Айсберг

Ижевск. Зима, 1989 год.

Девочки рисовали стенгазету, сидя прямо на коленках на школьном линолеуме. Уроки уже закончились, одноклассники разошлись, а за окном крупными хлопьями падал снег, и детвора в школьном дворе визжала, играя в снежки. Даша периодически вздыхала, печально глядя в окно. Сидеть в школе в такой хороший день совсем не хотелось, и настроение уже было предпраздничное, но стенгазета «С новым, 1990-м годом» для Маши была наказанием за очередной прогул физкультуры, а Даша по доброте душевной вызвалась ей помочь, хотя рисовать не слишком умела. Теперь одна возилась с изображением Деда Мороза, а вторая с надписью. Руки обеих были перепачканы разбавленной гуашью. — Ну, красавчик? — Маша подняла в воздух часть листа, и по красной шубе потекла розовая струйка воды. — Ёмоё! — она тут же уложила рисунок на пол. — Дурацкий Дед. — Тряпкой промокни, — Соколова кинула подруге тряпку и продолжила разукрашивать букву «Н», надеясь закончить побыстрее и вырваться, наконец, на свободу. Впереди их ждали выходные, потом еще неделька учебы, и долгожданные каникулы. — Эх, Дашка, святая ты все-таки. Могла бы гулять сейчас, а торчишь тут со мной… — А с кем гулять? Одной что ли? — С Ваней, например. Она закатила глаза, вспоминая скрипача с идеальной осанкой и в очках, всегда чистых, не заляпанных. — Ваня — зануда, — вздохнула Даша. — Хороший и добрый, конечно, но только и болтает, что о Москве и консерватории. Надоел. — Ах, ты поэтому здесь! — Михайлова вернула ей тряпку, хохотнув, Даша поймала ее налету. — Стенгазета и я, мы для тебя просто предлог не гулять с Иваном... — Конечно. Из двух зол я выбираю меньшее. — Коза. — Так святая или коза? — Я подумаю на досуге, — Маша нагнулась над колпаком Деда Мороза и осторожно начала разукрашивать его в красный, стараясь не выходить за собственноручно нарисованный контур. — Может, тебя с москвичами познакомить? Они веселые, — Даша бросила на нее осуждающий взгляд. — Что не так? — Слишком веселые. Пару дней назад она проснулась посреди ночи из-за шума, что доносился через открытую форточку. Сонная Даша подошла к окну, когда она выглянула, москвичи как раз вывалились из машины в темный двор. В салоне авто играла музыка, двери остались раскрыты нараспашку. Парни пьяно гоготали и звали каких-то девчонок поиграть в снежки. Те визжали и смеялись, убегая от них, впрочем, не слишком активно. Это продолжалось, пока не вышел один из соседей, и их счастливые голоса не перекрыл злобный бас. — Не угодить вам, Дарья Юрьевна, — Соколова закатила глаза. — А что ты не спрашиваешь, как там у меня с Витей дела? — Я думала, ты сама расскажешь, если у тебя будут с Витей какие-то дела. — Нет, ты спроси. Даша улыбнулась и покачала головой. — Ну, хорошо. Как у тебя там с Витей дела? — она подняла на подругу свои цепкие серые глаза, а Маша выпятила вперед нижнюю губу. — Никак! — воскликнула она. — Он говорит, что я малая. Малая! Прикинь! — Ну, ты школьница. — Да Игоряна он боится. Братец видимо их босс, ну или что-то вроде того, а они и так тут на птичьих правах, — Маша надула губы и отбросила кисть в сторону, словно та была виновата во всех ее бедах. Краска брызнула на линолеум, но Михайлова этого не заметила. — Игорь мне сказал: увидит с кем-то из москвичей, голову открутит обоим. Даша нахмурилась. — Я думала, они ему нравятся. — Когда он смотрит на них, как на парней, ну, знаешь, — она неловко указала куда-то чуть ниже пояса. — Ему никто не нравится. Все сразу монстры. — Он просто за тебя переживает, — нежно объяснила Дарья. — Да что переживать? Мне шестнадцать, а я еще не целовалась ни разу. Ни разу, Даш! Ты-то вот уже знаешь, что это такое… — возникла неловкая пауза. Обе думали о Паше, конечно. Вернее об их с Дашей первом и последнем поцелуе на перроне. Паша — их с Машей одноклассник и по совместительству Дашина первая любовь. Парень уже год как жил в Ленинграде, его родители переехали туда по службе. За последние два месяца он не позвонил ей ни разу, а письмо Даши, отправленное в октябре, осталось без ответа. Как ни странно, сердце Соколовой совсем не болело. Может, не такая уж это и любовь была. Но он так описал ей Ленинград, что девушке всей душой хотелось жить в этом городе, неважно — с Пашей или без него. — Извини. Плохой пример. Павлик — дурак. Даша отмахнулась, и Маша снова набрала в легкие побольше воздуха, чтобы поскорее сменить тему. — Короче, я к тому, что Игорь от меня всех гоняет. А самое обидное, раз он центровской, все его боятся! Меня это бесит! — она обиженно сложила руки на груди. — Сегодня дискотека в России,* так он запретил идти. А это, между прочим, единственный шанс увидеться с Витей без надзора братца. — Он тебе запретил идти, потому что из города уехал? — Маша кивнула. — То есть, его на дискотеке точно не будет? — еще кивок. Даша просияла. — Так пойдем! Как он узнает, что ты ходила танцевать, если самого его в городе нет? Глаза Маши широко раскрылись в удивлении, а брови поползли вверх. Сама додуматься до нарушения братского запрета она не могла, такая опция просто отсутствовала в ее голове, а у Даши, регулярно нарушающей хотя бы одно из тысячи правил строгой мамы, это не вызвало таких затруднений. Блондинка захлопала в ладоши. — Дашка, ну ты мозг! — запищала она. — Надо Вите сказать, что я приду! — она вскочила на ноги, юбка темного сарафана колыхнулась. Маша, позабыв обо всем на свете, крутанулась вокруг своей оси, явно представляя себя на танцах. Даше казалось, она могла слышать гулкое биение сердца подружки. — Ты Деда дорисуй сначала, — Соколова рассмеялась, глядя на нее снизу вверх. — Тьфу, точно, — Маша опустилась на пол и начала вертеть головой в поисках выброшенной кисточки. — Дурацкий Дед. Схема побега на дискотеку у девочек была давно отработана. Пока мамы не было дома, Даша приносила к Маше свои нарядные вещи, а потом, начисто отмыв квартиру и приготовив ужин, отпрашивалась в гости. — В десять дома, — всегда говорила мама. — В одиннадцать… — куксилась Даша. В итоге они договаривались на десять тридцать. Даша выбегала из квартиры в своей самой обычной одежде, а через полчаса они с Машей уже крутили кудри на плойку и красили глаза тенями сумасшедшего синего цвета, слушая «Мираж». Сшитые на швейной машинке покойной Машиной мамы короткие юбки, в которых Игорь точно бы не выпустил из дома; у Маши колготки в сетку, у Даши — обычные черные; у Маши рубашка белая, у Даши —черная. Крупные серьги-кольца, которые подарил Игорь обеим на первое сентября, дополнили образ. Девчонки крутили головой, нагнувшись вниз, чтобы прическа смотрелась еще более объемно, и пели во всю, создавая себе настроение. Напоследок обе густо накрасили губы блеском, одним на двоих, и, надев свои полушубки, выбежали на мороз, прячась в тени дома, чтобы мама Даши с балкона не засекла. Так по-взрослому стуча каблуками, поскальзываясь на каждой льдинке, они быстро-быстро перебирали ногами, держась друг за друга мертвой хваткой, чтобы не переломать ноги. Бежали от холода — у Михайловой зубы начали биться дробью уже через пять минут, колготки в сетку зимой — такая глупая затея, но для Вити хотелось особенно нарядиться. А еще бежали, чтобы успеть натанцеваться. В десять им нужно было пулей вылететь из «России», чтобы успеть добраться до дома, зайти к Маше, смыть боевой раскрас, переодеться и отправить Дашу домой. Девчонки вбежали на высокое крыльцо кинотеатра и остановились, чтобы перевести дух. Синхронно подняв левые руки, огласили: — Девять уже... — Через час выходим, — обе согласно кивнули, поправили волосы и, уже грациозно и важно, вошли внутрь. Громко играла музыка, народ рассредоточился по холлу, что служил сегодня танцплощадкой. Людей было уже достаточно, кто-то смешно дергался, стоя в парах и тройках, кто-то пел песни в голос рядом с большими колонками, а кто-то танцевал в большом кругу, шаркая ногами по светлому керамограниту. Одиночки или особо скромные терлись у высоких колон, почти не шевелясь. Объемные зеленые растения стащили в угол, к окну, буквально тропический рай для любителей поцелуев. Парочки уже обжимались среди зеленых листьев, скрытые от любопытных глаз. — Пчёлкина не вижу, — Маша разочарованно вздохнула. — Я ему так и не успела передать, что приду. — Ничего, появится, куда денется, — уверенно взбодрила ее Соколова. В пятницу вечером все так или иначе оказывались на танцах. — Пойдем пока танцевать. Девочки сбросили верхнюю одежду там же, где остальные и, разглядев среди танцующих взрослых подружек Игоря, двинулись в противоположную сторону, притаившись в уголке. Чем меньше глаз их увидит, тем больше вероятность, что Игорь не узнает об их вылазке. Двух малолеток в коротких юбках без защиты приметили тут же. К ним, привыкшим к полной неприкосновенности, танцующим в свое удовольствие, угрожающе двинулся какой-то высоченный лоб. Девочки прыгали под «Седую ночь», когда парень дернул Машу за локоть и потащил к себе, едва не уронив Михайлову на пол. Даша, толком не успев испугаться, скорее инстинктивно вцепилась в другую ее руку, что-то пискнув незнакомцу, когда, словно из воздуха, появился Витя. Он загородил собой обеих, освободив Машу от болезненной хватки. — Руки убери. Девчонки с нами. Маша боязливо прижалась к Даше, и та ощутила дрожь подруги всем своим телом, дрожь эта, как заразная болезнь, вцепилась и в нее. — А на них не написано, — хмыкнув, ответил лоб. Позади него стала скапливаться небольшая компания дружков, к Вите же присоединились Космос, самый угрожающе высокий, и еще двое, Даша видела их во дворе иногда. — Тихо, — шепнула Даша, совладав со своим голосом и вновь взяв контроль над собственным телом. — Не трясись. Стой спокойно, — Соколова была абсолютно уверена, что с такими людьми, как в мире животных, нельзя показывать своего страха. — Не могу, — ответила так же шепотом Маша. Она прятала, опустив голову, свои дрожащие от ужаса губы. — На улице поговорим? — Пчёлкин дерзко кивнул подбородком. — Поговорим. — Тут будьте, — скомандовал Витя. — Хорошо, — хором ответили девочки. Танцевать, конечно, уже не хотелось. На небольшую стычку особо внимания не обратили, все продолжали танцевать, а в углу так же целовались прибывающие парочки. Маша нервно теребила браслеты на руке, Даша пыталась что-то разглядеть в большие окна, но на улице была кромешная тьма, а музыка перекрывала любые звуки. — Не надо было приходить. Не надо было приходить, — повторяла Маша снова и снова. Иногда добавляла что-то вроде: брат меня точно убьет. Даша продолжала вглядываться во тьму, тревожно покусывая ноготь большого пальца, словно могла с помощью одного своего упорства научиться, наконец, видеть в темноте и слышать сквозь стены. — Витя! — взвизгнула Маша и бросилась в его объятия, едва он показался в холле. Пчёлкин был весь холодный после мороза, но абсолютно целый. У нее отлегло от сердца. — Не дрались? Он улыбнулся своей самой озорной улыбкой. — Вмазал ему за тебя, не переживай, принцесса. На губах Маши расплылась улыбка, она обняла молодого человека еще крепче, привстав на цыпочки, и что-то сбивчиво зашептала ему на ушко. Очевидно, она больше не жалела, что пришла. Теперь в арсенале Маши была такая история, какой не было ни у одной их одноклассницы. И синяк, появляющийся на сгибе локтя, уже не казался такой трагедией, просто еще одно доказательство — за нее дрались! Даша старалась не смотреть на парочку, изучая то потолок, то носки собственной обуви. — А с подружкой-то познакомишь, Маш? — первым возмутился Валера. Даша, поняв, что говорят про нее, подняла голову, но взглядом столкнулась не с Филом, а с парнем, которого видела тогда в прихожей Михайловых. Того самого, с грустными глазами. — Конечно! — Михайлова отскочила от Вити и довольно улыбнулась. — Даша Соколова. Одноклассница моя. — Дочь директора школы, — добавил Пчёлкин, в голосе его было какое-то пренебрежение, а может, ирония. Он и не старался скрыть это за театральным басом, наоборот, подчеркивал. Даша бросила на него недовольный взгляд, тот хохотнул и качнул головой. — Жутко я не нравлюсь этой Даше Соколовой. — Много чести, — ответила она тут же. Парни загудели, Витя откровенно веселился. — Даша, — она пожала руку Филатова, и голос ее стал куда более мягким. — Валера. — Очень приятно, — она ему кивнула. — Ну, признайся, я тебя раздражаю, я же вижу. Она снова повернулась к Вите. Он по-хозяйски закинул руку Маше на плечо, видимо, когда Игоря не было в городе, она уже не казалась ему такой малой. Даша прикусила язык, чтобы не сморозить это вслух — Михайлова ей потом голову открутит. — Главное, чтобы ты Маше нравился, остальное я переживу, — фыркнула девчонка, и они снова пожали друг другу руки с Космосом. — Где твой ящик водки? — спросила она у парня. Холмогоров расхохотался. — Ну слава богу с юмором, я думал, ты бука. — Я и есть бука, — она очаровательно улыбнулась Косу. — Даша, — в тот момент, когда к ней подошел последний друг Вити, у нее в горле отчего-то пересохло. — Саша, — представился он. — Ты Пчёлу не слушай, он у нас болван, — Саша улыбнулся, но его печальные голубые глаза не отразили этой улыбки, они затягивали Дашу в свой омут, заставляя сердце забиться часто-часто. Она почувствовала, что ее ладошка вот-вот взмокнет и постаралась сделать рукопожатие как можно более быстрым. — Ой, Белый, рыцарь... И пошутить уже нельзя, — отмахнулся Витя. — Даш, не дуйся. Ты мне тоже не нравишься, — он ей подмигнул, и девчонка хихикнула. Забавный он был, этот Пчёлкин. — Ладно, мы чё, болтать пришли? Давайте танцевать, — хлопнул в ладоши Фил. Словно по его команде быстрая танцевальная музыка сменилась медленной, плавной. — Тьфу ты, — разочарованно выдохнул он и вытянул шею в поисках какой-то свободной красавицы. Простоять одному всю песню Аллы Пугачевой про айсберг казалось самой пустой тратой времени на свете. Витя сразу же пригласил Машу. Она, слишком заметно тая от одного его взгляда, согласилась. — Потанцуешь со мной? — спросил Саша, вновь протянув ей руку. Даша, успевшая незаметно стереть влагу с собственной ладони о юбку, кивнула. — Хорошо, — она не смогла сдержать улыбки и осторожно, словно опасалась его, приняла приглашение, позволив ему к себе прикоснуться. Саша мягко потянул ее за собой, поближе к центру танцплощадки, двигаясь спиной вперед. Белов обнял ее за талию, прижимая к себе так, как привык. Близко. Даша, очень смущенная, неуверенно обняла его за шею, тут же потеряв возможность дышать. Да, слишком близко. Она постаралась отстраниться так, чтобы он не заметил, но Саша, конечно, заметил. Однако как настоящий, окрещенный Пчёлой рыцарь, он не подал виду и дал ей немного пространства. Между ними теперь был достаточно широкий шаг. Со стороны это казалось очень глупо, но эта милая девочка, упорно прячущая от него глаза, стоила того. — А я тебя во дворе видел много раз. Она удивленно дернула бровями и все-таки на него посмотрела. — И я тебя. — Это же ты тогда у Михайловых была? Когда водку заносили? — она кивнула. — Так и думал, — Белов не думал, он знал. Ей было приятно, что он тоже ее заметил и запомнил. — Вы тут надолго? — спросила она, потому что не знала, о чем еще говорить, а молчать было еще более неловко, чем чувствовать тепло его дыхания на своей щеке. — Не знаю. Как пойдет. — Витя Маше так же говорит. Вы на все вопросы ответы заучили? — серые глаза блеснули в полутьме. Белов усмехнулся. — Да, спецподготовку прошли. Она покачала головой, ничего не ответив и, кажется, позволила себе подступить к нему чуть ближе. — Чем ты занимаешься? Помимо школы. — Музыкой. На скрипке играю. — На скрипке? — ей показалось, в его голосе зазвучали смешинки. Он покачал головой словно в ответ каким-то своим мыслям. Соколова слегка насторожилась. — А что? Саша пожал плечами. — Ничего. Сложно, наверное. — Уже нет. — Репетируешь днями и ночами? — Приходится. А ты чем занимаешься? Помимо… — Даша определенно подловила его на лукавстве, а потому многозначительно замолчала, не договорив, явно на что-то намекая. Или не намекая ни на что конкретное, а просто, чтобы его уколоть. Он прищурился. Девчонка вовсе не была ангелом, каким выглядела, возвращаясь из школы, ловко преодолевая сугробы во дворе. Было в ее серых глазах что-то… Притягательное. — К поступлению готовлюсь. Даша такого ответа явно не ожидала, красивые глаза ее округлились, и все чертики из них пропали. — Куда поступать собираешься? — В Горный Институт, — как заученное стихотворение повторил Белов без запинки. — Стану вулканологом. — Интересно… Песня закончилась, как показалось Даше, очень внезапно, и она едва подавила разочарованный вздох. Расставаться совсем не хотелось, ей нравилось ощущение трепета в груди, когда Саша на нее смотрел, будучи вот так близко. А Белов ее и не отпустил. Он улыбнулся и, взяв ее за руку, под игривые живые нотки Майкла Сембелло,** прокрутил ее, заставив девчонку рассмеяться. Так что танцевать они продолжили вместе. Песня за песней, они становились смелей и двигались все ближе друг к другу, иногда громко переговариваясь. В итоге Даша позволила ему сразу обнять себя на следующем медляке, а он позволил печали в своих глазах чуть рассеяться. — О нет… — выдохнула она вдруг под конец танца и отшатнулась от него, как от прокаженного. — Даш, ты чего? — Извини, мне пора, — бросила она. — Маша! — прокричала Соколова, Михайлова, погрузившаяся в объятия Пчёлы, как в одеяло, не сразу ее услышала. — Маша! По глазам Даши подруга сразу все поняла. Она посмотрела на часы, и глаза ее в ужасе распахнулись. Было уже десять двадцать три. Даша потеряла счет времени, обо всем на свете забыла. — Бежим! — схватив Дашу за руку, Михайлова ринулась к выходу, от страха за лучшую подругу позабыв даже про ненаглядного Пчёлкина. — Не успеем! — в голосе Даши слышалась такая непривычная Маше паника. Все. Мама ее до конца школы из дома никуда не выпустит, и сгниет Соколова от скуки в четырех стенах, так что прогулки с Ваней от музыкальной школы до дома ей будут казаться праздником. Даша едва не плакала от одной мысли об этом. — Все равно бежим! — Да что случилось? — Пчёлкин почесал затылок, настигнув их в импровизированном гардеробе. — Мама Дашку прибьет! — прокричала Маша, отыскивая среди скинутых наскоро курток их вещи. — В десять тридцать обещали дома быть, она же не знает, что мы на дискотеку удрали… — Так мы довезем, — Витя рассмеялся. — Кос, заводи тачку! У нас семь минут. Хохоча, они все вместе выбежали из «России». Саша держал Дашу за руку, чтобы она не скатилась по ступенькам на своих каблуках. Одним только чудом они все уместились в машине, Маше пришлось (какая жалость) сесть Вите на колени. Пока Космос ловко преодолевал расстояние от Центральной площади до улицы Ломоносова, Даша прямо на заднем сидении стягивала с себя колготки, чтобы не тратить ни минутки времени. Саша старался не смотреть на обнаженные стройные ноги, виднеющиеся из-под короткой юбки, но едва мог себя сдерживать. К моменту, как автомобиль остановился у подъезда Маши, Соколова уже затянула завитые волосы в высокий хвост и на улицу выбежала без сапог, держа их у груди вместе с дорогими сердцу колготками. Босые ноги на снегу доставляли Белову почти физическую боль. — Спасибо! Пока! — прокричали девчонки, скрываясь в подъезде, оставив после себя флер забавной москвичам детской паники и веселья. Несмотря на страх перед той самой Дашиной мамой, девчонкам явно нравилось чувство опасности, и, конечно, этим сложно было не очароваться. Было ровно десять тридцать. Даша надеялась, что опоздание в пять минут мама ей простит. Намыливая лицо хозяйственным мылом в ванной, чтобы смыть макияж, она попросила Машу набрать маме. Михайлова умудрилась дотянуть провод телефона из коридора в ванную и приложила трубку к уху Маши, пока та смывала мыло с лица. Темные капли растекшейся туши лились по ее рукам, а глаза щипало до слез. — Алло? — Мамуль… — Дарья. Время видела? — не дав ей договорить, оборвала Светлана Аркадьевна. — Мам, можно до одиннадцати остаться? Пожалуйста. Мы журнал читаем… — Каждая минута опоздания — день без прогулок. Все, — она положила трубку, не желая слушать нытье и уговоры. — Черт! Все, я в новый год дома. Это конец! — хныкала Даша, вытирая лицо полотенцем. — Время? — Десять тридцать четыре, — вздохнула Михайлова. Вообще, у нее был еще шанс успеть, до нового года осталось восемь дней, а минут опоздания пока было четыре. Нет, уже пять. — Тридцать пять. Ответом Маше служило обреченное рычание. Даша стянула с себя нарядную одежду, зная, что подружка все приберет. Быстро, прямо в коридоре, она облачилась в свое вязаное платье, прыгнула в зимние ботиночки и, наспех натянув полушубок, выбежала из квартиры подружки. — Пока, Машулик! — послышалось уже на лестнице. — Пока! До завтра! 23.12.89г. Мама наказала за опоздание. Оставила без прогулок до второго января. Ну и пусть! Зато ничего не узнала про дискотеку. А вечер был незабываемый. Я танцевала с ним под каждую песню… Это стоило нового года взаперти. У него такие глаза… Я хочу, чтобы он мне приснился. Саша. Даша нахмурилась. Сердце трепетало, но что-то внутри нее противилось последним строчкам, и в итоге, после минут двух раздумий, она их зачеркнула. Я танцевала с ним под каждую песню… Это стоило нового года взаперти. У него такие глаза… Я хочу, чтобы он мне приснился. Саша. Саша Белов не был хорошим парнем. Она это точно знала. А еще лучше знала, что от таких нужно держаться подальше.