это забить. Оставить все как есть, чтобы события текли сами по себе, и без разницы, куда они в итоге приведут, притвориться, что все эти странные, пугающие, тревожные моменты ничего не значат и не имеют никакого смысла. Только если бы Юнги согласился на это, не успел бы моргнуть, как от его личности не осталось бы ничего, кроме пустоты.       Поэтому он продолжал следить за шоссе, по которому втапливал сто двадцать, и прокручивать в голове будущий диалог. На него он ставил гораздо больше, чем на книги, полагая, что этот старик действительно был причастен ко всем этим историям, уже становившимся легендами и пустыми слухами, и расскажет ему все, что нужно. Потом останется дело за малым, принять пару решений и закончить с этим, чтобы жить счастливо и спокойно, любить Чимина, заботиться о нем и волноваться только о том, что приготовить на ужин.       Зверь, конечно, попытался возразить внутренним голосом, ведь эта сказка не может иметь с его реальностью ничего общего ни при каких условиях, но Юнги его не услышал. А что ему еще оставалось? Он не хотел признавать, что шансы умереть до тридцати значительно превышают шансы на «долго и счастливо». Ведь «однажды в очередной раз Чимин будет идти по следу в отключке, выйдет на дорогу и его собьет машина, а до меня доберется эта чертова стая и загрызет, потому что я даже не буду сопротивляться», — Юнги не собирался думать об этом, но все равно подумал. И представил.       Это могло продолжаться до самого Тэгу, его блуждания по разным вероятностям грядущего будущего, если бы не одна маленькая загвоздка, позволившая вынырнуть и удержаться над водой. Стая — это лишь пустой слух, услышанный от всего одного человека и не подкрепленный никакими доказательствами, и хотя наблюдения за лесом намекали на явное и не случайное присутствие чужаков поблизости, Юнги все-таки сомневался, что это настоящая, полноценная стая оборотней, и не мог представить свою смерть от их клыков.       Нет, один точно, может быть, пара в поиске нового места, Донгон согласен с таким предположением, Джун тоже, поэтому все это в принципе могло и не вызывать никаких опасений, если бы не последние события. Даже один радикально настроенный, агрессивный оборотень может доставить кучу проблем, двое — в два раза больше куч соответственно, и никому не хочется, чтобы страдали местные невинные люди. «Мы должны найти их до того, как это сделает Чимин», — говорил Донгон этим утром после того, как повесил на окно своего магазина объявление о закрытии на несколько дней по техническим причинам, и Юнги согласился, хоть и не смог объяснить, как именно эта поездка именно сейчас вяжется с намерением поддержать его слова.       Он просто чувствовал, что так нужно сделать. Ну или ему казалось, что чувствует. В целом он не считал свою интуицию такой уж бесполезной способностью, чтобы иной раз не послушать ее, и день продолжал складываться достаточно удачно, подтверждая все эти ощущения.       «Он дома с отцом», — написал Джун, и это было самое приятное на сегодня. Юнги прочитал сообщение, уже остановившись на парковке у собора, и приободрился. «Дома с ним ничего не случится, — думал он, выходя из машины, — пусть побудет с Эриком сегодня, главное, чтобы они не смотрели новости». И входя в здание в середине обеденной службы, Юнги даже слегка улыбался, предвкушая скорое завершение по меньшей мере половины проблем.       Осторожно и тихо пройдя вдоль стены, он сел на свободное место в третьем ряду и стал слушать проповедь, внимательно рассматривая человека, с которым еще никогда не встречался, но о котором многое слышал. Странное, неоднозначное, противоречивое, но его уверенности это не уменьшало. Как и предостережения Донгона, которым вторил ворчанием и глухим рыком зверь, загнанный так глубоко, что его едва было слышно.       Юнги знал, что это ненадолго, и думал, что все закончится быстро.       Произнося заключительные слова благословения, святой отец посмотрел на него и ни капли не изменился в лице. Юнги встретил взгляд уверенно и спокойно, хоть он и пригвоздил его к скамье, обездвижив на несколько долгих секунд. Казалось, священник уже давно заметил его и все понял: кто он и для чего пришел — увидел насквозь, разложив по полочкам. Недолгого зрительного контакта хватило им обоим, чтобы идентифицировать друг друга.       «Черт возьми, почему Донгон не сказал мне?» — думал Юнги, наблюдая, как люди неспешно покидают зал, и напряжение в его душе все нарастало. Пришлось прождать больше получаса, пока прихожане разбредались по своим делам, опустошая главный зал церкви, по которому, будто в своем отдельном мире, расхаживали священник и двое его помощников. Постепенно все затихло в храме Господнем, взглянув на единственного прихожанина, не двинувшегося с места, пожилой мужчина отпустил послушников и подошел к нему. Юнги смотрел на статую девы Марии в окружении горящих свечей и внимательно слушал каждый шаркающий шаг.       — Что ж, на этот раз ты решил прийти сам? — вздохнул Чон Минхо и сел рядом, положив потрепанную Библию на колени. — Хочу сказать сразу, что мое мнение это не изменит.       — Боюсь, что вы ошибаетесь, святой отец, — невозмутимо ответил Юнги, хотя услышать такое вместо приветствия или вопроса о том, что ему нужно, было странно.       — Вот как? — тот усмехнулся, качая головой. — Самоуверенности тебе не занимать, но признаю, она может быть полезным качеством для вожака.       — Вы ошибаетесь в том, с кем говорите.       Они наконец посмотрели друг на друга, и Юнги мрачно усмехнулся. Полутьма, запах ладана и треск сотни свечей каким-то странным образом подавляли его, придавливая к земле и постепенно размывая границы личности. Все же не зря он всю жизнь обходил подобные места за километр, но оказаться в самом центре сегодня пришлось.       Мужчина присмотрелся к нему, словно в первый раз увидел, и глубоко вздохнул, считывая запах заново.       — Меня зовут Мин Юнги, и я бы хотел задать вам несколько вопросов.       — Вопросы… почему-то людям всегда кажется, что слуга господа знает ровно столько же, сколько и Он сам. Но у нас нет всех ответов, Мин Юнги, и я полагаю, на ваши вопросы тем более.       — Я знаю, что у вас есть одна книга, если вас это устроит, вы можете просто дать мне ее на время, и я не задам ни одного вопроса.       — И что же это за книга? — спросил Минхо и повел плечом в нетерпении.       — Путевые заметки Джейкоба Рида.       Юнги не успел договорить, как мужчина глухо засмеялся и встал, фамилия писателя утонула в звуке смеха, разразившемся эхом. Священник не собирался объяснять свою реакцию, двигаясь по проходу между рядами скамей, он лишь махнул рукой и сказал:       — Нечего тебе там искать, это пустышка, лучше возвращайся домой и проведи время с семьей, больше толку будет.       Юнги опешил и не сразу кинулся вдогонку, повезло, что Чон Минхо уже не мог ходить слишком быстро, чтобы успеть скрыться за дверью своего кабинета от очередного назойливого посетителя.       — А вы знаете, что я ищу? Раз эта книга — пустышка, тогда почему вы не согласны дать мне прочесть ее, заботитесь о моем времени?       — Тогда уж о своем, — священник шел через зал к своему кабинету и продолжал попытки игнорировать чужое любопытство, прося Господа избавить его от него.       — Сколько вы хотите за нее? Я куплю ее, а потом, если она вам дорога, верну обратно.       Мужчина резко обернулся и остановил его у ног девы Марии, по-отечески положив руку на плечо и вздохнув. Подумав о том, что, судя по всему, появление этого парня здесь — чистое совпадение, ведь на божий замысел не очень похоже, а на чей-то другой и подавно, Минхо решил, что Юнги — лишь один из многих оборотней, приходящих к нему за простыми и более приземленными ответами, и не имеет никакого отношения к тем, другим.       — В этой книге нет абсолютно ничего, что ты не знаешь о себе и своем роде, Мин Юнги, ведь я знаю твоего учителя. Уверен, он рассказал тебе все, что…       — Мне нужна информация не обо мне, господин Чон, — вдруг перебил его Юнги и почувствовал, как пламя в груди начинает греть сильнее. Он зацепился взглядом с Минхо и начал подавлять его волю, только вместо покорности его встретило безразличие.       — Неужели? Тогда о ком же? — тихо спросил тот, бессильно опуская руку и отступая, но лишь для того, чтобы оставить себе пространство для маневра.       — О близком мне человеке, ему может грозить опасность.       — Кто он? — гораздо более настойчиво спросил мужчина, хотя уже чувствовал, каким будет ответ.       — Он ищейка.       Юнги сделал шаг к Минхо, но тот резко оттолкнул его, переменившись в лице.       — Нет, я ничего не знаю, уходите! — крикнул он и быстро зашагал прочь. — Я помолюсь за вас, всего хорошего.       — Что? Стойте!       Все внутри вспыхнуло. Юнги бросился за ним, чтобы схватить и заставить говорить, потому что по глазам священника все было видно: он прекрасно знает, кто такие ищейки, и в этой проклятой книге про них тоже написано. Только какого черта ему скрывать все это? Их и так почти не осталось, а старик задумал хоронить все знания о них уже сейчас.       — Я должен знать! — почти прорычал Юнги, хватая Минхо за рукав черного пиджака так крепко и резко, что ткань жалобно треснула.       Но не успел опомниться, как оказался прижатым к неровной каменной стене. Зато посмотрев теперь в глаза священника, сразу понял, что сильно ошибся, списав старого энигму со счетов.       — Не заставляй меня прогонять тебя в другом обличии, — прошептал мужчина, надавливая локтем Юнги на горло. — Это храм Господень, грешно проливать в нем кровь даже зверей. Сам по себе ты или нет, мне без разницы, я ничего не скажу тебе, так что уходи по-хорошему, ты меня понял?       — Я не могу уйти, — с трудом прохрипел Юнги. — Он мой истинный, я должен знать, как помочь ему.       Удивление, шок, неверие и горькое осознание. Минхо отпустил его и поднял с пола упавшую библию, бережно отряхнув с нее пыль. Он не хотел верить словам этого мальчишки, глупого, безрассудного и пугающе самоотверженного, подстать его отцу в лучшие годы, но в отличие от предка, он хотя бы не лгал и не пытался. Но это было даже хуже — он верил в то, что говорил.       — С чего ты это взял? — устало спросил Минхо.       — Что?       — С чего ты взял, что он твой истинный?       — Вы хотите, чтобы я описал словами, как мы ощущаем истинность? К чему это? — Юнги все меньше понимал этого человека и все больше — Донгона, говорившего, что с головой у старого священника уже не все так ладно, как раньше.       — К тому, что ты энигма, Мин Юнги, у тебя нет истинного.       — Хотите сказать, я себе это придумал? — спросил он и усмехнулся.       Не сказать, чтобы ситуация так уж забавляла его, скорее вводила в заблуждение, из которого он не представлял, как выбираться в давящей атмосфере храма, а Чон Минхо, пусть и с недовольством, все же признал и принял неутешительный факт: Юнги не оставит его в покое. Единственное, что здесь можно было сделать, — это действительно обратиться и прогнать силой, запачкав кровью святое место, и то без всяких гарантий, что это поможет и не придется повторять урок еще бог знает сколько раз. Минхо мог так поступить, но не хотел и быстро отказался от этой идеи, не только из-за веры, ведь все-таки он уже стар, и с этим также пришлось смириться. Когда сила ограничена, глупо тратить ее на мелочи, не угрожающие жизни, и кроме нее у него оставалась сила слова.       Поэтому, заходя в свой кабинет, священник не стал тут же закрыть дверь, позволяя назойливому гостю последовать за ним. «Надо сказать ему что-нибудь, успокоить, и пусть уходит», — думал он, с тяжелым усталым вздохом садясь за стол и упрямо игнорируя интуицию, говорившую о том, что этого парня, в отличие от многих других, отсюда выгонит только вся правда, какая есть.       — Такое бывает, — продолжил Минхо, когда Юнги сел по другую сторону стола и приковал к нему свой внимательный и требовательный взгляд. — Каждый хочет найти свою истинную пару, энигмы не исключение. Многие из них по молодости влюбляются и решают, что именно этот человек — тот самый, и верят в это до тех пор, пока не встретят кого-то еще. Сколько тебе было, когда это случилось?       — Тринадцать.       — А когда твой омега понял, что вы истинные? Потому что я могу поспорить, не в тот же момент, что и ты.       Минхо даже усмехнулся, испытывая некоторое удовольствие от разрушения чужих фантазий, но эта ухмылка исчезла с морщинистого лица, когда он услышал в ответ:       — Он многого не помнит, его воспоминания и ощущения потускнели, поэтому мы не знаем наверняка, — Юнги кивнул, опустив взгляд, и это вдруг напомнило ему, как однажды его зверь игрался с зайчонком, прежде чем съесть. — Только он альфа, а не омега.       — Еще лучше, этого тем более не может быть, — мужчина замотал головой, поджимая задрожавшие губы. — Энигма и альфа, это безумие.       — Но это произошло, и зачем мне врать вам? Тем более вы знаете, что такое уже случалось.       — Это все сказки и заблуждения, — Минхо все стоял на своем, но в глазах Юнги его уверенность уже начала заметно сыпаться. — Такие пары обречены в любом случае, не надо вам забивать голову этой чушью, она, может, и выглядит красиво, но на деле не приводит ни к чему, кроме кары Божьей.       — А может, они распадаются из-за таких предрассудков?       — Они распадаются, потому что альфа и энигма всегда подавляют друг друга и находятся в вечной борьбе! Они не могут уступить по своей природе, как не могут и закрепить свои отношения меткой. Сам Господь против таких пар, их не должно быть, и точка, забудь об этом, если не хочешь, чтобы все закончилось так же, как у твоего отца. Единственные, с кем еще позволено быть энигме — это омега и бета, все, что дальше, не сулит ничего хорошего.       Юнги показалось, что стены обрушились на него, похоронив под обломками храма, в куче обрывков всех этих книг, забивавших шкафы в кабинете священника, и в этом грохоте последние слова почти совсем затерялись. Старый волк и в самом деле знает очень много, и напоминание об отце задело за больное, распороло с трудом зажившую рану.       — У моих родителей все закончилось так, потому что один из них был чудовищем сам по себе и не смог остаться человеком, — на грани шепота произнес Юнги, сжимая кулаки так сильно, что ногти с болью впились в ладони.       Воздух между ними едва не искрил от напряжения, два диких зверя стремились к битве друг с другом и сдерживались с большим трудом. Юнги ждал ответа и охлаждался от тишины, а Минхо задумался, озадаченный тем, что вероятно, Донгон рассказал этому парню далеко не все. «Я не стану брать на себя эту ответственность», — решил он и сказал, насколько мог спокойно:       — Хорошо, я не буду с тобой спорить, если ты веришь в свои чувства к альфе, бога ради, а то, что он ищейка, с этим ты ничего не сделаешь, и никакой опасности ему не грозит, тебя это успокоит?       Впрочем, хватало и взгляда в качестве ответа, но высказать мнение вслух Юнги не смог, пораженный таким невежеством и безразличием, и вместо этого спросил:       — Вы знаете, как работает их способность, верно?       Священник лишь слегка кивнул и вздохнул, мол, что за глупый вопрос.       — А видеть своими глазами приходилось?       — Однажды…       — Это похоже на то, как мы обращаемся в волков, так что мне нужны способы контроля, чтобы это не захватило его тело и личность полностью. Они ведь должны быть, если не в книгах, тогда у знающих людей. У вас точно есть то, что мне нужно, я в этом уверен, поэтому и пришел просить о помощи. Так вы мне поможете?       Но мужчина все еще молчал, смотря сквозь Юнги и обдумывая его слова. Кое-что не вязалось, и он, уже порядком уставший, не мог сформулировать свою мысль, чтобы ответить.       — Я так понимаю, что раз вы не верите в истинных для энигмы, тогда своего так и не встретили, — продолжал Юнги, не совсем понимая, имеет ли смысл убеждать, потому что по лицу священника больше ничего невозможно было понять. — Но я своего встретил и сделаю все, что угодно, для того чтобы защитить его, поэтому если не вы, я найду кого-то еще.       — Да, по тебе это видно, — задумчиво произнес тот, признавая, что все его слова, выходит, правда. Доказать наличие истинного никто не может, ведь это всегда только неосязаемые чувства и не более, но все же это можно ощутить. Энергия любого меняется от встречи с истинным, и даже не зная Юнги до этого дня, Минхо не сомневался, как бы ни хотел, что с ним это случилось на самом деле. Как бы невероятно ни звучало «энигма и альфа», пути Господни, как говорится, неисповедимы. — Но что ты имеешь ввиду, говоря «это захватит его тело и личность»? С чего ты решил, что это то же самое, что терять контроль над зверем?       — Из-за того, как это происходит с ним, — Юнги нахмурился.       Это было неестественно для него, как непонимание вдруг заменило угрожающее напряжение между ними. Как будто Минхо даже был готов заинтересоваться этим разговором, сменив гнев на милость, вот только Юнги не считал, что это плод его трудов, ведь они все еще мало понимали друг друга, словно и вовсе говорили о разны вещах.       — Опиши мне это, — попросил мужчина, и его лицо все еще ничего не выражало, кроме отрешенной задумчивости.       — Он не помнит ничего, когда переключается, — начал Юнги после небольшой паузы. Здесь уже не пахло ладаном так сильно, но атмосфера прибивала к земле не хуже, делая голову тяжелее в несколько раз, так что и мыслям в ней ворочаться становилось все сложнее. — И не контролирует этот процесс, просто слышит какой-то определенный запах и… входит в транс, что ли, как при обращении в волка мы можем терять контроль над собой. Его глаза становятся слепыми, светятся белым, он ничего не слышит и не реагирует. Понимаете, почему я боюсь за него? Однажды это произойдет, когда он будет один, и что угодно может случиться с ним. Тем более, это происходит все чаще в последнее время.       — Мгм… — Минхо кивнул и потер подбородок, блуждая взглядом по кабинету. Его глаза уже машинально подыскивали нужную полку, потому что, несмотря на отрицание, эта тема всю жизнь была камнем преткновения для него, сколько бы он ни пытался от нее убегать, она находила его сама. — Скажи-ка мне, не белая ли шерсть у него в волчьем обличии?       — Шерсть? Он не оборотень, — неуверенно усмехнулся Юнги, зарезав на неудобном кресле.       — Ты уверен?       — Уверен, он никогда не обращался.       — Как его зовут?       Юнги казалось, что он барахтается в этом разговоре, как ребенок в воде, не умеющий плавать.       — Пак Чимин, сын Донгона и…       — Да, да, я знаю, спасибо, — мужчина махнул рукой, жестом прося тишины, но Юнги это проигнорировал и спросил:       — Откуда?       Минхо тяжело вздохнул, недовольно посмотрел на него и все же снисходительно ответил:       — В этих местах нас не так уж и много, поэтому все имена знакомы друг другу в той или иной степени, ты не замечал?       — Я обычно не покидаю лес без острой необходимости, не считал наших, уж извините, — пожал Юнги плечами и растерялся, когда мужчина рассмеялся.       — И при этом ты все-таки один? Скажи честно, — он улыбался, довольный тем, как искренне парень вел себя, слишком очевидная разница по сравнению с теми, кто приходил до него, такое лицо не подделаешь. Пожалуй, если бы не чистота его намерений и сердца, Минхо все-таки прогнал бы его любыми способами, не выслушав и половины того, что уже было сказано.       — У меня есть истинный, приемный отец и один друг, этого разве не достаточно? Вы и сами без стаи.       — Ну, я священник, мне по сану положено, а вот ты…       — Мы начинали разговор не обо мне, Минхо-ши, — Юнги решился поправить его, но это вышло легко, потому что атмосфера наконец-то стала относительно адекватной, и он уже подумал, что понравился ему, раз этот разговор продолжается.       — Да, — снова закивал тот и поднялся, чтобы пройтись вдоль книжных полок, осматривая корешки книг поближе. — Я никогда не слышал о том, чтобы альфа-тау не был оборотнем. Поэтому, если все так, как ты говоришь, это крайне интересный прецедент. Особенно учитывая, что твое описание его… состояния не сходится со всеми известными мне фактами, за исключением одного…       — О чем вы?       — Юнги, откуда ты узнал об этой книге?       Минхо вытащил из плотного ряда старую, почти развалившуюся книгу небольшого формата и положил ее на стол перед ним. «Путевые заметки» Рида. Жизнь знатно ее потрепала, и Юнги подумал, что оригинал мог бы выглядеть примерно так же.       — Погуглил.       — Что сделал?       — Нашел в интернете, — всего на секунду усмехнулся Юнги. — На одном форуме, пришлось потратить несколько дней, чтобы добраться до него. Там были фрагменты, из-за которых я и понял, что она важна.       — Удивительно, — вздохнул и качнул головой Минхо. — Но да, кое-что там есть. Я не придавал значения этому, пока ты не пришел и не сказал мне все то же самое.       — И что там? Я могу посмотреть?       — Да, смотри, со страницы девяносто три, — священник прошелся по кабинету и вернулся в свое кресло, тяжело дыша. — Нельзя верить всему на слово, и этот момент больше похож на полет фантазии автора, несмотря на то, что он действительно описывал все, что происходило с ним в путешествии на Аляску, некоторые вещи он очевидно сильно приукрасил, многие ритуалы, например. И как я считал, встречу с одним из тау тоже. В предыдущей главе они уже описывались такими, какие и есть на самом деле, а потом он якобы встретил особенного. Вожак малочисленной отстраненной стаи, с шерстью белой, как только что выпавший снег, нашел это место?       — Да…       — С горящими слепыми глазами, когда он нападал на след, и красным, когда он ловил добычу и бросался на нее, чтобы растерзать. Ищейка, которого не остановят ни силы природы, ни человек, ни другие волки. Красиво звучит, настолько же красиво, насколько и неправдоподобно.       — Согласен, преувеличение здесь все-таки есть, несмотря на правду, — Юнги на секунду поднял взгляд от книги и увидел на лице Минхо немой вопрос. — Кого угодно можно остановить, например выпустив в него пару десятков пуль.       — Это верно, — усмехнулся он. — А насчет способов контроля, насколько помню, там что-то было, во всяком случае, что делал этот конкретный тау по чьим-то там рассказам, без доказательств, конечно, и никто это не проверял, потому что никому и не было нужды. Такое состояние… как бы сказать… одержимости, может случиться с молодым обычным оборотнем, но с тау… их способности не предполагают подобного.       — Позволите взять на время эту книгу?       — Решил испробовать что-то оттуда? — мужчина с сомнением посмотрел на него и вздохнул, увидев непоколебимую уверенность. — Бери, только не надейся на многое, все это звучит скорее как лечение травами или настойкой чеснока.       — Ну а что мне, просто молиться и ждать, когда бог не поможет?       Юнги сказал это, не подумав, увлекшись беглым чтением книги, на которую возлагал большие надежды, потому что больше было не на что, и сразу пожалел о своих словах. Говорить такое священнику в его храме и надеяться на его расположение к себе? Опрометчиво, однако Минхо едва ли испытал какую-то сильную эмоцию от услышанного. Он устал, и то, как оборачивались события, ему совсем не нравилось.       — Прошу прощения, святой отец, — тихо произнес Юнги, склонив голову, но едва не рассмеялся от собственных слов.       Ведь и он тоже устал находиться здесь, в месте, где на тебя в упор смотрел каждый камень в стенах, словно он и был богом. Юнги уже не терпелось вернуться домой, вернуться в лес и на время забыть об этой жуткой поездке.       — И спасибо за помощь, я рад, что нам не пришлось драться за эту книгу.       Минхо на это лишь слабо усмехнулся, не высказав мысли вслух: «Эта книга ничто, драться пришлось бы за кое-что другое». Но он понимал, мало того, что парень не имеет отношения к другим, так еще и ничего о них не знает. Честь и мораль, воспитанные в нем верой, говорили ему, что нужно предупредить, но священник много лет назад зарекся вмешиваться в чьи-то распри, оставаясь в стороне от любой из стай и выступая не более, чем советником и проводником божьей истины.       Когда Юнги уже собрался уходить и поклонился, прощаясь и снова благодаря, мужчина все же сказал:       — Будь осторожен, Мин Юнги. И знай тех, кому ты доверяешь, потому что Господь не защитит нас от наших же ошибок.       — О чем вы?       — Мне уже пора готовиться к вечерней службе, — священник поднялся и подошел к нему, собираясь проводить и закрыть за ним дверь, хладнокровно игнорируя его вопрос. — И с книгой можешь не спешить, вернешь, когда все закончится.       Он выпроводил его, не оставив никакой возможность возразить или задать еще хоть один вопрос, воспользовался замешательством гостя и, закрыв дверь кабинета на замок, устало прижался лбом к холодному дереву. «Господь милосердный, — взмолился он устало, — помоги этому мальчику и направь его на путь истинный…»       А Юнги, оказавшись в пустом зале для служб, замер на несколько тяжелых мгновений, тело не сразу позволило ему быстро покинуть это странное, неприятное для него место. Напутствия священника обнулили буквально весь эффект прошедшего разговора, к концу которого ему наконец-то стало спокойнее, ведь впереди забрезжил свет в конце тоннеля, и он приободрился, ощутив в себе новые силы, поэтому эти слова — как удар по солнечному сплетению, и завершающее «когда все закончится» обухом по голове. Что все это значило, оставалось лишь вопрошать немые небеса, и Юнги не стал утруждаться, выходя на улицу и вдыхая благословенный свежий воздух.       Теперь ему показалось, что все это время, проведенное в церкви, он не дышал вовсе, и более того, прошла уже сотня лет, и ничего больше не важно, все давно умерли, кроме него и этого старика, в чьей голове черт ногу сломит. Небо темнело, будто наступала ночь, ветер поднимался и бил по щекам, отрезвляя, и, закурив, Юнги достал из кармана телефон, чтобы хоть как-то вернуть себя в реальную жизнь. Машинально попросил бога о том, чтобы никаких плохих сообщений не было, не заметил этого, а тот, казалось, услышал и все предыдущие, послав ему полностью пустой экран уведомлений. Ни звонка, ни смс, что, может быть, лучшее, чего он может теперь пожелать.       Ничего не случилось, совсем, а значит, надо поспешить домой, пока это не изменилось. Юнги только написал Донгону и Чимину, что скоро вернется, и выкурил сигарету, сидя за рулем, прежде чем завести машину и выжать из нее на автостраде почти две сотни. Больше в телефон он не смотрел до самого дома и не знал, что оба сообщения так и остались непрочитанными.       Хоби вздрогнул, когда Джун подошел со спины и крепко прижался к нему, сцепив руки на талии. За окном снова лил дождь, ветер трепал и кренил бедную молодую яблоню перед домом, она держалась из последних сил, должна была уже сломаться и упасть, но все еще стояла. Они оба с сожалением посмотрели на нее и вздохнули.       — О чем думаешь? — спросил Джун и, положив подбородок ему на плечо, едва ощутимо коснулся губами шеи.       — Он не отвечает, — недовольно нахмурившись, ответил Хоби и с трудом смог отвести взгляд от окна.       — Ты звонил?       — Час назад, плюс десяток сообщений.       Выбравшись из объятий, Хоби развернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. Это было жизненно необходимо — заглушить тревогу. Раньше он не встречался с ней вовсе, а теперь вдруг она стала его закадычной подругой, все еще на расстоянии, да, но он боялся, что не надолго, и не знал, как от нее избавиться. Зато альфа всегда был так спокоен, Хоби искренне хотел научиться у него этому, только находил себя плохим учеником, и его руки уже опускались.       — Позвони еще раз, если не ответит, я схожу к ним домой и проверю, — предложил хен и даже немного улыбнулся.       Хоби вздохнул и одной рукой сжал его руку, а другой достал телефон и набрал номер. Сердце кольнуло от первого гудка, на втором боль стала растягиваться, как обычно, но вдруг за шумом дождя послышался звонкий стандартный рингтон. Они оба услышали его и замерли, посмотрев сначала на телефон Хоби, потом друг на друга.       — Ну, впрочем, я не удивлен, — вздохнул Намджун, направляясь к двери, — что он ходит по гостям в такую погоду.       — Хен, почему он не стучит? — тихо произнес Хоби голосом, лишенным эмоций вовсе, и ему показалось, будто это сказал кто-то другой.       Джун замер, взявшись за ручку двери, на секунду, чтобы осознать услышанное. Телефон все еще звонил снаружи, и страх по волчьи цепанул сердце острыми зубами. «Почему он не стучит?» И открывая дверь, он подумал только: «Пожалуйста, только не труп».       Ветер ворвался в открытую дверь ураганом и дернул ее, открывая на всю и забираясь под футболку. Хоби застыл в оцепенении в стороне, так и сжимая телефон и не сбрасывая вызов, хоть и увидел ноги Чимина на мокрой террасе, часть его тела, привалившегося к стене. Почти не дыша наблюдал, как Джун вышел и опустился на одно колено рядом с ним, протянув руку к шее.       — Хоби, прекрати звонить! — крикнул он и громко с облегчением вздохнул: — Боже.       — Он живой?!       — Живой…       И пока Хоби возвращал контроль над собственным телом, чтобы сдвинуться с места, Джун уже поднял Чимина на руки и занес в дом. Вода стекала с него на пол чуть ли не водопадом, а бессознательное тело казалось слишком бледным для живого человека. Но сердце билось, а грудь вздымалась от дыхания, в этом трудно было засомневаться, особенно когда Джун начал снимать с него всю мокрую насквозь одежду. Хоби помогал, собрал ее и закинул в барабан стиралки, принес толстый теплый плед, и все равно ощущал себя призраком в чужом сне. Плавал тенью туда-сюда и задавался единственным вопросом, эхом отдававшимся в пустой голове: «Какого хрена происходит?»       — Он же не ранен? Просто в отключке?       Хоби сел на пол рядом с головой друга и присмотрелся к нему, потрогал лоб.       — Да вроде бы…       Закутав парня до подбородка, Джун присел на край дивана, чтобы подумать и передохнуть. По нему было не заметно, как быстро и взволнованно билось сердце.       — Он очень горячий, надо его как-то привести в чувство, — сказал Хоби и похлопал друга по щеке. Безрезультатно.       Джун только вздохнул и устало потер лицо. Потом взглянул на время и ужаснулся, осознав, что Юнги уже должен быть где-то недалеко, и если не найдет Чимина дома, точно устроит панику. А ведь Джун должен был присмотреть за ним.       — Бля, хен, — простонал вдруг Хоби, сдвинув брови в гримасе отчаяния. Не зная зачем, он чуть повернул голову друга и увидел на бежевой диванной подушке красные следы. — У него голова ранена.       — Да чтоб вас, — бросил Джун себе под нос, злясь на себя, что не заметил сразу.       Он уверенно перевернул Чимина на живот, чтобы осмотреть затылок. Мокрые волосы слиплись от крови, твердой рукой Джун осторожно убрал их и увидел рану. Хоби смотреть не стал, отвернувшись. Желудок у него сильно сжало, хоть он и не думал, что там пробит череп или вроде того, но видеть кровь на голове друга, лежащего без сознания, совершенно не хотелось.       — Это был удар тупым предметом, — машинально и пугающе холодно констатировал Джун. — Не смертельно, кровь уже сама остановилась, с его регенерацией даже шрама не останется через неделю.       — Удар? В смысле, на него кто-то напал?       — Либо он сам удачно упал на какое-нибудь поваленное дерево или вроде того, одно из двух, — вернув парня в обратное положение, Джун начал думать о том, как им лучше поступить. — Принеси аптечку из ванной, пожалуйста, в шкафу на верхней полке.       С застывшей на лице маской полного непонимания и оттого еще большей тревоги Хоби ушел в ванную, повторяя про себя, где лежит эта аптечка, боясь забыть. А Джун, пока выдалось несколько секунд, поднял веки Чимина, чтобы проверить цвет глаз, хотя по правде даже не представлял, что им делать, окажись они белыми. На этот раз повезло, не реагирующие на свет черные суженные зрачки и самая обычная радужка. Но Джун мог поклясться, что они горели холодным светом еще час или два назад, и это плохо. Становилось все хуже, и парень по какой-то причине проваливался в эту яму все глубже, не осознавая этого. «Он должен знать, что с ним происходит», — говорил Джун Юнги, но тот отнекивался и не соглашался, а теперь Чимин оказывается без сознания у него на крыльце с раной на голове от чьего-то удара.       — Юнги разозлится, когда узнает? — спросил Хоби, вручив ему аптечку.       Джун взялся обрабатывать рану, хотя казалось, что нужды особой нет.       — Зависит от результатов поездки, я так думаю.       — Я боюсь, что если ничего не изменится, он захочет запереть его дома и больше никогда не выпускать без своего сопровождения.       Такие мысли посещали их обоих, и поэтому Джун никак не мог решить, рассказывать ли вообще о произошедшем.       — Может, не говорить ему? — неуверенно предложил Хоби и усмехнулся, когда Джун ответил:       — Не читай мои мысли, я не разрешал.       Осталось только пробудить Чимина, и почему бы в самом деле им всем месте не сделать вид, будто ничего не было? Джун достал нашатырный спирт, собираясь намочить ватный диск, он представлял, как такой запах может ударить по слишком чуткому обонянию, поэтому хотел поднести его на почтительном расстоянии, но не думал, что хватит лишь щелкнуть крышкой и приоткрыть банку.       Вдруг шумно вдохнув, Чимин дернулся, открыл глаза и тут же зажал нос, отворачиваясь.       — Что за хрень?! Убери это!       Он еще даже не успел понять, где он и что происходит, и застонал, падая обратно лицом в подушку. Куча новых запахов, которых не было вокруг него буквально мгновение назад, холодный лес, сменившийся теплой комнатой, и боль во всем теле, как будто его толпой отпинали ногами, особенно сильно по голове. Она просто раскалывалась пополам, и страх перехватил горло невидимой рукой. Сколько времени прошло? Чимин боялся спросить и услышать что-то совершенно немыслимое в ответ.       — Эй, Чимин-и, ты как? — тихо спросил Хоби, погладив его по спине.       — Отвратительно, — неразборчиво простонал тот в подушку и не сразу смог поднять себя с нее, чтобы сесть, оглядеться и до конца осознать, что он снова потерял кусок своей жизни, бродя черт знает где без сознания.       — Я пока сделаю чай, — сказал Джун, устало вздыхая, — а ты постарайся успокоиться и подумай, что последнее ты помнишь.       — Хоби, сколько сейчас времени?       Чимин придерживал тяжелую гудящую, точно улей, голову и смотрел на друга с отчаянной надеждой, что все это сон.       — Половина седьмого, — он поднялся с пола и сел рядом. — Мы недавно нашли тебя на террасе без сознания.       Каждому слову, чтобы хоть как-то уложиться в голове, требовалось так много времени, что хотелось кричать от того, как медленно и мучительно ему дается мыслительная деятельность. Все смешалось в голове: воспоминания, звуки, ощущения, запахи, и среди всего этого безумия одно место почему-то оставалось пустым.       — Только не говори, что я пришел сюда голым, — с опаской прошептал Чимин, посмотрев на себя, и накинул свалившийся плед обратно на плечи.       Осознание реальности приходило постепенно, и теперь он наконец почувствовал, что замерз так, что его начинало потрясывать все сильнее.       — Нет, мы сняли ее, она насквозь мокрая, я… — Хоби завис на секунду, а потом резко обернулся, находя взглядом Джуна. — Блин, хен, я забыл включить сушку!       — Да, я заметил, — усмехнулся тот.       Как раз вернулся из ванной, запустив машину на сушку, теперь наливал чай и не удивлялся тому, как сузился круг их внимания от нестандартной и даже пугающей ситуации.       — И я предполагаю, что ты не сам пришел, Чимин, — добавил Джун, возвращаясь к ним с кружкой травяного чая, единственного в его возможностях средства, чтобы помочь парню успокоиться и согреться.       — В смысле не сам? — Чимин оцепенел, буквально превратился в камень на несколько мгновений, пока дрожь с новой силой не принялась терзать его от чего-то ужасно уставшее тело. Вручив ему кружку, Джун сел по другую сторону, устало облокотившись на спинку дивана и подперев голову рукой. Тяжелый вздох и сочувствующий взгляд.       — У тебя на голове рана, я сомневаюсь, что ты просто удачно упал, тем более, если тебе было плохо, но ты смог дойти до моего дома, постучал бы или хотя бы пошумел. Мы не слышали, чтобы ты падал у дверей, узнали, что ты здесь, только потому что Хоби позвонил тебе.       — Хочешь сказать, кто-то принес его сюда? — спросил Хоби, смотря на него поверх низко опущенной головы друга. — Это странно.       — Очень странно, — Джун кивнул, — и я не уверен, что поверю в случайность, вроде того, что кто-то просто нашел его и притащил к ближайшему дому, оставив на крыльце у дверей. Ни стука, ни шороха. Так никто не делает, если не скрывается намеренно.       — И кто это был?       — Ты серьезно спрашиваешь? — Намджун ответил негромко и со снисхождением, но многозначительно посмотрел на него так, что Хоби тоже подумал и о чужаках, и о том из них, которого увидел сегодня.       — Хочешь сказать… но зачем ему…       — Чимин, ты что-нибудь смог вспомнить? — Джун спешно перебил Хоби, заглушив последние слова своим голосом и бросив на парня осуждающий взгляд.       — О чем? — пробормотал Чимин, тяжело вздохнув, и поставил кружку на столик, потому что понял: еще немного — и уронит точно.       — Где ты был, прежде чем потерять сознание?       — Шел по волчьей тропе… надо было кое-что проверить, не знаю, в какой момент все это закончилось и…       Хоби хотел было спросить, не знает ли друг о недавнем обнаруженном теле в соседнем округе, помня все его слова о том, что он кого-то чует здесь. Но не успел.       — Так, тихо, — скомандовал Джун и с усилием прислушался, пока остальные послушно замерли и даже перестали дышать на мгновения. — Похоже, это Юнги.       Чимин встрепенулся и оживился. Тут же принюхался и сквозь громкую сырость, пропитавшую все вокруг, услышал любимый запах. Вскочил бы, останься силы, но он улыбался, не замечая, как сидящий рядом друг ужасно помрачнел от этой новости.       — Так, Чимин, надо решить один вопрос, — сказал Джун, напряженно наблюдая за прыгающим светом фар снаружи. — Ты собираешься говорить ему, что снова отключился и кого-то искал?       Чимин опешил, потому что не думал об этом, и не мог решить так быстро, одновременно спрашивая себя, откуда Намджун все знает, да еще и больше него самого. Так ничего и не успел сказать, когда дверь бесцеремонно распахнулась, и Юнги влетел с требовательным вопросом:       — Он здесь?       — Все в порядке, — ответил ему Джун с сомнительным спокойствием, не успев пройти и полпути к двери, а друг его закономерно не услышал.       — Вы оба, включайте звук на телефонах, бога ради, — бросил он раздраженно, проходя мимо.       Юнги никого уже не видел здесь, кроме одного. Его волновал только Чимин и причины, по которым тот сидел в чужом доме без одежды в одном пледе, в очередной раз игнорируя все сообщения и звонки.       — У меня на звуке, — пробормотал Чимин, вспоминая рассказ о том, как его нашли, но понятия не имея, где вообще этот телефон теперь.       — Тогда почему ты не брал трубку? — прошептал Юнги, крепко обнимая его и наконец выдыхая.       Не обнаружить его дома у Эрика, услышать непонятные пьяные объяснения, куда он пошел, получить на один звонок долгие гудки без ответа, а на второй — механический голос, это заставило поволноваться, мягко говоря. Испугаться до дрожи, если по-честному, особенно при том, что Юнги догадывался, в чем причина всего этого. Но он здесь, в тепле и безопасности, а не в темном дождливом лесу один, это уже хорошо.       И пока Чимин придумывал оправдания, млея от тепла Юнги, прижимавшего его к себе, как самое дорогое сокровище на свете, Хоби подошел к Джуну, стоявшему на кухне, и они вместе посмотрели на сдохший телефон, лежавший на столе. Он был на последнем издыхании, когда зазвонил в последний раз и позволил друзьям найти своего хозяина на террасе раньше, чем приехал Юнги.       — Он не расскажет, — вздохнул Хоби, забирая телефон, чтобы отнести другу.       — Да, не расскажет, — тихо согласился Джун и посмотрел в окно. — Выйду покурить, пойдешь?       — Да.       В свете уличного фонаря дождь лил по касательной, и лес шумел так громко, что оказавшись в самом его центре, казалось, можно было оглохнуть.       Но по крайней мере для двоих в этом доме погода уже не имела никакого значения. Приглушенные звуки снаружи до их ушей не доносились вовсе, вокруг осталось лишь их дыхание и биение сердец. Юнги прислушивался, поглаживая Чимина по спине, поправил плед, когда тот сполз с обнаженного плеча.       — Промок насквозь, Джун заставил отдать одежду на сушку, — оправдывался Чимин, утыкаясь холодным носом в горячую шею.       — Конечно, такой дождь, — вздохнул Юнги и поцеловал его в висок. — Ты снова был в лесу один.       — А ты ездил в церковь. Зачем? Помолиться? — он усмехнулся, не представляя любимого оборотня, верующим в бога.       — Не совсем, но теперь все будет хорошо.       — В самом деле? — Чимин отстранился, чтобы посмотреть ему в глаза, и не мог понять, так шутка это или нет. — А разве было плохо?       Но Юнги только вздохнул, опустил взгляд и прижал ладонь Чимина к своей щеке, лизнув ее. Истинно волчий жест, от которого по коже пошли мурашки. Казалось, зверь вот-вот заскулит и свернется калачиком у его ног. Чимин смотрел на Юнги, и ему стало больно.       — Поехали домой, Чимин-и, — шепотом попросил он и весь напрягся от непрошеной силы, заполнившей его тело.       Юнги ослаб, эта усталость навалилась вдруг так сильно, и зверь готов был воспользоваться моментом. Чимин убрал руку, не в силах больше наблюдать за этой пугающей нежностью, за повадками волка в теле человека, и секунду спустя снаружи раздался вой. Игнорировать такое они уже не могли, даже если бы захотели. Чимин прикусил губу, с тревогой взглянув в окно, где ничего не было видно, кроме мутной темноты, а Юнги застыл в оцепенении.       Вой повторился, и он знал, что это значит.