Свидание со смертью

Это действительно был Малфой? Его лицо утратило всю свою мягкость с тех пор, как Гермиона видела его в последний раз два года назад. Оно уступило место резким контурам. Тонкая морщинка между его бровями, казалось, выдавала тайну, из-за которой она могла представить, что у него слишком много забот, так много, что он хмурит брови и пытается думать, думать, думать. Вдумайтесь. Размышляйте. Или, может быть, только может быть, Гермиона хотела, чтобы у Малфоя были большие печали и сожаления. Возможно, что он был не на той стороне в войне. Ее взгляд оторвался от его фарфорового лица, которое, казалось, застыло во времени. Статное. Возможно, это был трюк. Возможно, это все-таки был не Малфой. Ее взгляд упал на зеленые вены, просвечивающие сквозь его тонкую, как бумага, кожу. Засохшая кровь и грязь на нем напоминали картину на холсте, которую художник забыл закончить. Череп со змеей, выходящей изо рта, был частично закрыт, но Гермиона могла разглядеть его нижнюю половину. Кольцо на его левой руке блестело в стерильном свете Холодильной камеры. Она никогда не замечала этого в их школьные годы. Несколько секунд она колебалась, но затем уступила своему любопытству. Она потянулась к нему и положила руку ему на грудь. Холодный. Безжизненный. Да, Драко Малфой был мертв. Гермиона закрыла глаза и глубоко вздохнула. За всю историю ни одна ведьма или волшебник никогда не возвращали кого-либо к жизни. Она ничего не могла для него сделать, и все же ее призвали совершить невозможное. — Можно подумать, что ты знала его по тому, как ты ощупываешь мертвого парня, — перебила Кирби. Веки Гермионы распахнулись. — Время не совсем на твоей стороне. На твоем месте я бы начала с твоей задачи. Губы Кирби скривились в жестокой улыбке. — Или тебе нужна какая-то мотивация? Охранница подняла палочку, и, прежде чем Гермиона успела среагировать, заклинание ударило ее в грудь, заставив упасть навзничь и хвататься за воздух. — Часы тикают, номер 183, — съязвила Кирби. Гермиона взяла себя в руки, положив руку на ноющее место на груди, затем кивнула. Она будет стараться изо всех сил, даже если знала, что это безнадежно. По крайней мере, это дало бы Луне и Падме немного времени. Был шанс, что она сможет каким-то образом предупредить их. До тех пор ей придется заставить охрану поверить, что она возвращает Драко Малфоя к жизни. Гермиона опустила взгляд, прежде чем прочистить горло: — Мне нужны все книги о воскрешении, пожалуйста. Не могли бы вы попробовать поискать и международные? Я знаю, что будет немного, но я возьму все, — сказала она дрожащим голосом, уже ожидая очередного проклятия. — Пергамент на столе слева. Не разговаривай со мной. У стены стоял рабочий стол побольше. Гермиона быстро подошла к нему и села. Перо в ее руке казалось чужим, и ее почерк отражал это. Это выглядело так, словно Гарри вернулся на первый год обучения — катастрофа. Ее руки, возможно, и привыкли к исцелению, но они совершенно забыли, как обращаться с пером. Закончив, она держала свернутый пергамент, оглядываясь по сторонам, не зная, куда его положить. — Оставь это там, — сказала Кирби, заметив, что Гермиона ничего не понимает. Положив книгу туда, где она ее нашла, Гермиона повернулась к Малфою, чтобы изучить его. Прежде чем ставить какие-либо диагнозы, она предпочла сначала взглянуть, когда у нее есть время. Это казалось старомодным, даже маггловским, но иногда она могла уловить детали, недоступные магии. Горло Драко было глубоко перерезано. Вот откуда вытекла вся кровь. Это выглядело как последствия точно нанесенного Диффиндо. Все остальное было по-прежнему нетронутым. Теперь пришло время проверить все основания. Она указала палочкой на Малфоя. — Вулкан откровений. Над его трупом появился ярко-синий шар. Он завис там на мгновение, пока не добрался до его горла. Маленький шарик света теперь сидел поверх его раны, просачиваясь в него, пока не исчез. Гермиона выудила пузырек из своей сумки на подносе рядом с ней и приложила его к порезу. Прошло несколько секунд, прежде чем черная жидкость вытекла из раны в маленький стеклянный контейнер. Она закупорила его маленькой пробкой и спрятала в один из карманов своей мантии. Она снова повернулась к своей сумке. — Accio Evaluarium. Она услышала, как несколько предметов двигались и перетасовывались, пока не появился Эвалуариум . Это было устройство в форме пятиугольника, сделанное из боярышника. Дерево было популярно среди изготовителей волшебных палочек, но оно также обладало идеальными характеристиками для инструментов, используемых в области целительства. В каждом углу был выдолбленный круг с вырезанными на нем различными рунами. В середине была воронка, от которой к кругам отходили пять линий. Гермиона достала из кармана флакон с загадочной жидкостью и быстро откупорила его своей волшебной палочкой. Она вылила содержимое в воронку и наблюдала, как заполняются все пять отверстий поровну. Бурление и шипение выдали, что Эвалуариум работает над анализом черного раствора. Прошло совсем немного времени, прежде чем все снова стихло, и цвета в пяти отделениях начали меняться. Ни разу за все месяцы исцеления она не оценила мертвеца. Пораженная, она посмотрела вниз на открывшиеся цвета. Четыре из них стали золотыми, что означает, что все отсеки для магической заразы, проклятий, переломанных костей и внутреннего кровотечения были отрицательными. Один остался черным. Они никогда не оставались черными. Этот конкретный круг обозначал болезни, вызванные заклинаниями. Малфоя явно чем-то ударили, а это означало, что жидкость должна была стать зеленой. Блэкхит никогда не объяснял, что это значит, если все останется по-прежнему. Гермиона опустила руки, пока не почувствовала холодный металл на ладонях. Результаты работы устройства привели ее в замешательство. Еще больше она задумалась, как ей вернуть сердцебиение в грудь Малфоя. Единственный, кто был достаточно безумен, чтобы попытаться пробудить мертвых, ушел. Было бы плохой идеей, если бы она попросила Блэкхита вернуться? По крайней мере, она могла бы попытаться. Она вернулась к другому столу и развернула пергаментную бумагу. Своим корявым почерком она записала свой запрос и свернула его обратно. Затем она решила испробовать несколько исцеляющих заклинаний на Малфое, даже если это заставило ее почувствовать себя полной дурой. Кроме закрытия раны, больше ничего не помогало. Почему это должно было сработать? Болван был мертв. К ее удивлению, потому что в последний раз, когда она видела его, поместье его семьи было штаб-квартирой зла Волан-де-Морта. Пожиратель Смерти его калибра наверняка была защищена любой ценой. Так что же он такого сделал, что его убили? Это не имело значения, в конце концов, он умер, и ей пришлось найти способ спасти своих друзей от той же участи. Этот хорек не только испортил ей школьные годы, нет — теперь он был ответственен за эту кончину. Гермиона недоверчиво покачала головой. Если бы она могла воскресить идиота в этой жизни, она бы сама убила его за неудобства, которые он ей причинил. После нескольких часов попыток сделать все, что приходило в голову, и все это закончилось катастрофическим провалом, Кирби сказала, что на сегодня хватит. Они вышли из холодильной камеры и поднялись в ее камеру. — Ты знаешь, как быстро разлагаются трупы, лучше поторопись, — сказала Кирби с нотками веселья в голосе. — Я скоро вернусь. Дверь закрылась и исчезла с жужжащим звуком, который стал таким знакомым после стольких лет. Гермиона присела на край своей кровати. Отдыхать до возвращения Кирби было невозможно. Должен был быть способ предупредить Луну и Падму. Ее друзей, вероятно, держали в плену в тех конспиративных квартирах, о которых ей упоминали, когда они расстались. Это означало, что они были разделены, и ей нужно было передать два сообщения из этой тюрьмы. Восстанавливающее заклинание Блэкхита сделало невозможным многое. Гермиона так и не выяснила, как именно оно работает. Несколько раз, когда она пыталась произнести заклинание, находясь под действием, она выражала его словами. Был шанс, что это сработало, только когда она произнесла заклинания вслух. Если Блэкхит недооценил ее способности, это, честно говоря, могло быть лазейкой. Но она никогда не пыталась колдовать без заклинаний. Конечно, она читала об этом, но всегда боялась оказаться слишком слабой для этого. Нервничая, она встала с кровати. Она начала расхаживать по комнате, как тигр в вольере. Ей нужно было попробовать. Жизни ее друзей висели на волоске. Если они погибнут из-за нее, она никогда не простит себя. Должно было быть что—то, что угодно, на самом деле — что она могла преобразовать в сообщения для девочек. Она вспомнила о письме под своим матрасом. С сердцем, чуть не выпрыгивающим из груди, она опустилась на колени перед кроватью и приподняла матрас, чтобы достать крошечную цитату из Ницше. Обеими руками она крепко держала ее в ладонях. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и сосредоточилась на магии внутри себя. Она чувствовала это своей кожей. Это было переплетено с ее душой. Это нашептывало ей. Чем больше она слушала, тем громче это становилось. Яростно и целенаправленно это пронеслось сквозь нее. Гермиона была удивлена, что никогда не замечала этого раньше. Это было так очевидно. С ясным намерением в голове она сосредоточила всю свою магию в центре ладоней. Внутренним взором она могла видеть, чего хотела достичь. Ее магия путешествовала по ее телу, оставляя мурашки на коже. Она ненадолго засветилась там, где она держала письмо. На мгновение ей показалось, что ничего не произошло. Затем она разжала руки, и они оказались там. Две небольшие заметки. К счастью, она не превратилась в записку, поскольку заклинание отскока не сработало. Гермиона намеренно не пыталась вызвать Патронуса, поскольку это было бы слишком броско. У Падмы и Луны даже не было возможности поработать над планом побега. Так что это было лучшее, что она смогла придумать. Две записки, предупреждавшие их о невыполнимой задаче Гермионы. Почувствовав облегчение от того, что это сработало, она положила их в карман и прилегла немного отдохнуть.

***

Как только завелась первая передача, Гермиона встала. Дверь распахнулась с драматическим скрежетом. — Надеюсь, на этот раз у тебя есть идеи получше. Парень и так выглядит хуже, — сказал Кирби, злобно улыбаясь. — Напомни, как их звали? Луна Лавгуд и Падма Патил? От того, как ужасная охранница назвала их имена, у Гермионы кровь застыла в жилах. — Я буду первой, кто плюнет на их могилы. Если они вообще их получат. Тем не менее, это не спровоцировало ответа от Гермионы. Были дела поважнее, чем противостоять кровожадной женщине. Не говоря больше ни слова, Кирби развернулся и повела вниз, где медленно разлагался Малфой. Идя по этим длинным и одинаковым коридорам, Гермиона засунула скованные руки в один из карманов. Ее пальцы нервно дрожали, когда она нащупывала записи. Она быстро выудила их и крепко сжала. Ее сердце билось быстрее с каждым шагом, который она делала. У нее был только один шанс. Они вошли в лифт, и она почувствовала, как глаза Кирби сверлят дыры у нее в затылке. Гермиона закрыла глаза. Дыши, Гермиона. Она втянула в легкие спертый воздух тюрьмы, потянувшись к своей магии, которая тихо гудела внутри нее. Так оно и было. Это ожидало ее, Гермиона каким-то образом знала. Она сделала еще один глубокий вдох и сосредоточилась на своем намерении. Внезапно теплое ощущение потекло по ее рукам в ладони, концентрируя тепло в их центре. Гермиона слегка вздрогнула, когда внутри ее кулаков стало заметно мягкое трепетание. В то же время лифт остановился, и двери с громким скрежетом открылись. Кирби оттолкнула ее от этого, но затем снова взяла инициативу в свои руки, что позволило Гермионе отправить преобразованные заметки. Теперь они были колибри, их не было заметно, если не знать, что они там были. Через несколько секунд они исчезли. Гермиона прерывисто вздохнула, надеясь, молясь богам, мысленно произнося руны, чтобы они нашли выход из тюрьмы. Слезы навернулись на глаза Гермионы, когда ее сердцебиение успокоилось. Она не осмелилась позволить себе развалиться на части от облегчения, поэтому проглотила комок в горле и отбросила все свои тревоги, хотя бы до тех пор, пока не вернется в свою камеру и, наконец, не позволит себе сломаться. В поле зрения появилась Холодная комната. Сделав еще несколько шагов, они оказались перед дверью, и Кирби быстро отперла ее. Она открыла дверь и впустила Гермиону. Малфой все еще был там и все еще был очень сильно мертв. Чушь собачья.