Вернуть все.

Я открыла дверь дома и шагнула в тепло. В коридоре сразу же устало прислонилась спиной к стене. Вечер оказался более долгим и утомительным, чем я предполагала. Я не знаю точно, сколько времени длилось мероприятие, так как отчаянно старалась заглушать эмоции и по возможности избегать Скотта и остальных. Вдобавок ко всему меня пленила игра подростков на сцене, и с каждой секундой я все яснее осознавала, что для меня нет пути назад. Ожесточение, с которым я подавляла все эти мысли, фокусируясь на выполнении работы, подчистую израсходовало мои запасы энергии. Я словно вернулась в тот день, который провела в костюме пиццы, настолько была вымотана. Измученная, я поплелась по прямой траектории на кухню, чтобы попить воды. А перешагнув порог гостиной, увидела, что телевизор включен, а Иккинг с контроллером в руках и поднятыми ногами сидит на диване. Когда я вошла, он вскинул голову. – Привет, – сказала я и достала стакан из шкафчика. – Привет, – откликнулся он и потянулся. Казалось, что он просидел тут несколько часов подряд. На столе стояли посуда, несколько стаканов и раскрытый ноутбук, на котором шел какой-то видеоролик. Мне стало любопытно, как у него получается концентрироваться одновременно на двух экранах. – Коллин оставил тебе тарелку с жареными овощами в микроволновке. Мысленно я крепко обняла брата и запустила микроволновку. – Он здесь? Иккинг помотал головой и вдруг с таким остервенением начал давить кнопки на пульте, как будто решил его угробить. Я наблюдала за ним. На его лицо вновь вернулось серьезное выражение, которое в последние дни появлялось всегда, когда поблизости оказывался Коллин или о нем заходил разговор. Я знала: он думал о том, что я рассказала ему про Лос-Анджелес, и, несмотря на мои заверения в том, что брат не имеет никакого отношения к нашему расставанию, его это явно беспокоило. Впрочем, хотя ему это наверняка давалось с трудом, Иккинг держал себя в руках, чтобы не напрягать обстановку в доме. – Как поработала? Я ненадолго задумалась, пока наливала себе воды, и сделала пару глотков, прежде чем ответить: – Очень хорошо. Чисто теоретически это не обман. Я неплохо справилась, и пусть мы почти не получили чаевых, с рабоче-технической точки зрения вечер прошел наилучшим образом. Единственная проблема заключалась во мне самой. В последнее время я изо всех сил пыталась смотреть вперед и оставить прошлое позади. Актерская карьера у меня ассоциировалась с таким количеством неприятных вещей, что я думала лишь о том, почему все пошло не так. И при этом я напрочь забыла, сколько удовольствия игра приносила мне раньше. Пока я наблюдала за детьми во время спектаклей, этот факт отчетливо предстал у меня в голове. Это оказалось больно, но вместе с тем и помогло – странное сочетание, в котором мне предстояло разобраться. Также сегодня вечером я еще больше осознала, что не могу по-настоящему подружиться ни с одним человеком в данном городе , чтобы тем или иным образом не загубить отношения с Иккингом – чего мне меньше всего хотелось. Глубоко вздохнув, я попробовала сосредоточиться на позитивном. Я ни в чем не провинилась. Я хорошо отработала, а теперь я здесь, дома. Иккинг тоже здесь. Он не ушел, не предпринимал никаких попыток от меня сбежать. Все хорошо. Так что нет причин ощущать себя такой, блин, сломленной. Микроволновка запищала, и я вытащила тарелку. Овощи пахли восхитительно, но в данный момент я бы, наверное, что угодно съела. Я достала из ящика вилку и уже собиралась уйти к себе в комнату, как вдруг у меня за спиной кашлянул Иккинг: – Останься. Я ненадолго замешкалась. Впрочем, весь вечер меня терзало столько мыслей, что сейчас больше не хотелось задумываться – ни об актерской карьере, ни об отношениях с Иккингом. Поэтому в конце концов я пересекла комнату и уселась на другом конце дивана. Он мельком бросил на меня взгляд, после чего опять отвернулся к матовому экрану. – Хедер много раз пыталась уговорить меня тоже пойти, – сказал Иккинг через пару секунд. Я удивленно посмотрела на него. – Но мне удалось отбиться. – А почему ты не захотел? Тебе бы наверняка понравилось. Он наморщил нос: – Норман каждый раз рвется записать меня в участники чертова поэтри-слэма. Эта мысль на мгновение заставила меня забыть о собственных переживаниях. – О, хотела бы я на это взглянуть. – Не сомневаюсь. – Его передернуло, как будто одна идея повергала его в ужас. – Я несколько раз была на поэтри-слэмах. Это круто. – Ни за что не стану писать стихи, выплескивать чувства на бумагу, а потом обнажать душу перед сотней человек. Если честно, ничего хуже я себе представить не могу. Я положила в рот первую вилку овощей и застонала, в то время как мой желудок тоже решил выразить восторг – в форме громкого урчания. Когда уголки губ Иккинга еле заметно приподнялись, я уцепилась за эту легкость, которая вытеснила серьезное выражение из его взгляда. После такого вечера это истинное благословение. – Можешь не прятать ухмылку, мистер Поэтри-Слэм. Я тяжело работала и более чем заслужила эту тарелку жареных овощей. – Разумеется. Рассказать тебе еще кое-что? Я промычала с набитым ртом. – Есть даже десерт. Я навострила уши. Потом проглотила и требовательно взглянула на него: – Продолжай. – Мы с Кэмом сегодня ездили за покупками и взяли мороженое, потому что оно было со скидкой. Вся морозилка забита Ben & Jerry’s. А жизнь-то налаживалась. – Музыка для моих ушей. – Так я и думал. Но Майк считает иначе. Он орал на нас, что мы психи. – Я сейчас пытаюсь представить себе орущего Майка, но почему-то не получается, – ответила я с полным ртом. Иккинг хмыкнул: – Вот и радуйся. Я поспешила доесть остатки овощей. Затем вскочила, быстро запихнула тарелку в посудомоечную машину и направилась к морозилке, перед которой с уважением присвистнула. Иккинг не преувеличивал – она доверху была заполнена ведерками с мороженым. У меня слюнки потекли. – О боже мой. – Я схватила упаковку со вкусом маршмэллоу и карамели и торжественно вскинула руку вверх. – Мое любимое! – Я знаю, – послышалось с дивана. Сердце пропустило удар. Он помнил, какое мороженое я люблю. Он знал меня точно так же, как и я его. Я понимала, что лучше моему сердцу так не подпрыгивать, но ничего не могла с ним поделать. Не после того, как пережила настолько эмоционально заряженный вечер, а теперь так комфортно чувствовала себя в присутствии Иккинга. Достав ложку из ящика со столовыми приборами, я вернулась на диван, где накрылась пледом. Первая ложка была чистейшим наслаждением и лучшим, что со мной произошло за весь день. Больше всего мне хотелось тут же прикончить все ведерко. – А как прошел твой вечер? – спросила я у Иккинга, наблюдая при этом, как он управлял Нейтаном Дрейком, пока тот забирался на скалу, прятался в укрытии, а потом целился во врага. – Вполне обыкновенно. Мы только в магазин съездили. Потом остальные ушли на вечеринку. – У тебя не было настроения? – поинтересовалась я между двумя ложками. Он пожал плечами: – Не особенно. Я заглянула ему в лицо, которое вдруг опять стало выглядеть напряженным. Затем обвела взглядом посуду на столе и его травмированную ногу. – Все в порядке? – осторожно уточнила я. Блейк нажал на паузу и повернулся ко мне: – Да, а что? – Просто сейчас глубокая ночь, а ты сидишь тут на диване в окружении посуды. Как недавно, когда не смог подняться по лестнице. У него удивленно изогнулись брови. Потом он фыркнул: – Это не моя посуда. Парни так быстро свалили из дома, что просто все побросали. Я с облегчением опять откинулась на спинку дивана: – Слава богу. Он продолжил играть. Когда я вновь посмотрела на него, то ясно увидела ухмылку на губах. – Почему ты все время ухмыляешься, как киношный злодей? Иккинг пожал плечами: – Просто ты сейчас говоришь, как моя мама. Вот и все. При мысли о Линде у меня в животе будто появился огромный камень. – А ты говоришь так, как будто тебе доставляет удовольствие меня пугать. Мне не понравилось ездить в больницу. И повторять мы это больше не будем. – О’кей, мам. Я пихнула его в голень – здоровой ноги, – что, к сожалению, его практически не побеспокоило. Он до сих пор улыбался. Мой взгляд скользнул с Иккинга на его ноутбук, где уже остановилось видео. – Что ты смотрел? Он опять поставил игру на паузу: – Не говори, что ты не знаешь Коди и Ноэля. Я лишь непонимающе смотрела на него. Покачав головой, Иккинг нажал на кнопку и выбрал в меню «выключение», после чего отложил контроллер на стол и потянулся за компьютером, чтобы поставить его себе на колени. Он вытянул ноги вперед, чтобы нам обоим было видно экран. Потом запустил ролик заново. – Сейчас я обогащу твой мир,Ас – произнес он таким серьезным тоном, словно речь шла об изменении законодательства. И затем нажал на play. На экране появилось двое молодых людей, один с темными, другой со светло-каштановыми волосами. Они сидели перед мониторами компьютеров и снимали реакцию на видео, которые периодически ставили на паузу, чтобы прокомментировать. При этом парни перекидывались шутками и глупыми фразочками, и это оказалось так весело, что в какой-то момент я забыла про мороженое. – Просто гениальные идиоты, – сказала я, больше не в силах сдерживать смех. – Если ты не ешь, дай мне немного, – откликнулся Иккинг и ткнул меня плечом в плечо. Удивленно вздрогнув, я все же зачерпнула ложку мороженого и, держа под ней вторую ладонь, повернулась к нему. Иккинг взглянул сначала на меня, потом на ложку. В конце концов он слегка приоткрыл рот, и я накормила его лакомством. После этого он с довольным видом откинулся назад. Я наблюдала, как он высунул кончик языка и слизнул мороженое с губ. От довольного стона, который он издал, вверх по моей шее поднялась волна жара. – Конечно, вкус печенья с шоколадной крошкой лучший. Но этот тоже неплох, – заявил он, пока я старалась не подавать виду и сунула ложку обратно в ведерко с мороженым. – Вот это лучшая часть, – сказал Иккинг и кивнул в сторону экрана. Начался отрезок, в котором оба комика сочинили собственную песню в ответ на другую дурацкую композицию, и я захохотала еще громче. Параллельно я набрала в ложку еще мороженого из ведерка и покосилась на Иккинга. В первый раз с тех пор как стала жить тут , я видела его совершенно расслабленным. Его улыбка так сильно напоминала мне о прошлом, что внутри что-то задрожало. Когда он посмотрел на меня, я тут же снова перевела взгляд на ноутбук, пытаясь делать вид, что ничего не произошло. Впрочем, удавалось мне это с трудом, ведь он сидел так близко, что я ощущала исходящее от него тепло. Видео закончилось, и автоматически началось следующее. Тем временем я ела мороженое и иногда давала ложку Иккингу, когда тот издавал забавный звук, похожий на писк голодного кукушонка, требующего, чтобы его покормили. Мы посмотрели три видео, и каждое было смешнее предыдущего. Через какое-то время из тела ушло напряжение, и я свернулась калачиком на диване. – Ас? – позвал Иккинг, когда включился следующий видеоролик. – Да? – Расскажи мне, что случилось сегодня вечером. Растерявшись, я искоса взглянула на него. Внимательные зеленые глаза смотрели на меня. Как будто он мог заглянуть прямо внутрь и найти там то, что вызывало у него вопросы. – Не понимаю, о чем ты. Он слегка прищурился: – Что-то не так. Я заметил это сразу, как ты вошла. – Наверное, я устала. – Или, наверное, вечер прошел не так хорошо, как ты пытаешься меня убедить, – сухо ответил Иккинг и напомнил мне о том дне, когда я обнаружила его тут, на диване, и так же анализировала его поведение. Вздохнув полной грудью, я опустила взгляд на наполовину опустевшее ведерко с мороженым. Не могла же я сказать ему, что мне одиноко , поскольку ради него я избегаю дружбы хороших людей. Это моя личная проблема. Но возможно… возможно, у меня получится поделиться с ним кое-чем другим. Перед глазами возникли образы сцены в галерее и воскресили отголоски тех чувств, которые недавно так внезапно обрушились на меня и выбили из колеи. – Помнишь, как я играла в «Питере Пене»? – помедлив, спросила я. Иккинг кивнул. Я поковыряла ложкой мороженое. К тому моменту оно уже почти совсем растаяло. – В галерее сегодня показывали несколько спектаклей, и среди них попалась пара сценок оттуда. И я почему-то вспомнила, как сама начинала играть. Он молчал и, кажется, задумался над тем, что я сейчас сказала. Между его бровей образовалась маленькая складочка. – Вообще-то звучит не так уж плохо. – Это и не было плохо. Скорее наоборот. Это… это напомнило мне обо всем, что я на самом деле люблю в актерстве. – Я быстро положила в рот ложку мороженого, чтобы не дать себе продолжить. Только что мы веселились. Мне не хотелось испортить это настроение, превратившись в размазню. – Но в действительности ты это бросила, – медленно договорил Иккинг. Я кивнула. Потом собралась с духом и продолжила: – Не только. Я хотела начать здесь жизнь с чистого листа, заработать денег и даже подумывала сдать школьные экзамены и получить аттестат, чтобы найти работу получше, но… – Пожав плечами, я замолчала на середине предложения. – Но ведь ты всегда хотела не этого, Ас. Я пораженно уставилась на него: – Что ты имеешь в виду? Иккинг взял мороженое у меня из рук и съел еще одну ложку, продолжая рассуждать: – Сколько я тебя знаю, ты всегда хотела стать актрисой. И никогда не занималась ничем другим. Даже в свободное время как одержимая снова и снова пересматривала любимые фильмы и сериалы, пока не выучивала их наизусть. Когда так долго добиваешься чего-то, то невозможно просто ни с того ни с сего сдаться и начать новую, совершенно иную жизнь. Я тяжело сглотнула, не способная отвести от него взгляд. Он прав. Я всегда мечтала только об одном – добиться успеха в Лос-Анджелесе. – Знаю. Но как-то… – Я дернула плечом. – Мне просто хотелось, чтобы это закончилось. Разочарования. Ощущение, что ты недостаточно хороша. Он поставил ведерко с мороженым на стол. Затем вновь посмотрел на меня. Его взгляд был серьезным и тяжелым, и хотя он заставлял меня чувствовать себя в какой-то степени беззащитной, я не могла отвернуться. С ним мне это никогда не удавалось. – Неважно, сколько времени прошло. Я знаю тебя,Ас. – Это те же самые слова, которые я сказала ему, когда он готов был сдаться. – Я ходил практически на все твои спектакли. Черт, я даже посмотрел вместе с Коллином тот дрянной сериал про докторов, где ты снималась. Если кто и рожден для профессии актера, то это ты. Подтянув ноги к груди, я обхватила колени руками, чтобы этим крепким объятием сдержать то, что сейчас со всей силой распускалось во мне. Я не знала, что сказать, и мы просто смотрели друг на друга, пока я мысленно еще раз прокручивала его слова. – Ты серьезно его посмотрел? – спросила я наконец. Он кивнул и замешкался на пару секунд. – Тебя очень впечатляюще рвало в судно. – Тут он изобразил, как из него по широкой дуге вылетает рвота, и я хрипло рассмеялась. Иккинг перестал дурачиться и посмотрел на меня взглядом, в котором я увидела все. Дикую смесь чувств, ни одно из которых не удавалось точно уловить, однако я точно знала, что они там есть. Он больше не прятался от меня. – Большое спасибо. – Я провела пальцами по бороздкам на джинсах. Постепенно моя улыбка вновь померкла. – Мне почему-то казалось, что эта перезагрузка пройдет попроще. Иккинг заворчал, как будто прекрасно понимал, что я имела в виду. – Я про свою тоже так думал. – Взрослая жизнь – отстой. Снова согласное бормотание. – Сказать тебе кое-что? – Что? – По-моему, ты сильно облегчишь себе задачу, если оставишь отчаянные попытки стать тем, кем на самом деле не являешься. – Я раскрыла рот, чтобы возмутиться, но он примирительно вскинул руки. – Ты сама знаешь, что я не хочу тебя обидеть. Мне лишь кажется… Да, по-дурацки получилось с Лос-Анджелесом. Но ты можешь продолжить, если тебе так этого не хватает. Именно этого он не понимал. Просто не мог понять. Мне удалось только покачать головой: – Не получится. Чересчур много всего случилось. Все пошло насмарку. Я слишком боюсь. – Я тоже. Мне вспомнился торжественный вечер спортсменов, когда Иккинг вышел из себя и утратил контроль. Как он утверждал, что для него все кончено. Мы оба кое-что потеряли, но пока Иккинг упорно боролся, чтобы это вернуть, я была к такому не готова. И не знала, буду ли снова готова когда-нибудь. Потому что страх перед этим меня буквально парализовал. – Правда? – спросила я. Он коротко кивнул: – Жутко боюсь. Что, если я слишком рано вернусь на поле и так сделаю все только хуже? – Такого не случится, – уверенно ответила я. Иккинг лишь пожал плечами: – А пусть даже так. Сейчас я ничего не могу предпринять против того, что произойдет в будущем. Нет смысла ломать над этим голову. Можно просто как-то идти вперед. Я облокотилась на спинку дивана и уставилась в потолок, повторяя про себя его слова и размышляя о них. Понятия не имею, сколько мы оба молчали. – Может быть, ты и прав, – пробормотала я через какое-то время. Иккинг потянулся за контроллером: – Я знаю. Я только фыркнула, но он уже опять запустил игру. Но хотя он снова начал жать на кнопки, у меня не возникло ощущения, что нужно быстрее уходить в свою комнату. Наш разговор вывел нас за рамки этой фазы. Я наконец-то могла сидеть рядом с ним. Смеяться с ним. Разговаривать с ним. Доверять ему свои страхи, как и он мне – свои. И на краткий миг я разрешила себе подумать, что все стало почти как раньше.