Терновый венок и венок из виноградной лозы

Вода капала из крана. Соседи этажом выше перекрикивались и двигали по кафелю стулья. За окном чирикали птицы и возвращались из школы старшеклассники. Марк лежал в кровати рядом с открытым окном. Глаза его тоже были открыты и предельно внимательно разглядывали потолок. Судя по голосам школьников, было уже три или четыре часа дня, но он так и не встал из кровати. Не почистил зубы, не умылся, не проверил телефон и не поел. Он даже не покурил, хотя мысль об этом была единственно привлекательной. Его будто пришибло арматурой или куском бетона, настолько тяжелыми и огромными, что даже дергаться не имело смысла. С пятницы и момента событий в доме по Нахимовскому проспекту прошло почти два дня. Марк лежал на кровати, качая ногой, смотря в потолок, и циклично переходил от ярости к неизвестному мужчине к презрению к толстому ублюдку, которого называть по имени он не решался, боясь смягчиться и встать на путь прощения, а вслед — к презрению и ненависти к самому себе. Телефон иногда вибрировал в другой комнате. Ему очень хотелось заснуть, но за всю ночь это ему так и не удалось. Наворачивая круги по квартире, он лишь изредка яростно ударял кулаком по стене, впрочем не чувствуя особой боли. Иногда настроение Марка сменялось на жалость к себе. Неужели хоть один раз в его гребаной жизни он не может побыть счастливым больше четырёх дней? И всё почему? Потому что по факту он неуравновешенный и иррациональный пидорас. И кто в этом виноват? Марк вздохнул и всё же встал с кровати, дойдя до туалета, а затем до кухни. Он выпил воды, покосился на холодильник, в котором лежали какие-то продукты, однако голода он не чувствовал. Зато он чувствовал, как где-то под рёбрами его что-то сдавливало, и Марк знал, что оно продолжит его давить, пока не раздавит с концами. Ему нужно было что-то, чтобы облегчить это состояние. Он готов был влететь с разбегу в стену головой, лишь бы эта медленная пытка закончилась. Марк тяжело и обреченно покачал головой в ответ на эту идею, взял с подоконника сигареты, накинул куртку на голое тело, натянул тренировочные штаны и отправился в ближайший магазин за водкой. Кассирша в ближайшей Пятерочке окинула его недоверчивым взглядом. Щетина Марка и его холодный взгляд говорили о том, что 18 ему уже явно исполнилось, однако внутренний оппортунист кассирши всё же не давал ей покоя. — Документы есть? — спросила она, заняв промежуточную позицию. Чтоб местные алкаши не расслаблялись. — Удостоверение оперуполномоченного показать? — спросил Марк, хотя никакого удостоверения у него, конечно, при себе не было. — — Не надо, — обиженно ответила кассирша, пикнув красным лазером по штрих коду бутылки. Уж кто-кто, а менты должны были, по её мнению, понимать, что она просто делает свою работу, — 340 рублей. *** Вода капала из крана. Снова. Возможно, это не его кран, и не его вода капает в чужую раковину. Например, у соседа слева, кухня у него как раз находится через стену. Марк повернулся всем корпусом, чтобы проверить свою теорию, но чуть не упал, неудачно поставив ноги. Он схватился за стенку левой рукой, при этом умудрившись не расплескать стопку с водкой, зажатой правой рукой. Ловкость рук и ничего более. Марк отметил свой успех, опустошив рюмку одним глотком. В голове у него было пусто, легко, комната кружилась, будто Марк был на карусели. Зачем он в одиночестве пил водку из рюмки, оставалось загадкой даже для самого Марка. Он рухнул на кровать, сильно приложившись затылком об изголовье. Удар об металлическую балку немного протрезвил его, заодно вернув хоть и замыленные, но понятные образы, виновные в его внезапном пьянстве. Он ведь никогда себе такого не позволял. Разве что один раз, после дембеля. И ещё один раз, когда умер Витя. — Витя умер, — вдруг тихо произнёс Марк, будто забыл об этом, и осознание этого горя обрушилось на него сиюминутно. Он резко сел, глубоко вздохнув прохладный вечерний воздух, словно задыхаясь. Он никогда об этом не забывал, но и не думал об этом, буквально запретив себе это. Теперь же слёзы начали течь по щекам, цепляясь за щетину и капая на мятую футболку. В прошлый раз, больше года назад, он точно так же сидел с бутылкой в руках, хлюпая носом и повторяя раз за разом «Витя умер». Рядом сидел Клюев и говорил «Не думай об этом, так бывает». Через несколько дней Марк перестал пить, начал курить и уволился из полиции. Марк нашарил рукой бутылку на полу и сделал долгий обжигающий глоток. *** Он очнулся во тьме. Видимо, фонарь, светивший обычно в окно его единственной комнаты, погас. Голова у Марка не болела, что было странно. Возможно, он всё ещё был пьян. Вода из крана больше не капала. Мысль о воде заставила Марка подняться из кровати, хотя её очертаний он не видел, и побрести на ощупь до кухни. Коридор казался бесконечным, Марк несколько раз ударялся об какие-то углы и стены, пока наконец не набрел на дверь, за которой блекло горел свет. Из-за странного освещения дверь была совсем не похожа на дверь в кухню Марка. За неимением вариантов, Марк дернул ручку и плавно толкнул её. Дверь тихо заскрипела. За маленьким столом сидел мужчина лет тридцати и пил пиво. У него были широкие плечи, слегка вьющиеся русые волосы. Он походил на огромного русского богатыря, который вместо того, чтобы восседать на лошади посреди поля почему-то сидел в крохотной кухне Марка. Сам Марк застыл, вцепившись в ручку двери, ожидая какой-то беды. Двинуться назад он тоже не мог словно его парализовало. Наконец, мужчина повернул голову в сторону дверного проема. Он широко улыбнулся и расхохотался. — Баскаков, ну у тебя и морда. Ты что, на что-то тяжелое подсел? Марк не услышал едких комментариев, он лишь радостно улыбнулся в ответ и бросился к мужчине. — Витя! Ты чего тут делаешь? — Пиво пью, — ответил Витя и отхлебнул светлую жидкость, — Еды у тебя один хрен нет, как всегда. То-то ты и выглядишь, как мертвец ходячий. Теперь уже Марк расхохотался и кинулся обнимать мужчину. Тот лишь похлопал Марка по спине и добродушно кивнул, когда Марк выпустил его из объятий. Витя отставил бутылку на стол и внимательно взглянул в глаза Марку. Стало очень тихо. — Ты, братан, меня не трогай больше, ладно? — сказал Витя и вытер руки носовым платком из нагрудного кармана. Только сейчас Марк заметил, что Витя одет в строгий чёрный костюм-тройку. — Бывай, Марк, мне пора, — сказал Витя и встал. Марк сделал пару шагов назад и позади него внезапно хлопнула дверь. Марк обернулся, однако не увидел ничего, кроме темного широкого коридора. Обернувшись вновь к Вите, Марк обнаружил, что тот куда-то исчез. Однако в коридоре кто-то был. Кто-то смотрел ему в спину. Марк вновь резко обернулся и увидел силуэт женщины в чёрном платье и в платке на плечах. — Мама? Да что же это за издевательство? — Привет, сын. По голосу было непонятно, злится она на него или нет. Марк ошарашено, и оттого медленно поступил к матери, которая не сделала ни шага в его сторону. — Что ты тут делаешь? — спросил Марк, заглядывая в её спокойное лицо, — Когда ты приехала? Мама слегка улыбнулась, и Марка окатила щемящая нежность. Ему захотелось, чтобы она взяла его за руку, как в детстве и повела, куда угодно. — Сколько можно ждать, пока ты приедешь к нам? Я сама решила заехать. Свои корни совсем забыл. Она окинула его взглядом с ног до головы, вытянула руку и поправила воротник рубашки. — Тем более, что повод такой. Марк слегка отстранился от руки матери, которая все пыталась разгладить не идеально отглаженный воротник рубашки и застегнуть воротник на последнюю пуговицу. — Какой повод? — настороженно спросил Марк, чувствуя, как горло ноет от давления воротника и прижимающихся к кадыку пальцев. — Так как же, — произнесла мама, не поднимая головы, погружённая в исправление ошибок в гардеробе сына, — Витины похороны же. Марк застыл, хлопая глазами. — Какие похороны… — на секунду он с негодованием задумался, — Откуда ты знаешь Витю? — Мы тут и познакомились, — спокойно ответила мама, наконец, убирая руку от горла сына. Она довольно улыбнулась результату своей работы и подняла на него зелёные глаза, — Не меня же одну ты в могилу свёл. Марк попятился назад, чувствуя, как ему не хватает воздуха. Мать смотрела на него слегка разочарованно, будто Марк драматизировал. Шею сдавило, и Марк почувствовал, что задыхается. Он врезался спиной во что-то, и по помещению раздался слабый треск. Марк обернулся, и увидел, что врезался в массивный гроб с чьим-то телом внутри. Внутри, в чёрном костюме, лежал Витя с мертвенно бледным лицом и закрытыми глазами. Марк, всё также задыхаясь, почувствовал, как к глазам подступают слёзы. Это какая-то ошибка. Они же вот только что пиво пили, всё же в порядке было. — Витя? — Марк, едва касаясь кожи друга, похлопал его по щеке. — Братан, — ответил на это Витя, резко раскрыв подернутые пеленой глаза, — я же тебя просил меня не трогать. Марк с глубоким вдохом открыл глаза, будто вынырнув из-под толщи воды. В глаза слепило солнце, и Марк почувствовал, что насквозь промок. Футболка прилипла к спине, было зябко и тошно. Голова трещала. По тумбочке медленно двигался телефон, яростно вибрируя. Ещё до того, как Марк не без труда взял телефон в руки и взглянул на экран, он знал, что это был Клюев. Будто у полковника был нюх на острые состояния Марка и по какой-то причине ему было не всё равно. — Ал… — начал Марк, но громогласный голос из трубки не дал ему закончить. — Баскаков! Ты что, с дубу рухнул? — Дмитрий Сергеич… — Ты мне давай без Дмитрисергеичев! — проорала трубка. Впрочем, через несколько секунд голос продолжил уже спокойно, — Что у тебя там с пацаном этим Натальиным? — Ничего хорошего, — честно и хмуро ответил Марк. Придумывать оправдания у него не было сил. — Ну так я и подумал, — уже почти благосклонно ответил Клюев, — Он у нас в отделении был. Думаю, тебе стоит об этом знать. Марк мгновенно протрезвел и вскочил на ноги. — Давай, Баскаков, буду тебя ждать после 6.