Письма в никуда (дневник W. W.)

4 ноября 1944 Дорогой Джек, Из госпиталя я вернулся в пустой дом... Мама умерла — я видел ее могилу на кладбище, но теперь мне не хватает духа пойти туда снова. Я плохой сын, верно? Я не похоронил своих родителей, как этого требует обычай, и теперь даже не навещаю их могилы... Но я, черт возьми, был на войне! Ни за что больше не вернусь в Европу... После разрушенных городов я всегда буду видеть их только такими в своей голове и постоянно вспоминать войну. Теперь я отчасти даже ненавижу свой дом... Я должен продолжать работать, несмотря ни на что. Просто я ухожу в парк, как только заканчиваю, и брожу там до темноты. Наверное, мама была бы в ужасе от того, что я ем в основном закуски из дурных пивнушек и хожу без шапки в тонком пальто в любую погоду. Она всегда волновалась о моем здоровье, но в итоге не смогла уберечь даже себя... Мы мертвы. Умерли все. Остался один я, да и я не могу передвигаться без трости в свои тридцать шесть! Меня некому и незачем беречь... Впрочем, сегодня я встретил того, кто так не считает. Марта... Хрупкая женщина с невозможными синими глазами — почти как у тебя. Она примерно моего возраста и тоже гуляет по парку одна, пока не зажгутся фонари. Она приняла меня за старика, когда впервые увидела... Что ж, я даже с тростью заметно прихрамываю и хожу очень медленно. Врачи говорят, что со временем будет легче, но пока это — моя реальность. Ах да, и с войны я вернулся полностью седым... Меня не обидело и не удивило обращение: "Вы в порядке, сэр? Вы заблудились здесь?" — этот голос (такой мягкий и летучий) уносит на небеса в наилучшем смысле этого выражения! "Я в порядке, а вы? И... меня зовут Уилбур. Обращайтесь ко мне так, пожалуйста, я не так стар, как кажусь!" — усмехнулся (да, я улыбнулся впервые за несколько месяцев!) я в ответ. Так и началось наше знакомство... Она предложила проводить меня до дома, потому что ей идти почти некуда. По дороге я рассказал ей всю свою историю, а она рассказала о себе... Ей тридцать три, и она тоже совсем одна. Она уехала с фермы своих родителей, которые пытались сделать из нее просто бесплатную работницу... Марта хочет большего, но сейчас у нее нет ничего, кроме ее свободы. "Я взяла из дома немного денег, конечно, но сейчас я осталась в грязной темной комнатушке, из которой меня скоро выселят за неуплату, без работы и с парой мелких купюр в кармане... Как быть, не знаю. У одного русского писателя был подобный сюжет, кажется, и тот персонаж пошел на убийство, но я на такое не способна!" — так она закончила свой рассказ. Я горячо заверил ее в том, что помогу ей, и она виновато улыбнулась... Я заметил ее кривой клык, но такие детали замечаю я один. У нее красивое лицо и очень милая улыбка! Джек, назови меня дураком, ребенком, повесой... кем угодно, если хочешь. Я не сохранил верность погибшей Аликс, но ведь она даже не любила меня! Быть верным безответной любви без шанса на взаимность как-то глупо, особенно в моем возрасте... (Что романтично и красиво в двадцать лет, то в сорок нелепо.) Кажется, я люблю Марту! В ней нет ни кокетства и манерности Ирэн, ни решимости Александры... Может, она даже уступает им в красоте — не мне судить. Я просто чувствую себя с ней легко: мы будто бы похожи, равны, связаны, как будто мы родственные души, и нам суждено быть вместе... Может, это все чушь и блажь, но ведь наши родители поженились в том же возрасте! Интересно, что чувствует она ко мне? С надеждой, Уилбур

***

30 ноября 1944 Дорогой Джек, Марту выселили из ее каморки. Сегодня я помогал ей собрать вещи, и она изо всех сил старалась сохранить внешний оптимизм... На самом деле у нее совсем нет денег, и она ни за что не найдет другое жилье. И работы у нее тоже нет, разумеется, потому что нет образования. Я не могу не помочь ей теперь. Я поклялся помогать... К тому же это Марта! Я не подлизываюсь к ней, не подумай, но ей помочь в такой ситуации намного приятнее, чем, к примеру, пьянице Грегу! Она милая и воспитанная, трудолюбивая, многое умеет, хотя в школе училась всего четыре года... И, конечно же, она хороший собеседник и очень чуткий человек. Она будто читает мои мысли! Когда у меня возникают эти ужасные яркие воспоминания с войны, она может меня успокоить... Врачи в больнице не могли, как ни старались. Им я не был особенно интересен, у них не было времени на мои проблемы, и утешали они меня только потому, что я мог потревожить остальных. Я не оскорблен этим. У них было очень много работы и с другими, да и подобные воспоминания были у многих. И все же они не могли мне помочь... Марта же может, потому что у нее есть я один. Мне нужны внимание и ласка, но это, наверное, эгоизм... Я уверен, многим в разы хуже, чем мне. Им помощь нужна куда больше! И тем не менее это не значит, что мне она не нужна вообще. Если коротко, то я позволил Марте оставаться в моем доме. Ей гордость не позволяет быть нахлебницей и приживалкой, так что я предложил ей быть "горничной". Я буду содержать ее, как члена семьи, и платить по два доллара в день за помощь по хозяйству — работа вполне честная и достойная для девушки с фермы без образования. Разумеется, о грубости, деспотизме или излишней фамильярности и речи не идет! Мы все еще обращаемся друг к другу на "вы" и почти не прикасаемся. Мы же знакомы всего месяц! И все же я чувствую себя с ней намного проще, чем с Аликс и даже с родителями в последние годы. Она готова понять и принять что угодно, ей я не боюсь рассказать что-то не очень приятное... И только от нее я спокойно принимаю помощь. Помнишь, как я писал тебе о том, что матери стало совсем тяжело подниматься по лестнице? Теперь на ее месте оказался я. Мне тяжело добраться до спальни на втором этаже, и это занимает десять минут... Как же я скучаю по временам, когда я мог бегать и не нуждался в трости! Врачи говорят, что раны заживают, но пока я калека, и до сегодняшнего дня некому было мне помочь. Я даже не хотел помощи, ведь я не стар и не совсем слаб, и другим это нужнее! Но когда Марта предложила помогать мне... Что ж, я не решаюсь сильно опираться на ее руку: эта девушка на две головы ниже меня и весит вдвое меньше, но с такой поддержкой мне все равно в разы легче. Кстати, помнишь нашу детскую? Мы рассказывали там истории в темноте... Теперь я не могу заснуть без ночника, как и тогда, хоть и перебрался в родительскую спальню. А детская теперь стала комнатой Марты... Как она благодарила меня за то, что я пустил ее в свой дом! Мне даже стало неловко... Не мог же я бросить человека одного на улице, тем более зимой! К тому же мы с Мартой друзья. (Может, станем чем-то большим через некоторое время? Мне бы очень этого хотелось! Быть одиноким тяжело, и меня пугает перспектива одинокой старости...) Надеюсь, моя влюбленность в Марту не разрушит нашу с ней дружбу, как это было с Аликс. Потерять ее было бы ужасно и глупо! После Марты я точно не найду никого достойного, ведь она одна такая! Воодушевленно, Уилбур