Катана и тюльпан

Оторвавшись от глобуса, отец серьезно посмотрел Сайто в глаза. — О планах Его Величества касательно Японии мне ничего не известно, — произнес он, тщательно подбирая слова. — Но на вашем месте я бы куда сильнее опасался французов и англичан. Вы слышали об опиумных войнах? — В Империи Цин? Наслышан,— с горечью ответил Сайто. — Через Королевство Рюкю до нас доходят вести о том, как «цивилизованные» европейцы ради наживы травят целый народ. Отец подошел к книжному шкафу и достал увесистый том в кожаном переплете. — Вот, взгляните. «Морская история Великобритании» Джона Кэмпбелла. Здесь подробно описано, как Британия создала сильнейший в мире флот. — Он пролистал несколько страниц. — Более шестисот военных кораблей, тысячи орудий... Не хочу вас пугать, но, если англичанам вздумается захватить Японию — не вижу силы, способной их остановить. Он протянул книгу Сайто. Тот принял ее с почтительным поклоном, но в его глазах промелькнула тревога. — Впрочем, не воспринимайте мои слова как пророчество, — поспешно добавил отец. — Будем верить, что мудрая политика вашего правительства предотвратит войну. К тому же, мы здесь не ради лекции о колониальных амбициях англичан. Он приблизился к секретеру и взял с полки свиток. — Не могли бы вы для начала перевести этот документ? Сайто развернул свиток и быстро пробежался взглядом по тексту. Эмили, заглянув через его плечо, увидела аккуратные столбцы иероглифов. — Здесь говорится, — начал Сайто, — что бугё… магистрат Нагасаки запрещает иноземным торговцам продавать определенные товары кому-либо, кроме представителей бакуфу. Далее следует перечень товаров. — Не могли бы вы сделать письменный перевод, максимально близкий к оригиналу? — Разумеется. — Вот бумага и принадлежности для письма. — Отец подошел к столу и выдвинул стул с высокой спинкой. — Прошу. Сайто приблизился и осторожно опустился на краешек сиденья. Эмили невольно улыбнулась: должно быть он впервые в жизни садится за европейский стол. — Что ж, не станем вам мешать. Пойдем, мышонок? Эмили хотелось задержаться и понаблюдать, как Сайто будет работать, но она послушно кивнула. — Идем. Они продолжили прогулку по острову. Отец показал ей остальные постройки: кухню, откуда доносились соблазнительные ароматы, прачечную с трепещущим на ветру бельем, сторожку у ворот и ряд аккуратных жилых домов. Затем они вернулись к себе, но, взявшись за поручень лестницы, отец вдруг досадливо хлопнул себя по лбу. — Ах я, старый болван! Как же нехорошо получилось! — Что такое? — встревожилась Эмили. — Да Сайто этот. Он же со вчерашнего дня ничего не ел, а я его за работу усадил. — Может, его накормили в лазарете? — Вряд ли. Ван Меердерворт не из тех, кто потчует пациентов. — Отец растерянно поскреб бакенбарды. — Слушай, мышонок, сделай одолжение — сбегай на кухню, вели поваренку приготовить сандвичи и отнести в библиотеку. Он достал из жилетного кармана часы и посмотрел на циферблат. — Мне пора. Опаздываю на встречу с де Витом. Сделаешь? «Почему я должна заботиться о пропитании этого предателя?» — хотела возмутиться Эмили, но, вспомнив вчерашнее спасение, кивнула. — Хорошо, папа, не беспокойся, я все устрою. Отец стал подниматься по лестнице, а Эмили вышла на улицу. Кухня располагалась неподалеку, однако внутри никого не оказалось — мальчишка-поваренок, хлопотавший у плиты четверть часа назад, как сквозь землю провалился. Эмили выглянула наружу, осмотрелась, окликнула его — тишина. Как же быть? Дождаться, пока кто-нибудь соизволит появиться? Найти Муну и перепоручить задание ей? Или... сделать сандвичи и отнести их самой? «Но тогда я окажусь с ним наедине, а это неприлично, — сказала она себе. И тут же издала нервный смешок. — Господи, я ночевала с ним в одной комнате, видела его почти голым в купальне... О чем я вообще?» Конечно, она прекрасно понимала, что это неправильно. То, что было в прошлом, не давало ей права вести себя неподобающе и сейчас. Но что-то внутри настойчиво влекло к нему, несмотря на его обман. «Я ведь не делаю ничего дурного. Просто выполняю просьбу отца. Я не виновата, что все эти бездельники куда-то запропастились». Вернувшись на кухню, она засыпала в кофеварку молотый кофе, зажгла горелку, после чего нарезала хлеб, намазала его маслом и принялась резать ветчину. «Мы не едим мясо животных», — внезапно всплыло в памяти, и рука с ножом застыла над окороком. — Извини, но риса и рыбы у меня для тебя все равно нет, — бегло осмотрев кухню, пробормотала она. Достав из серванта поднос, Эмили положила на него угощение. В воздухе разливался соблазнительный аромат свежесваренного кофе, и она машинально поставила две чашки. Прихватила сахар и сливки и выскользнула за дверь. Сайто не заметил, как она вошла. Он сидел за столом выпрямив спину так, словно проглотил бамбук, и что-то старательно выводил на бумаге. — Кс-со! — услышала Эмили, и скомканный лист полетел в кучу таких же, усеивающих стол. — Что-то не так? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал отстраненно. Сайто обернулся. — Я не могу этим писать, — с едва заметным раздражением произнес он. — Вы не умеете? — Меня обучали писать кистью и тушью. А эта… палочка царапает бумагу и оставляет кляксы. — Он с плохо скрытой досадой бросил перо на подставку. Эмили приблизилась и опустила поднос на стол. — Сначала поешьте и успокойтесь, а потом разберемся с вашими затруднениями, — тоном строгой учительницы сказала она. — Благодарю. — Сайто на миг прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Простите мою несдержанность. — Ничего страшного, — холодно отозвалась она, хотя сердце предательски екнуло от его смиренного тона. С деланным безразличием она придвинула себе стул и разлила дымящийся кофе по чашкам. Сайто с явным недоверием взглянул на темную жидкость, поднес чашку к лицу и принюхался, точно настороженный кот. — Пахнет хорошо, — заключил он, затем сделал глоток и поморщился. — Добавьте сахара и сливок, — не сдержав улыбки, посоветовала Эмили. — Так гораздо вкуснее. С той же осторожностью Сайто положил в кофе ложечку сахара, затем озадаченно заглянул в серебряный сливочник. — Что это? Эмили вспомнила его брезгливые слова про «выделения из желёз» и, сама не зная почему, соврала: — Это... сок... кокосового ореха. Его добавляют для вкуса. Отхлебнув кофе, сдобренного сахаром и «кокосовым соком», Сайто удовлетворенно кивнул. — Действительно, так намного лучше. Он с интересом взглянул на аппетитные сандвичи, и Эмили пододвинула к нему тарелку. — Угощайтесь. Сайто взял бутерброд, осмотрел его со всех сторон и опасливо надкусил. — М-м! Очень вкусно! — оживился он. — Это вы приготовили? — Да,— скромно ответила она, чувствуя, как теплеют щеки. — Большое спасибо! Он принялся уплетать сандвичи, а Эмили прихлебывала кофе и посмеивалась про себя. Сказать ли ему, что в угощении содержится и мясо животных, и те самые «выделения из желёз», или не стоит портить момент? «Ладно, не буду лишать его удовольствия», — великодушно решила она. Заметив, что его пальцы сплошь измазаны в чернилах, Эмили подобрала со стола один из скомканных листков и развернула. Несколько неуверенных корявых букв обрывались огромной кляксой. Местами бумага была процарапана насквозь. Подняв глаза, она увидела, что Сайто смущенно смотрит на нее. — Не обещаю что ваш почерк станет идеальным, но основы подскажу, — произнесла Эмили, стараясь, чтобы голос звучал по-деловому. Он молча кивнул и, отодвинув пустую тарелку, взял из стопки чистый листок. Затем окунул перо в чернильницу и аккуратно вытер о края излишки чернил. — Верно, — одобрила Эмили. Но дальше все пошло наперекосяк. Держа ручку почти вертикально, Сайто попытался провести линию, но тут же посадил кляксу. — Нет, не так. Вы совершенно неправильно держите перо. — А как нужно? Эмили осторожно взяла ручку из его пальцев. — Видите, эти усики, а между ними желобок? Сайто медленно кивнул, почему-то глядя не на перо, а прямо ей в глаза. Во рту пересохло, и Эмили ощутила горькое послевкусие кофе на языке. Сглотнув, она заставила себя продолжить: — По этому желобку чернила стекают на бумагу. Чем сильнее вы нажимаете, тем толще получается линия. Но если надавите слишком сильно, то, во-первых, поцарапаете бумагу, а во-вторых, чернила потекут чересчур быстро, и получится клякса. — Понятно, — пробормотал Сайто. Он, наконец, перевел взгляд на перо, и Эмили выпустила воздух из легких, только сейчас осознав, что затаила дыхание. — Держите перо свободнее, движения должны быть уверенными и плавными. Склонившись над столом, она изящно вывела на бумаге свое имя. — Вот так. Теперь вы. Она протянула ему перо. Сайто взял ручку — снова неправильно. — Нет, не так. Позвольте, я покажу. Она потянулась поправить перо, и их пальцы случайно соприкоснулись. По телу пробежала горячая волна. Сердце предательски затрепетало, ладони увлажнились, и ей потребовалось невероятное усилие, чтобы произнести спокойном тоном: — Вот так. Хорошо. Сайто провел линию. Получилось неровно, но гораздо лучше, чем в прошлый раз. Рукав его накидки задрался, обнажая неширокое, но крепкое запястье, поросшее чуть заметными темными волосками. Эмили невольно залюбовалась изящной косточкой. — Ваша рука сильно напряжена, — произнесла она, заметив, как крепко его длинные, красивые пальцы сжимают перо. — Постарайтесь расслабиться. — Да, — его голос прозвучал немного хрипло. Следующие штрихи легли на бумагу плавнее, увереннее. Эмили, затаив дыхание, следила за движением его руки. Буквы складывались в «ЭМИ...» С трепетом она осознала — он выводит ее имя, старательно копируя написанное ею. Получалось не так изящно, как у нее, но вполне разборчиво. В груди разлилось странное тепло — первым словом, которое он написал по-европейски, стало ее имя. «Прекрати, — одернула она себя. — Это ничего не значит». Она открыла рот, чтобы похвалить его успехи, но тут в тишине библиотеки скрипнула дверь. Эмили отпрянула от Сайто, словно кошка, застигнутая за кражей сметаны, и обернулась. На пороге возвышалась долговязая фигура Эдварда. Нахмурившись, он переводил взгляд с Сайто на нее. — Ах, Эдвард... — Эмили вскочила со стула так поспешно, что едва не опрокинула его. — Мы... я... папа велел принести сандвичи... Я как раз собиралась уходить. — Вот как?.. — в его тягучем тоне послышались нотки, от которых у нее похолодело внутри. Взгляд жениха скользнул мимо нее, и Эмили с ужасом поняла, куда он смотрит. Две пустые чашки на подносе безжалостно выдавали ее с головой! Кровь бросилась ей в лицо, и Эмили, ненавидя себя за дрожащий голос, пролепетала: — А вы... вы что-то здесь ищете? Она как бы невзначай шагнула в сторону, пытаясь заслонить собой злополучный поднос, хотя понимала всю тщетность этой попытки. — Так, ерунда, — криво усмехнулся Эдвард. — Нужен был справочник, но это подождет. Давайте лучше я вас провожу. Юной леди не пристало оставаться наедине с... посторонними. — Если вас это не затруднит... — пробормотала она, чувствуя себя нашкодившим ребенком. — Помилуйте, дорогая! Это мой долг как вашего будущего супруга. Эмили порывисто повернулась к столу и схватила поднос, но руки тряслись так сильно, что она едва не выронила его. Посуда угрожающе зазвенела. — Позвольте мне. Эдвард шагнул ближе, обдав ее удушливой смесью одеколона, кисловатого пота и табака. Он властно выхватил поднос из ее ослабевших рук. Во время этой мучительной сцены Сайто не проронил ни звука, безмолвным изваянием застыв у стола. Да и что он мог бы сказать? «В конце концов, ничего ужасного не произошло, — мысленно убеждала себя Эмили, едва поспевая за размашистыми шагами Эдварда по коридору. — Я всего лишь выпила кофе... с предателем». — Что этот япошка делает в библиотеке? — недовольно спросил Эдвард, когда они вышли на улицу. — Папа поручил ему перевести документ. — Не стоит доверять этим узкоглазым. Чего доброго, стащит что-нибудь. Они все воры и лжецы. Эмили благоразумно промолчала, хотя внутри все протестовало против такой несправедливости. Она знала, что Сайто не вор, правда, вряд ли бы смогла объяснить, откуда такая уверенность. Но спорить с Эдвардом не хотелось. Его прищуренные глаза и плотно сжатые губы давали понять, что он очень сердит. Однако, прощаясь у порога, Эдвард неожиданно смягчился. Поднеся ее руку к губам в прощальном поцелуе, он с теплотой произнес: — Сегодня в шесть я зайду к вашему папеньке, дорогая Эмили. Буду счастлив, если и вы почтите нас своим присутствием. — С удовольствием, — ответила она. — До вечера, моя прелесть. *** В час, когда закатное солнце окрасило небо и море расплавленным золотом, Эмили спустилась в гостиную. Отец и Эдвард поднялись с кресел, приветствуя ее. Жених приблизился, чтобы поцеловать ей руку, и ее снова окутало облаком одеколона, пота и табака. В памяти совершенно некстати всплыли слова Наоко о зловонии чужеземцев. — Вы сегодня особенно очаровательны, дорогая. — Восторженный взгляд Эдварда скользнул по ее фигуре. — Благодарю, — улыбнулась Эмили, зная, что нежно-голубое платье и белоснежная кружевная шаль действительно ей к лицу. — Мышонок, налить тебе ликера или вина? — поинтересовался отец, распахивая дверцы серванта. — Нет, спасибо. — А вы, Эдвард? Бренди? Джин? — Как истинный патриот предпочту старый добрый женевер, — с легкой усмешкой отозвался тот. Отец наполнил рюмки, и мужчины уселись в кресла. Эмили примостилась на подлокотник к отцу. — Предлагаю начать с приятного, — произнес отец, любуясь игрой света в бледно-золотистом напитке. — С завтрашнего приема. Сердце тревожно екнуло, ведь предстоящий ужин означал одно — официальное объявление ее и Эдварда женихом и невестой. А после этого уже не будет пути назад. — Если никто из присутствующих не возражает, — продолжил отец, — завтра мы объявим о вашей помолвке. Он вопросительно взглянул на Эдварда. Тот без колебаний кивнул. — С моей стороны полное согласие, господин ван Ройен, — отчеканил он. — А ты что скажешь, мышонок? Чувствуя, что ей не хватает воздуха, Эмили выдавила улыбку. — Я... не против, — пробормотала она. — Превосходно! — Отец просиял и поднял рюмку. — Предлагаю выпить за завтрашний вечер. Мужчины чокнулись, расколов тишину мелодичным звоном хрусталя. — Ух, славно! — крякнул отец, довольно поглаживая бороду. — Итак, о приеме... Он сообщил, что уже все устроил, и ни Эмили, ни Эдварду совершенно не придется себя утруждать. Праздник состоится в банкетном зале, повар получил подробные указания по меню. Перечислив блюда, отец спросил: — Есть ли у будущих молодоженов особые пожелания? Эмили и Эдвард покачали головами. — Полностью доверяюсь вашему вкусу, — отозвался жених. — Я тоже, — поддержала Эмили. — Спасибо, что взял хлопоты на себя. — Пустяки, — отмахнулся отец. — Доктор ведь велел тебе отдыхать. Да и здешние приемы — так, сельские посиделки по сравнению с теми, что мы устраивали в Амстердаме. С угощением особо не разгуляешься, а местная публика вдали от цивилизации успела немного одичать. — А кого ты пригласил? — спросила Эмили, пытаясь представить этих «одичавших» гостей. — Ван Меердерворта и капитана «Морского льва» ты уже знаешь, с остальными познакомишься завтра. В Нагасаки не так уж много людей нашего круга. После открытия Йокогамы большинство иностранцев ринулись туда. — Почему? — Йокогама ближе к столице, а там — деньги и власть. Отец предложил Эдварду сигару, и, закурив, мужчины продолжили разговор: — Кстати, я тут подумал... — Отец глубоко затянулся и выпустил сизое облачко в потолок. — Мы проявим вежливость, если пригласим Сайто. Эмили замерла. Украдкой взглянув на Эдварда, она заметила, как у того скривилось лицо. — Мне кажется... это не вполне уместно... — осторожно начал жених. — Отчего же? Он здорово выручил нас вчера. Да и в целом — толковый малый. Правда, пишет как курица лапой, но сделал вполне грамотный перевод. Эдвард нервно стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и, прищурившись, процедил: — Не кажется ли вам, что этот япошка появился вчера подозрительно кстати? А что если он сам и подстроил нападение, чтобы «героически» нас спасти и втереться в доверие? «Какая нелепость!» — чуть не вырвалось у Эмили. Сама мысль о том, что Сайто мог устроить подобное, показалась кощунственной. Но она тут же одернула себя. После его лжи нельзя ничего исключать. Даже если сердце твердит обратное. — Хм. — Отец задумчиво потеребил бакенбарды. — Конечно, всякое может быть, но нападениями на европейцев здесь никого не удивишь. Поговаривают, будто в Йокогаме недавно зарубили двух русских матросов, а еще пытались поджечь консульство Франции. — Ужас какой! — ахнула Эмили. — Вот видите! Эти узкоглазые пиявки жаждут нашей крови. — Эдвард с яростью вдавил окурок в пепельницу. — Разумно ли привечать здесь этого Сайто? Вдруг он перережет нам глотки, пока мы будем спать? — Не перережет, он ночует дома, — невозмутимо ответил отец, вновь наполняя рюмки. — И я очень сомневаюсь, что вчерашнее — его рук дело. Мы здорово отделали тех головорезов. Стали бы они рисковать своими шкурами по его указке? — За горсть монет? Не сомневайтесь, — презрительно усмехнулся Эдвард. —И заметьте, он даже не удосужился вытащить свои железяки из ножен. Почему?Да потому что все было подстроено! Стражники вытащили патроны, оборванцы разыграли нападение, а этот хитрец явился в роли спасителя. Ловко придумано, ничего не скажешь. Эмили слушала, чувствуя, как в груди разгорается пламя протеста. Нет, Сайто на такое не способен! Это... противоречит всему его существу. — Я была там, у ворот, — неожиданно для самой себя выпалила она. — Мы просто сдали оружие и вошли. Никто ни о чем не сговаривался. Она тут же смутилась под изумленными взглядами мужчин. Эдвард закатил глаза и шумно вздохнул, как взрослый, уставший от глупостей ребенка. — Дорогая Эмили, — снисходительно протянул он. — Ваша склонность видеть в людях лишь хорошее достойна восхищения, но вам ли не знать, на какие подлости способны эти туземцы? Разумеется, они сговорились заранее, не посвящая в свои планы юную леди. Ах, моя прелесть, какая же вы все-таки наивная. Эмили не нашла слов для возражения и умолкла, теребя кружевную шаль. — Неужели вы поверили, что этот недомерок в юбке один одолел четверых? — не унимался Эдвард. — Да они просто разыграли спектакль. «Я видела, как он справился с шестерыми!» — закрутилось на языке, но Эмили прикусила губу. Она не рассказывала отцу и Эдварду про нападение в бамбуковой роще, не желая их волновать. — Ну, не стоит забывать, что он сражался не в одиночку, — примирительно заметил отец. — Мы оказали существенную поддержку.Как бы то ни было, дело сделано. Я его уже пригласил. Эдвард скорбно поджал тонкие губы и откинулся в кресле с видом мученика, благоразумно воздержавшись от комментариев. — Еще женевера? — предложил отец. — Не откажусь, — процедил Эдвард. — После подобных разговоров определенно нужно промочить горло. Мужчины осушили рюмки, и в гостиной воцарилось молчание. Эмили рассеянно посмотрела в окно. Сумерки сгущались, и теплый ветерок, проникая сквозь приоткрытую створку, приносил с собой скрип снастей, крики чаек и неумолчное стрекотание цикад. Отчего же при мысли о предстоящем объявлении помолвки горло словно сжимает удавкой? Должно быть, потому что до сих пор этот брак казался чем-то далеким и нереальным, как сон, который никогда не воплотится в реальность. А теперь он вдруг обрел плоть и кровь... Но что не так? Эдвард молод, богат, хорош собой. Эмили невольно окинула взглядом его статную фигуру — от белокурых волос, уложенных по последней моде, до длинных ног, небрежно закинутых одна на другую, в начищенных до блеска ботинках. Там, на корабле, она была в восторге, что захомутала такого завидного жениха. Но сейчас... Что изменилось? Неужели причина в... «Нет! — яростно оборвала она себя. — Сайто не имеет к этому никакого отношения. И я вовсе... Совершенно... Абсолютно не думаю о нем!» Но мысли так и кружили вокруг него, словно мотыльки у пламени свечи. Перед внутренним взором упрямо вставал его образ: чувственный изгиб рта, бархатная глубина темных глаз, низкий голос, от которого по всему телу разбегались мурашки. Эмили тряхнула головой и заставила себя думать о завтрашнем приеме. Как зачесать волосы? Что надеть? Распаковала ли Муна все ее платья, проветрила ли их? Но предательская память уже рисовала другое: мускулы, перекатывающиеся под золотистой кожей, капли воды, стекающие по крепкой груди... Проклятье! — Что скажете об условиях этого мерзавца… Ямаширо, или как его там? — резкий голос Эдварда выдернул ее из непристойных грез. — По моим подсчетам, если мы уступим требованиям этого пройдохи, Торговый Дом потеряет сорок тысяч мексиканских долларов, — разминая пальцами переносицу, ответил отец. — Сколько это в гульденах? Никак не научусь считать на лету. — Около ста десяти тысяч. Эдвард присвистнул, а Эмили сдавленно охнула. Сто десять тысяч! Это же целое состояние! Отец достал из кармана платок и вытер взмокший лоб. — Я поговорю с Сайто, постараюсь убедить его, что условия неприемлемы, — произнес он. — Пусть либо добавят денег, либо умерят аппетиты. Надеюсь, он сумеет донести это до своего господина. — Так вот почему вы носитесь с этим япошкой, — понимающе хмыкнул Эдвард. — Что ж, весьма разумно с вашей стороны. — Один китайский мудрец, глубоко почитаемый здесь, говорил: «Держи друзей близко, а врагов — еще ближе», — философски заметил отец. Эдвард с одобрительной усмешкой поднял рюмку. — За китайских мудрецов и их неисчерпаемую мудрость, — иронично произнес он. Мужчины чокнулись и, пригубив спиртное, отец продолжил: — Если Ямаширо заупрямится, найдем иное решение. Можно поискать поставщиков подешевле в Сингапуре или Макао. В крайнем случае — свяжусь с поверенным в Амстердаме и заложу дом. Он произнес это так буднично, словно речь шла о продаже старой мебели, а не о прекрасном особняке на канале Херенграхт, где Эмили провела большую часть жизни. — Будем надеяться, что до этого не дойдет, — дипломатично заметил Эдвард. Они углубились в обсуждение требований Ямаширо. Отец поведал, что начал прощупывать почву у оружейных поставщиков и уже написал несколько писем, которые отправятся в Батавию со следующим пакетботом. Эдвард рассыпался в похвалах предприимчивости будущего тестя, после чего беседа перетекла к другим торговым делам. Эмили перестала вникать. Она рассеянно наблюдала, как пламя свечей отражается в стеклянных дверцах серванта, и ее терзали горькие мысли. Сто десять тысяч гульденов! Умопомрачительная сумма. Отец будет разорен. Перед глазами встали уютные комнаты родного дома, старинные полотна в позолоченных рамах, любимый сад с вековыми липами, под сенью которых прошло ее беззаботное детство... «Из-за моей глупости мы можем все потерять, — казнила она себя. — И зачем только я напросилась в эту проклятую Японию? Может, пока не поздно, сбежать?» Если бы только она не втянула в эту историю мать! Увезти и ее? Но вряд ли это так просто. Да и захочет ли она оставить свое прибыльное, хоть и не вполне благопристойное дело ради туманного будущего в чужих краях? Остается лишь молиться, чтобы Господь вразумил Ямаширо, и тот поубавил свои аппетиты, избавив отца от необходимости покрывать убытки Компании из собственного кармана. — Мышонок, я гляжу, ты совсем клюешь носом. — Эмили вздрогнула, услышав ласковый голос отца. — Не пора ли тебе в кроватку? — Пожалуй, ты прав, папа. — Она поднялась с подлокотника его кресла, чувствуя себя совершенно разбитой. — Спокойной ночи. Прошу меня извинить. «Простите меня все», — добавила она про себя, чувствуя, как к глазам подступают слезы.