Письма в никуда (дневник W. W.)

3 сентября 1934 Дорогой Джек, Мне приснился прекрасный сон, в котором мы были вместе... Я никогда еще не видел таких правдоподобных снов! Ты знаешь, что я не верю ни в какую мистику, но тут... В этом сне мне было семь лет, и не было никакой войны. Ты просто уехал учиться и часто приезжал к нам. Мы с тобой гуляли и болтали обо всем на свете — как в детстве, помнишь? Мне позволили не идти в школу, потому твой приезд был большим событием... Во сне все было так легко и приятно! Мне всего лишь двадцать шесть, а я уже испытываю ностальгию... Значит ли это, что в душе я старик? Знаешь, меня это не волнует. Мне просто было хорошо с тобой в моем собственном воображении! И я вспоминаю то время как легкое, ведь моей главной проблемой тогда было то, что дети смеялись над моим именем. ...А утром я проснулся и чуть не убежал в школу. Забавно было рассказывать обо всем родителям, но зря я упомянул о тебе... Мама разрыдалась, отец обнимал ее несколько минут, но после не выдержал и убежал в свой кабинет — мужчины ведь не плачут даже при своей семье. Я оказался не таким церемонным и заплакал прямо в коридоре вместе с мамой... Надеюсь, я запомню прекрасный сон, а не слезы. Меня и так всю жизнь называли мрачным... Я хочу быть хоть немного веселее. Возможно ли это? С сожалением, Уилл

***

31 октября 1934 Дорогой Джек, Ты очень любил леденцы, я помню об этом... Сегодня у меня есть для тебя подарок! Огонь — это некая магическая почта. Я абсолютный атеист, но мне очень хочется верить в возможность общения с тобой... Я отправлю тебе твоих любимых конфет! Почти радостно, Уилбур

***

12 мая 1935 Дорогой Джек, Может быть, в Европе побывать было бы интересно... Я скучал в свой выходной и читал книги. Действие многих из них происходит в крупных европейских странах... Может, все важное и интересное происходит там? Это детская уверенность, но сейчас мне просто скучно: мои друзья очень заняты (и я, честно говоря, даже не уверен в нашей дружбе, ведь мы не общались несколько лет), а все книги в доме я давно уже прочитал... У меня головокружительная карьера, меня уже многие знают и уважают, но у меня больше нет увлечений, дружбы и любви. Когда свободное время появляется (а это редко), я не могу найти занятие, и мне начинает казаться, что в этом городе не происходит ничего интересного... Я не уезжаю отсюда, потому что здесь есть работа, да и наши родители уже такие, какими я их запомнил. Мама с трудом поднимается по лестнице, у отца больное сердце... Они уже были немолоды во времена моего детства, а теперь, когда я взрослый... Если коротко, то я должен позаботиться о них. Я застрял в этом месте, понимаешь? Надеюсь, тебе повезло больше, и ты видишь интересные места и события. Обреченно, Уилбур

***

1 января 1936 Дорогой Джек, Сегодня отец — он уже полностью седой и сильно располнел с тех пор, как вы виделись в последний раз — сказал нам, что устал работать и собирается уйти на пенсию. И еще он сказал, что его кабинет с отдельным входом теперь принадлежит мне... Последнему я рад. Я давно уже хотел уйти со своей работы в больнице: там платят меньше, чем я могу зарабатывать, а бумажной работы больше, чем работы с пациентами... Я начну частную практику. Но мне немного жаль отца. Он был уважаемым адвокатом и очень любил свою работу... Либо он отказался от всего ради меня, либо дела у него плохи. Он давно был болен и всегда боялся сильных потрясений — это я знаю. Однако он не так уж стар... Ему нет и восьмидесяти, а наш дед прожил девяносто пять лет! Неужели все хуже, чем я думал? Я не перенесу его смерти... Впрочем, он все же прожил жизнь... Наверное, мне следует его отпустить. Я пока не буду думать о плохом: это наилучший выход, когда невозможно изменить ситуацию. Я понял это, когда ты пропал... Я до сих пор не хочу верить в твою смерть. И в то, что отец чувствует себя все хуже и хуже, я тоже не хочу верить! Он просто пресытился, устал — только и всего. Или хочет дать мне чуть больше... Последнего, правда, я и не думал бы просить, но подарки нужно принимать. Я же не трус, верно? И не ребенок? Прошу, ответь мне во сне... Мне очень нужно твое утешение, Джек! Как никогда нужно, пожалуй... В смятении, Уилбур

***

30 октября 1936 Дорогой Джек, Хотелось бы порадовать тебя перед твоим днем рождения, но мне кажется, что мир катится ко всем чертям... И мир, и наша семья. Нет, родители не ссорятся — с чего бы им разлюбить друг друга после почти сорока лет брака? Но нам с отцом приходится каждый раз помогать маме подниматься по лестнице... Она волнуется о том, что доставляет нам неудобства, а я впадаю в отчаяние все больше, глядя на это. Ты бы понял меня, будь ты здесь! Она ведь почти та же, но сильно ослабела... В конце концов она вообще не сможет ходить, и ее страдания растянутся на годы — мне придется ухаживать за ней, как за младенцем, а она будет страдать от своей беспомощности. Я видел подобное в больнице, и она тоже видела... Она знает, что ее ждет, и от этого еще тяжелее. Знаешь, Джек, наши родители просто герои! Сейчас я один в семье работаю, и денег не так уж много... Они часто не могут даже помочь по хозяйству, но всегда пытаются хоть как-то поддержать меня. Откуда у них силы? Мне бы точно подобное не удалось. А новости — и наши, и мировые — вызывают панику. В Европе творится черт знает что, у нас этот проклятый кризис!.. Я ненавижу войну всем сердцем, но, если она начнется, я, возможно, запишусь добровольцем. Да, я должен заботиться о родителях, но от такой жизни мне хочется сбежать хоть куда-нибудь! Может быть, ты тогда тоже чувствовал что-то подобное? Может, будь ты рядом физически, мне было бы полегче... Хотел бы я поговорить с тобой наяву! В отчаянии, Уилбур

***

4 марта 1937 Дорогой Джек, Отцу все хуже и хуже, и я не могу это видеть! Мама хочет разговаривать о нем, но мне слишком тяжело... Я с головой ушел в работу. За медицинской маской не видно выражение лица, а для пациентов я просто человек, делающий свою работу... Ах да, и они не могут завалить меня вопросами об отце. Они в принципе не могут выбрать тему разговора! Это еще одно преимущество моей специальности: я могу вообще не говорить не по делу, и меня будут считать не грубым, а сосредоточенным. Разве мог я подумать об это десять лет назад, поступая в институт? Может быть, я обращаюсь с матерью плохо, но мне очень тяжело... Только ты способен по-настоящему утешить меня, Джек, а разговоры с мамой — тяжелая обязанность. Я люблю ее, поверь мне! Просто я вымотан. Мне намного легче снова и снова успокаивать детей, которые боятся меня (и я могу их понять), чем проводить время с семьей, которая медленно уходит от меня. Наверное, я ужасный сын, но я постоянно забочусь о других... Кажется, я заслуживаю немного заботы о своем состоянии. Если я буду пытаться проводить время с родителями, то просто сойду с ума, клянусь! Или уже сошел? В полном отчаянии, Уилбур

***

1 июля 1938 Дорогой Джек, Все совсем плохо... Отец в больнице! Я так и не понял, что с ним случилось, потому что спал... Мама разбудила меня, крича, что он без сознания. Я не мог помочь сам, хоть меня и учили первой помощи, — только вызвал неотложку. Его увезли в больницу, нас к нему не пустили. Никаких вестей с пяти часов утра. Наверное, мать теперь считает меня совершенно холодным и черствым человеком. Не знаю, захочет ли она теперь хоть взглянуть на меня! Я сегодня работал, как и обычно. Моим пациентам плевать на мои семейные проблемы. Я обязан им помогать, насколько могу. У нас уже есть договор, и я не могу его отменить только потому, что отец в больнице. И еще... я бы проплакал весь день и не сделал ничего полезного, если бы не работа. К тому же нам действительно нужны деньги... Это форма заботы о семье! Или... Джек, скажи мне, я ужасный человек? Я черствый, холодный, сухой, бессердечный, верно? Я изо всех сил стараюсь быть более мягким и ласковым, чтобы не иметь репутацию мрачного и замкнутого человека... У меня во многом получается, но что если я на самом деле замкнутый и мрачный? Неужели такой человек не имеет права на спокойную и относительно счастливую жизнь? Знаешь, я очень занят и утомлен. Надеюсь, ты не испытываешь ко мне ненависти теперь. Прости, но мне пора. Безумно хочу встречи, Уилбур

***

27 мая 1939 Дорогой Джек, С днем рождения меня, черт возьми! Мне тридцать один. Отец снова в больнице — второй сердечный приступ за год... Я навещал его, разумеется, но не знал, как поговорить. Он очень слаб и кажется, что он может умереть в любой момент... У нас вышел пустой и глупый разговор о погоде, который расстроил нас обоих еще больше. Мама начала терять память... Она спрашивала, где ты, и забыла, сколько мне лет. Ах да, и она пыталась сделать торт... Я люблю родителей, клянусь, но есть то, что готовит мама, в последние годы не рискую. Она постоянно путает приправы и что-нибудь сжигает. Иногда я пробую из вежливости, но это просто несъедобно! Надеюсь, ты не считаешь меня сволочью за это. Будь ты здесь, ты бы меня понял, я уверен. Почему ты оставил меня наедине с ними? Я схожу с ума, глядя на их медленное угасание! Я не виню тебя ни в чем, Джек. Ты потерял память... Ты не мог выбирать. Просто я очень нуждаюсь в тебе сейчас! Когда я в последний раз улыбался? Я и не помню... И сегодня я нашел у себя седой волос. Волнения играют в этом не последнюю роль, я знаю это! День рождения должен радовать, но мне он только напоминает о том, что никто не вечен. Я, кажется, давно уже немного не в себе... Кажется, даже чувств больше нет. Опустошенно, W. W.