
Описание
1860 год. Эмили — дочь голландского торговца, плывет в Японию вместе с отцом. Внезапный шквал налетает на корабль, и Эмили оказывается за бортом. Очнувшись в хижине рыбака, она понимает, что очутилась в чужой стране, без денег и документов, совершенно одна. На помощь ей приходит молодой самурай. Он обещает узнать о судьбе корабля и помочь ей найти отца. Но каковы его истинные мотивы?
Часть 25
07 января 2025, 04:22
Оторвавшись от глобуса, отец серьезно посмотрел Сайто в глаза.
— О планах Его Величества касательно Японии мне ничего не известно, — произнес он, тщательно подбирая слова. — Но на вашем месте я бы куда сильнее опасался французов и англичан. Вы слышали об опиумных войнах?
— В Империи Цин? Наслышан,— с горечью ответил Сайто. — Через Королевство Рюкю до нас доходят вести о том, как «цивилизованные» европейцы ради наживы травят целый народ.
Отец подошел к книжному шкафу и достал увесистый том в кожаном переплете.
— Вот, взгляните. «Морская история Великобритании» Джона Кэмпбелла. Здесь подробно описано, как Британия создала сильнейший в мире флот. — Он пролистал несколько страниц. — Более шестисот военных кораблей, тысячи орудий... Не хочу вас пугать, но, если англичанам вздумается захватить Японию — не вижу силы, способной их остановить.
Он протянул книгу Сайто. Тот принял ее с почтительным поклоном, но в его глазах промелькнула тревога.
— Впрочем, не воспринимайте мои слова как пророчество, — поспешно добавил отец. — Будем верить, что мудрая политика вашего правительства предотвратит войну. К тому же, мы здесь не ради лекции о колониальных амбициях англичан.
Он приблизился к секретеру и взял с полки свиток.
— Не могли бы вы для начала перевести этот документ?
Сайто развернул свиток и быстро пробежался взглядом по тексту. Эмили, заглянув через его плечо, увидела аккуратные столбцы иероглифов.
— Здесь говорится, — начал Сайто, — что бугё… магистрат Нагасаки запрещает иноземным торговцам продавать определенные товары кому-либо, кроме представителей бакуфу. Далее следует перечень товаров.
— Не могли бы вы сделать письменный перевод, максимально близкий к оригиналу?
— Разумеется.
— Вот бумага и принадлежности для письма. — Отец подошел к столу и выдвинул стул с высокой спинкой. — Прошу.
Сайто приблизился и осторожно опустился на краешек сиденья. Эмили невольно улыбнулась: должно быть он впервые в жизни садится за европейский стол.
— Что ж, не станем вам мешать. Пойдем, мышонок?
Эмили хотелось задержаться и понаблюдать, как Сайто будет работать, но она послушно кивнула.
— Идем.
Они продолжили прогулку по острову. Отец показал ей остальные постройки: кухню, откуда доносились соблазнительные ароматы, прачечную с трепещущим на ветру бельем, сторожку у ворот и ряд аккуратных жилых домов.
Затем они вернулись к себе, но, взявшись за поручень лестницы, отец вдруг досадливо хлопнул себя по лбу.
— Ах я, старый болван! Как же нехорошо получилось!
— Что такое? — встревожилась Эмили.
— Да Сайто этот. Он же со вчерашнего дня ничего не ел, а я его за работу усадил.
— Может, его накормили в лазарете?
— Вряд ли. Ван Меердерворт не из тех, кто потчует пациентов. — Отец растерянно поскреб бакенбарды. — Слушай, мышонок, сделай одолжение — сбегай на кухню, вели поваренку приготовить сандвичи и отнести в библиотеку.
Он достал из жилетного кармана часы и посмотрел на циферблат.
— Мне пора. Опаздываю на встречу с де Витом. Сделаешь?
«Почему я должна заботиться о пропитании этого предателя?» — хотела возмутиться Эмили, но, вспомнив вчерашнее спасение, кивнула.
— Хорошо, папа, не беспокойся, я все устрою.
Отец стал подниматься по лестнице, а Эмили вышла на улицу. Кухня располагалась неподалеку, однако внутри никого не оказалось — мальчишка-поваренок, хлопотавший у плиты четверть часа назад, как сквозь землю провалился.
Эмили выглянула наружу, осмотрелась, окликнула его — тишина.
Как же быть? Дождаться, пока кто-нибудь соизволит появиться? Найти Муну и перепоручить задание ей? Или... сделать сандвичи и отнести их самой?
«Но тогда я окажусь с ним наедине, а это неприлично, — сказала она себе. И тут же издала нервный смешок. — Господи, я ночевала с ним в одной комнате, видела его почти голым в купальне... О чем я вообще?»
Конечно, она прекрасно понимала, что это неправильно. То, что было в прошлом, не давало ей права вести себя неподобающе и сейчас. Но что-то внутри настойчиво влекло к нему, несмотря на его обман.
«Я ведь не делаю ничего дурного. Просто выполняю просьбу отца. Я не виновата, что все эти бездельники куда-то запропастились».
Вернувшись на кухню, она засыпала в кофеварку молотый кофе, зажгла горелку, после чего нарезала хлеб, намазала его маслом и принялась резать ветчину.
«Мы не едим мясо животных», — внезапно всплыло в памяти, и рука с ножом застыла над окороком.
— Извини, но риса и рыбы у меня для тебя все равно нет, — бегло осмотрев кухню, пробормотала она.
Достав из серванта поднос, Эмили положила на него угощение. В воздухе разливался соблазнительный аромат свежесваренного кофе, и она машинально поставила две чашки. Прихватила сахар и сливки и выскользнула за дверь.
Сайто не заметил, как она вошла. Он сидел за столом выпрямив спину так, словно проглотил бамбук, и что-то старательно выводил на бумаге.
— Кс-со! — услышала Эмили, и скомканный лист полетел в кучу таких же, усеивающих стол.
— Что-то не так? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал отстраненно.
Сайто обернулся.
— Я не могу этим писать, — с едва заметным раздражением произнес он.
— Вы не умеете?
— Меня обучали писать кистью и тушью. А эта… палочка царапает бумагу и оставляет кляксы. — Он с плохо скрытой досадой бросил перо на подставку.
Эмили приблизилась и опустила поднос на стол.
— Сначала поешьте и успокойтесь, а потом разберемся с вашими затруднениями, — тоном строгой учительницы сказала она.
— Благодарю. — Сайто на миг прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Простите мою несдержанность.
— Ничего страшного, — холодно отозвалась она, хотя сердце предательски екнуло от его смиренного тона.
С деланным безразличием она придвинула себе стул и разлила дымящийся кофе по чашкам. Сайто с явным недоверием взглянул на темную жидкость, поднес чашку к лицу и принюхался, точно настороженный кот.
— Пахнет хорошо, — заключил он, затем сделал глоток и поморщился.
— Добавьте сахара и сливок, — не сдержав улыбки, посоветовала Эмили. — Так гораздо вкуснее.
С той же осторожностью Сайто положил в кофе ложечку сахара, затем озадаченно заглянул в серебряный сливочник.
— Что это?
Эмили вспомнила его брезгливые слова про «выделения из желёз» и, сама не зная почему, соврала:
— Это... сок... кокосового ореха. Его добавляют для вкуса.
Отхлебнув кофе, сдобренного сахаром и «кокосовым соком», Сайто удовлетворенно кивнул.
— Действительно, так намного лучше.
Он с интересом взглянул на аппетитные сандвичи, и Эмили пододвинула к нему тарелку.
— Угощайтесь.
Сайто взял бутерброд, осмотрел его со всех сторон и опасливо надкусил.
— М-м! Очень вкусно! — оживился он. — Это вы приготовили?
— Да,— скромно ответила она, чувствуя, как теплеют щеки.
— Большое спасибо!
Он принялся уплетать сандвичи, а Эмили прихлебывала кофе и посмеивалась про себя. Сказать ли ему, что в угощении содержится и мясо животных, и те самые «выделения из желёз», или не стоит портить момент?
«Ладно, не буду лишать его удовольствия», — великодушно решила она.
Заметив, что его пальцы сплошь измазаны в чернилах, Эмили подобрала со стола один из скомканных листков и развернула. Несколько неуверенных корявых букв обрывались огромной кляксой. Местами бумага была процарапана насквозь. Подняв глаза, она увидела, что Сайто смущенно смотрит на нее.
— Не обещаю что ваш почерк станет идеальным, но основы подскажу, — произнесла Эмили, стараясь, чтобы голос звучал по-деловому.
Он молча кивнул и, отодвинув пустую тарелку, взял из стопки чистый листок. Затем окунул перо в чернильницу и аккуратно вытер о края излишки чернил.
— Верно, — одобрила Эмили.
Но дальше все пошло наперекосяк. Держа ручку почти вертикально, Сайто попытался провести линию, но тут же посадил кляксу.
— Нет, не так. Вы совершенно неправильно держите перо.
— А как нужно?
Эмили осторожно взяла ручку из его пальцев.
— Видите, эти усики, а между ними желобок?
Сайто медленно кивнул, почему-то глядя не на перо, а прямо ей в глаза. Во рту пересохло, и Эмили ощутила горькое послевкусие кофе на языке. Сглотнув, она заставила себя продолжить:
— По этому желобку чернила стекают на бумагу. Чем сильнее вы нажимаете, тем толще получается линия. Но если надавите слишком сильно, то, во-первых, поцарапаете бумагу, а во-вторых, чернила потекут чересчур быстро, и получится клякса.
— Понятно, — пробормотал Сайто.
Он, наконец, перевел взгляд на перо, и Эмили выпустила воздух из легких, только сейчас осознав, что затаила дыхание.
— Держите перо свободнее, движения должны быть уверенными и плавными.
Склонившись над столом, она изящно вывела на бумаге свое имя.
— Вот так. Теперь вы.
Она протянула ему перо. Сайто взял ручку — снова неправильно.
— Нет, не так. Позвольте, я покажу.
Она потянулась поправить перо, и их пальцы случайно соприкоснулись. По телу пробежала горячая волна. Сердце предательски затрепетало, ладони увлажнились, и ей потребовалось невероятное усилие, чтобы произнести спокойном тоном:
— Вот так. Хорошо.
Сайто провел линию. Получилось неровно, но гораздо лучше, чем в прошлый раз. Рукав его накидки задрался, обнажая неширокое, но крепкое запястье, поросшее чуть заметными темными волосками. Эмили невольно залюбовалась изящной косточкой.
— Ваша рука сильно напряжена, — произнесла она, заметив, как крепко его длинные, красивые пальцы сжимают перо. — Постарайтесь расслабиться.
— Да, — его голос прозвучал немного хрипло.
Следующие штрихи легли на бумагу плавнее, увереннее. Эмили, затаив дыхание, следила за движением его руки. Буквы складывались в «ЭМИ...» С трепетом она осознала — он выводит ее имя, старательно копируя написанное ею. Получалось не так изящно, как у нее, но вполне разборчиво.
В груди разлилось странное тепло — первым словом, которое он написал по-европейски, стало ее имя. «Прекрати, — одернула она себя. — Это ничего не значит».
Она открыла рот, чтобы похвалить его успехи, но тут в тишине библиотеки скрипнула дверь. Эмили отпрянула от Сайто, словно кошка, застигнутая за кражей сметаны, и обернулась.
На пороге возвышалась долговязая фигура Эдварда. Нахмурившись, он переводил взгляд с Сайто на нее.
— Ах, Эдвард... — Эмили вскочила со стула так поспешно, что едва не опрокинула его. — Мы... я... папа велел принести сандвичи... Я как раз собиралась уходить.
— Вот как?.. — в его тягучем тоне послышались нотки, от которых у нее похолодело внутри.
Взгляд жениха скользнул мимо нее, и Эмили с ужасом поняла, куда он смотрит. Две пустые чашки на подносе безжалостно выдавали ее с головой!
Кровь бросилась ей в лицо, и Эмили, ненавидя себя за дрожащий голос, пролепетала:
— А вы... вы что-то здесь ищете?
Она как бы невзначай шагнула в сторону, пытаясь заслонить собой злополучный поднос, хотя понимала всю тщетность этой попытки.
— Так, ерунда, — криво усмехнулся Эдвард. — Нужен был справочник, но это подождет. Давайте лучше я вас провожу. Юной леди не пристало оставаться наедине с... посторонними.
— Если вас это не затруднит... — пробормотала она, чувствуя себя нашкодившим ребенком.
— Помилуйте, дорогая! Это мой долг как вашего будущего супруга.
Эмили порывисто повернулась к столу и схватила поднос, но руки тряслись так сильно, что она едва не выронила его. Посуда угрожающе зазвенела.
— Позвольте мне.
Эдвард шагнул ближе, обдав ее удушливой смесью одеколона, кисловатого пота и табака. Он властно выхватил поднос из ее ослабевших рук.
Во время этой мучительной сцены Сайто не проронил ни звука, безмолвным изваянием застыв у стола. Да и что он мог бы сказать?
«В конце концов, ничего ужасного не произошло, — мысленно убеждала себя Эмили, едва поспевая за размашистыми шагами Эдварда по коридору. — Я всего лишь выпила кофе... с предателем».
— Что этот япошка делает в библиотеке? — недовольно спросил Эдвард, когда они вышли на улицу.
— Папа поручил ему перевести документ.
— Не стоит доверять этим узкоглазым. Чего доброго, стащит что-нибудь. Они все воры и лжецы.
Эмили благоразумно промолчала, хотя внутри все протестовало против такой несправедливости. Она знала, что Сайто не вор, правда, вряд ли бы смогла объяснить, откуда такая уверенность. Но спорить с Эдвардом не хотелось. Его прищуренные глаза и плотно сжатые губы давали понять, что он очень сердит.
Однако, прощаясь у порога, Эдвард неожиданно смягчился. Поднеся ее руку к губам в прощальном поцелуе, он с теплотой произнес:
— Сегодня в шесть я зайду к вашему папеньке, дорогая Эмили. Буду счастлив, если и вы почтите нас своим присутствием.
— С удовольствием, — ответила она.
— До вечера, моя прелесть.
***
В час, когда закатное солнце окрасило небо и море расплавленным золотом, Эмили спустилась в гостиную. Отец и Эдвард поднялись с кресел, приветствуя ее.
Жених приблизился, чтобы поцеловать ей руку, и ее снова окутало облаком одеколона, пота и табака. В памяти совершенно некстати всплыли слова Наоко о зловонии чужеземцев.
— Вы сегодня особенно очаровательны, дорогая. — Восторженный взгляд Эдварда скользнул по ее фигуре.
— Благодарю, — улыбнулась Эмили, зная, что нежно-голубое платье и белоснежная кружевная шаль действительно ей к лицу.
— Мышонок, налить тебе ликера или вина? — поинтересовался отец, распахивая дверцы серванта.
— Нет, спасибо.
— А вы, Эдвард? Бренди? Джин?
— Как истинный патриот предпочту старый добрый женевер, — с легкой усмешкой отозвался тот.
Отец наполнил рюмки, и мужчины уселись в кресла. Эмили примостилась на подлокотник к отцу.
— Предлагаю начать с приятного, — произнес отец, любуясь игрой света в бледно-золотистом напитке. — С завтрашнего приема.
Сердце тревожно екнуло, ведь предстоящий ужин означал одно — официальное объявление ее и Эдварда женихом и невестой. А после этого уже не будет пути назад.
— Если никто из присутствующих не возражает, — продолжил отец, — завтра мы объявим о вашей помолвке.
Он вопросительно взглянул на Эдварда. Тот без колебаний кивнул.
— С моей стороны полное согласие, господин ван Ройен, — отчеканил он.
— А ты что скажешь, мышонок?
Чувствуя, что ей не хватает воздуха, Эмили выдавила улыбку.
— Я... не против, — пробормотала она.
— Превосходно! — Отец просиял и поднял рюмку. — Предлагаю выпить за завтрашний вечер.
Мужчины чокнулись, расколов тишину мелодичным звоном хрусталя.
— Ух, славно! — крякнул отец, довольно поглаживая бороду. — Итак, о приеме...
Он сообщил, что уже все устроил, и ни Эмили, ни Эдварду совершенно не придется себя утруждать. Праздник состоится в банкетном зале, повар получил подробные указания по меню. Перечислив блюда, отец спросил:
— Есть ли у будущих молодоженов особые пожелания?
Эмили и Эдвард покачали головами.
— Полностью доверяюсь вашему вкусу, — отозвался жених.
— Я тоже, — поддержала Эмили. — Спасибо, что взял хлопоты на себя.
— Пустяки, — отмахнулся отец. — Доктор ведь велел тебе отдыхать. Да и здешние приемы — так, сельские посиделки по сравнению с теми, что мы устраивали в Амстердаме. С угощением особо не разгуляешься, а местная публика вдали от цивилизации успела немного одичать.
— А кого ты пригласил? — спросила Эмили, пытаясь представить этих «одичавших» гостей.
— Ван Меердерворта и капитана «Морского льва» ты уже знаешь, с остальными познакомишься завтра. В Нагасаки не так уж много людей нашего круга. После открытия Йокогамы большинство иностранцев ринулись туда.
— Почему?
— Йокогама ближе к столице, а там — деньги и власть.
Отец предложил Эдварду сигару, и, закурив, мужчины продолжили разговор:
— Кстати, я тут подумал... — Отец глубоко затянулся и выпустил сизое облачко в потолок. — Мы проявим вежливость, если пригласим Сайто.
Эмили замерла. Украдкой взглянув на Эдварда, она заметила, как у того скривилось лицо.
— Мне кажется... это не вполне уместно... — осторожно начал жених.
— Отчего же? Он здорово выручил нас вчера. Да и в целом — толковый малый. Правда, пишет как курица лапой, но сделал вполне грамотный перевод.
Эдвард нервно стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и, прищурившись, процедил:
— Не кажется ли вам, что этот япошка появился вчера подозрительно кстати? А что если он сам и подстроил нападение, чтобы «героически» нас спасти и втереться в доверие?
«Какая нелепость!» — чуть не вырвалось у Эмили. Сама мысль о том, что Сайто мог устроить подобное, показалась кощунственной. Но она тут же одернула себя. После его лжи нельзя ничего исключать. Даже если сердце твердит обратное.
— Хм. — Отец задумчиво потеребил бакенбарды. — Конечно, всякое может быть, но нападениями на европейцев здесь никого не удивишь. Поговаривают, будто в Йокогаме недавно зарубили двух русских матросов, а еще пытались поджечь консульство Франции.
— Ужас какой! — ахнула Эмили.
— Вот видите! Эти узкоглазые пиявки жаждут нашей крови. — Эдвард с яростью вдавил окурок в пепельницу. — Разумно ли привечать здесь этого Сайто? Вдруг он перережет нам глотки, пока мы будем спать?
— Не перережет, он ночует дома, — невозмутимо ответил отец, вновь наполняя рюмки. — И я очень сомневаюсь, что вчерашнее — его рук дело. Мы здорово отделали тех головорезов. Стали бы они рисковать своими шкурами по его указке?
— За горсть монет? Не сомневайтесь, — презрительно усмехнулся Эдвард. —И заметьте, он даже не удосужился вытащить свои железяки из ножен. Почему?Да потому что все было подстроено! Стражники вытащили патроны, оборванцы разыграли нападение, а этот хитрец явился в роли спасителя. Ловко придумано, ничего не скажешь.
Эмили слушала, чувствуя, как в груди разгорается пламя протеста. Нет, Сайто на такое не способен! Это... противоречит всему его существу.
— Я была там, у ворот, — неожиданно для самой себя выпалила она. — Мы просто сдали оружие и вошли. Никто ни о чем не сговаривался.
Она тут же смутилась под изумленными взглядами мужчин. Эдвард закатил глаза и шумно вздохнул, как взрослый, уставший от глупостей ребенка.
— Дорогая Эмили, — снисходительно протянул он. — Ваша склонность видеть в людях лишь хорошее достойна восхищения, но вам ли не знать, на какие подлости способны эти туземцы? Разумеется, они сговорились заранее, не посвящая в свои планы юную леди. Ах, моя прелесть, какая же вы все-таки наивная.
Эмили не нашла слов для возражения и умолкла, теребя кружевную шаль.
— Неужели вы поверили, что этот недомерок в юбке один одолел четверых? — не унимался Эдвард. — Да они просто разыграли спектакль.
«Я видела, как он справился с шестерыми!» — закрутилось на языке, но Эмили прикусила губу. Она не рассказывала отцу и Эдварду про нападение в бамбуковой роще, не желая их волновать.
— Ну, не стоит забывать, что он сражался не в одиночку, — примирительно заметил отец. — Мы оказали существенную поддержку.Как бы то ни было, дело сделано. Я его уже пригласил.
Эдвард скорбно поджал тонкие губы и откинулся в кресле с видом мученика, благоразумно воздержавшись от комментариев.
— Еще женевера? — предложил отец.
— Не откажусь, — процедил Эдвард. — После подобных разговоров определенно нужно промочить горло.
Мужчины осушили рюмки, и в гостиной воцарилось молчание. Эмили рассеянно посмотрела в окно. Сумерки сгущались, и теплый ветерок, проникая сквозь приоткрытую створку, приносил с собой скрип снастей, крики чаек и неумолчное стрекотание цикад.
Отчего же при мысли о предстоящем объявлении помолвки горло словно сжимает удавкой? Должно быть, потому что до сих пор этот брак казался чем-то далеким и нереальным, как сон, который никогда не воплотится в реальность. А теперь он вдруг обрел плоть и кровь...
Но что не так? Эдвард молод, богат, хорош собой. Эмили невольно окинула взглядом его статную фигуру — от белокурых волос, уложенных по последней моде, до длинных ног, небрежно закинутых одна на другую, в начищенных до блеска ботинках.
Там, на корабле, она была в восторге, что захомутала такого завидного жениха. Но сейчас... Что изменилось? Неужели причина в...
«Нет! — яростно оборвала она себя. — Сайто не имеет к этому никакого отношения. И я вовсе... Совершенно... Абсолютно не думаю о нем!»
Но мысли так и кружили вокруг него, словно мотыльки у пламени свечи. Перед внутренним взором упрямо вставал его образ: чувственный изгиб рта, бархатная глубина темных глаз, низкий голос, от которого по всему телу разбегались мурашки.
Эмили тряхнула головой и заставила себя думать о завтрашнем приеме. Как зачесать волосы? Что надеть? Распаковала ли Муна все ее платья, проветрила ли их?
Но предательская память уже рисовала другое: мускулы, перекатывающиеся под золотистой кожей, капли воды, стекающие по крепкой груди...
Проклятье!
— Что скажете об условиях этого мерзавца… Ямаширо, или как его там? — резкий голос Эдварда выдернул ее из непристойных грез.
— По моим подсчетам, если мы уступим требованиям этого пройдохи, Торговый Дом потеряет сорок тысяч мексиканских долларов, — разминая пальцами переносицу, ответил отец.
— Сколько это в гульденах? Никак не научусь считать на лету.
— Около ста десяти тысяч.
Эдвард присвистнул, а Эмили сдавленно охнула. Сто десять тысяч! Это же целое состояние!
Отец достал из кармана платок и вытер взмокший лоб.
— Я поговорю с Сайто, постараюсь убедить его, что условия неприемлемы, — произнес он. — Пусть либо добавят денег, либо умерят аппетиты. Надеюсь, он сумеет донести это до своего господина.
— Так вот почему вы носитесь с этим япошкой, — понимающе хмыкнул Эдвард. — Что ж, весьма разумно с вашей стороны.
— Один китайский мудрец, глубоко почитаемый здесь, говорил: «Держи друзей близко, а врагов — еще ближе», — философски заметил отец.
Эдвард с одобрительной усмешкой поднял рюмку.
— За китайских мудрецов и их неисчерпаемую мудрость, — иронично произнес он.
Мужчины чокнулись и, пригубив спиртное, отец продолжил:
— Если Ямаширо заупрямится, найдем иное решение. Можно поискать поставщиков подешевле в Сингапуре или Макао. В крайнем случае — свяжусь с поверенным в Амстердаме и заложу дом.
Он произнес это так буднично, словно речь шла о продаже старой мебели, а не о прекрасном особняке на канале Херенграхт, где Эмили провела большую часть жизни.
— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — дипломатично заметил Эдвард.
Они углубились в обсуждение требований Ямаширо. Отец поведал, что начал прощупывать почву у оружейных поставщиков и уже написал несколько писем, которые отправятся в Батавию со следующим пакетботом.
Эдвард рассыпался в похвалах предприимчивости будущего тестя, после чего беседа перетекла к другим торговым делам. Эмили перестала вникать. Она рассеянно наблюдала, как пламя свечей отражается в стеклянных дверцах серванта, и ее терзали горькие мысли.
Сто десять тысяч гульденов! Умопомрачительная сумма. Отец будет разорен. Перед глазами встали уютные комнаты родного дома, старинные полотна в позолоченных рамах, любимый сад с вековыми липами, под сенью которых прошло ее беззаботное детство...
«Из-за моей глупости мы можем все потерять, — казнила она себя. — И зачем только я напросилась в эту проклятую Японию? Может, пока не поздно, сбежать?»
Если бы только она не втянула в эту историю мать! Увезти и ее? Но вряд ли это так просто. Да и захочет ли она оставить свое прибыльное, хоть и не вполне благопристойное дело ради туманного будущего в чужих краях?
Остается лишь молиться, чтобы Господь вразумил Ямаширо, и тот поубавил свои аппетиты, избавив отца от необходимости покрывать убытки Компании из собственного кармана.
— Мышонок, я гляжу, ты совсем клюешь носом. — Эмили вздрогнула, услышав ласковый голос отца. — Не пора ли тебе в кроватку?
— Пожалуй, ты прав, папа. — Она поднялась с подлокотника его кресла, чувствуя себя совершенно разбитой. — Спокойной ночи. Прошу меня извинить.
«Простите меня все», — добавила она про себя, чувствуя, как к глазам подступают слезы.