Катана и тюльпан

Когда Эмили проснулась, солнце уже нещадно палило сквозь бумажные перегородки, превращая комнату в душную печь. Эмили зевнула и вытерла взмокший лоб. Интересно, который час? С тех пор, как она упала за борт, ей ни разу не попадались часы. Она поднялась, чувствуя, как ткань юкаты прилипает к телу, и выглянула из-за ширмы. Сайто спал. Болезненная бледность почти сошла с его лица — похоже, поводов для беспокойства больше нет. Во сне он сбросил с себя одеяло, юката сползла, обнажая часть груди и плечо цвета слоновой кости. Белые зубы поблескивали между полуоткрытых губ. Эмили вдруг вспомнила, как касалась этих губ своими, вливая лекарство, и покраснела. — Надеюсь, он уже об этом забыл, — пробормотала она. Держась так, чтобы ее не увидели снаружи, Эмили подошла к окну и слегка раздвинула створки, в надежде впустить хоть немного свежего воздуха. Но на улице было еще хуже – влажная духота плотным коконом обволакивала все вокруг. Вскоре явилась Сумико. Она принесла завтрак, а также снадобье и свежие бинты. Ловкими движениями она сменила Сайто повязку. По мнению Эмили рана выглядела ненамного лучше, чем вчера, но хозяйка удовлетворенно кивнула и сказала, что заживление идет хорошо. Когда с трапезой было покончено, а чай выпит до последней капли, Эмили задумалась, чем заняться дальше. Наружу в одиночку не выйдешь, да и духота не располагает к прогулкам. Книг нет, а перелистывать тот непристойный альбом... И вдруг она вспомнила про шкатулку с фишками из стенного шкафа. — Я тут нашла одну любопытную вещь, — сообщила она. — Что именно? — заинтересовался Сайто. Эмили подошла к шкафу и достала коробку. — Вот, взгляните. Полагаю, это какая-то игра. — Это сёги, — оживился Сайто, приподнимаясь на локте. — Вы умеете играть? — Боюсь, что нет. — Хотите, я вас научу? — С удовольствием, — ответила Эмили, готовая на что угодно, лишь бы отвлечься от удушающей жары. Сайто разложил доску на татами, расставил фишки и начал объяснять правила. Склонившись над игровым полем, Эмили оказалась так близко к нему, что их головы почти соприкасались. Она вся вспотела, сердце учащенно билось в груди, и ей стоило немалых усилий сосредоточиться на объяснениях. К счастью, правила сёги походили на шахматные, поэтому она быстро уловила основы. Сложнее оказалось запомнить фигуры — пятиугольные фишки были одинаковой формы и цвета, различаясь лишь иероглифами. Где-то вдалеке заворчал гром, когда Эмили наконец научилась отличать коня от слона и решилась на первую партию. Вполне ожидаемо она проиграла, и Сайто терпеливо пояснил, на каком ходу она допустила ошибку, и как следовало поступить. Постепенно игра увлекла ее, партии стали длиннее и интереснее. Выиграть так и не удалось — поддаваться Сайто не собирался, но с каждым разом она действовала все увереннее, и это не осталось незамеченным для него. — Вы быстро учитесь, — сказал Сайто, расставляя фишки под шорох первых капель дождя. — Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы научиться играть хотя бы сносно. — Дело в том, что у нас есть похожая игра — шахматы, — пояснила Эмили. — Да, — кивнул он. — Я видел в доме сенсея Кацу шахматную доску. Фигурки выглядели занятно. — Я часто играю с отцом. И порой даже выигрываю, — Эмили не удержалась от хвастовства. — Хотелось бы с ним познакомиться. — Сайто задумчиво повертел фишку в руке. — Должно быть, он незаурядный человек. — Надеюсь, вам представится такая возможность, — улыбнулась она. За игрой в сёги время летело незаметно. Гром, который еще недавно рокотал вдалеке, теперь гремел прямо над головой. Молнии то и дело прошивали небо, заставляя бумажные стены вспыхивать ослепительно-белым. По крыше забарабанил дождь, принося с собой долгожданную прохладу. Эмили с облегчением вдыхала посвежевший воздух и радовалась, что непогода не застигла их в пути. Наступил вечер. Небо за окном подернулось пеленой сиреневых облаков, подсвеченных заходящим солнцем. Где-то вдалеке все еще погромыхивало, но гроза уже ушла, оставив после себя влажную свежесть и пьянящий аромат мокрой травы. Подали ужин. — Саке? — Сайто взял фарфоровую бутылочку, исписанную затейливыми иероглифами. — А разве вам можно? — удивилась Эмили, с беспокойством глядя в его все еще бледноватое лицо. — Почему нет? Говорят, что саке — лучшее из ста лекарств. У нее не нашлось возражений. Сайто наполнил ее крошечную чашку, Эмили налила ему в ответ. Несколько маленьких глотков, и она ощутила, как внутри разливается пьянящее тепло, окутывая все тело приятной истомой. Она взглянула на еду. Аккуратные комочки риса, увенчанные ломтиками рыбы и украшенные листиками растения, похожего на мяту, выглядели как произведение искусства. Эмили так проголодалась, что набросилась на еду с неподобающей поспешностью. Вскоре ее тарелка опустела. — Вы не насытились? — спросил Сайто, неторопливо орудуя палочками над своим все еще полным подносом. — Нет-нет, все прекрасно, — пробормотала Эмили, смущенная своей несдержанностью. — Возьмите. — Он подхватил комок риса обратной стороной своих палочек и протянул ей. Эмили попыталась взять угощение своими палочками, но Сайто мягко покачал головой и положил его прямо ей на тарелку. — Нельзя передавать пищу из палочек в палочки, — пояснил он. — Это напоминает погребальный обряд. — Что за обряд? — Когда человек умирает, его тело сжигают, а кости остаются. На похоронах родственники передают их друг другу палочками и складывают в урну. — Он помедлил, словно раздумывая, стоит ли продолжать. — А в древности существовал обычай — пережевывание костей усопшего. — Как это? — ужаснулась Эмили. — Считалось, что душа покойного заключена в его костях, — голос Сайто звучал ровно, будто он говорил о чем-то обыденном. — Чтобы помочь ей освободиться, близкие умершего разжевывали их в порошок. — Боже милостивый! Эмили посмотрела на комок риса в своей тарелке, и ощутила, что есть ей резко перехотелось. Она поспешно схватила чашку и залпом допила саке. — Прошу прощения за столь неподобающую тему, — склонил голову Сайто. — Я лишь хотел объяснить вам особенности нашего этикета. — Ничего страшного. — Она попыталась улыбнуться. — По крайней мере, теперь я никогда не забуду это правило. Слегка усмехнувшись, Сайто подлил ей саке. — Знаете, Эмири... — задумчиво произнес он. — Мы считаем чужеземцев шумными и грубыми, называем их варварами. Но теперь я понимаю: они ведут себя так не со зла, а лишь потому, что не знают наших обычаев. Если бы японец оказался в Голландии, его бы тоже сочли дикарем, верно? — Он посмотрел ей в глаза. — Какими мы кажемся вам? Эмили немного опешила. — Я... не думаю, что нахожусь здесь достаточно долго, чтобы об этом судить, — протянула она. — И все же? Говорите откровенно. Правда, какой бы она ни была, не заденет меня. — Что ж... — Эмили отпила саке, чувствуя, как по телу разливается тепло. — Я думаю, что… японцы невероятно учтивы. Порой даже слишком. Постоянные извинения, поклоны... Это немного утомляет... — Вот как? А я боялся, что недостаточно вежлив с вами. Эмили усмехнулась и отправила в рот комочек риса, размышляя, стоит ли продолжать делиться наблюдениями или благоразумнее промолчать. Она осушила чашку — в ней всего-то оставалось на полглотка, и Сайто тут же наполнил ее вновь. Теплое саке туманило голову, придавая смелости, и Эмили решилась: — Знаете, если говорить начистоту, то некоторые моменты меня все же немного... смутили. — Да? — В глазах Сайто мелькнул интерес. — Какие же? — Ну... — Она почувствовала, как щеки заливает румянец, и мысленно обругала себя за то, что заговорила на эту тему. Но отступать было некуда, и она продолжила: — Там, у водопада... Вы были практически обнажены. — И... это вас как-то оскорбило? — Сайто озадаченно нахмурился. — Нет, но... в нашем обществе это считается неприличным... — Что именно считается неприличным? — Э-э-э... нагота, — пролепетала Эмили, чувствуя, как горят уши. — Нагота? — Он склонил голову набок. — Почему же? Эмили растерялась. Она никогда над этим не задумывалась. Просто принимала как данность, что все телесное считается постыдным и греховным, хотя при этом почему-то вызывает болезненный интерес. Но как объяснить это японцу, который смотрит на нее с таким простодушным недоумением? — Ну... — пробормотала она, чувствуя, как жар заливает уже все лицо до самой шеи, — наверное потому, что это может пробудить... греховные желания. — Греховные желания? — Сайто моргнул. — Что это такое? «Господи, он что, издевается?» — промелькнуло у нее в голове, но встретив его обескураженный взгляд, она уверилась — нет, действительно не понимает. Для храбрости она залпом допила саке. Сайто продолжал смотреть на нее глазами младенца. Неужели он и в самом деле не догадывается, о чем речь? — Ну... это когда мужчина и женщина... — промямлила Эмили и осеклась. — А-а, вы об этом... — с философским спокойствием протянул он. — Когда мужчина возлежит с женщиной... Я почему-то не нашел этого слова в словаре. Как это называется по-голландски? «Боже, поверить не могу, что мы обсуждаем подобные вещи!» — ужаснулась Эмили. Она украдкой посмотрела на Сайто, пытаясь уловить хоть тень насмешки, но его прямой и бесхитростный взгляд выражал искреннее желание разобраться. — Р-разврат, — выдавила она, чувствуя, как пылают даже кончики пальцев. Она знала и другие слова для обозначения сего действа, но произнести их вслух не повернулся язык. — Раз-врат. — Сайто медленно повторил незнакомое слово. — И это, как вы сказали, является греховным желанием? — Ну да, — пробормотала она. — Но верно ли я понимаю: слово «грех» означает то, что неугодно вашему богу? — Правильно. — Но разве ваш бог против того, чтобы люди продолжали свой род? — Вовсе нет! Мысли путались. Не нужно было пить столько саке! На ум пришли строки из Библии: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте собой землю», и Эмили произнесла их вслух. — Хм... — Сайто задумчиво провел пальцем по краю чашки. — Тогда, быть может, бог не хочет, чтобы люди познавали радости плоти? Эта мысль была ближе к истине. В памяти всплыло что-то о «хлебе насущном в поте лица» и «в муках будешь рожать детей твоих». Все это как-то связано с первородным грехом... Хоть Эмили и не могла назвать себя истово верующей, но годы воскресных проповедей не прошли даром: — Земные удовольствия преходящи и ведут к погибели, — процитировала она слова приходского священника. — Тот, кто предается им, обречен на вечные муки ада. А праведник обретет нескончаемое блаженство в раю. — Значит, в раю можно будет предаваться разврату? — простодушно уточнил Сайто, и от этой детской непосредственности у Эмили перехватило дыхание. — Боже милостивый, разумеется нет! — воскликнула она. В комнате вдруг стало невыносимо душно. Господи, что она творит? Мало того, что находится наедине с мужчиной, так еще и ведет такие непристойные беседы! Узнай об этом отец, его хватил бы удар. Ее смятение явно не укрылось от Сайто. — Сожалею, что пробудил у вас греховные помыслы, — склонив голову, произнес он. О Боже! Своими извинениями он сделал только хуже! От стыда Эмили готова была провалиться сквозь татами. Как он мог такое подумать? Она ведь говорила о греховных желаниях вообще, а не о себе лично... — Все в порядке, — пролепетала она, надеясь, что в полумраке он не заметит, как покраснело ее лицо. — Я не... «...не поддалась греховным помыслам», — хотела добавить она, но прикусила язык. Неуклюжие оправдания лишь все усугубят. Чтобы скрыть смущение, она потянулась к чайнику. В этот миг Сайто сделал то же самое, и их пальцы случайно соприкоснулись. Оба отдернули руки как от огня. — Желаете чаю? — спросил Сайто, и в его голосе промелькнула едва уловимая дрожь. — Д-да, пожалуй, — пробормотала Эмили, чувствуя, как пересохло во рту. Они наполнили друг другу чашки и погрузились в тягостное молчание, нарушаемое лишь потрескиванием фитиля в бумажном фонаре. Комната чуть расплывалась перед глазами, а в затуманенном сознании бесконечно прокручивался этот нелепый разговор. Может, все-таки стоило заверить Сайто, что она не испытывает к нему греховных желаний? А то он, чего доброго, вообразит о себе невесть что. Хотя... на свой, восточный манер, он весьма... недурен. Гладкая золотистая кожа, красиво очерченные губы, выразительные глаза… «Господи, да я же откровенно любуюсь им!» — в ужасе одернула себя Эмили. Словно почувствовав ее взгляд, Сайто посмотрел на нее. Прямо, внимательно, так, будто впервые по-настоящему увидел ее. Эмили ощутила, как жар заливает щеки, и поняла, что опять покраснела, но ничего не могла с этим поделать. Сердце забилось быстрей. — Знаете, Эмири, — он задумчиво вертел чашку в руках, — я тоже хотел бы поделиться своими мыслями... если, конечно, вам будет интересно их выслушать. — Да, разумеется, — пролепетала Эмили. Что угодно, лишь бы прервать эту мучительную тишину. — Ни с одной женщиной мне еще не доводилось вести таких долгих и содержательных бесед, как с вами. Ваши познания очень глубоки. — О!.. — выдохнула Эмили, застигнутая врасплох неожиданным, хоть и сомнительным комплиментом. Тетушка Марта утверждала, что, если девица не хочет остаться старой девой, она должна тщательно скрывать свой ум. — Вы мне льстите. Мои знания довольно поверхностны. — И все же, о чем бы ни зашла речь, вам есть что сказать. На любой вопрос вы имеете собственное суждение. Мне доводилось беседовать с гейшами из веселых кварталов, но даже самые образованные из них не способны так естественно поддерживать разговор. Они либо говорят то, что, по их мнению, должно мне понравиться, либо превращают беседу в изысканную, но пустую игру слов. Эмили примерно представляла, кто такие гейши — отец говорил, что ее мать была одной из них. При мысли о том, что Сайто проводит время с этими женщинами, почему-то неприятно заскребло в груди. — Так вы посещаете подобные заведения ради бесед? — с легкой иронией спросила она. — Во время учебы в Нагасаки мне доводилось бывать с приятелями в Маруяме, — невозмутимо ответил Сайто. — Но обычно я предпочитаю избегать женского общества. — Почему же? — Эмили удивленно моргнула. — От этого слабеет тело и дух. — То есть... как это? — Мужчина становится безвольным. Начинает думать только об удовольствиях и забывает о долге. — Хм... Выходит, и жениться нельзя? — спросила Эмили и тут же упрекнула себя за неуместное любопытство. — Можно. Чтобы продолжить свой род и тем самым исполнить долг перед предками. «Опять этот пресловутый долг! Какая тоска!» — мысленно закатила глаза Эмили. К счастью, она была не настолько пьяна, чтобы высказать это вслух. — А вы... состоите в браке? — поинтересовалась она, стараясь говорить безразлично. — Родители подыскивали мне невесту, но два года назад они умерли от холеры, — в его голосе прозвучала едва уловимая печаль. — Примите мои запоздалые соболезнования. Сайто молча склонил голову в знак благодарности. Когда Сумико явилась убрать посуду, он обратился к ней: — Я бы хотел искупаться. — Но вам нельзя мочить рану! — всполошилась хозяйка. — Если вода попадет в нее, то нарушится баланс Инь и Ян, и это может вызвать нагноение. — Я не стану погружаться в фурако, — терпеливо пояснил Сайто. — Просто хочу обтереться влажным полотенцем. Я не мылся уже два дня. Эмили украдкой взглянула на него. На корабле ей невольно приходилось вдыхать амбре потных моряков, но никакого дурного запаха от Сайто не исходило. Правда, кожа его поблескивала от испарины, а на лице проступила щетина, придавая ему несколько разбойничий вид. — Хорошо, Сайто-доно, прошу следовать за мной, — поклонилась Сумико. — Можно ли устроить так, чтобы никто не видел мою рану? — Разумеется. Я прослежу, чтобы вас не потревожили. Сайто заткнул за пояс вакидзаси и поднялся. Это далось ему с заметным трудом. Эмили и Сумико поспешили на помощь. — Все хорошо, — пробормотал он, опираясь о стену. — Ноги затекли. Сумико отодвинула перед ним дверь. — Разве О-Юки-сан не присоединится к нам? — удивленно спросила она, заметив, что Эмили не двигается с места. Эмили озадаченно моргнула. Конечно, ей хотелось бы смыть с себя пот и дорожную пыль, но она не могла выдать свое знание японского. Но прежде чем она успела найти решение, Сайто пришел ей на помощь. — Моя сестрица не слишком разговорчива, — пояснил он хозяйке, и поманил Эмили рукой. — Идем. Она молча кивнула и подошла к нему. В конце концов, он все еще слишком слаб, чтобы оставлять его без присмотра. — Прошу следовать за мной! — Сумико повела их по коридору. Эмили держалась поближе к Сайто, готовая поддержать его, если он вдруг пошатнется, но, к счастью, этого не произошло. Купальня находилась на первом этаже, рядом с кухней. — Есть кто внутри? — окликнула хозяйка и, не получив ответа, осторожно приоткрыла дверь. — Никого. Она посторонилась, пропуская Эмили и Сайто внутрь. В лицо пахнуло ароматом хвойного дерева и влажным теплом. Эмили с любопытством осмотрелась. Пол с легким уклоном к сточному желобу и банная утварь: низкие стульчики, ведра с водой, бамбуковые черпаки. В соседнем помещении за неплотно задернутой занавеской виднелись две бочки-фурако, от которых поднимался пар. — Здесь чистые полотенца. — Сумико указала на вешалку и поклонилась. — Желаю приятного омовения. — Благодарю, — кивнул Сайто. За хозяйкой закрылась дверь, и в купальне повисла неловкая тишина. Эмили переминалась с ноги на ногу, не зная, как поступить. Горячая ванна манила своим теплом, но не будет же она купаться при нем! — Мне... подождать снаружи? — наконец пробормотала она. Сайто бросил на нее озадаченный взгляд: — Разве вы не хотите освежиться? — Да, но... — Давайте так: вы подождете там, — он кивнул за занавеску. — Я быстро оботрусь, а потом вы сможете спокойно искупаться. — Хорошо, — с облегчением выдохнула Эмили. Она вошла в помещение с фурако и, задернув штору, присела на ступеньку, ведущую в одну из лоханей. Из предбанника донесся шорох одежды, затем — плеск воды. «Он ведь там... полностью обнажен, — мелькнула в захмелевшей голове шальная мысль, а следом вспомнились те похабные гравюры. — Интересно, у него… как на картинках?» Эмили попыталась отогнать это непристойное предположение, но оно как назойливая муха продолжало кружить в голове. Занавеска была задернута небрежно, оставляя узкую щель. Со своего места Эмили ничего не видела, но какой-то бесенок настойчиво подталкивал ее подкрасться поближе и заглянуть. К счастью, остатки благоразумия удержали ее на месте. Она так и сидела, чувствуя, как горит лицо — и вовсе не от банного жара, а от стыда. Откуда у нее эти неподобающие мысли? Ей явно нельзя пить столько саке! Прошло томительных четверть часа. Эмили все еще сидела у бочки, когда из предбанника донеслось приглушенное: — Кс-со! Она вздрогнула. — Сайто? В ответ тишина. Охваченная страхом, что он потерял сознание, Эмили метнулась к занавеске и отдернула ее. Сайто стоял к ней спиной, обнаженный, если не считать набедренной повязки, и тщетно пытался перебинтовать рану. Эмили замерла, не в силах отвести взгляд. Широкие, но не массивные плечи, узкая талия, рельефные мышцы спины, разделенные ложбинкой позвоночника — гибкого и стройного как молодой бамбук. Он уже искупался, и его влажная кожа сияла в приглушенных отблесках фонаря. Похоже, он снял с раны повязку, чтобы ее не намочить, а теперь безуспешно пытается наложить новую. — Позвольте помочь! — Эмили шагнула вперед прежде, чем успела подумать. Сайто обернулся. Рассеянный в паре свет мягко очерчивал его торс, играя на капельках воды. Он молча кивнул, и Эмили приблизилась, чувствуя, будто все тело пронзают гальванические разряды. Стараясь унять предательское дрожание рук, она взяла бинт и начала обматывать его грудь. Но пальцы словно одеревенели, едва удерживая моток. Сайто стоял неподвижно. Эмили не поднимала глаз, но каким-то шестым чувством знала – он смотрит на ее губы. Они горели огнем. «Сейчас он меня поцелует», — пронеслось в голове, а память услужливо подкинула воспоминание, как она вливала лекарство в его рот. То лекарство было горьким. Каким же на вкус окажется поцелуй? Вот сейчас... Он обхватит пальцами ее подбородок, заставит поднять лицо и тогда... Эмили невольно приоткрыла губы... Сейчас... Но вместо поцелуя она услышала прерывистый вздох. Подняла взгляд – и обомлела. Сайто как завороженный смотрел на нее. Блики от фонаря искрились в его красивых миндалевидных глазах. Ее зрачки лихорадочно заметались по его лицу, жадно впитывая, подмечая каждую деталь. Верхняя губа – изогнутая, как натянутый лук. Нижняя – влажная и сочная, как спелая земляника. Черные брови вразлет, похожие на птичьи крылья. Родинка словно чернильное пятнышко на щеке... Краем глаза она уловила движение – его рука медленно, будто против воли, потянулась к ее плечу. Но замерла всего в дюйме от кожи. Эмили затаила дыхание, всем существом подаваясь навстречу этому несостоявшемуся прикосновению. — Нет... — беззвучно выдохнул Сайто, и его рука упала безвольной плетью. Тень мучительной борьбы промелькнула на его лице, прежде чем он отвел взгляд. Эмили тоже опустила глаза, чувствуя, как пылает лицо. Дрожащими пальцами она наконец закрепила повязку. — Благодарю, — сухо произнес Сайто, набрасывая юкату и торопливо затягивая пояс. — Я подожду снаружи. Оставшись одна, Эмили разделась, машинально складывая одежду в корзину. Пальцы не слушались, а щеки горели так, словно она весь день провела под палящим солнцем. Что с ней творится? Перед глазами все еще стояло его лицо, такое близкое, что она могла различить золотистые искорки в темной радужке глаз. Наученная горьким опытом, она знала, что, перед тем как лезть в фурако нужно обтереться мокрым полотенцем. В памяти всплыли насмешки Наоко за то, что она хотела сразу забраться в бочку, не помывшись. Но сейчас эти воспоминания казались далекими и нереальными, словно это было не с ней. Намочив полотенце в деревянном ведре, Эмили принялась обтирать подмышки, шею и грудь. Капли стекали по коже, оставляя за собой дорожки приятной прохлады. Сочтя верхнюю половину достаточно чистой, она провела полотенцем между ног. Когда мокрая ткань коснулась промежности, Эмили вдруг ощутила, как там все набухло и горит. Прикосновение прохладного полотенца отозвалось такой сладкой истомой, что у нее перехватило дыхание, а по телу прокатилась дрожь. Она в ужасе отдернула полотенце. Что это? Неужели она поддалась тому, о чем так фривольно говорила за ужином? Греховные помыслы? Похоть? Господи, какой позор! Сгорая от стыда и смятения, Эмили торопливо забралась в фурако. Горячая вода нежно окутала ее, даря блаженное расслабление. Откинув голову на бортик, она закрыла глаза, и перед ней тут же возник непрошенный образ. Точеное, словно высеченное из мрамора тело. Капельки воды, поблескивающие на гладкой груди. И этот взгляд — глубокий, притягательный... «Мне показалось, или он действительно хотел меня поцеловать? — подумала Эмили. — И я бы... позволила?» Нет, конечно же нет! Она дала бы ему пощечину, закричала... Или... все-таки... Эмили сладко потянулась, так, что груди показались из воды. Она накрыла их ладонями, легонько сжала соски... «Господи, что я делаю! — ужаснулась она. — К тому же, он совсем рядом, за дверью!» Но это осознание лишь подстегнуло ее воображение. До одури захотелось, чтобы Сайто оказался возле нее. Забрался к ней в лохань, прижал к своему телу, поцеловал... Ладони сами скользнули по животу, огладили бедра. Томление стало невыносимым, и Эмили плотно скрестила ноги, пытаясь унять разгорающийся пожар. «Нет, нельзя! Это непристойно, и я же почти помолвлена. Я должна думать об Эдварде», — строго одернула она себя, хотя образ жениха казался сейчас таким далеким и блеклым. Пытаясь успокоиться, она сделала глубокий вдох. Нельзя поддаваться искушению. Это грех! Но сердце предательски сжалось, когда она вспомнила тот момент. Его пальцы, замершие в дюйме от ее плеча, дрожащие от желания прикоснуться... Что же заставило его отступить? Долг? Честь? Или... В конце концов наваждение ушло, оставив после себя лишь тянущее чувство внизу живота. Эмили вылезла из фурако, оделась, тщательно повязала платок и, глубоко вздохнув, покинула купальню. Стараясь не встречаться взглядами, они с Сайто вернулись в комнату и легли спать.