Катана и тюльпан

Когда Эмили проснулась, комнату заливало яркое солнце. С моря доносились крики чаек и звон корабельных колоколов. Она сладко потянулась. Как же приятно после жестких футонов с твердыми подголовниками нежиться на мягкой перине, утопая в подушке, набитой упругим пером! Подарив себе еще несколько драгоценных минут покоя, Эмили нехотя выбралась из-под одеяла, накинула пеньюар и позвонила в колокольчик. Через минуту дверь отворилась, и в спальню вошла Муна. — С добрым утром, — приветливо улыбнулась Эмили. — Принеси, пожалуйста, завтрак. — «Завтра»? — Муна выкатила глаза, как испуганная сова. Эмили подавила тяжелый вздох. Как жаль, что Хилде, много лет верой и правдой служившая ей в Голландии, не захотела отправиться на край света на неопределенный срок. Найти достойную замену впопыхах не удалось, и пришлось довольствоваться услугами Муны, нанятой в Батавии во время стоянки «Морского льва». Муна оказалась весьма расторопной, но удручающе плохо говорила по-голландски. Хотя порой закрадывались подозрения, что хитрая служанка знает язык куда лучше, чем показывает, и когда ей лень что-то делать, притворяется, что ничего не поняла. — Завтрак, — терпеливо пояснила Эмили. — Еда. — Нона кушать? — догадалась Муна. — Тута или тама? — Здесь. Нона будет кушать в спальне. Муна бесшумно удалилась, а Эмили подошла к высокому окну и выглянула наружу. Взору открылись добротные дома под серыми черепичными крышами. За ними раскинулась площадь, где на мачте развевался голландский флаг. А дальше, за стеной и узким каналом, поднимался террасами Нагасаки — живой и шумный, обрамленный грядой зеленых холмов. Пальцы коснулись прохладного стекла. Удивительно, что такая обыденная вещь неизвестна японцам — за все время пребывания здесь Эмили видела лишь окна, затянутые бумагой. «Если японцы не знают оконного стекла, паровых машин и почти не пользуются колесом, то можно ли их считать дикарями? —размышляла Эмили, глядя на пробуждающийся город. — Совершаем ли мы благое дело, открывая Японию для всего мира? В конце концов, мы несем им достижения цивилизации. Жаль, что фанатики вроде вчерашних этого не понимают. Надеюсь, рано или поздно они осознают свою ошибку и оставят нас в покое». Ее раздумья прервал скрип двери. Муна внесла тяжелый поднос. К своей радости Эмили увидела свежий хлеб, масло, джем, толстые ломти сыра, розовую ветчину и большую чашку дымящегося черного чая. Типичный голландский завтрак, к которому она привыкла за много лет — и желудок тут же заурчал в предвкушении. Поблагодарив Муну, Эмили села за стол. Вдохнула аромат свежевыпеченного хлеба и не удержалась — отщипнула кусочек хрустящей корочки и отправила в рот. — М-м, как вкусно! За прошедшие дни больше всего она истосковалась именно по хлебу. После бесконечных порций пресного риса, этот простой вкус показался насыщенным и приятным. Намазав щедрый слой масла на ломоть, она с упоением принялась за еду. После завтрака Муна помогла ей одеться, затем сообщила: — Туан просить нона в кабинет. Очень-очень важно. Перед выходом Эмили придирчиво изучила свое отражение. Воздушный муслин в набивной зеленый цветочек прекрасно оттенял ее волосы, уложенные волнами у висков. Туго затянутый корсет и пышная юбка с каскадом оборок подчеркивали осиную талию. Дни скитаний оставили свой след — лицо осунулось, проступили скулы, кожа слегка потемнела от солнца, и от всего этого отчетливее проявились азиатские черты. Сейчас бы немного той пудры, которой мать выбеливала ей лицо, наряжая в юдзё. Но благовоспитанной девице не пристало пользоваться косметикой. Остается лишь уповать, что через неделю-другую спокойной жизни ее померкшая красота засияет вновь. Муна провела ее по коридору и остановилась перед дверью, выкрашенной в зеленый цвет. Осторожно постучалась и, как хорошо обученная служанка, дождалась ответа, прежде чем открыть. Эмили с легким волнением вошла в кабинет. Солнечные лучи, падая сквозь высокие окна, золотыми дорожками ложились на стол, за которым работал отец. Комната была тесно заставлена мебелью, на стене размеренно тикали часы. Прямо как дома, в Голландии... Но изящная ширма в углу и влажный воздух, напоенный пряными ароматами Нагасаки, напоминали, что это не так. — С добрым утром, папа! — поздоровалась Эмили, чувствуя, как сердце наполняется теплом. — С добрым утром, мышонок, — оторвавшись от бумаг, улыбнулся отец. — Как спалось? — Замечательно! Ты хотел поговорить? — Присядь. — Он указал на видавшее виды кресло перед столом. Эмили села, аккуратно расправив юбки, и взглянула на отца. Тот что-то писал, сосредоточенно поскрипывая пером. В рыжей бороде, обрамляющей обветренное лицо, серебрилась седина. Морщины на лбу и вокруг глаз как будто бы стали глубже. Сердце кольнуло стыдом — ее неосмотрительность причинила отцу столько тревог! Закончив писать, он вернул перо на бронзовую подставку и просушил чернила промокательной бумагой. Затем, сцепив пальцы в замок, устремил на Эмили тот особенный, лукавый взгляд, который она помнила с детства. — Мышонок, как ты смотришь на то, чтобы завтра устроить небольшой званый ужин? — поинтересовался он. — Званый ужин? — В честь твоего чудесного спасения... и еще по одному, — он хитро подмигнул, — весьма приятному поводу. — По какому? — Эмили недоуменно сдвинула брови. — Твоя помолвка, конечно! — Ах, помолвка... — пальцы нервно затеребили оборку юбки. — Может, не стоит спешить? — Еще как стоит! — Отец с воодушевлением откинулся в кресле. — Эдвард попросил твоей руки, я дал согласие. К чему тянуть? Такие женихи, понимаешь ли, на дороге не валяются. До сих пор диву даюсь, как тебе удалось его подцепить? — Папа! — вспыхнула Эмили. — Не сердись, я же любя. Ну что, согласна? — Хорошо… Но разве мы успеем до завтра? Нужно ведь разослать приглашения, составить меню... — Боже упаси, я не собираюсь устраивать королевский прием, — всплеснул руками отец. — Так, тихо посидим в узком кругу. — А кто еще будет? Я никого здесь не знаю. — Вот и познакомишься. Введу тебя в местный бомонд. — А… — Эмили набрала воздуха в грудь, — маму пригласим? Ты ведь уже виделся с ней? Отец заметно смутился. — Видишь ли, мышонок, — осторожно начал он. — Вряд ли это будет уместно. Не стоит афишировать ваше родство. Вдруг кто-нибудь проболтается, и сплетни дойдут до японцев. — Ты прав, — со вздохом согласилась она. — Я приглашу ее как-нибудь потом. Когда все уляжется. — Хорошо, папа. Тогда мне нужно будет... — Эмили подняла глаза к потолку, мысленно прикидывая список дел. Даже скромный прием требовал тщательной подготовки. — Оставь, мышонок. Я обо всем позабочусь, — отмахнулся отец. — Отдам распоряжения повару, слугам. Твое дело — прихорошиться и блистать. — На таких условиях я согласна, — усмехнулась Эмили. Она поднялась, но отец жестом ее остановил. — Еще одно дело, мышонок. — Да, папа? — Я собираюсь навестить в лазарете нашего… японского друга, — последние слова он произнес с легкой иронией. — Пойдешь со мной? Сердце учащенно забилось. Сайто, конечно, подлец и обманщик, заманивший ее в ловушку, но ей вдруг до чертиков захотелось увидеть его. — Почему бы и нет? — как можно безразличнее ответила она. — Он все-таки выручил нас вчера. — И... — отец замялся, теребя бороду. — Ты не против, если доктор ван Меердерворт заодно осмотрит и тебя? — Зачем? — нахмурилась Эмили. — Ну... Ты пережила столько потрясений... Хочу убедиться, что с тобой все в порядке. — Я чувствую себя прекрасно. Но если ты настаиваешь… — Не настаиваю, но мне так будет спокойнее. — Ну хорошо, — вздохнула она. Эмили надела соломенную шляпку и кружевные перчатки, и они вышли на улицу. Стояла теплая, чуть ветреная погода, небо затянула пушистая рябь облаков. — Этот Сайто неплохо владеет голландским, — как бы между прочим заметил отец. — Да... Мне повезло встретить именно его... — рассеянно ответила Эмили, но тут же поправилась: — Нет, не повезло. Если бы не он, я бы уже давно была здесь. — Что сделано, то сделано, — пожал плечами отец. — Зато мы получили переводчика. Хотя я бы предпочел менее драматичный способ его найма. — Не понимаю, зачем он вообще напросился к нам? — Следить, чтобы мы не сбежали. — А мы можем сбежать? Отец остановился посреди улицы и внимательно заглянул ей в глаза. — А тебе хотелось бы уехать? Эмили задумалась. С одной стороны, она уже немного соскучилась по привычной жизни в Голландии, но с другой... Разве для того она так рьяно упрашивала отца взять ее с собой, перенесла все тяготы пути и едва не погибла, чтобы сейчас просто сбежать из Японии, поджав хвост? Ну уж нет! Эта загадочная страна еще не раскрыла всех своих тайн. Здесь — мама, которую она едва начала заново узнавать. Здесь — Эдвард и его предложение. И… Сайто, как ни постыдно в этом признаваться самой себе. — Нет, не хотелось бы, — ответила она. — Тогда остаемся, — твердо сказал отец. У лазарета они увидели Сайто. Он сидел на крыльце и, на четверть вынув катану из ножен, любовался как солнце играет на клинке. Заметив их, он встал и поклонился. К удивлению Эмили, отец протянул ему руку. — «Шейкухандо», — улыбнулся он. После секундного колебания Сайто ответил на рукопожатие. — С добрым утром, — сдержанно поздоровалась Эмили, стараясь, чтобы голос звучал холодно и безразлично. — С добрым утром, — отозвался Сайто, лишь мельком взглянув на нее, но от этого короткого взгляда у нее почему-то перехватило дыхание. — Как самочувствие? — поинтересовался отец. — Все в порядке, спасибо. — Вот и славно. А сейчас, если не возражаете, мы ненадолго заглянем к доктору. Будьте добры, подождите нас здесь, а потом я покажу вам факторию. — Хорошо. На звякнувший колокольчик появился Байю. При свете дня Эмили увидела, что он совсем юнец: на смазливой физиономии едва начали пробиваться усы. Байю провел их в приемную и позвал хозяина. Вскоре тот спустился, на ходу протирая очки. — Доброе утро, господин ван Ройен, барышня. Чем обязан? — Доброе утро. Вчера я не успел представить вам мою дочь. Знакомьтесь: Эмили — доктор Помпе ван Меердерворт. После обмена любезностями, доктор пригласил их присесть на потертый диван. — Вижу, ваш пациент совсем оправился, — устроившись поудобнее, заметил отец. — На таких все заживает как на собаках, — усмехнулся врач. — Главное, хотя бы неделю не давать ему размахивать катаной, а то эти самурайские удальцы только и ждут повода обнажить клинок. — Я за этим прослежу, — заверил отец. — Хотя, думаю, ваше слово имеет для него больший вес — недаром он назвал вас «Помпе-сенсей». — Ах да, — доктор погладил усы. — Кстати, я его вспомнил. Я имею сомнительное удовольствие преподавать здесь европейскую медицину, а так как ни один японец даже под страхом харакири не выговорит «ван Меердерворт», я разрешил им звать меня «Помпе-сенсей». — Сайто учился у вас? — поинтересовалась Эмили, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно. — Я два года читал лекции в морском училище, пока его не закрыли. Видимо, решили, что уже научились резать людей и без моей помощи. И, насколько я помню, этот ваш Сайто был одним из лучших студентов. — Надеюсь, как переводчик он тоже не подведет, — заметил отец и, поерзав на диване, добавил: — Доктор, у меня к вам еще одна просьба. — Какая же? Надеюсь, не воскресить кого-нибудь из мертвых? — Моя дочь, Эмили... Вы ведь в курсе, что с ней произошло? — Я слышал, что барышня ван Ройен трагически утонула, — ответил доктор, и его светло-серые глаза заискрились озорством. — Но, признаться, для утопленницы у нее поразительно хороший цвет лица. Эмили усмехнулась этому странному комплименту. — Благодарю вас, доктор, — весело парировала она. — Как видите, морские купания весьма способствуют здоровому румянцу. — Ни секунды в этом не сомневался, юная леди. Рекомендую всем своим пациенткам. — И все же, я попросил бы вас осмотреть Эмили, — вклинился отец. — Она проделала долгий путь в... хм… сомнительной компании… Хотелось бы убедиться... что ее… здоровью не причинили вреда... Он достал из кармана платок и промокнул покрасневшее лицо. Эмили ощутила, как загорелись щеки. Вчера по дороге домой она рассказала о путешествии с Сайто, но обставила все так, будто они не оставались наедине. И все же отец хочет удостовериться, что ее честь не пострадала. «Может, он и привел Сайто сюда, чтобы застрелить на месте, если окажется иначе?» — пронеслось у нее в голове. — Хорошо, — кивнул доктор, — я осмотрю барышню, если она согласна. — Согласна, — ответила Эмили, понимая, что смысла упрямиться нет. — Чем скорее, тем лучше. — Тогда я попросил бы господина ван Ройена выйти. Мы же не хотим смущать юную даму? — Да, конечно. Я подожду на улице, — поспешно ответил отец. Он суетливо поднялся с дивана и вышел из приемной. — Прошу на мой скромный алтарь врачебного искусства. — Доктор с шутливой церемонностью указал на кушетку. Эмили присела на краешек, нервно теребя палец перчатки. И пусть волноваться было не о чем, но спину все равно щекотала предательская струйка пота. В первую очередь, ван Меердерворт осмотрел ее глаза и проверил пульс. — Как вы себя чувствуете, юная леди? Голова не кружится? В глазах не темнеет? А то знаете ли, утопленницам обычно требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, — подмигнул он. — Я чувствую себя немного уставшей, — ответила Эмили, стараясь сохранять самообладание. — Последние несколько дней были довольно... насыщенными. Доктор кивнул, продолжая осмотр. Проверил горло, послушал дыхание через стетоскоп, осторожно пропальпировал живот. — Нет ли у вас синяков и ушибов? — поинтересовался он. — Вначале немного болели бока от ударов о камни, но уже все прошло. Врач попросил ее встать и принялся аккуратно надавливать на ребра. «Так болит? А так? Нет? Ну, значит вы крепче, чем кажетесь». — Вам не следует так сильно затягивать корсет. Это вредно для дамского здоровья, — заметил он. — Спасибо, доктор, я это учту, — послушно отозвалась она. Ван Меердерворт оторвался от ее ребер, и поверх очков внимательно посмотрел ей в глаза. Повисло неловкое молчание. — Эмили, мне нужно задать вам один щекотливый вопрос, — наконец произнес он. — Надеюсь, вы простите мне эту необходимую бестактность. — Хорошо. Задавайте, — пытаясь унять волнение, сказала она. — Вы не получали каких-либо... хм... травм, которые могли бы повлиять на вашу... — Он замялся, подбирая слова. — На вашу репутацию в глазах будущего супруга? Эмили вспыхнула и отвела взгляд. Вопрос заставил ее сердце трепетать пойманной птицей. Она невольно вспомнила, как близко они с Сайто стояли тогда друг к другу в купальне. То напряжение между ними… Момент, когда он, казалось, был готов притянуть ее к себе и поцеловать... — Нет, доктор, — едва слышно произнесла она. — Ничего подобного не произошло. Ее смятение не укрылось от его проницательного взора. — Вы абсолютно уверены? — мягко спросил он. — Помните, что сказанное останется между нами. — Да, — совладав с собой, кивнула она. — И все же позвольте вас осмотреть. Пожалуйста, прилягте. Эмили покраснела еще сильнее, но понимала, что ей придется через это пройти. У отца и Эдварда не должно остаться ни малейшего сомнения в ее целомудрии. Хотя руки доктора были профессионально нежными, а прикосновения — медицински отстраненными, она все равно залилась краской стыда, когда он приступил к интимному осмотру. — Расслабьтесь, дорогая, — успокаивающе произнес ван Меердерворт. — Я понимаю, что ситуация довольно деликатная, но уверяю вас — за свою практику я повидал куда более щекотливые вещи. Взять хотя бы тот случай с дочерью местного чиновника и баклажаном... Его непринужденная болтовня немного отвлекла Эмили от неловкости момента, хотя щеки все еще пылали. К счастью, осмотр длился недолго. — Что ж, очень хорошо, — заключил доктор, помогая ей сесть. — Можете привести себя в порядок. Пока Эмили поправляла юбки, он делал заметки в толстой тетради, задумчиво покусывая кончик пера. — Вы очень сильная молодая женщина, Эмили, — воткнув перо в чернильницу, произнес он. — Но организму нужен отдых. Побольше спите, избегайте волнений. Хотя, — он лукаво подмигнул, — в вашем возрасте полностью избежать волнений довольно сложно, не так ли? — Спасибо, доктор, — с облегчением выдохнула Эмили. Даже если проницательный эскулап что-то и заподозрил — неважно. Какие бы помыслы не овладевали ею по отношению к Сайто, телом она чиста. Ни доктору, ни Эдварду, ни отцу не в чем ее упрекнуть. — Будьте так любезны, пригласите вашего папеньку, — попросил ван Меердерворт, поднимаясь из-за стола. — Сообщу ему радостную весть, что с вами все в полном порядке. Уверен, это известие как минимум лет на десять продлит ему жизнь. Эмили позвала отца, и доктор сказал ему, что она совершенно здорова. — Хвала Создателю! — выпалил тот. — Я прописал ей покой, — добавил врач. — Никаких потрясений. — А я собирался показать ей Дэдзиму, — огорчился отец. — Разумеется, вы можете это сделать, господин ван Ройен. Я ведь сказал «покой», а не «постельный режим». Небольшие прогулки пойдут лишь на пользу. Особенно в такой... — он бросил многозначительный взгляд в окно, — приятной компании. — Замечательно, — просиял отец. — Ну что, мышонок, пойдем? Эмили с готовностью поднялась, радуясь, что самая неловкая часть визита осталась позади. Раскланявшись с ван Меердервортом, который напоследок отпустил еще одну шутку про чудесное воскрешение утопленниц, Эмили и отец вышли наружу. Сайто ждал на крыльце. — Ну что, готовы к экскурсии по Дэдзиме? — бодро поинтересовался отец и, дождавшись дружного «да», поманил Эмили и Сайто за собой. — Тогда вперед! Они двинулись по улице мимо чинных двухэтажных домов. По одну сторону тянулись жилые здания, по другую — беленые сараи без окон. Отец пояснил, что это торговые склады. — Здесь хранится шелк, здесь сахар, здесь чай, — рассказывал он. Заглянув в распахнутые двери одного из складов, Эмили увидела, как служащие деловито взвешивают объемистые тюки на больших коромысловых весах. Сайто с любопытством озирался по сторонам, впитывая каждое слово отца, но вопросов не задавал. Эмили отчего-то казалось, что он стесняется ее присутствия. Она вспомнила, как он однажды признался, что мечтает побывать на Дэдзиме. «Что ж, твое желание исполнилось, — с горечью подумала она. — И для этого совсем не обязательно было меня предавать. Мог бы просто попросить». Они неспешно шагали по улочке. Прохожих встречалось немного, лишь слуга-малаец толкал груженую тачку, да парочка клерков торопилась по своим делам. — В мое время здесь было куда оживленнее, — вздохнул отец. — Одних только переводчиков и чиновников полторы сотни душ. — Ого! — искренне удивилась Эмили. — И это при том, что нас, голландцев, здесь было от силы пятнадцать человек, — усмехнулся он. — И зачем вам столько переводчиков? — поинтересовалась она. — Это были шпионы бакуфу, — неожиданно произнес Сайто, и от его голоса по спине пробежала дрожь. — В точку, молодой человек. Одни следили за нами, другие — за теми, кто следил, а третьи — и за теми, и за другими. И каждый должен был составить подробнейший отчет. Удивительно, как нам вообще удавалось вести торговлю в таких условиях. — Но сейчас-то стало полегче? — предположила Эмили, обводя рукой пустынную улицу. — Да как сказать? — пожал плечами отец. — Раньше у нас была монополия на торговлю. А теперь? Американцы, русские, англичане, французы… Старина Перри открыл ящик Пандоры... — Ящик Пандоры? — переспросил Сайто. — Есть такой греческий миф... — Отец с воодушевлением пустился в пространный пересказ. Эмили почти не слушала его. Мифы древней Греции она прочла еще в отрочестве и знала чуть ли не наизусть. Она рассеянно брела по улочке, наслаждаясь освежающим ветерком. Сегодня воздух не душил своей влажностью, а солнце пряталось за вуалью облаков. Эмили украдкой бросала взгляды на Сайто, досадуя на себя за это неуместное внимание к предателю. Вдруг морской бриз сменился зловонием навоза. Эмили брезгливо наморщила нос и замахала веером, пытаясь отогнать неприятный запах. — Что поделать, мышонок, — усмехнулся отец. — Хочешь на завтрак молоко и бекон, придется терпеть. Здесь у нас коровник и свинарник. — Он указал на загоны впереди. — Но зачем держать скотину прямо на острове? — возмутилась Эмили, отчаянно разгоняя веером воздух. — Можно ведь покупать продукты у местных крестьян... Она осеклась, осознав, что за всю дорогу до Нагасаки не видела ни одного стада, и ни разу не ела мяса и не пила молока. — Мы не едим плоть животных и не пьем выделения их желёз, — с плохо скрытым отвращением произнес Сайто. «Какой же ты все-таки самодовольный!» — с раздражением подумала Эмили. — Ну и зря, — добродушно заметил отец. — Зибольд считает, что именно поэтому японцы... вы уж не обижайтесь... такие низкорослые. Сайто фыркнул, но ничего не сказал. Рядом с отцом он действительно смотрелся подростком. «И это при том, что для японца он довольно высок». — Эмили, вспомнила, как шла по рынку в окружении самураев и чувствовала себя Гулливером в стране лилипутов. — Здесь у нас сад и огород, — отец указал на аккуратные грядки, буйно разросшийся малинник и коренастые яблони, на которых румянились плоды. — Там, — он кивнул на могучие сосны, чудом уцелевшие на этом клочке земли, — небольшой парк для прогулок. Дорога уперлась в стену, и они повернули обратно. Остров был совсем крохотным — уже скоро они пересекли площадь с гордо реющим флагом и оказались у противоположной стены. — Это — Морские ворота, сампаны нашей компании причаливали сюда, — пояснил отец, показывая на широкий проем. За распахнутыми створками Эмили увидела причал, где из большой лодки выгружали какие-то бочки. — Помнишь, как пряталась в такой? — усмехнулся отец. — Помню, — буркнула она, искоса бросив на Сайто быстрый взгляд. Стоит ли рассказывать подробности побега в присутствии шпиона, который и так знает слишком много о ее семье? Вдруг Ямаширо сможет использовать эту информацию против них? От ворот они двинулись назад, и вскоре остановились перед зданием с приметным зеленым крыльцом. Две крытые лестницы по сторонам от двери, сходясь треугольником, вели на второй этаж. Сердце забилось быстрее — Эмили вспомнила этот дом. Именно здесь прошли первые пять лет ее жизни! Она благоговейно коснулась деревянного столба, поддерживающего карниз. Шершавая поверхность показалась удивительно знакомой. — Помнишь, как мы тут жили, мышонок? — улыбнулся отец. — Кажется, да, — ответила она, поглаживая потемневшее дерево. — Не самое роскошное жилище, но сколько воспоминаний! — с легкой грустью заметил отец, и, помолчав, повернулся к Сайто. — Когда я был директором фактории, мы с Эмили и ее матерью жили здесь. — Понятно, — сдержанно отозвался тот, разглядывая фасад. — А сейчас тут разместился наш генеральный консул, господин де Вит. — Генеральный консул? — Посланник Нидерландов в Японии. Его приемная на втором этаже, а пока давайте пройдемся по первому. Отец распахнул тяжелые створки двери. Войдя, Эмили остановилась, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку, и вдохнула такой знакомый запах пыли и въевшегося табака. За фойе открывался просторный зал. Персиковые обои в цветочек создавали уютную атмосферу. Посреди комнаты возвышался длинный обеденный стол, в углу стояло фортепьяно, рядом — сервант с серебром. На стенах висели репродукции голландских картин. В соседнем помещении обнаружились барная стойка, круглые столики и бильярд. — Здесь у нас было что-то вроде клуба, где мы коротали вечера, — с ностальгией вздохнул отец. Взяв с подставки кий, он ловко разбил треугольник шаров. Те с гулким стуком раскатились по зеленому бархату. — Умеете играть? — спросил он у Сайто. Тот покачал головой, завороженно следя за шарами. — Я вас как-нибудь научу. Если хотите. — С удовольствием. «И почему папа с ним так носится? — раздраженно подумала Эмили. — Вчера Сайто, конечно, нас выручил, но не следует забывать, зачем он здесь». Впрочем, отец всегда старался поддерживать со всеми дипломатические отношения. «Ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого, как вежливость», — любил цитировать он. И такой подход не раз помогал в торговле даже с самыми несговорчивыми партнерами. — А вот наша библиотека. — Он распахнул дверь в соседнее помещение. — Здесь вы и будете работать, господин Сайто. В воздухе, пронизанном солнечными лучами, лениво танцевали пылинки. Пахло старой бумагой, кожаными переплетами и морской солью, въевшейся во все вокруг. — Столько книг… — благоговейно выдохнул Сайто, уставившись на ряды книжных шкафов. Сердце дрогнуло от этого искреннего восхищения, но Эмили тут же напомнила себе, что он — предатель. — За двести лет собралась неплохая коллекция, — заметил отец. — Если вас интересует что-то конкретное, могу дать совет. — Благодарю, господин Фанройе, — ответил Сайто. Он подошел к большому напольному глобусу и с интересом посмотрел на него. — Япония вот здесь. — Отец небрежно крутанул лакированный шар и ткнул указкой в нужное место. — Такая маленькая… — Нидерланды тоже невелики. Но мы сумели много достичь. Вот здесь, здесь и здесь — наши колонии. Он с гордостью обвел указкой Голландскую Ост-Индию, Кюрасао, Гвиану и Суринам. Эмили заметила, что плечи Сайто напряглись, а губы сжались в жесткую линию. Ей стало не по себе. Но когда он заговорил, его голос прозвучал обманчиво спокойно. — А что насчет Японии? Ее вы тоже собираетесь захватить?