Терновый венок и венок из виноградной лозы

— Не, братан, если ты хочэшь, чтобы дэвушка тебя простила, то это минимум 35 роз… это я тебе как профессионал точно говорю. Продавец в цветочном ларьке скрестил волосатые руки на груди и многозначно окинул взглядом разбитое лицо Марка. Марк понял, что меньше 35 роз теперь ему просто не продадут. — Да это не совсем девушка, — зачем-то сообщил Марк довольно серьезно. Продавец понимающе хмыкнул. — Тем более, если ты хочэшь, чтоб она стала твоей дэвушкой, да, надо показывать, что ты её уважаешь, понял, да? — сообщил продавец, — Отдам за две с половиной тысячи! Ты меня потом добрым словом на свадьбе помянешь, брат. Марк вяло махнул рукой, соглашаясь, и достал из кармана куртки кошелёк. Несмотря на то, что весна почти вступила в права, утро было морозным. Марк мерил шагами бордюр вдоль входа в метро Университет и крутил за спиной веником из роз. Идея с цветами теперь казалась плохой: пошлой, глупой и неуместной. Однако прежде, чем Марк успел избавиться от свидетельств своего минутного помутнения рассудка, из-за угла выскочил взъерошенный Андрей. Он снова был в своей объемной зимней куртке, весь раскрасневшийся и запыхавшийся. Андрей помахал Марку и поспешил навстречу. На лице его сияла улыбка, которая, по мере приближения к Марку, постепенно съезжала. — Господи, — проговорил Андрей, бегая взглядом по лицу Марка. — Тебе тоже доброе утро, — сдержано ответил Марк, сжимая за спиной букет, будь он проклят. — Это он сделал? — Андрей нахмурил брови, а из его рта вышло небольшое облачко теплого пара. — Нет, два его громилы, — ответил Марк, отведя взгляд в сторону, будто его резко заинтересовали выходящие из метро хмурые люди. Андрей тяжело выдохнул, и, возможно, примерил сценарий на себя. Затем резко, прежде, чем Марк успел что-то предпринять, парень заключил его в крепкие объятья. Марк стиснул челюсти, чтобы не вскрикнуть от пронзившей его тело боли в грудной клетке, и Андрей, почувствовав напряжение в его теле, чуть расслабил объятия, но всё же не отпустил. Марк не двигался, всё так же держа руки за спиной и цепляясь за букет, как утопающий за тростинку. Наконец, Марк всё же напряженно выдохнул и вдохнул, почувствовав уже знакомый запах Андрея — едва уловимую смесь пшеничного хлеба и ванили. — Пошли, а то на пары опоздаешь, — прохрипел Марк, объятый уютным пуховиком и Андреем, который уткнулся носом куда-то в куртку Марка. Андрей медленно отцепился, шмыгнув носом, быстро утер глаза и уткнулся взглядом в асфальт. — Тут Шоколадница рядом, — сказал Андрей, наконец, взглянув на Марка слегка покрасневшими глазами. Они медленно пошли в сторону богатой новостройки в стиле советского ампира, где обложенная плиткой расположилась облюбованная студентами Шоколадница. — Это мне? — спросил Андрей, указывая на букет между ними, который было больше невозможно не замечать. — Кхм, — ответил Марк и сделал неоднозначное движение головой. — Спасибо, — впервые за встречу улыбнулся Андрей и подхватил Марка за руку, которая намертво вцепилась в стебли роз. Их посадили в углу у окна за единственный свободный столик. Тот оказался таким крошечным, что принесенная официанткой широкая ваза для цветов заняла почти всю его площадь. На радость Марку цветы стыдливо задвинули под стол, чтобы снующие туда-сюда официанты и студенты, зашедшие за кофе навынос, не сбили их ботинками. Андрей нехотя стянул с себя пуховик, бессознательно втягивая живот, чтобы избежать косых взглядов, но в итоге получил косой взгляд только от Марка, который заметил, что тот делает. Андрей поглядывал на большой букет и чувствовал, как заливаются его щеки румянцем от смущения, неловкости и вылезшего откуда-то из глубин его нутра самодовольства. Он рассматривал меню, хотя прекрасно знал его, и остановился на хашбрауне с лососем и латте — питательно, но не совсем пустые калории. Официантка кивнула Андрею, и повернулась в Марку. — А Вам что принести? — спросила она, слегка напряжённо. Рожденная в 90-е, она, видимо, интуитивно побаиваясь мужчин с разбитыми лицами и в чёрных водолазках. Марк будто не сразу сообразил, что от него хотят, и Андрей взмолился, чтобы Марк не заставил есть его одного. Но тот сдвинул брови, постучал по меню и сказал: — Американо и … — Может быть, круассан? — подхватила официантка. — Да, круассан, — сказал куда-то в пустоту Марк, и официантка мигом испарилась. Марк выглядел ужасно. Губы были разбиты в трёх местах, левая скула опухла и на натянутой коже виднелись ссадины и кровоподтеки, как будто Марка с силой протащили по стеклянной крошке. Узкий нос тоже был немного распухший, но без ран. Когда Марк принимал у официантки кофе и круассан, Андрей заметил ещё и разбитые костяшки и невольно усмехнулся. Значит, досталось не только Марку, малодушно порадовался он. Несмотря на все свои повреждения, Марк вёл себя так, будто с ним ничего не произошло. От обычного его вида отличало Марка только то, что он не смог побриться из-за ссадин на коже. Какой-то нездоровый интерес к увечьям Марка смешивался со стыдом за то, что всё это произошло по его, Андрея, вине. Мужчина поймал Андрея на разглядывании ссадин и недовольно прищурился. «Больно?» — хотел спросить Андрей, но одернул себя. Конечно, больно, идиотский вопрос. — Что произошло? — спросил он вместо этого. Марк сделал глоток кофе и, медленно моргая, внимательно посмотрел на Андрея. Тому ничего не принесли, и спрятаться за чашкой не получилось. — Герман, он же Филипп, он же Мудак, явился в назначенное время, и когда понял, что ему ничего, кроме пиздюлей не светит, позвал своих орков. Но это всё не важно, потому что его телефон, — на этой фразе Марк не смог сдержать улыбки. Недавно затянувшиеся раны на губах снова разошлись и заалели, — остался у меня. Как и вся информация о том, кто он, где работает, на ком женат и какую машину водит. Андрей пытался переварить информацию и лишь глупо хлопал ресницами. — Женат? — почему-то повторил он. Марк закатил глаза. — А ты думал, он тебя замуж позовёт? — едко спросил Марк. За соседним столиком неловко заёрзала какая-то парочка. Андрей уставился в стол, ему стало тошно. В голову полезли картинки: вот Герман обнимает свою идеальную жену и целует перед сном детей в клетчатых пижамках, а затем удаляется в свой кабинет только лишь для того, чтоб использовать Андрея как безропотную секс-игрушку для своих грязных фантазий. Андрей чувствовал, как к горлу подступают слёзы. Только не это, снова! Почему он такой жалкий? — Эй, — хриплый голос Марка разрезал пелену воображаемых сцен, — Хочешь, я его убью? Андрей резко поднял глаза на Марка. Тот всё так же спокойно смотрел на него. Глаза у Марка были чёрными, взгляд серьезный. — Нет, конечно ты этого не хочешь. Но я могу оставить его инвалидом, чтобы ему было стыдно даже думать о том, чтобы у кому-то приставать. Хочешь? Андрей открыл рот, не зная, что ответить. Марк разглядывал его с доскональными вниманием и чуть подался вперёд. В его взгляде не было ничего хищного, скорее наоборот, была какая-то скрытая просьба. «Хочешь?» Андрей молчал, не в силах справиться с роем мыслей. — Подумай, — Марк, наконец, разорвал зрительный контакт, — А я сделаю так, как ты захочешь. Это твоё право. Андрей кивнул. В горле у него почему-то пересохло. У Андрея не было сомнений, что мужчина напротив говорил правду. Более того, у Андрея не было сомнений, что Марк способен это сделать. И сделает, стоит только ему, Андрею, совсем ещё «зелёному» и не вписывающемуся ни в какие рамки парню об этом сказать. Наверное, именно такие волнительные ощущения испытывают владельцы бойцовых собак, готовых разорвать на части любого по одному-единственному слову хозяина. Андрей поперхнулся воздухом на этой мысли, но его неконтролируемый кашель прервала официантка, принёсшая, наконец, кофе и блюдо Андрея. Марк вернулся к своему кофе. Андрей принялся за картофельные оладьи, чтобы скрыть обуревавшие им неоднозначные чувства. Марк ласково на него посмотрел и зачем-то начал рвать пальцами круассан, который хлопьями стал рассыпаться в его тарелке. Возникла долгая пауза, которая, судя по всему, не напрягала Марка. Он молча пил кофе, кромсал свой круассан и периодически разглядывал Андрея, как будто тот был экспонатом в галерее искусств. Андрей старался не слопать всю еду слишком быстро, чтобы оттянуть тот момент, когда снова придётся говорить. Он тоже исподтишка наблюдал за Марком. Мужчина показался Андрею ещё серьезнее и суровее, чем когда-либо. Наверное, примерно таким он был на работе, когда служил. Сидел напротив какого-нибудь подозреваемого и смотрел на него своими чёрными глазами, едва моргая. Постукивал по столу своими длинными жилистыми пальцами со сбитыми костяшками, от чего у собеседника сердце уходило в пятки. Но на него, на Андрея, этот хмурый мужчина смотрел иначе, чем кто-либо. Казалось, Марк, будь он уверен в том, что это понравится Андрею, мог бы запросто склониться через столик и аккуратно поцеловать его, неизбежно задев бы ногой задвинутый под столик букет. Нет, на глазах у этой пёстрой публики Андрею бы этого не хотелось. Может, когда Андрей пошёл бы мыть руки, Марк последовал за ним и тихо защелкнул бы дверь за собой. При тусклом освещении уборной острое лицо мужчины стало бы ещё более контрастным. Марк подошёл бы к Андрею вплотную, так, что тот смог разглядеть каждую царапину на его измученном лице, и сказал: — Так что ты хочешь, Андрей? Андрей бы тогда едва коснулся пальцами разбитой скулы Марка, и тот нахмурился бы. И может быть тогда Андрей рассказал бы ему, чего он хочет: хочет, чтобы Марк аккуратно приподнял его подбородок и поцеловал, царапая щетиной. А может быть даже, рука Марка медленно сползла вниз по спине Андрея, пока пальцы не опустились на мягкие ягодицы парня. Андрей бы скорее всего испустил тихий стон, пришедшийся по душе Марку, и тот накинулся на него с новой силой и прошептал бы ему на ухо… — Андрюша? — тонкий голос раздался у него над ухом, от чего Андрей чуть не подскочил. Марк напротив не шевельнул и мускулом, лишь переведя глаза с Андрея на источник визга. — Привет, дорогой. А ты на пару не собираешься? Настя. Негласная староста их группы, богатая, весёлая и ухоженная блондинка, склонилась к нему и чмокнула воздух рядом с щекой Андрея. Глаза Марка засмеялись, но выражение лица не поменялось. Андрей зыркнул на мужчину: ничего смешного. — Привет, — ответил Андрей таким неестественно задорным голосом, что стало противно, — Я пойду, мы скоро закончим. Настя и Андрей синхронно перевели взгляд на Марка, который кисло улыбнулся девушке и сказал «Привет». — А это твой… — начала было Настя, улыбаясь своими белоснежными зубками. — … тренер, — резко и крайне уверено произнес Андрей, уставившись Марка в поисках поддержки. Настя перевела взгляд и с интересом оглядела сначала Андрея, а потом снова Марка. — По боксу, — подтвердил Марк, стараясь не ухмыляться чересчур однозначно. Девушка загадочно улыбнулась и убрала прядь платиновых волос за ухо. Она провела взглядом по рукам Марка и его лицу. Взгляд её был излишне томным, как показалось Андрею. — Ничего себе, Вы, наверное, профессиональный боксёр? Марк улыбнулся девице своим разбитым ртом, и Андрей почувствовал, как внутри у него всё полыхнуло. — Да-да, он чемпион в легком весе, — протараторил Андрей, одергивая Настю за рукав куртки, — Настюш, а там разве не твой кофе готов? Девушка скорчила Андрею миловидную гримасу и похлопала Андрея по плечу. На широком плече парня наманикюренная ручка девушки выглядела совсем крошечной. — Не отвлекаю вас от разбора полётов, — сказала она Андрею и снова лукаво взглянула на Марка, — Увидимся. Она упорхнула к кассе. Андрей выдержал паузу. — Ты ей понравился, — заметил Андрей, отпивая из прозрачного стакана кофе. — Всегда мечтал нравится малолетним студенткам, — серьезно ответил Марк. — Эй, она всего на год младше меня, — ответил Андрей, едва сдерживая улыбку. Марк недовольно покачал головой, мол, о том и речь. — Андрюша и Настюша? — задумчиво произнёс Марк. Андрей пожал плечами. — Самым ласковым прозвищем в твои годы у меня была кличка «татарин», — сообщил Марк, видимо, придавшись воспоминаниям подобно старику. Андрей смерил его взглядом и подумал, что от татарина и вправду в нём что-то было, — А моего лучшего друга звали «упырь». Андрей улыбнулся, но не очень весело — он точно знал, какое прозвище дали бы ему. Марк блеснул черными глазами и ласково улыбнулся. Было почти девять часов. На улице начало пригревать солнце. Нужно было расходиться. — Что ты будешь делать? — спросил Андрей, когда они вновь встали друг напротив друга перед метро Университет. Букет теперь нёс Андрей. — Я так понимаю, что насилие ты не приемлешь, — отозвался Марк, щурясь от солнца, — Остается старый добрый шантаж. — Когда? — тихо спросил Андрей. Где-то в районе желудка стал накапливаться страх, подобно тому как в вену из капельницы медленно, но верно поступает жидкость. — Сегодня, с этим нельзя медлить, — спокойно ответил Марк, — Всё будет нормально. — В последний раз, когда ты говорил мне, что всё будет нормально, ты пришел весь переломанный, — Андрей указал на лицо Марка. — Не думай об этом. Учись, болтай с Настюшами, пообедай и езжай домой. К этому времени я тебе напишу. Андрей по-детски замотал головой отчего его светлые волосы растрепались и замерцали на солнце. — Я не поеду домой, она меня в могилу сведёт своими разговорами. Марк хотел было посоветовать не говорить ерунды, но заметил надрыв в голосе парня, и осёкся. Квартира по Нахимовскому была скомпрометирована, там вполне возможно в подъезде уже поджидал кто-то из амбалов Мудака. Марк выудил из кармана куртки ключи и вложил их в ладонь Андрея. — Я напишу адрес. Иди. Светофор неподалеку запищал противным сигналом, оповещая, что можно переходить проспект. Толпа устремилась по переходу словно косяк рыб. Марк подтолкнул Андрея к переходу и помахал рукой. — Напиши! — крикнул Андрей, скрываясь в толпе людей. — У меня дома нет вазы! — зачем-то крикнул Марк в ответ, но уже не увидел Андрея в месиве темных курток и пальто.