Вернуть все.

Отель оказался потрясающе красивым. С другой стороны из него открывался вид на водопад, чего нельзя было заметить снаружи. Пол ресторана покрывала черная и белая плитка, стеклянная крыша открывала взору окружавшие горы и верхушки деревьев. Столы из орехового дерева были накрыты белыми скатертями, и в целом все выглядело очень аккуратно и почти изысканно. Нас посадили за столик, который находился ближе к центру зала. Так нам достался не самый лучший вид, зато достаточно пространства, чтобы Иккинг мог разместить ногу на соседнем стуле. Мы оба заказали колу и закуски, хотя я сомневалась, что это поможет против тошноты у меня в желудке. Я все еще не до конца взяла себя в руки. Чувства переворачивались с ног на голову, но по крайней мере к глазам уже не подкатывали слезы. Звон посуды и столовых приборов других посетителей, сопровождаемый песней You Send Me Сэма Кука, помог мне снова успокоиться. Кроме того, Иккинг ни словом не прокомментировал мой эмоциональный срыв. Он вел себя как обычно, будто ничего не произошло, за что я была ему невероятно благодарна. Я как раз думала, что можно сказать, когда пиликнул мобильник парня. Он бросил взгляд на дисплей и помрачнел. Затем положил телефон на стол экраном вниз. – Все в порядке? – уточнила я. Иккинг кивнул: – Просто Кевин прислал мотивирующий девиз и групповую фотку команды. – Это ведь мило. Иккинг приподнял бровь, после чего снова потянулся за смартфоном, разблокировал его и пару раз нажал на экран. В конце концов он подтолкнул его по столу ко мне. На экране отображалась история сообщений. Выглядела она очень односторонней и состояла по большей части из картинок, на которых крупными буквами были написаны цитаты вроде «Нет побед без боли» или «Просыпайся, красавица, пора становиться чудовищем». Я спрятала ухмылку: – Какая прелесть. – Ах вот как? – Он забрал телефон и начал что-то печатать на нем. Чуть позже у меня в кармане брюк завибрировал телефон. Я вытащила его и наморщила лоб. Иккинг прислал сообщение. Я неуверенно его открыла.«Не ждите подходящей возможности. Создайте ее». Теперь настала моя очередь цинично выгнуть бровь. В то же время у меня задрожали уголки губ. Не знаю, как ему это удалось, но я была готова улыбнуться – и это после всего, что я ему недавно рассказала. – У тебя до сих пор остался мой номер, – заметила я, сохраняя его телефон. В отличие от меня он номер сменил – я убедилась в этом сама, когда однажды ночью, зареванная, позвонила ему, а автоматический голос сообщил, что набранный номер больше не обслуживается. – А у тебя до сих пор осталась моя майка, – откликнулся Иккинг. Он произнес эти слова безо всякого осуждения, и тем не менее у меня покраснели щеки. Меня как будто поймали с поличным, хотя он наверняка давно знал, что я ее тогда стащила. Раньше я постоянно надевала что-то из его гардероба. – Да. – Это единственное, что я смогла ответить. Иккинг пристально смотрел на меня, словно искал на лице ответ на вопрос, который собирался задать. – Почему? – Потому что она мягкая и в ней отлично спится. Почему ты повесил нашу фотографию у себя в комнате? Теперь уже он моргнул, застигнутый врасплох. Впрочем, Иккинг быстро скрыл эмоции за маской озорства: – Потому что хотел постоянно вспоминать твои брекеты. – Тогда уж скорее твое мелирование. Не думай, что на снимке его не видно. Парень состроил рожицу: – Понятия не имею, о чем ты. – Ладно, у меня найдется еще куча фотографий. Мы с братом поклялись, что никогда не дадим тебе об этом забыть. – Есть множество вещей, о которых я никогда не дам забыть тебе, – парировал он и со скрещенными на груди руками откинулся на спинку стула. – Например, тот вечер, когда ты воспользовалась автозагаром и в итоге выглядела как перепачканная скатерть. Я скомкала салфетку и кинула в него. Она попала ему в плечо. Поморщившись, Иккинг поднял ее и положил на стол. Мне было ясно, что мы оба кружили вокруг темы, о которой на самом деле хотели поговорить. Благодаря тому, что немного ему приоткрылась, я вновь вспомнила о своем намерении, возникшем прошлой ночью. Раньше я считала, что отныне не заслуживаю занимать какое-либо место в его жизни. Что есть другие люди, которые поддержат его и будут радом с ним в тяжелое время. Да, он казался совершенно другим человеком. Да, отчасти виновата в этом я. Я не могла все это отменить. Но все это не играло вообще никакой роли, поскольку вчера ночью он показал мне частичку себя, которую не видел больше никто. И если последние несколько часов мне что-то и продемонстрировали, так это то, что в глубине души мы все еще знали и чувствовали друг друга. Нельзя просто взять и забыть человека, как бы тебе ни хотелось полностью разорвать с ним отношения. Часть души я оставила у Иккинга, после того как мы расстались. Но теперь я рядом с ним, а он рядом со мной. Быть может, в его жизни действительно еще осталось место для меня. Потому что, даже если он полагал, что больше не занимает место в моей жизни, на самом деле он никогда его и не терял. После нашего разрыва не прошло ни дня, когда мыслями я не возвращалась бы к нему. Иккинг заслуживает объяснений, это я поняла уже очень давно. Вот только до сих пор мне никогда не хватало смелости рассказать ему, почему я положила конец нашим отношениям. Он слишком злился, а я была поглощена собственными проблемами. Но теперь… теперь мысль об этом больше не внушала мне страх. Я набрала воздуха в легкие и собрала всю свою храбрость. – Майка – это не единственное, что я сохранила, – прошептала я. У Иккинга чуть расширились глаза. Он вдруг резко притих. Казалось, что он даже дышать перестал. – Нет? Я медленно покачала головой. Как будто любым неосторожным движением могла разрушить то, что сейчас зарождалось между нами. – Я сохранила все. Каждое воспоминание. Мне не хватило духу расстаться хоть с чем-то. У него между бровей образовалась складочка. – Только со мной. Я вспомнила день, когда он позвонил мне по скайпу. Связь была плохой, но я все равно понимала каждое его слово. А он – мое. Мое сердце уже разбилось в тот момент, когда я приняла решение закончить наши отношения, но после того, как он уставился на меня с абсолютным недоверием и много раз повторил мои слова, пока полностью их не осознал, оно буквально разорвалось на куски. Он без остановки качал головой и что-то бормотал себе под нос, пока с его губ не сорвался один-единственный вопрос: – Ты еще меня любишь? – Иккинг… – Я задал тебе вопрос, Ас. Он снова и снова спрашивал одно и то же. Снова и снова. И я знала, что на это мог быть лишь один ответ, если я хотела, чтобы мои намерения принесли желаемый результат. Сказанное мной шепотом «нет» стало самым ужасным словом, которое я когда-либо произносила. – Мне так жаль, – прошептала я сейчас. Голос надломился. Кажется, воспоминания о том дне выбили меня из колеи. – Почему? – вновь спросил он, однако теперь одно это слово, похоже, имело намного более глубокое значение. Он встретился со мной взглядом, и разгорающийся у него в глазах гнев оказался для меня как удар под дых. Глаза защипало, но я изо всех сил сдерживала слезы: – Когда я переехала в Лос-Анджелес, то была серьезно настроена. Я не сомневалась, что мы выдержим испытание расстоянием. Но мой рабочий график становился все плотнее. Твой тоже. Потом из-за меня ты еще устроился на ту работу, в то время как я постоянно думала о том, когда мы увидимся в следующий раз. Вскоре после нашей годовщины меня навестил брат. У нас состоялся долгий разговор. Мы прогуливались по пирсу, оба с замороженными йогуртами в руках. Я рассказывала ему о мероприятиях, в которых принимала участие, и показывала самые любимые местечки в городе. Брат же, в свою очередь, говорил о тренировках и об университетской жизни, а затем показал кучу фотографий на ноутбуке. В какой-то момент я спросила у него про Иккинга. – Ты мне соврал, – прошептала я. Иккинг раскрыл рот и снова закрыл. Видимо, даже не представлял, что я имею в виду. – Ты каждый раз расписывал, как тебе здорово живется . Что университет просто потрясный и на тренировках все отлично.Брат рассказал мне всю правду. У Иккинга резко сошли все краски с лица. – Уже в первом семестре ты отказался от множества дисциплин. Прогуливал тренировки, чтобы вместо этого взять лишнюю смену на подработке и накопить на билет в Лос-Анджелес. Практически не спал. – Классно же Коллин тебе все преподнес, – процедил он. Я качнула головой: – Да я ведь сама это замечала, когда мы созванивались по скайпу. Насколько бы плохой ни была связь, круги у тебя под глазами доставали до колен. У него заходили желваки. – Если ты собираешься пичкать меня историями о каких-то благородных порывах, из-за которых порвала со мной, то я сейчас же встану и уйду из этого ресторана, Ас. У меня в голове пронеслось эхо голоса брата: Сколько это может продолжаться, Астрид? Все станет только хуже, если он когда-нибудь начнет играть профессионально. Давление будет постоянно увеличиваться. Любой в радиусе ста миль видит, как вы несчастны. Будем честны друг с другом – каждый из вас отказывается от заветной мечты ради другого. Вы не свободны и вообще не можете наслаждаться жизнью. Вместо этого вы страдаете друг по другу и грезите лишь о следующих украденных выходных, которые проведете вместе. Это полный бред, и тебе самой это известно. В этом монологе крылось невероятно много правды. Больше, чем мне бы хотелось. – Мы лишь наполовину жили своими мечтами, Иккинг. Ты загонял себя до смерти. Я каждую ночь плакала во сне. Мы знали только, каково быть вместе, почти всю нашу жизнь. И совершенно не понимали, как обходиться друг без друга. То, что тогда происходило… Это было нездоровое поведение. Ни в твоем случае, ни в моем. Он ответил застывшим взглядом. Потом потер обеими ладонями лицо. Вверх по его шее поднимался легкий румянец. – Я, конечно, не знаю, что было с тобой, но мне после того звонка было так плохо, как никогда прежде. После того как ты меня бросила, я просто больше не мог спать. Не мог играть. Вообще ничего не мог. – Это не так, – еле слышно откликнулась я. Он опустил руки: – Что? – Ты стал лучше играть. Бросил работу. У тебя появилось время, чтобы сосредоточиться на себе. Ты нашел друзей, вместо того чтобы отгораживаться ото всех. Сдал все экзамены – я спрашивала у брата. А я… я с головой окунулась в работу. Старалась участвовать в любом подвернувшемся кастинге. Так было лучше. Для нас обоих. На это он долго ничего не отвечал. Нам принесли еду, но мы почти не обратили внимания на официанта. Мы молча смотрели друг на друга. У меня до сих пор щипало глаза от слез, в то время как Иккинг выглядел так, будто вот-вот кого-нибудь убьет – прежде всего меня. – Я была уверена, что делаю одолжение нам обоим. Чтобы мы смогли сконцентрироваться на том, за что так долго боролись. Какие пресные слова. Иккинг слегка качнул головой: – Посмотри, куда нас это привело. Он прав. – Я не хочу, чтобы ты неправильно меня понял. Я не руководствовалась какими-то достойными мотивами, и то, как я разорвала наши отношения, было жестоко. Я… я просто не знала, что делать в такой ситуации. – Это я заметил, – горько сказал Иккинг. Сердце подпрыгнуло к горлу, и я перевела взгляд на жаренный на гриле ролл у него на тарелке. У меня аппетит отбило начисто. Есть – это последнее, чего мне сейчас хотелось. – Спасибо, – неожиданно произнес он. Я непонимающе посмотрела на него. Я почти его не видела, все расплывалось перед глазами за пеленой слез. – Я целую вечность ждал, что ты это скажешь. – Извини, что мне потребовалось столько времени, – прошептала я. Мне еще так много всего хотелось ему сказать – это была лишь малая часть. В глубине души я боялась последствий этого разговора. В нем чувствовалось что-то странно безвозвратное. Иккинг повел плечом: – Лучше поздно, чем никогда. У меня появилось ощущение, что я сказала недостаточно. Он действительно довольно долго ждал моих извинений. И я ни в коем случае не хотела, чтобы он подумал, будто я прячусь за какими-нибудь рыцарскими порывами, не желая нести ответственность за свое решение. Потому что это не так. – Я знаю, что причинила тебе невероятную боль. И мне также ясно, что ты, наверное, никогда уже не взглянешь на меня теми же глазами. Но я надеюсь, что, возможно, когда-нибудь ты сможешь меня простить. – Больше нет смысла сражаться со слезами. Я и без того слишком долго это делала. Теперь они смело побежали по моим щекам. – Я смогу, – внезапно сказал Иккинг. Вскинув голову, я уставилась на него. Мне ничего не удавалось прочесть по его лицу. Единственное, что я заметила, – из его взгляда исчезла горечь. Там не осталось ни злости, ни печали. Я ошарашенно смотрела на парня. – Сможешь? – чуть слышно выговорила я. Прошла пара секунд, на протяжении которых он просто наблюдал за мной. Как будто еще раз взвешивал свое решение. И в конце концов коротко кивнул: – Смогу. Это было последним, что он сказал, после чего взял приборы и начал нарезать ролл на маленькие кусочки. Я как завороженная смотрела на него. – Эм-м, – прогнусавила я и вытерла рукавом щеки. Иккинг вопросительно взглянул на меня и положил в рот первый кусок. Медленно прожевал. – И это все? – в недоумении спросила я. Он проглотил. – А чего ты ожидала? – Вечной ненависти? Оскорблений? Вспышки гнева, например? Он сморщил нос. – Не мой стиль. – Потом взялся за второй кусок ролла. Мне оставалось лишь смотреть на него. Он же сейчас не серьезно? У нас только что состоялась самая личная и откровенная беседа за все время, в которой я извинилась за все ошибки, а он сказал два слова, и на этом все? Я внимательно следила за ним и заметила, что он продолжал о чем-то размышлять. Выглядело так, как будто он еще раз проматывал в памяти наш разговор. Через пару секунд его движения замедлились. Затем Иккинг отложил нож и вилку на край тарелки: – На самом деле есть еще кое-что, Ас. Так и знала. Он не настолько спокойно воспринял все это, как старался мне внушить. Я храбро выпрямила спину, встретилась с ним глазами и морально подготовилась ко всему: – Что же? Он опустил взгляд на свою тарелку: – Для меня очень много значит, что мы об этом поговорили. И я буду рад, если у нас получится оставить все позади и снова начать общаться… но я должен кое-что прояснить. – Он поднял голову. Зеленый цвет его глаз потемнел. Пронзительность его взгляда застала меня врасплох. Сердце остервенело забилось о грудную клетку. – Я… я никогда больше не смогу быть с тобой. Просто чтобы мы друг друга поняли. Его слова породили у меня в голове всепоглощающее эхо. Никогда больше. Никогда больше. Никогда больше. Я дышала сквозь тупую боль. С усилием мне удалось нацепить на лицо улыбку. Ощущалась она как оскал. – Такого я и не предлагала. Он с облегчением выдохнул, схватил приборы и продолжил нарезать ролл. – Класс. Просто хотел убедиться, что мы на одной волне. Я наколола на вилку одну картошку фри и разглядывала крошечные крупинки специй на ней. Когда Иккинг вновь посмотрел на меня, я кашлянула. – Так и есть, – прохрипела я. И пускай в центре груди разлилась настолько сильная боль, словно меня распилили пополам, я не показала вида. Мы с Иккингом наконец поговорили. На свете не существовало таких вещей, ради которых я бы рискнула этой только что созданной связью. Просто не существовало.