Зебра

      — А знаешь что? — лукаво улыбаешься и смотришь в его проясняющиеся глаза, туман постепенно сходит на нет, тебе так нравится смотреть в его темные омуты, они влекут, манят, в них чертята весело смеются и машут тебе ручкой и вилами. именно из-за них, когда-то, ты и нырнула в этот сумасшедший водоворот с головой. — Как-то обидно, что я одна голая, а ты весь при параде.       Хосок ухмыляется, ты хихикаешь и пальчиком тычешь в его ямочку на щеке, она упругая, кожа ровная, тебе даже завидно, но потом ты замечаешь проклюнувшуюся щетину на подбородке и шее, и вся зависть сразу сходит на нет.       — Наконец-то я в неё тыкнула! — он смотрит на тебя с легким удивлением, его красивая бровь аж взлетела. — Я так давно хотела это сделать, ты просто не представляешь!       — Так чего раньше не тыкнула? Я вроде и не против был, — он опускает руки на твою спину, спускается, гладя, к талии, и слегка сжимает.       — Ну, знаешь ли, это неприлично — тыкать в человека, особенно, если вы с ним друг другу никто, — ты выпячиваешь губы и прищуриваешься, а потом извиваешься на нем, сдерживая рвущийся смех от того, как он быстро пробежался по твоим рёбрам пальцами.       — Теперь хоть обтыкайся, — смеётся Хоби, удерживая тебя, а ты шипишь, так как пуговицы его джинсовки сильно впились в тело. — Надеюсь, ты меня не за ямочки на щеках полюбила. — Дай-ка я сползу с тебя, пока твои пуговицы окончательно меня не проткнули, — парень разжимает руки, ты перекатываешься и тут же прижимаешься к его боку, молодой человек поворачивается к тебе и подсовывает руку под твою голову, чтобы ты улеглась на неё. — Не за это, но это тоже один из важных моментов был, знаешь ли!       — Знаешь, — Чон спокойно смотрит на твоё лицо, на которое падают косо лучи солнца, подсвечивая твою мягкую кожу и грея, а потом переводит взгляд на ресницы, которые золотятся под светом, ты без своей туши, потому молодой человек жадно запоминает твое абсолютно чистое лицо, — у меня в голове все ещё есть пара вопросов к тебе.       — По поводу работы и Намджуна? — ты вздергиваешь бровь и подмигиваешь ему, пока твоя рука устраивается на его талии, он кивает. — Задавай.       — Как тебе вообще там работается? И ты говорила, что Намджун — твой хороший друг, — Хоби поднимает вторую руку и запускает ее в твои влажные волосы, заправляет пряди за ухо, открывая себе вид на твою линию челюсти. — Интересно ты устроилась — с братом начальника дружишь.       — Я работаю там уже достаточно давно, где-то с девять месяцев, — ты задумываешься, — пожалуй, это моя самая стабильная работа. Платят хорошо, хотя, я думаю, ты знаешь, какая там клиентура, поэтому жаловаться на условия не буду.       Хосок слушает тебя, не перебивая, у него нахмурены брови, отчего между ними залегла тонкая морщинка, он поджал губы, а в его глазах, кажется, отражаются ворочающиеся глубоко в голове мысли, какие — ты без понятия, да и как-то лезть и выковыривать хоть одну желания нет. Лишь протягиваешь руку и пальчиком давишь на складку, гладишь ее, он расслабляет лицо, лишь на дне карей радужки застывает удивление.       — Не хмурься, раньше времени морщины появятся, — поясняешь свои действия, наслаждаешься тем, что его большая ладонь накрыла твоё острое плечо и теперь греет. — А с Джуном... Тебе честно сказать, или красиво соврать?       — Да смысл врать, не от тебя, так от него узнаю, — бурчит Хоби, ты видишь, как в нем загорается ревность, он притягивает тебя ближе к себе и зарывается носом в волосах.       — Я с ним раньше трахалась. Без обязательств. Месяца два где-то, — ты зарываешься лицом ему в шею и слышишь, как тяжко он вздыхает, а его пальцы чуть сжимают твоё плечо.       Пусть это все и в прошлом — ты понимаешь такую реакцию Чона. Ты уже успела заметить, как ревностно он относится к родным и близким и как печётся о тех, кто ему дорог, тут ты на него вываливаешь не самую приятную для него информацию, поэтому его раздражение очень даже объяснимо. Жмёшься ближе и закидываешь на него ногу, его член скатывается и утыкается тебе во внутреннюю сторону бедра.       Просовываешь руку между вами и дотрагиваешься до ствола, садишься на кровати и медленно стягиваешь с полового органа презерватив. Девочки с твоей работы брезгуют этим заниматься после жаркой ночки с парнями, но тебе как-то все равно, тем более, это не какой-то неизвестный незнакомец на одну ночь, это твой парень, Чон Хосок. У тебя скользят пальцы, но ты упорно тянешь латекс и, наконец, завязываешь узел, а после осматриваешь спальню, пытаясь сообразить, куда бы выкинуть. Судя по всему, мусорки у него здесь нет.       Хосок садится рядом и стягивает штаны, а после убирает член в трусы, чтобы снова натянуть джинсы на место.       — Зачем столько лишних телодвижений? — с усмешкой спрашиваешь, наблюдая за ним.       — Ты же знаешь мою сверхчувствительность, — отвечает он, поправляя ремень, — ненавижу, когда молния задевает кожу. Давай сюда.       Молодой человек забирает из твоих рук использованный презерватив и встаёт с кровати, его качнуло, но он тряхнул головой и выпрямился, не особо спеша, направляясь к выходу из комнаты, поднимая высоко ноги и двигая ими, чтобы восстановить кровоток.       — В пяточки после оргазма кольнуло, а, красавчик Чон? — бросаешь ему вслед, чуть повысив голос для того, чтобы он услышал каждое слово. Тебе лишь хмыкают в ответ.       Заваливаешься обратно, подтягиваешься и устраиваешь голову на подушках, где ещё ты так можешь расслабиться и понежиться в роскоши, как не у Хосока? Однако, одергиваешь себя, ты не должна привыкать ко всему и, уж точно, пользоваться всем, что готов дать тебе Чон. А дать парень может очень даже много, ты лишь можешь догадываться, какие там у него цифры не счету, одна чёрная карта уже говорит о том, что в обороте у него не три копейки.       Переворачиваешься на живот и подминаешь подушку под себя, обнимаешь ее и задумываешься, обмозговываешь все, что происходит с тобой сейчас. Кто бы мог подумать, что ты, по итогу, начнёшь встречаться с одним из лучших и богатейших мальчиков в вашем университете? А, кто вообще мог себе представить, что это Хосок первым в тебя втрескается, а не ты в него? Расскажешь кому — не поверят, засмеют и повертят пальцем у виска. Но вот, ты у него дома, пока у тебя выходные, Суджин любезно отпустила тебя, напоследок получив затрещину за то, что пошутила про то, что такими темпами скоро станет тетей. Вот дура, нельзя так шутить! Какие, нафиг, дети? Вы сами-то ещё не так твёрдо стоите на земле, конечно, у твоего парня есть подушка безопасности, вот только у тебя такой нет. Есть только асфальт под голой жопой, а ты всеми силами стараешься на него не сесть, поэтому рвёшь зубами все трудности, скалишься и въебываешь.       Ты знаешь, что Хоби не бросит тебя, окажись ты в положении, да он сам себя придушит, если поступит с тобой по-скотски. Но оно вам надо? Нахер такое, ты не собираешься никого обременять. Ты вообще не представляешь, каково это — висеть у человека на шее. Привыкшая все решать сама, не полагаясь ни на кого, ты смотришь на девушек, что готовы ложиться в постель за деньги, и у тебя, непроизвольно, просыпается рвотный рефлекс.       Каждый живет и устраивается в этом мире, как может и хочет, но вот так вот... Ты стараешься их не осуждать, но все равно, где-то внутри, да орет в тебе гордая сука, что задрала свой нос. «Не по статусу так носом воротить», как могут осадить тебя. Да только некому, ты ни к кому не лезешь, как и не лезут к тебе.       — О чем думаешь? — на твои голые ягодицы приземляются горячие ладони Хосока, ты вздрагиваешь и поворачиваешь голову к нему, он уселся на кровати и теперь массирует твои булочки, хитро улыбаясь и сверкая глазами.       — О деньгах и статусах.       — О материальном и приземлённом, — Хоби кивает головой, а затем наваливается на тебя, прижимаясь торсом к спине, парень снял джинсовку, оставшись в свободной футболке с каким-то, странно-радужным, принтом.       Его руки оказываются по обе стороны от твоих плеч, ты закрываешь глаза и шумно втягиваешь воздух через сомкнутые зубы, стоит ему прикусить кожу на твоём плече, а затем поцеловать саднящее место, горячим языком проходясь и обжигая.       — Кстати, — у тебя голос ушёл вниз на последнем слове, — а можно встречный вопрос?       — Конечно, без проблем. Сыльги-я, мне только в радость, когда ты меня спрашиваешь о чем-нибудь, — он с такой теплотой и радостью отзывается, пока носом утыкается аккурат между твоих лопаток, что ты сама начинаешь улыбаться.       — Мне интересно, а откуда ты знаешь Намджуна? Я так понимаю, вас связывают, — ты выдерживаешь паузу, точно, диктор, подогревающий интерес у публики, — весьма интересные общие воспоминания?       — А если я тебе скажу, что был когда-то его любовником? — ты аж воздухом поперхнулась, резко переворачиваешься и смотришь на него шокировано, пока молодой человек опускает подбородок ровно у тебя между грудей.       — Гонишь, — выдыхаешь пораженно.       — Мне незачем об этом врать, Сыльги, — он улыбается тебе, — я познакомился с ним больше трех лет назад, вышло так, что стал его любовником, хоть и продлилось это ой, как недолго.       — Я жду подробностей, — ты приподнимаешься на локтях, отчего Хоби съезжает подбородком тебе на живот.       — Насколько подробно мне рассказывать? — интересуется Чон, пока его руки оглаживают твои бёдра.       — Ну, — ты задумываешься, — не уверена, что хочу знать, в каких позах вы друг друга загибали и как далеко заходили в познании своих глубин.       — Не знаю, насколько тебя это успокоит, — парень хитро улыбается, а после отводит взгляд, — но я всегда был сверху.       — Да ладно? — ты смотришь на него во все глаза. — Намджун никому не даёт над ним доминировать — и тут такое? Удивительно, вот, честно!       — Тут уже я не хочу знать, как он над тобой «доминировал», — бурчит тебе в живот молодой человек, а ты хитро на него смотришь.       — Скажу тебе по секрету, — Хоби напрягается, а ты выдерживаешь паузу, доводя его терпение до кипения, — пока что, ты лучший в том, чтобы загибать меня... Ай!       Хлопаешь его по плечу и злобно смотришь на розоватые следы от его зубов на своём животе, Чон просто взял и укусил тебя. Похотливый кобель с замашками собственника! Прищурившись, смотришь на него, не моргая, после чего резко дергаешься и сбрасываешь его с себя, Хосок заваливается на бок и тут же сгребает тебя в объятия, сжимает твоё тонкое тело и не даёт никуда дёргаться, поэтому ты лишь тяжело дышишь ему в шею, опаляя кожу своим горячим дыханием и недовольно фыркая.       Затихаешь и просто утыкаешься носом в его смуглую кожу, от него пахнет мылом, телом и немного потом, закрываешь глаза и погружаешься в этот запах, он слегка горьковат и въедается в ноздри, отчего ты немного хмуришься, но не смешишь отодвигаться, лишь цепляешься пальцами за футболку и отчаянно продлеваешь момент такого уединения.       Несмотря на все твои опасения, на все переживания, рядом с Хосоком ты чувствуешь себя удивительно спокойно, расслабленно, точно за самой крепкой и широкой стеной. Стоило вам начать отношения, как тебя окунули в такую ласку, любовь и заботу, которую ты не ощущала уже очень и очень много лет. Это так... странно. Ты не хочешь привыкать к такому, тебе нужно держать ухо востро, но все равно, нет-нет, да и забудешься чуть дольше в этих сильных мужских руках, позволяешь дольше целовать тебя в виски и убирать осторожно растрепанные волосы за ухо, губы прижимаются к скуле, а взгляд, полный чувств, убаюкивает ураганы, разглаживает воду в твоих озёрах тоски и усталости, тебе даже самой уже кажется, что в твоих глазах появится тот самый, особенный блеск влюблённых девушек, которых ты раньше не понимала и немного презирала.       Задираешь голову и утыкаешься лбом в подбородок Хосока, он шипит, кажется, прикусив язык, ты тут же отрываешься от него и заглядываешь в глаза.       — Прости, — шепчешь, пока рукой касаешься его щеки и гладишь мягкую кожу, подушечками чувствуешь только-только проклюнувшуюся щетину, — сильно язык прикусил?       — Я не прикусил, у меня зубы клацнули друг о друга, — также тихо отвечает он тебе, между вами такая интимная атмосфера, будто вы больше беседуете душами, чем телом, ваши глаза говорят больше, чем все те слова, что могут сорваться с языка.       Смотришь в его карие глаза, в них сияют искорки, точно маленькие огоньки в тлеющих углях, но раздуй — начнётся настоящий пожар. Хосок, точно солнце, он может греть под своими лучами, дарить энергию и свет, но может также и сжечь, спалить, уничтожить, иссушить. В этом теле такая энергия заключена, что бурлит в крепких жилах, ты даже представить себе не можешь, что будет, если она вырвется на свободу. Все же, находясь рядом с Хоби, ты все больше и больше чувствуешь, что это не простой молодой человек, в нем всегда таится угроза, она внутри перекатывается, как лава в спящем вулкане, глубоко и сонно, но стоит разбудить... снесет всех, без разбора.       — Хочешь узнать продолжение? — лукаво интересуется Чон, ты сначала не сразу понимаешь, о чем он, но после медленно киваешь.       Молодой человек устраивается удобнее с тобой в руках и смотрит в потолок, его пальцы сжимают твою кожу, не сильно, но ощутимо, ты немного возишься, чтобы устроиться на его руке удобнее и положить голову так, чтобы сильно не давить.       — Три года назад я был максимально потерянным человеком, — ты буквально чувствуешь, с каким трудом даются твоему парню слова, — я тогда потерял несколько важных людей в своей жизни... Я лишился брата и оказался предан собственной семьей. Это действительно был сильный удар, знаешь, я даже не заметил за ним и болью, как начал скатываться во все тяжкие.       Ты, наверное, даже дышать перестала, лишь бы с не присущей тебе жадностью поглощать слова, что слетают с губ парня, точно губка.       — Алкоголь, бесконечные тусовки, сигареты, беспорядочные связи... я окунулся в это с головой. Стал типичной «золотой молодежью», что ты видишь на своей работе, — ты пытаешься представить такого Хосока, но образ слишком шаткий, он рушится, стоит тебе взглянуть на него же, лежащего так тесно, под боком, такого тёплого и уже родного.       Хоби отрывается от просмотра потолка и опускает на тебя взгляд, в нем четко видны плывущие воспоминания, они пленкой осели на тёмной радужке, у тебя язык хочет повернуться, чтобы сказать пару слов, но ты их усиленно заталкиваешь обратно в глотку, чтобы не мешать ему рассказывать весьма тяжёлую, судя по всему, историю.       — Намджун оказался маленьким оконцем для меня, — на его красивых губах появляется кривая усмешка, она уродует их, ведь столько боли в ней, отпечатком она ложится на его лицо, — маленьким лучиком света, наверное, я до конца жизни не смогу расплатиться за все, что он для меня сделал, пусть и весьма специфично.       — Что же он сделал? — ты не сдерживаешься и потому кусаешь себя за кончик языка, вздрагиваешь, когда вторая рука Чона ложится к тебе между грудей, он прикрывает глаза, чтобы отдаться полностью ощущениям в своей руке, ведь там твоё сердце ухает где-то глубоко, отзываясь ему.       — Это было так забавно, — пропитанный пылью прошлого смешок оседает у тебя в легких, — он сказал мне, что я ему понравился, а я чуть не набил ему за это морду. Предложил встречаться, а я тогда наорал на него, будто сам выжил из ума. Лёг под меня, позволяя делать то, что хочу я. Превратился в того самого идеального человека, что обычно ищут все в этом ебанном мире.       Ругательства, точно капли чернил, вылетают из его рта и расползаются пятнами вокруг вас, отравляя и без того душную атмосферу, тебе хочется прокашляться, потому что в легкие будто раскалённой смолы налили, но ты продолжаешь слушать его немного надтреснутый из-за воспоминаний голос.       — Он вытягивал меня из этого говна, заставляя смотреть только на себя, исполняя абсолютно любую прихоть. Я не знаю, чем я ему так приглянулся, да и Джуни, — Хосок смеётся так неестественно, тебя оглушает этот смех, похожий на скрежет, — так мне и не рассказал ничего, спустя даже года молчит, как рыба во льду. Раздвигал ноги, когда того хотел я, стонал так, как мне нравится... черт, да он просто передал себя под меня. Какая же я сволочь.       Ты протягиваешь руки и сжимаешь его щеки, после чего подтягиваешься и чмокаешь в оттопыренные губы, заставляя его удивлённо округлить глаза.       — Ты не сволочь, Хосок, — твой голос такой тихий, но вкрадчивый, ты даже сама этому удивлена, — ты просто оступился. Все мы оступаемся, так что не зацикливайся на этом.       Молодой человек смотрит на тебя, не моргая, в его глазах начала загораться буря, но тут же стихла, расчистилось небо в карих радужках, открывая только нежность и любовь. Ты позволяешь себе легкую улыбку, пока гладишь его щеки, успокаивая и не давая поддаваться эмоциям. Он жмётся так близко, что уже и дышать тяжело, но ты не отталкиваешь его, если в этом Хоби находит покой и радость, то кто ты такая, чтобы запрещать ему вот так вот просто прижиматься, лишь бы ощущать твоё тепло намного ярче и лучше?       — Он прогнал меня по врачам. Сыльги-я, ты бы знала, как он со мной возился... Как с ребёнком, — Хосок снова невесело усмехается, — я буду ему по жизни должен, а он даже не просит ничего взамен.       — Намджун всегда был хорошим человеком, ты же знаешь, — отвечаешь ему мягкой улыбкой, — он старается все делать безвозмездно, от души. Джун, правда, хороший друг.       — Мы с ним потеряли общение, — бурчит Чон, прижимаясь к твоим рукам и закрывая глаза, — решили, что мне же будет лучше, если разойдёмся. Джиу поддерживает с ним связь, я — нет.       — Ты всегда можешь прийти к нам и поболтать с ним, уверена, он будет только рад.       Хоби приоткрывает глаза и улыбается, в его глазах начинают блестеть маленькие зайчики, ничем не уступая солнечным, с таким задором и радостью, что присуща только подсолнуху-Хосоку.       Ты опять его легко целуешь в губы, на этот раз он перехватывает тебя и утягивает в более долгий и глубокий поцелуй.

***

      Напевая какую-то детскую, совсем незатейливую, песенку, случайно услышанную где-то на улице, ты замешиваешь очередной коктейль богатенькому клиенту, когда на тебя налетает Чонгук и чуть не сбивает с ног. Уворачиваешься от него и шлепаешь по спине, прямо между лопатками, от чего Гуки сгибается пополам, так как удар у тебя хороший, знатно прижигает.       — Уже любимую нуну обнять нельзя, — бурчит, доставая одной ладонью до ноющего после удара места и растирая его.       — Ты обнимаешь так, что у меня потом позвоночник всю оставшуюся смену хрустит и болит, — отвечаешь ему, пока с улыбкой передаёшь напиток, после чего поворачиваешься и скрещиваешь руки на груди. — Видел Намджуна? Он сегодня должен быть здесь.       — Он пришёл со своей девушкой, ни на минуту от неё не отлипает, — кривит лицо Чон, — телячьи нежности, фу.       — Да ладно? Наён здесь? — ты выскакиваешь так резво, оставляя Гука одного, что только и замечаешь, что его округлившиеся в удивлении глаза, да открывшийся рот.       Машешь младшему рукой, мол, все в порядке, я на минутку, и осматриваешь зал на примету знакомых лиц или, хотя бы, фигур. Конечно, ты весьма гениальна — рваться в самый эпицентр тусовки, где куча людей и клубы дыма такие плотные, точно, неоновый туман лёг на подверженных химическому возбуждению людей. Хлопаешь себя ладонью по лбу и, все равно, крутишь усиленно головой, пока не вскрикиваешь от того, что кто-то обвил твою талию руками и поднял рад землей. Тут же хватаешься за эти руки, что оказались женскими, и ошарашено смотришь через плечо на улыбающуюся Наён, которая разразилась заливистым смехом, стоило ей увидеть твоё перекошенное лицо.       — Сыльги, твоё лицо просто неподражаемо, — сквозь смех выдавливает девушка, ставя тебя на пол и стирая пальчиками выступившие слезинки так, чтобы не тронуть тушь на ресницах, ты, чуть позалипав на неё, заодно отходя от шока, тут же бросаешься в родные объятия, которые не ощущала, наверно, уже с месяца два.       — Наён! — вешаешься на неё, точно, маленькая обезьянка, а она только и рада подхватить тебя, вот только ты не даёшь этого сделать, продолжая балансировать на носочках.       — А я-то думаю, куда она рванула, — к вам подходит сзади Намджун, ты тут же размыкаешь свои крепкие объятия и толкаешь Наён в объятия ее парня, который сразу раскрывает их и сам захватывает ее в плен, целуя в макушку.       — Не ревнуй, — задорно бросаешь ему, после чего хватаешь их каждого за руку и утягиваешь за барную стойку, где стоит, опешивший от всего увиденного, Гук. Бедняга даже перестал замешивать коктейли, вызывая раздражение у строившей ему до этого глазки клиентки.       Пока Джун любезно помогает забраться своей девушке на барный стул, ты проскакиваешь обратно на рабочее место и хлопаешь по фартуку, стряхивая с ткани невидимые пылинки. Замечаешь, как Чонгук подходит к тебе ближе и вопросительно смотрит на всех вас, не успеваешь даже рта открыть, как девушка Джуна кладёт руки на стол и с широкой и искренней улыбкой на лице обращается к молодому человеку:       — Так это ты — тот самый Чон Чонгук, главное украшение этого болота и неприступная скала для всех девчонок тут, ходячий секс-символ да и, просто — хороший парень?       — Кажется, мне пора увольняться и менять имя, — замечаешь, как у младшенького появляется румянец на щеках, он явно сконфужен из-за этих слов, поэтому дружески хлопаешь его по плечу, успокаивая и показывая, что ты рядом.       — Да ладно тебе, что плохого — быть знаменитым?       Чон смотрит на тебя хмуро, замечаешь тоску в его глазах с налетом серости, она всегда у него появляется, стоит ему вспомнить что-то болезненное из своего прошлого.       — Я предпочитаю быть в тени, свет софитов и слава мне ни к чему, — просто отвечает он и отходит к появившимся клиентам, которые заказывают аж двадцать огненных шотов, видимо, для какой-то игры.       Ты смотришь ему вслед и подмечаешь, что как-то даже его плечи опустились, а он вечно держит их расправленными, в то время, как голову — высоко поднятой.       — Кажется, малыша чем-то давно обидели, — озвучивает твои мысли Наён, пока Ким сползает со стула и перемещается к тебе за барную стойку, чтобы намешать ей ее любимый коктейль не из разбавленного алкоголя, которым вы часто пользуетесь в целях экономии.       — Да уж, — неторопливо говорит Джуни, — вообще, я заметил, что и сам по себе он какой-то побитый, точно, дворовая собака.       — Гуки — дитя улиц, что ты хочешь от него? — скептично выгибаешь бровь и, невольно, делаешь шаг в сторону младшего, тем самым, проявляя заботу о нем и защиту от других. — Не думаю, что нам стоит лезть к нему в голову и выворачивать душу наизнанку.       — Никто и не собирался этим заниматься, — девушка благодарно принимает из рук Намджуна напиток и чуть отпивает через трубочку, продолжая рассматривать мелкого, — просто, чувствует мое сердце, что-то тяжелое на нем лежит. Камнем таким, большим, знаете, даже булыжником. А еще нифига он не ребенок улиц, во дворах и подворотнях такой осанке и умению держать голову никто не научит.       — Опять ты про своё шестое чувство, — подсаживается обратно к ней Джун, — Наён, дорогая, не накручивай себя так сильно, хорошо? Тем более, человек он тебе посторонний — не загоняйся по нему так.       — Не загоняться, как по Хосоку? — ты, до этого собиравшаяся отправить пару стаканов в мойку, замираешь на месте, превращаясь в один сплошной слух и так сейчас жалея, что у тебя нет эхо-локаторов, чтобы улавливать малейшие звуки, так как долбежка музыкой началась знатная. — Ты же знаешь, это моя профессия — помогать людям.       — Оставь свои психиатрические штучки в кресле на работе, мы пришли расслабиться, помнишь? — добродушно поднимает руки парень, смягчая углы и совсем не желая ссориться. — А с Хосоком я не виделся уже три года, кстати говоря.       — Ну и дурень, честное слово, — девушка начинает растирать виски, ты это видишь краем глаза, пока притворяешься, что собираешь грязную посуду, а сама пододвигаясь ближе и жадно ловя каждое слово, — тебе же нравился Хо, зачем ты с ним так связь оборвал?       — Он мне и сейчас нравится, ты же знаешь, — так, а вот тут ты бы хотела услышать подробности, — Хосок — очень и очень хороший человек, как он может тусоваться с таким, как я, и в таких местах? Они же точно навеют ему прошлое, — ты испытываешь облегчение от того, что это другой вид симпатии от Намджуна, и, одновременно с этим — грусть за их разорванную дружбу.       — Блять, Ким Намджун, — ты удивленно поднимаешь голову, смотря на вдруг зашипевшую на своего парня Наён, — прекрати находить оправдания! И хватит бояться! Хочешь общаться — общайся, а не загоняй себя в рамки какие-то, сколько раз мне об этом говорить?       — Ох, обожаю, когда ты вот так заводишься, — не к месту делает попытку в комплимент Джун, за что тут же получает тычок локтем в бок, но лишь поворачивается к тебе с вымученной улыбкой, старательно скрывая свою боль, — а подслушивать нехорошо, ты знаешь об этом, детка?       Ты застываешь на месте, лишь переводя взгляд с усмехающегося молодого человека на быстро успокоившуюся после того, как вспылила, девушку, у тебя все лицо медленно, но верно заливается краской от того, что тебя поймали с поличным. Пятишься назад и врезаешься в вернувшегося к вам Чонгука, тот сдавленно охает, так как ты смачно наступила широким каблуком ему на ногу, и ловит тебя за плечи, заглядывая в глаза и видя там смятение.       — Нуна? — обращается он у тебе, ты отрываешься от своих друзей и смотришь на младшего. — Ты чего?       — Ой, да мы просто поймали шпиона с очень длинными ушами, — весело отвечает за тебя подруга, пока ты пытаешься глубже дышать и ничем не выдавать своё волнение.       Которое, все же, заметил Намджун, судя по тому, как лукаво блеснули его глаза на твою немую просьбу молчать.       — Ей просто интересно прошлое ее парня. Девочка наша выросла, смотри, уже и парнями интересоваться начала. Так, гляди, скоро с тобой на свадьбе гулять будем, — тебе хочется вырвать язык Джуна и скормить ему же, прямо таким, сырым и с кровью.       А тот и рад твоей реакции, с упоением смотрит на твои дрожащие ноздри и потом переводит взгляд на глаза, из которых чуть ли не начинают вылетать молнии праведного гнева.       — Стой, — Наён разворачивает к себе своего парня и удивлённо на него смотрит, — ты хочешь сказать, что наша малышка встречается с Чон Хосоком?       — Бинго! — ты хватаешь из ведерка с колотым льдом, так удачно оказавшегося рядом, кусочек побольше и швыряешь в парня, удачно попадаешь прямо за воротник, от чего Ким тут же заелозил на месте от прошившего тело холодка. — Да ладно тебе, Сыльги, все равно бы узнали, рано или поздно! Такие вещи никто не скрывает, особенно — здесь.       Чонгук, до этого лишь молча наблюдавший за всем этим театром абсурда, вдруг склоняется к тебе, развернув предварительно тебя к себе, ты подмечаешь в его глазах раздражение, смешанное со злостью, а также отмечаешь шрам на смуглой щеке, и спрашивает:       — Нуна, я правильно услышал? Ты встречаешься с Чон Хосоком?       Отчего-то, у тебя вдруг начало сосать под ложечкой в нехорошем предчувствии, но ты, твёрдо смотря ему в глаза, набираешь в легкие воздуха и выпаливаешь даже слишком громко:       — Да.