Вернуть все.

Полтора года назад Когда зазвонил мобильный, я рванула к нему с такой скоростью, что стало почти неловко. — Алло? — Малышка, — раздался бархатный голос на другом конце, и от волнения сердце совершило кульбит. Это одно из прозвищ, которые он дал мне за последние несколько лет, и всякий раз, когда он его использовал, мне хотелось сейчас же наброситься на него. — Наконец-то. Я уже думала, что ты меня забыл, — ответила я и плюхнулась на диван в крошечной гостиной. — До этого я сама пробовала тебя найти, но ты был вне зоны действия сети. Почему-то я не дозвонилась. — Хорошо, что сейчас получилось, — сказал Иккинг. — У меня новости. Я села: — Выкладывай. — Я устроился работать в фирму по организации праздников. У меня в горле образовался комок. С учетом плотного расписания учебы и тренировок в первом семестре у Иккинга и так огромная нагрузка. Еще и с работой он загонит себя до смерти. — Мы ведь уже это обсуждали… — осторожно начала я. — Знаю. Но я уверен, что выдержу. На заработанные деньги смогу позволить себе билеты на самолет, а это означает, что мы сможем чаще видеться. Я по тебе скучаю. — И я тоже, — негромко произнесла я и ощутила уже привычное ноющее чувство в груди. Как будто сердце вдруг потянулось к нему, и не важно, сколько миль нас разделяло. — Очень сильно. Но я не хочу, чтобы ты перетрудился. Было слышно, как он едва ощутимо выдохнул. — Не бери в голову, — беззаботно откликнулся Иккинг. — Видела бы ты, сколько всего они там продают. Делают композиции из воздушных шаров, декорации для свадеб, вечеринок и детских дней рождения. Мой коллега Джон умеет даже скручивать животных из шариков. Он обещал научить меня при случае. Даже через трубку я понимала, что он улыбается, и мечтала увидеть эту улыбку. У Иккинга самая красивая улыбка на свете. Когда он мне улыбался, каждый раз казалось, словно Земля на мгновение прекратила крутиться только для нас двоих. Задвинув переживания в самый дальний уголок сознания, вместо этого я сосредоточилась на его дыхании. Мне хотелось вернуть ему ту же легкость, которую он дарил при каждом нашем разговоре. — Всегда мечтала о зверьке из шариков, — сказала я чуть погодя. — Я тоже. — Снова вздох. На заднем фоне что-то зашумело. — С удовольствием подарил бы тебе такого на годовщину. Я расплылась в улыбке: — Было бы очень круто. — К счастью, я придумал кое-что получше. Тут кто-то позвонил в дверь. — Минутку, малыш. Мне надо открыть дверь. Наверняка моя соседка снова заказала двадцать посылок. Клянусь, она… Я распахнула дверь… и телефон выпал у меня из рук. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убедиться, что это не игры подсознания. На пороге моей микроквартиры стоял Иккинг. — Себя! — объявил он и раскинул руки в стороны. — Я — лучший подарок. Не теряя ни секунды, я запрыгнула на него. Обвила ногами его бедра, руками — шею и изо всех сил вцепилась в него. Из глаз брызнули слезы. Он сцепил руки у меня за спиной и уткнулся лицом в изгиб моей шеи. Один бесконечно долгий миг мы просто держали друг друга в объятиях. Пульс у меня зашкаливал, и я всхлипнула. — Поздравляю с годовщиной, — приглушенным голосом прошептал он. Я обняла Иккинга еще крепче и вдохнула его терпкий запах. От него пахло домом. Всем, что имело для меня значение. Я сразу сделала еще один глубокий вдох. — Это лучший подарок, который я когда-либо получала, — прошептала я, не отрывая губ от его кожи. — Так я и думал. Слегка отстранившись, я запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Потом обхватила его двумя ладонями и погладила щеки большими пальцами. — Я тоже тебя люблю. — Он коснулся носом моего носа. — А теперь покажи свою комнату. Хочу отпраздновать нашу годовщину как полагается. Я указала пальцем в глубь коридора: — Вон там, вторая дверь. Иккинг захлопнул входную дверь и тут же снова посмотрел мне в глаза. У него на лице появилась мальчишеская улыбка, которую я так сильно любила. Она принадлежала мне одной. На секунду мир как будто затаил дыхание. Я парила над землей. — Идеально, — пробормотал он. Пока он нес меня через квартиру по направлению к моей комнате, я подумала, как же он прав. Мы идеальны. Коридоры больницы были выкрашены в желтый цвет и покрыты пятнами. Коричневыми, зелеными, сероватыми, и, завидев очередное, я задавалась вопросом, что тут врезалось в стену и имело ли оно человеческое происхождение. Поежившись, я опять взглянула на смартфон, в котором проверяла сообщения на eBay. К тому моменту я сидела здесь уже больше часа и ждала Иккинга. Медсестра отвела его в смотровой кабинет, а я устроилась в зале ожидания. Ожидание доводило меня до безумия, а с каждой пролетевшей минутой тревога лишь возрастала. Я боялась за Иккинга. А также опасалась, что когда он вернется с обследования, то упадет духом еще сильнее, чем вчера ночью. Я закрыла приложение eBay и открыла Instagram. Быстро пролистав ленту, посмотрела фотографии бывших коллег. Макс объявил, что получил новую роль, и я опять его поздравила, теперь уже в личных сообщениях. Но вот на что я не рассчитывала, так это на быстрый ответ, который пришел всего через пару секунд. «Астрид! Сто лет ничего о тебе не слышал. Как у тебя дела? Не хочешь выпить кофе? :)» Сглотнув сухой ком в горле, я склонилась над телефоном, чтобы напечатать ответ. «У меня сейчас все нормально. Я больше не в Лос-Анджелесе, теперь живу у своего брата. Но у тебя все классно, насколько я вижу! Я так за тебя рада». Пальцы дрожали, когда я нажала на «отправить». Не понимаю. Почему меня всегда так задевали разговоры или даже лишь мысль о том, что я больше не в Лос-Анджелесе? Мобильник вновь завибрировал. «Что? Нет! Мы даже не увиделись до того, как ты уехала. И да, у меня все здорово, но бывают и взлеты и падения. До сих пор мечтаю о том, чтобы «СШ» тогда не закрыли. Я по нему скучаю. И по тебе. Мы потрясно проводили время». Я перечитала его сообщение дважды, поскольку не могла поверить, что он мне это написал. Потом кликнула на его фотографии. Он ходил на премьеры. Дурачился с коллегами на съемочных площадках. Появлялся на пляже в темных очках и в кепке, потому что без них уже не мог выйти из дома. Судя по его улыбке и подписям под постами, он всегда смотрел только вперед и не оглядывался назад. Никогда бы не подумала, что он скучал по «Старшей школе» так же, как я. У меня неприятно заныло в животе. — Астрид? — раздался голос прямо рядом со мной. Вздрогнув всем телом, я оторвала взгляд от экрана смартфона. Передо мной стоял Иккинг и пристально смотрел на меня. Я быстро вскочила со стула и откинула волосы с лица. — И как? — спросила я чересчур высоким голосом. Он на мгновение взглянул на мой телефон, прежде чем снова поднять глаза на меня. — Все в порядке, — медленно произнес он. Его слова медленно доходили до меня. Я с облегчением выдохнула: — Правда? Это же замечательно! Он кивнул, но все еще казался неуверенным. Кашлянув, я повернулась, чтобы взять со стула нашу верхнюю одежду. Затем протянула ему его пальто: — Держи. Иккинг не переставал смотреть на меня, как будто точно знал, что что-то не так. В то же время взгляд его стал таким же мрачным, как незадолго до этого в машине. Все совсем не в порядке. Ни у него, ни у меня. И нам обоим это прекрасно известно. Я оторвала от него взгляд и сунула руки в рукава пуховика. После того как Иккинг надел пальто, мы двинулись в сторону лифтов. — Что тебе теперь нужно делать? — спросила я, указывая на его коленку. Иккинг нажал на кнопку со стрелочкой, направленной вниз. — Видимо, такая опухоль — это нормально и может иногда появляться. Доктор сказала, что мне стоит прекратить пинать предметы ногами, если я хочу когда-нибудь опять начать играть. Я резко втянула в себя воздух: — Похоже, она знатно промыла тебе мозги. Он коротко кивнул: — Мне дали новые обезболивающие. Кроме того, в ближайшие дни нельзя перегружать колено. Мы с Иккингом вышли из лифта, покинули здание больницы и направились через парковку обратно к машине. Навстречу дул ледяной ветер, и я обрадовалась, когда мы снова сели в автомобиль. В нем до сих пор сохранилось тепло, хотя мы провели в больнице больше часа. Я включила зажигание и уже собиралась опустить ручной тормоз, как вдруг меня остановил голос Иккинга: — Подожди. Я отпустила ручник и вопросительно взглянула на него. Он сначала посмотрел мне в глаза, потом на мою руку и наконец — через ветровое стекло — на стоящие перед нами машины. Затем шумно выдохнул: — Я… я пока не хочу домой. На мгновение мне показалось, что я ослышалась. — Тогда придется рассказывать остальным, что случилось, и все снова сойдут с ума. А у меня… пока нет такого желания. Я переваривала его слова. Можно понять, почему прямо сейчас он не хочет с этим разбираться. Тем более после вчерашней ночи. Иккинг опустил взгляд на свои руки, которые лежали у него на коленях ладонями вверх. Он ненадолго сжал их в кулаки и опять расслабил. Меня дома тоже ничего не ждало. Только тишина в пустой комнате, из-за которой я и дальше буду размышлять над сообщением Макса. — Я тоже не хочу домой, — какое-то время спустя ответила я. Иккинг удивленно поднял голову. Между нами стояло много всего. Невероятно много. Но сейчас у меня возникло ощущение, что прошлый вечер что-то изменил. Что-то сдвинулось и вернулось на правильное место. В его взгляде больше не было презрения, там осталось лишь новое нечто, что мне не удавалось точно определить. И вновь я вызвала в памяти принятое вчера решение. Я хочу поддерживать его. Хочу показать ему, что все еще способна на это. И, возможно, это именно то, в чем мы оба в данный момент нуждаемся. Больше не колеблясь, я опустила ручной тормоз и задним ходом вывела машину с парковки. Однако вместо того чтобы возвращаться тем путем, которым мы сюда приехали, направила ее в противоположном направлении. — Куда ты едешь? — спросил Иккинг рядом со мной. Прозвучало довольно скептически, что неудивительно. В определенной степени я и сама была настроена так же. — Без понятия, — откликнулась я и свернула на главную улицу. Иккинг несколько минут помолчал. Мимо нас тянулись магазины и супермаркеты, потом ряды торговых зданий сменились деревьями. Чем дольше мы ехали, тем реже становились строения по обеим сторонам дороги и виднелось все больше заснеженных полей. Через некоторое время в поле моего зрения попал знак, который говорил, что мы покидаем город. Иккинг положил ногу по-другому. Потом вытянул руку и включил радио. Из динамиков полилась новая песня группы Jonas Brothers, и живущая где-то внутри меня одиннадцатилетка пробудилась ото сна. Я бросила быстрый взгляд на Иккинга, который откинулся на спинку кресла. Мы проехали табличку на границе и выехали из города. — Будут какие-нибудь пожелания по цели маршрута? — спросила я чуть позже. Он неуверенно пробурчал: — Просто продолжай ехать. Снова прошло несколько секунд, в течение которых мы молчали. — Когда они воссоединились, я сразу подумал о тебе, — ни с того ни с сего сказал Иккинг и указал подбородком на радио. — Серьезно? — Я быстро взглянула на него, однако он вновь рассматривал через окно высокие ели, растущие вдоль дороги. — Помню, как раньше ты постоянно твердила, что готова стать второй женой Кевина. — Ясно же, что Кевин самый недооцененный из братьев Джонасов. Он заслужил много любви. — Свадьбы так и не случилось. Я прижала ладонь к груди: — Я желаю ему счастья с Даниэль, сколько бы оно ни продлилось. Опять повисла непродолжительная пауза. — Звучит так, как будто ты собираешься ее убить. Я лишь сдержанно улыбнулась. — Выглядишь жутко. Прекрати немедленно. Продолжая улыбаться, я сделала радио погромче. Джо Джонас как раз пел о том, как он сходит с ума от своей любимой. А я тем временем думала о том, что мы с Иккингом в первый раз, с тех пор как снова встретились, беззаботно подшучивали друг над другом. Как будто вместе с границей города мы оставили позади и все напряжение. Вокруг нас возвышались горы, вершины которых я не могла разглядеть, поскольку они скрывались за облаками. Великолепное зрелище, и в тот же миг у меня появилось желание схватить руками настроение, которое сейчас царило между нами, чтобы удержать его. Я мельком взглянула на Иккинга, однако он с отсутствующим видом смотрел в окно. Словно вновь унесся мыслями в прошлое. Но я не хотела, чтобы это случилось. Он нужен мне здесь, чтобы показать ему, что мы миновали ту ужасную фазу, в которой находились раньше. — Тебе нравятся твои врачи? И реабилитологи? Иккинга, похоже, удивила смена темы. Он ухватился за ручку над своим сиденьем и нервно подергал за нее пару раз. — Да, конечно. Просто все это время у меня… — Он смолк. Казалось, он силой пытался заставить себя не договаривать предложение. У меня в памяти всплыла его вчерашняя реакция. Как он раз за разом повторял, что его карьера окончена. — У тебя такое чувство, будто все напрасно? — спросила я. Краем глаза я заметила, как он дернул плечом. — Иногда. В смысле, много спортсменов получали травмы, а потом вполне успешно начинали все заново. — Но? — подтолкнула его я. Ему словно понадобилась пара мгновений, чтобы расставить мысли по местам. — Сам не знаю. Мне всегда повторяют, что нельзя сравнивать себя с другими. И что во время реабилитации у каждого свой темп. Поэтому я правда стараюсь не читать слишком много историй успеха. Но один парень из моей команды — Скот — тоже порвал крестообразную связку. И всякий раз, когда я с ним разговариваю, он подчеркивает, как у него все быстро и классно прошло. А у меня совсем не так. Мое колено постоянно опухает и хрустит, когда я пробую ходить. Это вечные качели, то вверх, то вниз, и меня это добивает. Я уже собиралась ответить, когда он набрал воздуха, чтобы продолжить: — А потом ребята приходят с тренировок и рассказывают о них, потому что отчаянно пытаются меня мотивировать и втянуть в реабилитацию, но мне все это кажется каким-то вымученным. И нереально давит. Потом я порчу им настроение — я это понимаю, — но не могу перестать. Когда встаю утром и стараюсь вести себя как раньше, то ничего не получается, и я просто злюсь еще сильнее. Чертов замкнутый круг. Несколько секунд я обдумывала сказанное им и с особенной осторожностью подбирала свои следующие слова. — Но ты ведь не такой, как раньше. — Спасибо, именно это я сейчас и хотел услышать. Я крепче стиснула руль: — Ты знаешь, что я имею в виду. Я не такая, как раньше. Ты не такой, как раньше. Мы переживаем взлеты и падения и развиваемся. — Я понятия не имела, что несла. Мне просто очень хотелось, чтобы он перестал грустить и видеть все в черном цвете. — Ты как будто прочитала книжку «Как давать советы». Когда я попыталась его стукнуть, Иккинг ловко увернулся. Я тихо вздохнула: — Не знаю, поможет ли тебе это, но у меня тоже все плохо. Иногда все просто хреново, и с этим ничего не поделаешь. Нужно стиснуть зубы и пробиваться вперед. Короткая пауза. Он снова поерзал на сиденье. На заднем фоне радиоведущий произносил остроумный монолог, который совершенно не вписывался в нашу ситуацию. Видимо, Иккинг тоже так считал, поскольку покрутил регулятор громкости и сделал тише — так тихо, что теперь был слышен лишь шорох шин по асфальту. — Расскажи мне, что произошло в Лос-Анджелесе, Ас. Я чуть не ударила по тормозам, настолько неожиданным оказалась для меня его просьба. Меня моментально сковало напряжение, и между лопаток неприятно кольнуло. Иккинг открылся мне за последние двадцать четыре часа. Он поделился со мной такими вещами, которые не доверил даже брату и Хедер. Разрешил мне поехать с ним в больницу. Впервые с момента приезда в город сложилось впечатление, что он проводит со мной время по собственной воле. И в определенной мере я задолжала ему объяснение — особенно после того, как тогда не смогла привести никаких внятных причин. Сделав глубокий вдох, я попыталась немного опустить стены, которые воздвигла вокруг себя. Настолько, чтобы получилось рассказать что-то о себе и времени, проведенном в Лос-Анджелесе. — Все оказалось не так, как я себе представляла, — тихо начала я. — Когда я навещал тебя в последний раз, мне так не показалось. — Иккинг разговаривал со мной спокойно, чуть ли не мягко. Словно догадывался, как тяжело мне это обсуждать. При мысли о том, как он устроил мне сюрприз и приехал в гости, потеплело на душе. Впрочем, это ощущение продлилось недолго. Когда я прокрутила в голове все, что случилось потом, тепло очень быстро сменилось ледяным холодом. — Поначалу все действительно было хорошо, — помедлив, произнесла я. — Но после того как закрыли сериал, я почти не получала ролей. Моя соседка съехала, и я вынуждена была два месяца платить за квартиру в одиночку. Потом у меня появился сосед, который разнес квартиру, и я потеряла весь залог. Я чувствовала на себе взгляд Иккинга, однако изо всех сил сосредоточилась на том, чтобы смотреть прямо перед собой и вести машину. Напряжение в плечах нарастало, распространяясь оттуда по всему телу, пока я не стала ощущать себя куском льда. — Затем агент предположил, что моя внешность мешает получать достойные роли, — продолжила я. — Ты в курсе, что я и без того была не в восторге от горбинки на носу, поэтому обратилась в клинику, чтобы ее исправили. В результате я на какое-то время выпала из рабочего процесса и поэтому жила только на сбережения. Агент заранее пообещал мне роль, но когда мы с ним встретились в следующий раз, сообщил, что они нашли замену. А также что он больше не хочет меня представлять. Это не вся правда, но очень близко к ней. Иккинг выругался, однако прежде чем он успел что-то сказать по этому поводу, я быстро заговорила дальше. Если не сделаю этого сейчас, то не смогу уже никогда. В глазах предательски защипало. — Чем дольше я там находилась и чем больше отказов получала, тем ужасней себя чувствовала. — Последние слова я выговорила еле слышным шепотом. — Ты правильно сказал. Я сдалась. Потому что у меня не осталось сил продолжать. Я… я больше не могла. Я отчаянно и безостановочно моргала, усиленно сосредоточившись на дороге. На ладонях на руле. На ноге на педали газа. Надо оставаться в настоящем моменте. Нельзя мысленно возвращаться в то темное место, куда меня уносило со скоростью лавины. Нас обогнал какой-то автомобиль, и я так сильно вцепилась в руль, что руки задрожали. — Можешь заехать вон туда? Хотя он задал вопрос очень осторожно, в такой тишине его голос показался мне слишком громким. Лучше бы он не приглушал радио. Автоматически кивнув, я нацелилась на подъездную дорожку. Вероятно, Иккинг почувствовал, что я сейчас на самом деле не в состоянии вести машину, и позаботился о своей безопасности. Лишь когда несколько секунд спустя я свернула, то обнаружила придорожное кафе, к которому мы ехали. Счастье, что я сумела припарковаться. Руки так тряслись, что мне почти стало стыдно. У меня еле получилось выключить мотор. Потом я устремила взгляд на муху, размазанную по лобовому стеклу. Иккинг отстегнулся и распахнул пассажирскую дверь, после чего с трудом вылез из салона. Сердце у меня колотилось где-то в районе шеи, и я проклинала себя за то, что рассказала ему все это. Все-таки это я его обидела. У меня нет права выкладывать ему на блюдечке с голубой каемочкой свои неудачи и реветь перед ним. Внезапно раздался стук в стекло, и я в замешательстве повернулась к окну. За ним стоял Блейк и коротким кивком велел мне выходить. Когда я сглотнула, казалось, в горле застряла целая горсть пыли. Но я собралась и вылезла из машины. Избегая взгляда парня, я взяла свою сумку. Скрупулезно перестегнула ремешок. И только когда немного взяла себя в руки, осмелилась открыть рот: — Пойдем поедим чего-нибудь? Ты наверняка голодный. Наверное, мы здесь сможем… Иккинг выставил вперед руку и прервал дальнейшее терзание ремешка. Я удивленно подняла голову и посмотрела на него. Он низко сдвинул брови. В его глазах я видела отражение своей боли. — Я не знал, — сипло произнес он. У меня пересохло во рту, и я сглотнула. — Прости за то, что недавно тебе наговорил, — продолжил он. — Ты ведь уже извинился, — пробормотала я. Он мотнул головой: — Значит, сейчас извиняюсь еще раз. Черт, Астрид. Не может быть, чтобы они всерьез так поступили. Пожав плечами, я попыталась изобразить как можно более равнодушное выражение лица: — Это не так уж и важно. Он еще сильнее нахмурил брови: — Это важно. И это ненормально, что тебе внушали такую хрень. Ты… ты идеальна такая, какая есть. Никто не имеет права говорить иначе. Качая головой, я уставилась в землю и беззвучно рассмеялась: — Я практически прямая противоположность идеалу. — Ас… Я вскинула голову и перебила его: — Я сделала тебе так больно, что еще пару дней назад ты даже не мог заставить себя по-настоящему на меня взглянуть. Я самое большое разочарование для своих родителей. У меня нет школьного аттестата, и я даже приличную работу найти не могу. Я совершаю одну чертову ошибку за другой и каждый день думаю, что… Я прикусила внутреннюю сторону губы. Так сильно, что почувствовала вкус крови. Раздраженно оторвала взгляд от Иккинга и вместо этого посмотрела на кафе, которое оказалось отелем. Внизу располагался ресторанчик с широкими панорамными окнами. За одним из столиков я увидела дурачившуюся молодую парочку. Парень обвил рукой девушку и с широкой улыбкой притянул к себе. А потом поцеловал в уголок губ. Почему-то эта картина сделала все только хуже. Глаза у меня горели огнем. — Ас. — Иккинг заговорил так тихо и вместе с тем настойчиво, что мне захотелось вновь посмотреть на него. Но я не могла. Не могла, потому что теряла контроль над собой. Мне удалось лишь покачать головой: — Все так, как есть. Я во всем виновата сама. И не имею права тут рыдать, когда это ты только что вышел из больницы. Иккинг протянул руку и убрал прядь волос с моего лица. Это прикосновение было для меня настолько неожиданным, что я задержала дыхание. Костяшки его пальцев дотронулись до моей щеки. От того места, где его кожа соприкоснулась с моей, по всему телу стало растекаться тепло. — Это не соревнование, кому хуже, — мягко произнес он. Я сердито вытерла глаза: — Знаю. — Супер. — Он снова опустил руку и спрятал ее в карман пальто. Лишь сейчас мне бросилось в глаза, что он достал из машины только один костыль. — Значит, теперь мы можем перекусить. Не дожидаясь меня, парень развернулся и пошел по направлению к кафе.