Катана и тюльпан

После ужина пришло время танцев. Стол отодвинули к стене, освобождая пространство в центре зала. Один из гостей сел за фортепьяно, второй — достал из футляра скрипку. Пианист раскрыл пожелтевшие ноты, скрипач тронул струны смычком, и воздух наполнился чарующей мелодией венского вальса. Эдвард склонился перед Эмили в галантном поклоне: — Позвольте вас пригласить, дорогая невеста. Невеста... Это слово прозвучало странно и чуждо. Эмили подняла глаза. Перед ней стоял высокий мужчина с волосами цвета спелой пшеницы и приятными чертами лица, одетый так, словно сошел с рекламы дорогого парижского ателье. Богатый, красивый — взглядом, полным нежности, он смотрел на нее. Разве не об этом она мечтала всю свою жизнь? — С удовольствием. — Она вложила в его руку ладонь. Они закружились под звуки вальса. Эдвард вел уверенно и грациозно, с отточенным изяществом завсегдатая балов. Ей оставалось лишь отдаться его власти, словно подхваченному ветром листку. Ноги Эмили послушно скользили по паркету, губы изогнулись в положенной случаю улыбке, но в душе царило смятение. Реальность происходящего никак не желала укладываться в сознании — все казалось прекрасным, но чужим сном. Вокруг кружились другие пары, наполняя воздух шелестом кринолинов. Ангелика танцевала с Томасом Гловером, и ее фиолетовое платье ярким пятном мелькало на фоне строгих фраков и сюртуков. Во время очередного поворота, Эмили увидела Сайто. Он стоял чуть в стороне от остальных, и его глаза, темные и загадочные, были устремлены прямо на нее. Его лицо, как всегда, было непроницаемым, но что-то неуловимое в этом взгляде заставило ее сердце сжаться от щемящей тоски. Следуя фигуре танца, Эдвард развернул ее, увлекая в другую часть зала. — Ты в порядке? — наклонившись ближе, шепнул он, и его дыхание, пахнущее вином и сигарами, коснулось ее щеки... Эмили почувствовала, как дрожат ее руки. — Да, — выдавила она, пытаясь удержать на лице улыбку. «Сосредоточься на Эдварде! На своей будущей жизни с ним!» — велела она себе, но мыслями все время возвращалась к Сайто. К мучительным фантазиям о том, что она бы чувствовала, будь на месте Эдварда он. Вечер тянулся как бесконечный спектакль. За первым танцем последовали другие. Вальсы, польки, кадрили сменяли друг друга. Поскольку дам было всего четыре, а кавалеров — впятеро больше, приглашения сыпались наперебой. Эмили любила танцевать, но сегодня была не в настроении. Глаза слезились от свечного дыма. Удушливые запахи табака, приторных духов и взопревших тел вызывали дурноту. Хотелось спрятаться ото всех и забиться под одеяло, но приходилось кружиться по залу, расточая улыбки. Не успела Эмили отдышаться после мазурки, как к ней одновременно устремились Томас Гловер, американец и молодой голландский дипломат. Все трое встретились у ее стула, обменявшись недоуменными взглядами. — Госпожа Эмили, позвольте... — начал было Гловер. — Прошу прощения, но я первым... — перебил его американец. — Господа, я полагаю... — вступил голландец. — О, извечная драма соперничества! — театрально воскликнул ван Меердерворт, с явным удовольствием наблюдавший эту сцену. — Вот что случается, когда на четыре прекрасные розы приходится целая оранжерея жаждущих садовников! Того и гляди, начнется дуэль за право полить цветок. Он лукаво прищурился и добавил: — А что если нам, господа, устроить маленькую революцию? Раз уж мы в Нагасаки, а не в чопорном Амстердаме... Пусть дамы сами выберут себе кавалеров! Любого из присутствующих здесь. Его слова вызвали легкий переполох. Гости постарше неодобрительно покачали головами, зато молодежь оживилась. — Браво! — воскликнул Томас Гловер. — Кто за это дерзкое предложение? — Какая чудесная идея! — подхватила Ангелика, игриво обмахиваясь веером. — Так пикантно нарушить этикет... совсем чуть-чуть. Эмили растерялась. Она устала и намеревалась пропустить следующий танец, но теперь это будет невежливо, так что придется кого-нибудь пригласить. Но кого? С Эдвардом она уже протанцевала три танца — больше не позволяли приличия. Она обвела взглядом собравшихся полукругом мужчин. А что, если… Ее взор остановился на Сайто... Как раз в тот момент, когда Ангелика присела перед ним в кокетливом реверансе, от которого ее декольте стало еще соблазнительнее. — Не желаете потанцевать? — медовым голоском пропела она и грациозно протянула к нему руку. Тот ошарашенно посмотрел на нее, словно олень, увидевший охотника, затем растерянно оглянулся по сторонам. — Отказывать не принято, дружище. — Ван Меердерворт хлопнул его по спине, подталкивая в объятия хищницы. — В конце концов, это не сложнее, чем фехтование — только вместо меча у вас будет прекрасная дама. Зазвучали первые ноты вальса. Ангелика словно рыбак, подсекающий улов, выдернула Сайто на середину зала. Она решительно схватила его неловко зависшую в воздухе руку и уверенно положила себе на талию. Эмили ощутила, как от ревности заныло в груди. Заметив на себе выжидающие взгляды гостей, она спохватилась — ей тоже нужно сделать выбор. Две другие дамы уже определились с кавалерами, пригласив Эдварда и Томаса Гловера, а она все медлила. — Не окажете ли мне честь? — Она присела в реверансе перед ван Меердервортом. — О, моя дорогая, танцую я так же грациозно, как бегемот на льду, — усмехнулся тот, лукаво подкручивая усы. — Но разве может джентльмен отказать столь очаровательной даме? Даже если рискует отдавить ей все ножки! Эмили осторожно положила руку ему на плечо, и они влились в круг танцующих. Вежливо улыбаясь доктору, она украдкой поглядывала на другую пару. Сайто двигался скованно, неуверенно пытаясь повторять движения за партнершей. Ангелика умело направляла его, как опытная укротительница — дрессированного льва. Ее глаза искрились весельем, и казалось, она получает удовольствие от власти над ним. — Взгляните-ка, — усмехнулся ван Меердерворт, заметив, куда смотрит Эмили, — наш самурай осваивает новое боевое искусство! Как говорится, танец – это вертикальное выражение горизонтальных желаний... — Он игриво подмигнул, заставив Эмили покраснеть. Впрочем, Сайто быстро нащупал ритм — сказывалась многолетняя выучка воина. Его движения обрели плавность, а одеревеневшие пальцы наконец-то расслабились на талии Ангелики, до предела затянутой в корсет. О сложных па речи, конечно, не шло, но он уже не напоминал марионетку с перепутанными нитями. — Поразительно, как быстро учится! — прокомментировал ван Меердерворт, ловко увернувшись от столкновения с другой парой. — Японцы схватывают все на лету — будь то медицина, кораблестроение или искусство кружить головы европейским красавицам! Хотя в данном случае, кажется, все наоборот — это наша прелестная Ангелика кружит голову самураю. Эмили смотрела на них, чувствуя, будто в горле застрял колючий ком. Сердце пылало в груди раскаленным железом. Сквозь музыку до нее долетел заливистый смех Ангелики, и внутри волной грязной мути поднялась злость. На Сайто, на Ангелику, но больше всего на саму себя — за эту нелепую ревность, за чувства, которые давно должны были умереть. Доктор продолжал сыпать остротами, но Эмили едва слышала их, машинально кивая с застывшей улыбкой, от которой сводило скулы. «Я помолвлена с прекрасным мужчиной, — твердила она себе. — Но почему же я совсем не ревновала, когда Ангелика танцевала с ним? Неужели... я не люблю его? Пусть так, но какое это имеет значение? Он мне нравится, и лучшей партии мне не найти. Я должна выбросить эти глупости из головы!» Когда музыка стихла, Эмили вздохнула с таким облегчением, словно с нее сняли тесный корсет. Этот танец высосал все ее душевные силы. Доктор галантно поцеловал ей руку и отвел к столу, а Сайто сдержанно поклонился Ангелике — точно солдат, отдающий честь после тяжелого боя. — Уважаемая публика, объявляю небольшой перерыв, — провозгласил отец. — Дамам будут предложены сладости и прохладительные напитки, господам — сигары. Гости стали разбредаться по залу, некоторые потянулись к выходу. Эмили, чуть отдышавшись, тоже выскользнула на улицу. Прохладный морской бриз ласково коснулся разгоряченного лица. На крыльце покачивался фонарь, и в его мерцающем свете она увидела Эдварда, Томаса Гловера и ван Меердерворта. Они курили сигары. К счастью, ветер дул в другую сторону, унося табачную вонь. Заметив Эмили, жених поманил ее к себе. Она послушно подошла и взяла его под локоть. Эдвард жестом собственника накрыл ее пальцы ладонью. — Еще раз поздравляю с помолвкой, барышня, — ван Меердерворт отвесил галантный поклон. — Я уже сообщил Эдварду, что у него безупречный вкус, — с улыбкой вставил Томас. — Вы очень любезны. — Эмили склонила голову, пряча глаза. Скрипнула дверь, и на крыльцо выпорхнула Ангелика, сияющая, как начищенный медяк. Увидев компанию, она устремилась к ним, и Эмили пришлось призвать все свое самообладание, чтобы не скривиться. — Ангелика, милая, вы произвели фурор своим выбором кавалера! — с лукавой усмешкой сказал Томас Гловер. — Кто бы мог подумать — самурай в роли танцора! — Ах, Томас, — Ангелика звонко рассмеялась, обмахиваясь веером, — разве могла я устоять перед такой экзотикой? Танцует он, конечно, как медведь на ярмарке, но в каждом движении чувствуется сила дикого зверя. Это так завораживает! Ее глаза блестели, а губы изгибались в плотоядной улыбке. Эмили ощутила, как внутри закипает жгучая смесь ревности и досады. — Ха! — ван Меердерворт подкрутил ус. — Дикий зверь в клетке европейского этикета! Хотя должен признать, для человека, привыкшего к мечам, он весьма ловко управился с куда более опасным оружием — дамской талией! — Бросьте, — презрительно скривился Эдвард. — Все эти японцы — хилые женоподобные слизняки. Ни роста, ни стати... Семенят в своих халатах, как курицы! Какая там сила? — О-о-о, дорогой Эдвард, — промурлыкала Ангелика, поигрывая сложенным веером, — если бы вы только знали, какие стальные мускулы прячутся под этим «халатом»! — Она мечтательно прикрыла глаза. — И эта грация хищника... М-м-м... Да, он не искушен в наших манерах, но именно эта дикость и делает его таким... будоражащим. Как норовистый жеребец, которого так и хочется укротить... — Боже мой! — расхохотался Томас. — Да вы никак влюбились в него! — Кто знает... — она загадочно улыбнулась из-за веера. — Тогда позвольте уберечь вас от разочарования. — Томас подмигнул, и его глаза заблестели хмельным озорством. — Одна... хм... осведомленная дама из Маруямы поделилась пикантным наблюдением: у японцев, по сравнению с европейцами, маленький... не только рост. Ангелика расхохоталась, Эмили вспыхнула от стыда, а ван Меердерворт картинно воздел руки к небу. — Томас, побойтесь Бога! При дамах! Сколько джина вы уже выхлестали? Хотя... — он лукаво прищурился, — вы рассуждаете как типичный европеец — все меряете в футах и дюймах. А японцы давно поняли: не так важна длина меча, как мастерство фехтовальщика. Томас вскинул руки, словно сдаваясь: — Тысяча извинений, прелестные дамы! Не слушайте пьяного грешника. Это все проклятый джин! — Ах, полноте, дорогой доктор, — промурлыкала Ангелика, игриво поводя плечом. — Наш милый Томас просто забыл старинную мудрость — мал, да удал. Или, как говорят французы, в маленькой шкатулке хранятся самые драгоценные украшения... — Сражен наповал вашим остроумием! — Томас театрально схватился за сердце. — Умираю у ваших ног! — Как врач, официально констатирую летальный исход от острого отравления собственным ядом, — подхватил Меердерворт, пряча усмешку в усах. Ангелика игриво стукнула Гловера веером по плечу: — Не спешите умирать, милый Томас. Вы еще должны мне вальс. Она подхватила юбки и упорхнула обратно в дом, оставив за собой шлейф духов. — Что за женщина! — восхищенно протянул Гловер, глядя ей вслед, словно кот на улетевшую канарейку. — Богиня! Венера во плоти! «А главное — какая верная жена!» — так и вертелось на языке, но Эмили промолчала. Мужчины отпустили вслед Ангелике еще несколько сомнительных комплиментов и, окутавшись сизым сигарным дымом, погрузились в обсуждение дел. Эмили вскоре перестала вникать в их разговор — мысли все возвращались к дерзким словам Ангелики. «Стальные мускулы... грация хищника... необъезженный жеребец...» — от одних этих слов щеки полыхали огнем. Как она смеет такое говорить? При всех! Бессовестная распутница... И эти намеки на «приручение»... Боже правый, неужели в ней не осталось ни капли стыда? Но где-то в глубине души шевельнулась жгучая зависть. Ангелика так свободно, так смело облекала в слова те желания, которые Эмили старательно заталкивала в самые темные уголки сознания как постыдную ересь. Эта женщина просто делает, что хочет, не считаясь с приличиями и чужими суждениями. И, что самое непостижимое — мужчины от нее без ума! А она, Эмили? Играет роль благовоспитанной барышни, краснеет от каждого намека, прячет свои чувства... И что толку? Разве не о том же самом она грезит по ночам — о грации хищника, о стальных мускулах под шелковым кимоно, о том, каково это — приручить такого мужчину? — Вернемся в зал, дорогая? — голос Эдварда вырвал ее из омута непристойных фантазий. — Да, пожалуй, — выдохнула она, радуясь возможности сбежать от собственных мыслей. Извинившись перед собеседниками, они направились внутрь. В фойе царил полумрак — лишь по углам трепетали огоньки свечей, отбрасывая зыбкие тени. Из приоткрытой двери банкетного зала доносились смех, голоса и отрывистые аккорды фортепиано. В самом же фойе не было ни души. Эдвард повернулся к Эмили, и его глаза странно блеснули в полутьме. Не успела она опомниться, как он схватил ее за плечи и рывком притянул к себе. — Наконец-то моя! — хрипло выдохнул он и впился в ее губы жадным поцелуем. Эмили оторопела, чувствуя, как его язык резко, почти грубо вторгается в ее рот. Ее замутило от кисло-горькой смеси перегара и табака. Сердце панически заколотилось. Она уперлась ладонями в его грудь, стараясь оттолкнуть, но это было все равно что пытаться сдвинуть скалу. Эдвард, казалось, даже не заметил сопротивления. Он прижимал ее к себе с такой силой, что перехватывало дыхание, словно умирающий от жажды, дорвавшийся до родника. Ее голова запрокинулась под его напором, шея опасно изогнулась. Он навис над ней, навалившись с высоты своего роста. Казалось, одно неосторожное движение, и ее позвонки хрустнут в медвежьей хватке. На корабле их поцелуи были нежными, почти целомудренными. Сейчас же перед ней стоял не жених, а одержимый демон. Он тяжело дышал, пальцы путались в ее волосах, разрушая прическу. Вторая рука жадно блуждала по обнаженной спине в вырезе платья. В какой-то момент его руки лихорадочно нашарили край лифа и рванули что было сил. Треск материи привел Эмили в чувство, и она вывернулась из его хватки. — Что ты творишь?! — ее голос сорвался на визг. Собрав остатки сил, она оттолкнула Эдварда и бросилась прочь. — Прости, любимая! Прости! — донесся его отчаянный крик. — Не знаю, что на меня нашло! Но Эмили уже вылетела в прилегающий коридор. Только убедившись, что жених не преследует ее, она привалилась к стене, прижимая ладони к пылающему лицу. Горло перехватило спазмом, слезы подступили к глазам. Куда делся тот учтивый джентльмен, что, казалось, сошел со страниц романа Джейн Остин? Почему он набросился на нее как дикий зверь? У него помутился рассудок или он просто пьян? В голове метались обрывки мыслей, а перед глазами все еще стояло его искаженное страстью лицо. «А может, я преувеличиваю? — попыталась успокоить она себя. — Он всего лишь хотел меня поцеловать...» Да, слишком напористо, но разве это не доказательство силы его чувств? Разве не о такой страсти мечтают героини романов — когда мужчина теряет голову от любви? «Соберись», — приказала она себе, делая глубокий, дрожащий вдох и трясущимися пальцами смахивая слезы. Из зала доносилась музыка и приглушенный гомон толпы. Нужно вернуться к гостям... только сначала проверить, не порвано ли платье, и привести в порядок прическу. Поблизости находилась библиотека, и Эмили направилась туда. Но, взявшись за дверную ручку, застыла, услышав доносящиеся изнутри голоса. — Я весь вечер за вами наблюдала... — она узнала певучий говор Ангелики. — Вы так загадочны и молчаливы… Совсем не похожи на других мужчин. — Возможно, потому что я следую иному пути... — приятный низкий голос заставил Эмили оцепенеть. Господи, да это же Сайто! Она закусила губу так сильно, что ощутила металлический привкус крови. — И куда же ведет этот путь? — мурлыкнула Ангелика. — Я бы очень хотела... узнать его тайны. — Некоторые тайны опасно открывать. — М-м-м... я обожаю опасности. Чем больше риск, тем слаще награда. Повисла многозначительная пауза. Эмили затаила дыхание, чувствуя, как сердце колотится в груди. — Что скажет ваш муж, узнав, что вы ведете подобные разговоры? — в голосе Сайто звучало предостережение и нечто иное, от чего по коже пробежали мурашки. — А что скажет ваша жена? — с тихим смехом парировала Ангелика. — У меня нет жены. — Как удачно... Знаете, говорят, что самые сладкие фрукты растут в чужом саду... — А еще говорят, что самые опасные змеи прячутся в красивых цветах. — Какое точное сравнение, — в ее голосе слышалась улыбка. — И все же... разве вам не хочется узнать, насколько я... опасна? Эмили прикусила костяшки пальцев, едва сдерживая стон. Каждое слово, каждая пауза между ними были пропитаны тягучим, удушающим напряжением. Она должна уйти, бежать отсюда! Но ее ноги словно приросли к полу. — У каждого свои секреты, — голос Сайто стал низким и бархатным. — И некоторые лучше оставить... неразгаданными. — Но ведь в этом и заключается все удовольствие — в разгадывании тайн. Не правда ли? Эмили не выдержала. Подавив рвущийся всхлип, она бросилась прочь. В ушах стучала кровь, перед глазами расплывались черные пятна. Этот интимный полушепот, эти недосказанности, эта опасная игра... Неужели Сайто поддался чарам этой змеи? Влетев в фойе, она едва не сбила с ног отца. — Мышонок, ты где пропадала? Я тебя обыскался, — Он взял ее за плечи своими большими, теплыми руками и заглянул ей в лицо. — Ты плакала? Что стряслось? — Все в порядке, папа, — она торопливо пригладила растрепавшиеся локоны. — Просто соринка в глаз попала. Отец с подозрением прищурился. — Точно? Скажи только слово, и я намну этой «соринке» бока. — Ну что ты, папа, — усмехнулась Эмили, пряча под ресницами набежавшие слезы, — правда, все хорошо. Они вернулись в зал, наполненный музыкой и светом. К ней тут же приблизился Эдвард и, взяв ее руку, с видом кающегося грешника поднес к губам. — Прости, — целуя ей пальцы, шепнул он. К своему удивлению, Эмили поняла, что не держит на него зла. Ядовитая смесь ревности и обиды из-за Сайто и Ангелики вытравила из души все остальные чувства. Тот поцелуй в фойе уже не казался таким ужасным — в конце концов, разве не должен муж вожделеть свою жену? — Все в порядке, — произнесла она, чувствуя внутри лишь гулкую пустоту. Эдвард с облегчением выдохнул. Подведя ее к столу, он галантно отодвинул стул, вновь превратившись в безупречного джентльмена. — Хочешь чего-нибудь выпить? Шампанское? Лимонад? — Шампанского, пожалуйста. — Ей хотелось чего-то покрепче, но не позволяли приличия. Хоть она немного и захмелела, но недостаточно для того, чтобы забыть об Ангелике и Сайто. Неужели между ними что-то есть? Воображение издевательски рисовало картины их уединенной беседы. Эмили жалела, что не подслушала больше, и одновременно понимала — правильно сделала, что убежала. Незачем бередить и без того мучительную рану, которая кровоточила в груди, как свежий порез. Многие гости все еще не вернулись в зал. Сайто и Ангелика были в их числе. Как Эмили ни отгоняла мысли о них, они жалили ее точно рой разъяренных ос. Так и подмывало отправить кого-нибудь в библиотеку под благовидным предлогом. Пусть застанут этих прелюбодеев на месте преступления и ославят эту шлюху Ангелику на весь белый свет! Но она просто сидела, потягивая шампанское, колючие пузырьки которого щекотали нёбо, но не приносили забвения. Делала вид, будто слушает разговор Зибольда и отца, хотя их слова проплывали мимо сознания, как рыбы в мутной воде. Большинство гостей вернулись в зал, и вновь зазвучала музыка — легкомысленная мазурка, неуместно веселая в этот горький момент. — А где же наша очаровательная Ангелика? Она обещала мне танец, — подал голос кто-то из кавалеров, явно недовольный отсутствием партнерши. «Поищите в библиотеке», — хотела съязвить Эмили, но прикусила язык. Потанцевав с капитаном «Морского льва», она вернулась к столу и первым делом метнула взгляд на место Сайто. Пусто. Ангелика тоже не появлялась. Неужели они все еще там, наедине? Что они делают? Шепчутся? Целуются? Или... На ум вдруг пришли непристойные картинки из альбома на постоялом дворе. Изображенные там непотребства происходили не только в постели. Оказывается, этим можно заниматься и сидя, и стоя. Неужели сейчас Ангелика и Сайто... Господи, какой срам! Кровь бросилась в лицо, словно кто-то плеснул кипятком, и Эмили отчаянно замахала на себя веером. Ладно Сайто, язычник, что с него взять? Но Ангелика — замужняя женщина, христианка! Грязная потаскуха! Как она могла на такое пойти? «А ты? – прошелестел ядовитый внутренний голос. – Разве ты не мечтала о том же?» — Дорогая, ты побледнела, — встревоженно произнес Эдвард. — Может, выйдем на воздух? — Спасибо, все хорошо. — Эмили натянуто улыбнулась. — Просто немного устала. В этот момент открылась дверь, и в зал вплыла Ангелика, довольная словно кошка, объевшаяся сливок. Блудливая улыбка играла на припухших губах, щеки пылали румянцем, золотистые локоны выбились из прически, словно чьи-то жадные пальцы путались в них. У Эмили перехватило дыхание. Сомнений не оставалось — их тайное свидание увенчалось успехом. Все вокруг померкло, стало тусклым и незначительным, как поблекший дагерротип. Внутри словно что-то разбилось на тысячи осколков, превращая сердце в кровоточащую плоть. До нее доносился голос Эдварда, но слова тонули в шуме ее мыслей, как камешки в бурной реке. Эмили рассеянно кивала, снова и снова возвращаясь взглядом к Ангелике. Той даже не требовалось ничего говорить — ее торжествующая улыбка кричала громче любых слов. В памяти всплыла беседа с Сайто на постоялом дворе, когда они, захмелев от саке, говорили о грехе и морали. Тогда Эмили поняла, что японцы смотрят на плотские утехи совсем иначе — для них в этом нет ничего постыдного или греховного. Просто естественная потребность тела, как голод или жажда. Значит... значит, ничто не мешало Сайто поддаться чарам этой искусительницы. В конце концов, она невероятно соблазнительна — Эмили видела, как все мужчины в зале раздевали ее глазами, как облизывались на ее глубокое декольте. Даже чопорные европейские джентльмены теряют голову от ее чар. Так почему же Сайто должен отказываться от удовольствия, которое само идет к нему в руки? У него нет ни христианских запретов, ни моральных терзаний. Для него это просто... приятное времяпрепровождение. От этой мысли по телу прокатилась волна дурноты. Ангелика наверняка знает множество способов доставить удовольствие мужчине. Может, они даже опробовали те непристойные позы из альбома... Эмили почувствовала себя такой наивной, такой провинциальной рядом с искушенной Ангеликой. Она-то, дурочка, бережет свою невинность, краснеет на каждом шагу, а эта женщина просто взяла то, что хотела... Спустя вечность появился Сайто… почему-то в обществе Томаса Гловера и ван Меердерворта. Наверное, присоединился к ним, чтобы отвести подозрения, хитрый лис... Спокойное лицо, ни складочки на одежде, прическа — волосок к волоску. Глядя на него, никому бы и в голову не пришло, что он предавался разврату… В отличие от Ангелики, которая выглядела как курица, выскочившая из-под петуха. Остаток вечера смазался в памяти, словно краски на промокшем холсте. Танцы, пустая болтовня, натянутые улыбки — все слилось в бессмысленный калейдоскоп. Эмили считала минуты до того блаженного момента, когда последний гость покинет дом, и она сможет укрыться в тишине своей спальни. В благословенном одиночестве своей комнаты она спряталась под одеялом, как в детстве, и дала волю слезам. Она плакала не о «измене» Сайто — разве можно изменить той, с кем ничем не связан? — а из-за собственной глупости, позволившей этим чувствам пустить корни в душе.