Тремор

Андрей запрокинул голову вверх, отпивая еще. Водка на этой стадии заходила уже достаточно приятно, особенно разбавленная апельсиновым соком. Мешал прямо в бутылке, ленясь вставать за стаканчиком. Да и удобнее же. С трудом выровнялся обратно, равнодушно оглядывая беснующихся по квартире одногруппников. Вообще-то начиналось все вполне прилично. Расселись в огромном зале, кто куда успел, о чем-то разговаривали. Андрей особо не участвовал — сидел рядом с Настей и вяло вкидывал по паре слов в общий диалог. Пил — чтобы напиться, ему нужно было прям много, а сегодня этого хотелось, спасибо Валере. Херов идиот. Думать о дневной ссоре не хотелось. Сразу накатывала стылая, холодная ярость, а ему пьяному такое вообще ни к чему. Ему это и трезвому не всралось, но что уж теперь? Поглядывал на Суворова — тот по-королевски раскинулся в кресле напротив, тоже особо не участвуя в общении. Переговаривался только с Аней, что удобно примостилась с ним рядом на подлокотнике и становилась все более и более общительной с каждым выпитым глотком. Это бесило страшно. Почему-то. Андрей не особо хотел анализировать самого себя сегодня. Выводы были не очень по всем фронтам. Марат был удивлен его увидеть. Всего на мгновение застыл, разглядывая пристальным взглядом зашедшего Андрея. Промолчал — это почему-то не понравилось тоже. Как себя с ним вести вот так, в компании, если честно было непонятно. Спустя некоторое время кто-то включил музыку, алкоголя стало как будто больше, кто-то ушел в другую комнату, а кто-то на кухню за едой. Одногруппники становились все веселее, пили все больше и больше. Даже играли в "я никогда не", но Андрей отказался — так-то он бы, скорее всего, напился в рекордные сроки. Суворов не участвовал тоже — только что-то вкидывал иногда, насмешливое, поддевал сидящих в круге вопросами, стабильно прикладывался к своему стаканчику. Андрей очень старался, если честно, на него не смотреть. Потому что отвернуться было бы невозможно — Суворов сидел в майке, обнажающей крепкие руки, весь расслабленный, с шальным уже взглядом и чуть покрасневшими щеками. Это было так непривычно. Так… В общем, Андрей уже изрядно поплыл. Настя удивительно удобно сидела под боком и переговаривалась с Лерой, хихикая над остальными, втягивая иногда в разговор и его. Было лениво разговаривать в целом, но как-то… Не хотелось вообще никак ее расстраивать — такую довольную и веселую. В голове, если честно, была такая мешанина, что и думать было не очень. Аня все пыталась приблизиться к Марату поближе. Тот стойко игнорировал, оставался абсолютно равнодушным к ее прикосновениям, постоянным попыткам что-то шепнуть на ухо. Рядом с ним пытался крутиться Антон — вроде, даже пытался позвать отойти куда-то, но Суворов проигнорировал и это. И все равно Андрея это раздражало. И то, что Марат периодически в открытую разглядывает его — тоже. Отпил еще, ощущая этот пронзительный, внимательный взгляд кожей. Казалось, что от этого тело зудело, покрывалось мурашками, видимыми и явными. В голове почему-то были картинки, как он встает, подходит к Суворову и… Блять. Для начала он бы нахрен согнал куда подальше Аню. Ей самой нормально? Марат же в ответ ничего не делает, а она все старается — уже, кажется, расстегнула две верхние пуговицы рубашки. Какая, блин, хорошая. Андрею, для справок, расстегивать нечего. А так, он бы тоже, может. Если игнорировать наличие шрама на боку. Ну и вот зачем про это дерьмо вспомнил? Придурок. Отпил снова, надеясь, что алкоголя в крови станет достаточно, чтобы не думать ни о чем. Ни о Суворове, ни о собственном изуродованном теле, ни о Валере, который… Сука. За что, вот это все, а? — Андрей, а может все же со всеми сыграем? — Настя откинулась чуть назад, с интересом глядя на него шальными глазами. — Или тут устроим, между нами тремя. Лера рядом согласно захихикала, во все глаза глядя на них двоих каким-то странно-любопытным взглядом. Андрей поморщился, покачал головой: — Не буду позориться. Лучше в стороне посижу. Но ты если хочешь иди — чего сидишь-то? Настя завозилась, откинулась на него вдруг сильнее. Андрей против не был — приятно как-то лежит, смотрит доверчиво и пьяно. Приобнял автоматически за талию, отпивая еще глоток. В голове еще было недостаточно пусто и хорошо. — Так, а чего позориться-то? Много скрываешь? — весело поинтересовалась Лера, с подозрительной улыбкой глядя на него. — Типа. Настя захихикала, устроила голову у него на плече. Теплая, расслабленная, довольная. Почему-то и самому хотелось, чтобы она вот так лежала. Рядом. Чтобы не один, как придурок. Лениво обвел взглядом остальных, старательно игнорируя Суворова, что уставился вдруг на него. Почему-то Андрею хотелось посмотреть в ответ, разглядывать снова и снова. Тупой идиот. — Ты столько выпил, а совсем как будто трезвый. И даже не ел ничего, — вдруг обеспокоено сообщила Настя, цепляясь прохладными пальчиками за его предплечье. — Может, на кухню сходить, взять тебе что-нибудь? Чтобы потом плохо не было. От этого волнения было приятно. Андрей посмотрел на нее, отмечая и покрасневшие щеки, и немного остекленевшие глаза. Вот кому-кому, а ей и правда что-то из еды надо. Улыбнулся, против воли, мягко: — Да не парься. Я сам сходить могу. Давай тебе тоже возьму что-нибудь, а? Настя задумчиво посмотрела вокруг. Как-то растерялась: — Даже не знаю. Вроде и не хочу ничего. А надо бы. Вот ей точно завтра хреново будет. Лера это, кажется, понимала тоже. Улыбнулась, махнув в сторону двери: — Сходите вместе. Может, посмотришь на еду и поймешь, что тебе нужно. Настя сначала замялась. Как-то неуверенно посмотрела ему в глаза. Андрей почему-то ощутил странную нежность от нее такой — что-то в девочке было, до страшного уязвимого, от чего хотелось ее оберегать, что ли. От себя стоило бы тоже — сам он точно не принесет ей ничего хорошего. — Пошли, — тихо сказал ей, мягко подталкивая в спину. — Тебе не помешает. — А тебе… — И мне. Пойдем. Мимолетом посмотрел на Антона — тот сидел в кругу на полу, что-то шептал на ухо Артема. А до этого весь вечер с него глаз не сводил: страшно, видимо, бесился, что Андрей пришел и чувствует себя вполне комфортно. Настя поднялась слишком быстро: немного качнулась, отчего Андрей сразу обхватил ее за талию, придерживая. Чувствовал, как взгляд Суворова прожигает его спину, когда уходил. Может, ему это сейчас и показалось, конечно — все же в какой-то степени его все-таки развезло. Настя вжималась в его бок, цеплялась за руку как-то особенно удобно. Андрей отпил глоток из бутылки, что осмотрительно взял с собой. Когда встал все же немного повело — не любил он пьяным особо сильно двигаться. Если до этого долго сидел так точно. На кухне курили в окно Сергей с Машей. Андрей вяло им кивнул, потащил Настю к столу, втягиваясь в бессмысленный, ничего не значащий разговор. Ветерок из окна приятно холодил тело, немного освежая. Все же в зале уже становилось очень душно и муторно, особенно от пара кучи чужих электронок. Сергей и Маша, впрочем, быстро куда-то ушли, оставляя их одних. Вроде как, хотели уединиться, если он правильно понял их переглядывания. Андрей очень надеялся, что нет — застать кого-то в процессе сегодня не планировал. Вообще никогда бы не хотел, если честно, но случалось. Тусовки в их компании были жесть. Настя активно жевала последний бутерброд. Андрей уже пристроился разрезать ей колбасу — все же было бы неплохо ее нормально накормить. Чтобы уж точно все хорошо вышло. Подумал почему-то снова про Суворова — о том, как тот смотрел, разглядывал его, совершенно не скрываясь. Об Ане, что так настойчиво лезла к нему поближе, пытаясь привлечь внимание. Мысли почему-то соскользнули на Айгуль. Видел их с Маратом вместе на перерыве вчера. Укололо неожиданно сильно, Андрей сразу ушел куда подальше, стараясь игнорировать их обоих. Получилось, но с трудом: почему-то наоборот хотел остановиться, рассмотреть, как общаются, как Марат смягчается, едва уловимо, рядом с ней. С Аней он таким не был. С самим Андреем, впрочем, тоже. Эти два дня Суворов был вполне мирный, спокойный под боком. Был не на всех парах, усердно даже что-то делал, когда нужно было. Почему-то было ощущение, что они просто одногруппники, может быть даже, хорошо знакомые. Марат, словно мимоходом, что-то пытался спросить у Андрея более личное: чем занимается после пар, кем подрабатывает, за сколько снимает с другом квартиру. Андрей иногда отвечал, иногда отшучивался, если чувствовал вопрос слишком личным. Это было мирно, безобидно, странно. Он не очень понимал зачем и что дальше? Что? Просто забыть, то, что между ними происходило? Игнорировать тонну ненависти, что получал еще так недавно? Поцелуи тоже забыть? Это звучало бредово, потому что Андрей постоянно ощущал между ними какое-то странное напряжение. Словно вот эта попытка быть нормальными друг с другом — искусственная. Наглая и кривая ложь. Может быть, так думал только он сам. Может и нет. По Марату что-то понять было сложно. Все для тебя в открытом доступе. Ага, если бы. — Так и как тебе тут? Нормально? — вопрос Насти вывел из своих мыслей донельзя резко, Андрей вздрогнул, рассеянно моргая. Кивнул, прочищая горло: — Да. А тебе? Чего в стороне от всех отсиживаешься? Настя от его вопроса будто смутилась. Заправила нервно за ухо непослушную прядь волос, уставившись куда-то в открытое, все еще, окно. — Ну, я как-то не особо к такому привыкла. Лучше понаблюдаю просто. Мало ли, скажу или сделаю что-то лишнее. Андрей криво усмехнулся: — Ты раньше в компаниях не пила? — Нет. Как-то не до того было — много училась, да и ни с кем таким не общалась. Андрей хмыкнул: вот если бы его жизнь сложилась немного иначе, то он бы ей сейчас то же самое говорил. А так… грустно, что сказать. — Ты же вроде в итоге в медицинский хотела поступать, — вспомнил Андрей ее давний рассказ, заканчивая первый бутерброд. — Не жалеешь в итоге, что сюда пошла? Настя замялась. Пожала плечами: — Вроде нет. Группа хорошая, за исключением некоторых, учиться нормально, да и в целом, медицина, наверное, мне бы не подошла — не тот характер. Я слишком впечатлительная для такого. Андрей понимающе кивнул, отпил еще глоток, ощущая, как наконец опьянение начинает подступать сильнее. — А ты? Хотел куда-то еще или только сюда? Пожал плечами, задумчиво постукивая пальцами о столешницу: говорить про консерваторию не хотелось, а кроме этого… — Думал еще про психолога. Или переводчиком хотел быть. — И почему не стал? — Не знаю. Просто подумал, что с этой профессией на нормальные деньги смогу быстрее выйти. Ну и друг посоветовал — сказал, что мне что-то такое подойдет. Валера и правда настойчиво толкал его в юридический: еще посмеивался, что в случае чего, ему будет к кому обращаться. Херов придурок. Андрей на него так сильно злился сейчас. Даже спустя столько часов, их ссора отзывалась чем-то болезненным в груди. Протянул Насте бутерброд, принимаясь за следующий. Она взяла его растеряно, моргнула удивленно: — Это ты мне делал? — Ну, да. Она неловко замялась, застенчиво улыбаясь: — Спасибо. Вот только мы и тебя кормить пришли, а в итоге все я съедаю. Андрей хмыкнул, показательно отпивая из своей бутылки: — А мне и так хорошо. Не переживай, я знаю, что делаю. Я не сильно даже пьян. Настя довольно кивнула, откусывая первый кусочек. Вздохнула: — Если бы я столько водки выпила, то валялась бы под столом. А тебе нормально. Это у тебя опыт хороший, или что? Спросила так. Невинно, что ли. А по факту алкоголиком назвала. Почему-то от этого стало весело. Андрей рассмеялся, качая головой: — Что-то вроде. Переговаривались еще о чем-то пару минут. Настя наелась, так, что остальное, что сделал, пришлось доедать самому, под ее хитрым и довольным взглядом. Было удивительно легко. Спокойно. Никаких неожиданных взрывов, никакого напряжения, ничего. Никакой боли. Ничего, что было обычно с Суворовым. Как-то это странно в итоге получилось, он ничего и не понял. Настя вдруг оказалась удивительно близко, — так, что мог рассмотреть россыпь едва заметных веснушек на носу, теплый и доверчивый взгляд из-под ресниц, что почему-то притягивал с неумолимой силой. Как-то неосознанно обнял за талию, пока она зачем-то отпила у него из бутылки, поморщившись. Была так близко. Рядом. Расслабленная, спокойная — этого почему-то ему не хватало. До этого не видел даже, а сейчас понял: ему и правда хотелось чего-то такого. Простого. Мягкого. Настя вдруг посмотрела как-то странно, пьяно, словно что-то для себя в эту минуту решала. Андрей хотел спросить, но слова почему-то замерли на языке, растворились едва-уловимой дымкой. Завис, пытаясь понять, откуда взялось вот это странное, необъяснимое для него напряжение. Мысли в голове были бессвязные, вялые. Сосредоточился на взволнованной Насте рядом, заметил, как она напряглась на мгновение и… И потом поцеловала. Едва-едва, касаясь губами его губ как-то осторожно, будто ожидая, что он оттолкнет. Не хотелось. Андрей не понял чего хотелось, застыл, придерживая ее за талию, совершенно не понимая, как это случилось. Ощущал ее теплые, немного влажные губы на своих, мягкие и приятные. Легкое, совсем невинное прикосновение. Не мог ничего сообразить. Настя отстранилась сама. Смутилась совсем, выскользнула из его рук, с кухни вылетела, кажется, врезаясь в кого-то по дороге. Андрей ничего не понял — как-то рассеянно сжал ладонь, которая до этого так удобно лежала у нее на талии. Выдохнул. Что-то с этим нужно было делать, ее, наверное, остановить нужно было, а он не смог. Просто не успел. Мозг уже немного затуманило алкоголем, он в целом такого не ожидал. От нее — не ожидал. Будто бы это было слишком смело для нее. Слишком… Блять. — Ого. А ты быстрый, Андрюша. Я восхищен. Хоть бы уединились куда-то. Андрей дернулся, услышав знакомый, насмешливый голос. Марат стоял напротив, небрежно прислонившись к стене. Смотрел — почему-то был в ярости, так, словно Андрей сделал что-то непростительное. А он ничего не сделал. Совсем. Покачал головой, слепо потянувшись за бутылкой: — Не за чем уединяться. А вот то, что ты подглядываешь, напрягает. Любишь смотреть? Говорил так, спокойно. Внутри все вообще перевернулось — было почему-то херово от того, что Суворов это видел. Почему? Они друг другу никто. И все равно. Словно сделал что-то неправильное. Сердце колотилось как безумное. Андрей жадно приложился к бутылке, ощущая себя совсем потеряно. Он и правда был уже пьян. Нужно было сильнее - так, чтобы в голове не было вот этой странной мешанины, чтобы внутри успокоилось. Глотки обжигали горло, распространяясь по телу теплом. Марат смотрел: под его взглядом почему-то ощущал себя особенно некомфортно. — А чего не за чем? Ничего такого не планировал? Андрей покачал головой. Нужно было сейчас от Марата уйти. С Настей, блин, поговорить. Вот только что ей сказать? Он не знал. — Ничего. Проскользнул мимо Суворова быстро, почему-то ожидая, что тот остановит: Марат не стал. Просто пошел следом, затем потянул вдруг за собой, втолкнул в открытую ванну. Андрей влетел, ощущая себя непривычно растерянным, голова немного начинала кружиться. Что-то его совсем вот это все поразило. Совсем. Он сейчас вообще ничего не соображал. Марат дверь за ними закрыл на замок. Усмехнулся, прижимаясь к ней спиной — в неярком свете лампочки его ухмылка почему-то выглядела немного жутко. Ванна была тесной, крохотной совсем. Им двоим тут места было мало. Андрей уперся поясницей в раковину, разворачиваясь: — А ты, видимо, уединение планировал. Со мной. Суворов пожал плечами: — А почему нет? Нужно же как-то расслабляться. Все еще выглядел злым. Андрей нервно сглотнул, сжал дрожащими пальцами горлышко бутылки сильнее — почему-то казалось, что воздух между ними был густым и плотным. Хоть ножом режь. — Так ты, значит, решился, наконец. Настюшка нормальная девочка, да? Только слишком робкая. Ну, ничего, сойдет тебе для прикрытия. Суворов сделал шаг вперед, насмешливо склонив голову. Андрей выдохнул, напряженно вглядываясь в его лицо. Почему-то было страшно — какой-то волнительный, приятный даже страх, потому что он никогда не видел Марата таким. Таким: настолько яростным, обжигающе злым. Было почему-то адски тяжело на него смотреть. Но при этом — Андрей бы в жизни не смог отвернуться. — Прикрытия? О чем ты? Марат подошел вплотную, вжимаясь всем телом в него. Усмехнулся, медленно оглядывая его лицо. Взгляд был такой темный, жуткий. Андрей почему-то от этого ощущал себя странно уязвимым, беспомощным от такого Суворова. Будто бы прямо сейчас, тот может с ним что угодно сделать. Сглотнул, чувствуя, как руки Марата вдруг проходятся по его бедрам, жестко, почти болезненно. — Не делай вид, что не понимаешь, солнышко. Мы оба знаем о твоей ориентации. Сказал так. Насмешливо. Презрительно. Андрей сглотнул. Почему-то в голове было удивительно пусто, удивительно хорошо, чувствовать Марата вот так — близко, горячо. Он заводился, неудержимо, полностью бессознательно, совсем не контролируя реакции своего тела. Только выдохнул, пытаясь сосредоточиться на словах, а не на том, как Суворов склоняется ближе, практически прикасаясь губами к его шее. Хотелось притянуть его к себе, прижать сильнее. Ощутить наконец. О чем он, блять, вообще сейчас? Было как-то совсем пьяно. На кухне он как-то сразу много выпил. И пока с Настей разговаривал тоже много пил. — Не понимаю про что ты. Сказал тихо, вдруг ощущая как Марат прижимается губами к его шее, как скользит горячим языком по коже, осторожно сжимая зубами на мгновение. Андрей невольно подался ближе, запрокидывая голову. Больше. Блять. Что сейчас происходит? Где-то на фоне была слышна музыка, по коридору, наверное, ходили одногруппники, совсем рядом, за дверью. И это все осознавалось едва заметным гулом в голове, потому что Марат потерся вдруг бедрами об него, вжимая в херову раковину сильнее. — Разве? Давай, покажу. Суворов вдруг прошелся дорожкой поцелуев к челюсти, руками забираясь ему под майку. Андрей невольно выгнулся, ощущая как горит тело, как возбуждение копится внизу живота. Было так хорошо. Так охуительно от его губ. Так мало. Андрей едва осознавая оставил бутылку на бортик ванной, чудом не роняя на пол, вцепился вдруг в Суворова сам, проводя ладонями по его спине. Поцеловал — не понял, кто из них первый потянулся. Только терялся от ощущения влажного, горячего рта, ощущал на языке вкус алкоголя, от которого пьянел только сильнее. Суворов несдержанно терся об него бедрами, целовал, жестко и голодно, от чего в голове было так пусто, так… Как никогда. Нужно было меньше пить, нужно было сейчас остановиться, но он не мог. Просто не в силах, когда ощущал его желание, когда сходил с ума сам. Не мог перестать прикасаться в ответ, поглаживая чужое тело, забираясь пальцами под майку, чувствуя, так сильно, так мало. Марат целовал, вылизывал его шею, поглаживал широкими ладонями бедра, вжимаясь. И все равно этого было недостаточно, потому что нужно было больше. Еще и еще, было абсолютно невозможно остановиться. Не хотелось. Подумал вдруг, мимолетом, что ни один другой поцелуй не сносил ему голову до такой степени. Что еще никогда вот такого не чувствовал. Марат скользнул ладонью по его члену, сжимая, отчего Андрей с шипением выдохнул, подаваясь сильнее. Все плыло, кружилось, коктейль из алкоголя и возбуждения стирал все внятные мысли, оставляя его бессознательным, голодным телом. Суворов вдруг отстранился — Андрей чудом подавил позорный всхлип от этого, желая вернуть его обратно. Скользнул по нему взглядом, ощущая как сводит скулы от жажды: Марат выглядел до безумия заведенно, как-то напряженно и жестко. Потянулся вдруг к своей ширинке, расстегивая. Андрей проследил за этим поплывшим взглядом, ощущая как все внутри дрожит от желания. — Отсосешь, а? Суворов спросил насмешливо, но смотрел так — словно не мог отвернуться, словно ему тоже, вот это все, было необходимо. Андрей уже нихрена не понимал. Он напился, алкоголь от всего этого ударил в голову как-то особенно сильно: нужно было лучше поесть на кухне, пить в целом меньше, но как-то не вышло. Да и не важно все это сейчас было. Он хотел. До странного сильно, так, что даже не мог соображать. Вообще. Никак. И все равно. Что-то было в этом неправильное, что-то шло не туда, но он совсем не мог понять что именно. Смотрел, жадно, голодно, на то, как Марат спускает джинсы, обнажая вставший член и совсем не мог отвести взгляда. — Ну, давай, Андрюш. Я очень хочу, — голос у Суворова низкий, гипнотизирующий. Андрей вскидывает на него свой взгляд: Марат усмехается, рассматривает его жадно, пристально. Хочет. Это все неправильно. То, что тут происходит. Но Андрей все равно его хотел. И даже вот это — отсосать, вот так, в незнакомой ванной, тоже. Его несло, заносило, неудержимо сильно, остановиться только не хватало сил и понимания ситуации. Он хотел Марата хоть так. Чтобы вот сейчас, прямо сейчас, Суворов был его. Мысль была внезапной и ошеломляющей, Андрей растерянно облизнулся, замечая как Марат проследил за этим жестом взглядом. Он пьян, так сильно. Не соображал вообще. Только это херово желание, что расползалось огнем по телу. — Давай. Так хочу тебя. Суворов сказал тихо, хрипло - Андрей почему-то ощущал себя заколдованным. Наверное, этого делать было нельзя. Но почему — он не знал. Опустился на колени как-то неудобно, чудом не навернувшись — места было катастрофически мало. Марат следил за ним горящим взглядом. Андрей все еще был безумно возбужден, когда осторожно прикоснулся губами к его члену. От осознания, того, что он сейчас делает, будто бы стоять начал только сильнее. Марат сжато ругнулся — толкнулся в его приоткрытый рот разом, сильно. Андрей чуть не подавился, с трудом умудряясь вдохнуть носом воздух. — У тебя такие губы, Андрюш. Блять. Давно хотел увидеть у себя на члене. Марат шепчет низко, хрипло — заведенно. Андрей на пробу толкнулся сам, попробовал еще раз. Щеки болели, было непонятно куда деть язык, но с третьего раза как будто освоился. Было почему-то приятно: от возбужденного Суворова, от собственного желания, от вкуса, чуть-чуть терпкого, соленого. Андрей облизнул языком, толкнулся снова, уже глубже. Мимолетом подумал, что у Марата слишком для него большой. Потом мыслей как будто не было. Совсем. Собственное возбуждение накрыло с головой, стоило только Суворову сжать руку у него в волосах ускоряясь, так нетерпеливо и жестко. Андрей только обхватил ладонью его бедро, даже не пытаясь как-то остановить — Марат вбивался в его рот жестко, быстро, отчего по подбородку потекла слюна и с трудом удавалось дышать. Только и получилось максимально расслабить рот — к счастью рвотного рефлекса не было вообще. — Блять, Андрей. Какой ты… Марат словами будто захлебнулся, дышал с трудом, не отводя от него взгляда. Андрей с трудом посмотрел в ответ, чувствуя как слезятся глаза — Суворова это как будто завело еще сильнее. Он хрипло выругался. Вбиваться стал как-то совсем несдержанно. И Андрею это нравилось — заводило то, насколько безумным выглядел Марат, то, что делал он сам. Возбуждение росло, ширилось, он с трудом обхватил собственный член сквозь штаны, сжимая. Нужно было больше, сильнее, он куда-то уплывал. Оставались только эти беспорядочные толчки, боль в челюсти, крепкая рука на затылке и взгляд — горячий, жадный. Андрей смотрел в ответ, позволяя трахать его рот как захочется. Желая этого. Так сильно. В какой-то момент сморгнул внезапно подступившую слезу, ощущая, как она катиться по щеке, сжал ладонь на бедре Марата сильнее, невольно, даже не осознавая. Суворов от этого зашипел, толкнулся вдруг совсем сильно. Кончил. Андрей чуть не подавился, попытался отстраниться, но Марат не позволил, удерживая, явно даже его попыток не осознавая — настолько невменяемо он выглядел сейчас. Это все было так сильно, так… блять. Андрей чуть отстранился, почувствовав, как хватка на затылке становится слабее, попытался продышаться, наконец, когда во рту стало пусто. Сперма на вкус так себе. Но ощущений это не испортило. Суворов нависал сверху, дышал тяжело, прижимаясь плечом к стене. На мгновение прикрыл глаза, выдохнул как-то особенно длинно — Андрей смотрел на него не в силах оторвать взгляд, потому что никогда не видел Марата таким. Растрепанным, расслабленным, словно его на секунду вообще от этой реальности вырубило. Это почему-то все равно заводило. Голова кружилась, мысли спутались в бессвязную, непонятную кашу. Андрей все смотрел, разглядывал, почему-то думал о том, что хотел бы видеть Суворова таким снова и снова, еще и еще. Марат вдруг склонился ниже, растирая слюну по его подбородку, вглядываясь в глаза внимательно. Андрей все еще ощущал себя до безумия возбужденным, пьяным. Сжимал свой член через штаны, не в силах сделать что-то большее. — Неплохо вышло, да? Суворов криво усмехнулся, проводя пальцами по его щеке, очерчивая скулы. Андрей растерянно моргнул, сглатывая. Кивнул, чувствуя себя до странности уязвимо. Вот так — на коленях. После того как… Он все еще не соображал. Все еще хотел. Марат хмыкнул, склонив голову набок: — Ты только Настю сразу не целуй. Как-то неправильно это, а? Андрей вздрогнул. Покачал головой, ощущая себя от этих слов как от пощечины. Блять. О чем все это? — Я… — Да и после такого, мне кажется, смысла к девочкам тебе подходить точно нет. Теперь же очевидно, что ты пидор. Марат говорил насмешливо, тихо. Андрей почему-то вдруг ощутил себя внезапно трезвым. Внезапно дошло полностью, что он только что сделал. И почему-то стало очень херово. Он покачал головой, пытаясь уйти от чужих ладоней, что теперь показались неприятными. О чем он думал? Зачем? Блядство. — А чего так занервничал? С моим членом во рту тебе спокойно было, а тут вдруг. Марат издевался, явно и неприкрыто. Андрей прикрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание. Нет, нет, нет. Все не так должно быть. Для чего он это сделал? Как это произошло? Андрей ощущал как паника подступает к горлу, скапливаясь тошнотворным комом. Не стоило. Вот так не стоило. Это же… Почему-то ощущал себя отвратительно. Неправильно. Впервые за много лет ощутил, что в глазах жжет. Почему-то было так адски больно — казалось, что все ребра сломали разом, распарывая легкие. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все горело, так сильно, так болезненно. Его заносило под алкоголем. Он мог не осознавать, что пьян, мог вообще нихера не понимать, а потом выходило что-то не адекватное, потому что стоп-слова у него в такие моменты не было. Нужно было об этом помнить. А он забыл. И вот куда это привело. Марату со всего этого весело тоже не было — Андрей посмотрел ему в глаза, замечая, вдруг, что под насмешкой, тот все еще был зол. На что? На ситуацию с Настей? Андрей не знал. И, наверное, больше не хотел разбираться. Усмехнулся криво, ощущая, как все внутри горит от боли, от блядского унижения, которое позволил, допустил сам. Вглядывался в расширенные, полубезумные глаза, ощущая себя до странности опустошенно. Так обычно чувствуешь, когда понимаешь, что тебе нечего терять. Потянулся вдруг ближе, показательно медленно облизывая губы — взгляд Марат мгновенно сместился на его рот: — А ты, Суворов? Тебе понравилось? Доказывая мою ориентацию, ты как-то про самого себя забыл. Или что, считаешь, что сильно от меня отличаешься, если именно я на коленях стоял? Марат нахмурился, сжал плотно зубы. Снова начал злиться — сильно и неудержимо. Андрей все еще стоял перед ним на коленях, щеки начинали мерзко болеть, все еще тошнило — от алкоголя, от чужих слов. И все это было не важно. Не прямо сейчас. — Не неси херню, Андрюша. Так-то это разные вещи. — Ага. И то, что ты мне до этого дрочил от всего этого сильно отличается. Да и вообще: каждый натурал обязан целоваться с парнем время от времени. Чтобы точно подтверждать свою натуральность. А если встает — ну, это так, с кем не бывает. Суворов прищурился, сжимая зубы. Андрей только сейчас вдруг снова услышал играющую у одногруппников музыку, как кто-то ходит за дверью. Сейчас вот нужно было держаться. Потом еще немного — а там и похер. Развалиться, когда останется один. Сука, как же все это больно. Хотелось Марата ударить. Врезать ему, потом еще и еще, чтобы он больше не смел вот так. Чтобы не делал так больно. Чтобы хоть один раз… Обхватил Суворова за предплечья, притягивая ближе, замечая, как его взгляд неудержимо, абсолютно бесконтрольно соскальзывает на его губы. Усмехнулся. Ну, конечно. Ведь только он один здесь такой, да? Стало почему-то истерично смешно. — Ты так взбесился из-за меня и Насти? Бедняга. Кто бы знал, что тебе так мало нужно, — Андрей говорил тихо, мягко. Внутри все жгло, горело. Он так сильно, так невероятно сильно проебался. И Суворов во всем этом не виноват — кто бы знал, что у него настолько выключается мозг, рядом с ним? Подумал вдруг — Марат никогда не извиняется, никогда не проявляет к нему ничего мягкого. А хотелось. Прямо сейчас как-то особенно сильно, чтобы Андрей не чувствовал себя так использовано, так неправильно. В какой-то момент он подумал, что во всем этом есть что-то обоюдное. Что Марат в действительности не хочет, чтобы ему было херово. Зря, видимо. — Это твое дело, что и с кем ты делаешь. Мне все равно, — спокойно ответил Суворов, вот только в глазах все еще полыхала знакомая, неудержимая ярость. — Можешь хоть трахнуть ее в соседней комнате — меня это никак не волнует. Андрей рассмеялся. Покачал головой, видя, что Марат все равно смотрит на его губы, все равно хочет. Потянулся еще чуть ближе, замечая, как Суворов тянется тоже, едва-едва, так, что и не увидел, если бы не вглядывался так пристально. Все еще было так больно. Почему бы Марату не ощутить то же самое в ответ? — Правда? Значит, даешь свое разрешение? Ты же не подумал, что вот это между нами сейчас, в действительности хоть что-то доказывает? — Андрей криво усмехнулся, облизываясь: — Потому что, по факту. Это. Ничего. Не значит. Суворов подался вперед как-то неудержимо, резко, почти сталкиваясь с ним зубами — поцелуй больше напоминал наказание, ощущался чем-то болезненным, жестоким. Марат надавил пальцами на его подбородок, заставляя приоткрыть рот — скулы на мгновение отозвались болью. Целовал, жадно, голодно, словно между ними ничего сейчас и не было, будто он все равно безумно его хотел. Андрей поддался, прикрыл глаза, позволяя, чувствуя себя до нельзя разъебано сейчас. Злился — не понимал, что пытается доказать Суворов сейчас, не понимал, почему от этого поцелуя его все равно ведет, почему ему хочется, чтобы… Что? Нужно заканчивать, потому что Марат, наверное, останавливаться не собирался, а Андрей и так уже натворил достаточно. Отстранился, тяжело выдыхая в его губы. Марат смотрел. Разглядывал его внимательно, зло. Молчал — это было и хорошо, потому что Андрей совсем не представлял, что он может сказать сейчас. Голова кружилась. Тошнило — так сильно, что вставало что-то вязкое комом в горле. Андрей с трудом поднялся, ощущая, как боль простреливает колени. Нужно как-то такие моменты продумывать — стоять так долго на холодной плитке идея херовая. Ничего страшного. Переживет. Марат отпустил, отходя на шаг и застегивая ширинку джинс. Смотрел — напряженный и все еще злой. Потянулся за бутылкой, рассеянно разглядывая ее в руках. Почувствовал вдруг, что все это уже не имеет никакого значения, что хуже, чем сейчас ему, наверное, уже не будет. Что он в очередной раз облажался. Махнул Суворову на дверь: — Уходи. Ладно? Хоть раз, просто оставь меня в покое. Отпил, глядя куда-то в сторону. Ощущая как жжет в глазах, как колотятся руки. Как вот это все внутри, становится просто невыносимым. Тошнило. Почему-то казалось, что еще немного и его вырвет. От алкоголя, от того что сделал. Все еще не полностью произошедшее осознавал. Не все - это в какой-то степени было благословением, потому что когда поймет все полностью... Этого момента он искренне боялся. Колени болели. И щеки. От этого было почему-то только хуже. Марат все еще стоял напротив. Смотрел. Андрей в душе не имел, что он там сейчас видел. Почему-то знал — больше на Суворова смотреть не сможет. Не после такого. Это все ощущалось точкой, херовой конечной, после которой только пустота и ничего кроме. Суворов молчал. Андрей бездумно отпил еще немного, скривившись — вкус алкоголя ударил как-то совсем сильно. На мгновение вслушался в шум за дверью — так-то хорошо, что вот это все быстро произошло. Никто даже не начал в ванну ломиться. Это все, почему-то, сейчас было безумно незначительным. Сказал тихо: — Съебывай, Суворов. Что еще тебе надо? Марат вдруг подался вперед, подошел ближе, осторожно проводя пальцами по его плечам. Скользнул ладонью по шее, оглаживая, медленно, аккуратно. Почему-то от этих прикосновений расползлось по телу ядом, болью почти что. Андрей невольно прикрыл глаза, враз чувствуя себя удивительно ослабевшим. Безвольным. Он сам себя за это сразу же возненавидел. — От тебя мне много нужно, — спокойно сказал Суворов, внимательно глядя ему в глаза. — Но ты прав: на сегодня хватит. Подался чуть ближе, едва ощутимо, мягко, прикасаясь губами к уголку губ — на мгновение, всего на одно, это показалось почти извинениями. Андрей застыл, не в силах понять, что происходит, почему все так, откуда вообще вот это взялось? Почему от этого ему сейчас стало вдруг легче? Суворов отстранился, насмешливо склонив голову: — Приведи себя в порядок, Андрюш. Ты же так боишься, что нас кто-то спалит. Вышел. Дверь почему-то хлопнула как-то оглушительно. Андрей с трудом сглотнул, снова отпил из бутылки, морщась: какого хера сейчас произошло? Что с этим делать? Ему, блять, пить нельзя. Покосился на алкоголь в руках с опасением. Все равно выпил еще — какая теперь разница? Долго полоскал рот, еще дольше умывал лицо, уткнувшись лбом в зеркало. Мыслей в голове было много и мало одновременно, думать ни о чем не хотелось вообще — чтобы не анализировать как и почему он ко всему этому пришел, чтобы не пытаться оправдать собственный идиотизм хоть как-то. Еще и Настя. Блять. Прикрыл глаза, чувствуя себя до охуения пустым. Потому что все, что произошло неправильно, так быть не должно, и ему адски хотелось оказаться дома, чтобы никого больше не видеть. А там Валера. А здесь… Херово дерьмо. Он только что отсосал парню. После поцелуя с девушкой. Пиздец. А что теперь? Вышел из ванны, чувствуя себя до странности отчаянно и невменяемо. Нужно было уходить — предупредить Настю, успокоить ее, она же, наверное, себе надумала всякого. На Суворова не смотреть. Чтобы не думать ни о чем. Свалить. Тупо уйти куда подальше, чтобы не произошло ничего лишнего, чтобы… Около двери ванны его поджидали. Андрей как-то мимолетом подумал, что это место становится в квартире неожиданно популярным. Разозлился — ну сейчас-то что? Артем был пьян: глаза его беспокойно бегали по сторонам, он опирался о более трезвого по виду Антона и выглядел до странности неадекватно. — Че ты тут? Прячешься, да? Андрей устало потер лоб, ощущая себя удивительно уставшим. Вот этого только не хватало сейчас. Вот именно этого. — Ага. Дайте пройти. Коридор в квартире был узким, эти два идиота загораживали своими телами весь проход. Вообще, лезть к нему пьяному, в таком состоянии было не очень хорошей идеей — Андрей уже сейчас ощущал навязчивое желание вмазать кому-то из них. Просто так. Что у него, поводов мало? — Пойдем выйдем, — уверенно сказал Антон. — Надо поговорить. Андрей хмыкнул, чувствуя себя до крайности раздраженно. В крови, ядом, расползалось страшное, дикое веселье. Что-то такое, отчего все нормальные мысли из головы уходили напрочь. Подумал вдруг: это может стать достойным завершением этого вечера. Лучше, чем сейчас. Выпрямился, сверкая кривой ухмылкой: — Ну, пошли. Выходя в тамбур на мгновение запнулся: какие шансы, что он еще сюда вернется? Надеялся, что хоть кто-то присмотрит за его вещами. Было до ужаса смешно.

***

Тело болело. Как и голова - каждое движение отдавалось пульсирующей болью в затылке, расползаясь по вискам. Андрей с трудом проморгался, попытался сесть, опираясь спиной о грязную стену. Осмотрелся. Где он? Подъезд выглядел знакомо. Как и входная дверь - получается, до дома ему не хватило совсем немного. Обидно. Андрей потер лоб, выдохнул - во рту кто-то умер, адски хотелось пить и в туалет. Еще, возможно, блевануть, но это уже было под вопросом. Обычно, он обходился без подобного. Потрогал языком уголок губ - ранка отозвалась болью, довершая удачное пробуждение. Прекрасно. Шикарно. А что дальше? Встал, прижимаясь к стене. Тело ощущалось мешком с костями, а не чем-то способным к действиям и передвижениям. С усилием шагнул, опираясь о дверь. Задумчиво похлопал себя по карманам - ключи нашлись в левом, как и телефон. Кошелек тоже был на месте. Удивительно. С трудом попал дрожащими пальцами ключом в замок, открыл, подавляя внезапную тошноту: похмелье, все же, та еще сука. В квартиру ввалился, чудом не растянувшись на скользком почему-то полу. Или во всем был виноват порог. Или его кривые ноги. Дома было тихо. Никто его встречать не вышел, что было обидно - его вообще-то долго не было. Могли бы и выйти, поздороваться. Потом, развалившись с наслаждением на своей кровати понял: он тут один. Где Валера и Саша было интересно. Поставил на зарядку телефон, но включать опасался. С учетом вчерашнего, было удивительно страшно, что-то лишнее там обнаружить. После пьянок он никогда и ничего не забывал. Это, если честно, было его личным проклятьем, потому что было бы куда легче, если бы забыл. Вообще все. Особенно проклятого Суворова, которому отсосал в ванной. Мысль обожгла стыдом и тревогой - было до ужаса непонятно как теперь со всем этим дальше быть. Андрей поморщился, потирая дрожащей рукой лоб: было бы легко скинуть все на алкоголь, но... но. Зачем Суворов с ним так? За что? Андрей и сам не смог бы понять на что рассчитывал, когда все это делал. Думал, что Марат сделает ему что-то в ответ? Смягчиться после оргазма? Что у него вообще было в голове? Было ли хоть что-то, кроме возбуждения? Объективно говоря, Суворов явно не ожидал, что Андрей согласится. Что встанет на колени и... Блять. Думать обо всем этом было адски тяжело. Если бы он не был так пьян, то всего этого бы не вышло. Только прошлого не поменять, даже если очень хочется - Андрей это уже очень хорошо выучил. С трудом доковылял до кухни, пытаясь откопать в шкафчике Ролтон. Поставил чайник, уставившись мутными глазами куда-то в стену, пытаясь не вспоминать, как ощущалась чужая жесткая хватка на затылке, как безумно выглядел Суворов, как он сам, почти сходил с ума от возбуждения, от ощущений. Потер щеки, почти надеясь, что мышцы отзовутся болью. Ничего. Словно всего этого не было. Если бы он еще мог вот это все забыть, заставить и Марата потерять память. Кто-то зашел домой: Андрей был готов умолять, чтобы это был Саша. Он, по крайней мере, не вызвал бы новой головной боли. Не повезло - Валера зашел на кухню, уставился на него напряженным взглядом. Сам выглядел тоже так себе: явно бухал, продолжая то, что начал еще позавчера вечером. Придурок. Андрей прикрыл глаза, устало опираясь лбом о шкафчики. Разговаривать не хотелось, думать тоже не очень выходило: к горлу подкатывала волнами тошнота, голова кружилась и стоять было не очень комфортно. Валера все смотрел. От этого взгляда хотелось спрятаться, хотелось рассматривать его в ответ, чтобы убедиться, что с этим идиотом все в порядке. Все еще злился на него, но уже как-то вяло, просто раздражение кипящее под кожей, едва уловимым зудом. - С кем ты подрался? Валера спросил тихо. Напряженно. Оперся плечом о стену, скрестив руки на груди, пялился на разбитую губу Андрея и наливающийся синяк на скуле. Стало почему-то истерично весело: вчерашняя драка на фоне всего казалась наименьшей из проблем. - С одногруппниками. Два идиота решили, что могут учить меня жизни. Валера нахмурился. Повел раздраженно плечом: - Что, сдержаться не мог? - А это не я начал. Что, кстати, правда. Андрей вздохнул, доставая глубокую тарелку для лапши. Он, если честно, драки избежать не стремился, но хотя бы искренне пытался себя сдержать. Слушал пьяный бред от этих идиотов, курил, уставившись куда-то за плечо еле стоящего Антона. Плохо помнил, как конкретно это получилось. Артем в тысячный раз спрашивал у него, зачем он так для Насти выпендривается, потом вдруг что-то про Суворова начал: мол, какого хрена ты к нему лезешь, на что рассчитываешь, это вообще не твой уровень. Это бесило. Андрей до этого момента практически весь разговор молчал, только изредка вяло кивал, пытаясь сдержать кипящую в крови жажду. Вот там ответил. И, если честно, плохо помнил, что именно. Только Артема, по пьяни, совсем понесло. Вдруг рванулся вперед, замахнулся - все воспринималось как в замедленной съемке, Андрей почему-то даже не подумал увернуться, был уверен, что этот кретин все равно не ударит, остановится в миллиметрах, потрясая сжатым кулаком около лица. Не остановился. А потом уже не очень мог затормозить сам Андрей. - Чем закончилось? Валера спросил тихо, напряженно пытаясь поймать взгляд Андрея своим - тяжелым, настороженным. От него сейчас так и сквозило тревогой, беспокойством, что в любой момент могло перерасти в полноценный скандал. Этого не хотелось. Куда больше? И так между ними не все в порядке. - Все в норме. Я почти нихрена не сделал. Антон вовремя вмешался. По крайней мере, Артем отделался малой кровью и получил всего ничего. Они оба, если честно. Потому что сами не ожидали, что что-то сделают, потому что опыта в драках ноль, а избиение младенцев в компетенцию Андрея не входит. Все равно сделал больше, чем нужно было. Все равно, стоило бы проигнорировать, стоило бы не пинать ногой уже лежащего Артема, не нужно было и по лицу херачить. Он, если честно, с трудом остановился. Даже несмотря на просьбу Антона. Драка, в целом, запомнилась не очень - вспышка боли, собственная ярость. Напуганное лицо Артема, когда ему прилетело первый раз в живот, чистая, откровенная паника Антона, который полез за товарищем и очень быстро получил в лицо. Он бы бил и дальше. Долго, сильно. Потому что в венах кипело, потому что он давно вот этого всего не ощущал, потому что хотелось видеть чужую боль и дальше - она так идеально, прекрасно-необходимо перекрывала его собственную. Ему все это нравилось, он это любил. Антон на него наорал. От испуга, от вида лежащего на грязному полу друга. Андрей не очень понял, что именно он говорил: уставился на его перекошенное от ужаса лицо, ничего не осознавая, кроме желания продолжить. Что-то там было про бешеного психопата - смешно, с учетом того, что это все не он начал. У Антона из носа текла кровь - струилась змейками по подбородку. Это было завораживающе. Почти красиво. Они оба, два идиота, тепличные мамины мальчики, что вот этой, дикой, уличной жизни совсем не знали. Сунулись, потому что перепили, но в действительности, сделать ему они ничего не могли. Вот эта мысль остановила. Андрей презрительно посмотрел на стонущего от боли Артема - в ногах он выглядел удивительно уместно. Всего пара ударов, а он вот как. Было почти смешно. Ушел. Молча, равнодушно. Зашел в квартиру за курткой, сказал Егору, что как раз вышел из туалета, чтобы проверил этих двоих и свалил. Чтобы не видеть Суворова. Чтобы не видеть Настю. Чтобы не тошнило от самого себя. - Почти не сделал? Ты понимаешь, что в случае чего, тебя на учет теперь поставить могут? Это не наши компании. Тут все другое. И люди другие. Андрей понимал. Было удивительно все равно. - Я защищался - это во-первых. Во-вторых, там и правда херня. Несколько синяков и ничего. Да и не тебе меня отчитывать. Последнее сказал зря, наверное. Но не мог сдержаться - все еще злился. Налил кипяток в тарелку, прикрыл сверху другой, чтобы заваривалось быстрее. Вздохнул. Валера молчал, уставившись куда-то в окно, задумчиво. Его хотелось ударить - потому что явно пил, потому что вот с этим уже давно пора завязывать, а он даже слышать не хочет. Поэтому вчера и поругались. И сказано было многое. - Хватит на меня беситься. Я тебе, вроде, еще вчера объяснил, что то, сколько я пью, это мое дело. Андрей равнодушно пожал плечами, наконец, разворачиваясь к нему лицом: - Так и мои драки тебя не касаются. Какого хера тогда сейчас лезешь? Валера вскинул на него горячий, разъяренный взгляд. Шагнул ближе, сжимая кулаки: - Это другое. - Нет. И ты это знаешь. Валера раздраженно покачал головой, упрямо поднимая подбородок. Он не умеет уступать, не умеет быть мягким: пытается, часто успешно, но иногда... Тебе не стоит никого жизни учить - у самого ноль адекватности по всем вопросам. Так он сказал вчера. Слова заели, впились под ребрами. В сущности правда, но почему-то слышать было больно. Хотя, наверное, заслуженно. Как и все остальное. - Я не алкоголик. Хватит пытаться из меня хуй пойми кого делать. Андрей усмехнулся. Пиво стало почти что дополнением интерьера в их комнате - постоянно присутствие, давящее на нервы. Он пришел с универа вчера, уставился на нетрезвого Валеру с очередной бутылкой в руке. Он и сам не мог сказать, что конкретно так вчера переклинило: то, насколько уставшим выглядел друг, то, что в комнате воняло как в притоне или то, что количество за эти два дня резко увеличивалось. - Нет, конечно. Просто ты явно стремишься им стать. Как твой отец, повисло неозвученным. Андрей почти сказал это вчера, но не смог. Не получилось и сегодня. Хоть и хотелось, на мгновение. Валера явно об этом думал. Знал, что это все время было на поверхности. Покачал головой, стиснув зубы: - Что ты вообще об этих вещах знаешь? Думаешь, самый умный? Я в состоянии остановиться. - Так давай. Что мешает? Валера криво усмехнулся - так он обычно выглядел, когда готовился бить на поражение. От него такого, почему-то внутри что-то сжалось, в ожидании. Боли. Злости. Чего-то, что точно не оставит спокойным. - Да ты сам не лучше - думаешь, я не вижу, что ты какую-то херню делаешь? Что у тебя что-то серьезное происходит? Круто, наверное, меня постоянно отталкивать, а потом носиться вокруг со своим беспокойством. Андрей поморщился, отводя взгляд. Потер ладонью лоб, ощущая как подкатывает к горлу тошнота, а голова отзывается вспышкой боли. Пить нужно было намного меньше. Тогда вечер бы закончился нормально. - Не переводи все на меня. Не я виноват в том, что ты пьешь. - А кто? Валера это сказал. Замолчал вдруг. Андрей дернулся как от удара. Сглотнул, отворачиваясь в сторону. Почувствовал, как дрожит - стало почему-то больно, невероятно сильно, словно Валера этими словами ему все кости переломал. Он и правда чувствовал себя виноватым, потому что это из-за него Туркин в компании задерживался в конце, именно он потом больше всех был рядом, когда у Андрея крыша ехала. Он притаскивался к нему домой, оставался на ночь, чтобы потом подскакивать от кошмаров, во многом, общих. Валера был рядом. Андрей его стабильно подводил. Затянул в этот ужас, потому что один не справлялся. До сих пор не мог. Знал все это. Слышать не мог. Первый раз вот так - открыто и точно. Словно лезвием под ребра, прямо в сердце: смертельный, идеальный удар. - Андрей. Блять. Подожди, я не это собирался сказать. Валера вдруг подошел ближе, стиснул отчаянно его плечи. Выглядел растерянно, ошарашено - наверное, ему это сказать было тоже больно. Почему-то хотелось так думать. Хотелось. Очень сильно. - Но ты сказал, - голос почему-то подводил, говорить стало адски тяжело, ощущая, как до боли сжимаются чужие руки на плечах. - Это даже правда, так что... Валера встряхнул его - резко и сильно, отчего голова мотнулась, отзываясь вспышкой боли. Все закружилось на мгновение, тошнота подкатила к корню языка, ощущаясь горечью и жжением в горле. - Хватит. Я никогда так не думал. И сказал херню - прости за это. Единственный, кто в этом виновен, сейчас сидит в тюрьме. И я этому рад. Андрей посмотрел на него растеряно - Валера выглядел до ужаса серьезным, взволнованным. Почему-то глаза жгло. Покачал головой, пытаясь отойти на шаг назад, сбежать куда подальше - вот этого всего, болезненного и чудовищного, он просто не выдерживал. - Думал. Просто не говорил. - Блять, Андрей, - Валера не отпустил, наоборот шагнул вплотную, не позволяя даже двинуться: - Я со злости сказал херню. Хочешь, можешь мне врезать. Но единственный, кто считал тебя хоть в чем-то виноватым - это ты сам. И я сотни раз говорил тебе, что это не так. Почему-то Андрей почувствовал, что сдается. Вот так - глядя Валере в глаза, ощущая его так близко, так сильно. Он так устал, нервы натягивались канатами по телу, разрезали мышцы, сухожилия, вены. Было удивительно, что он не истекает кровью прямо сейчас. Этого всего было так много. Так сильно. Андрей прижался вдруг лбом к плечу Валеры, выдохнул куда-то ему в ключицу - придурок пах сигаретами, алкоголем, чем-то близким и родным. Виной тоже. Это ему не подходило. - Прекрати пить. Пожалуйста. Я адски за тебя боюсь. Сказал глухо и тихо, потому что сил не было. Ни на что не было. Хотелось упасть в кровать и не вставать следующий год, чтобы все проблемы растворились сами собой, чтобы все просто закончилось. Чтобы отпустило. Валера обнял, вздыхая ему в макушку. Тоже - устало. Его тоже многое мучало. И сам Андрей добавлял. - Я уменьшу количество, если ты так дергаешься. Как мамочка, честное слово, - слова звучали чуть насмешливо и облегченно. Валера сжал его в руках вдруг сильнее, добавляя: - А ты расскажешь мне что у тебя происходит. Мы договорились? Андрей поморщился. Хмыкнул. Вот это все с Суворовым как? Как это в слова облечь? Не знал. Не представлял даже. Отстранился, потирая затылок. Валера отпустил, но цепко смотрел ему в лицо, ожидая. Андрей вдруг подумал: вот он же его не оттолкнет из-за такого. Примет. Ржать, конечно будет, но это и хрен с ним. Наверное. Почему-то было очень страшно друга разочаровать. Увидеть осуждение. Услышать, насколько все это, между ними с Суворовым нездорово. - Я постараюсь. Хорошо? Что-то он все же расскажет. Что-то. Только нужно было выделить что-нибудь адекватное из общей массы пиздеца. А с этим было охренительно трудно. - У тебя что-то странное с одногруппником. С ним вчера дрался? - Нет, - Андрей вяло потыкал вилкой Ролтон. - С ним другое. Как... Как с Лешей, типа. Валера рядом тяжело вздохнул. Прижался затылком к кухонным шкафчикам, глядя куда-то в окно. Спросил тихо: - Ты имеешь ввиду, все эти гейские штуки, да? Андрей сдержано кивнул, усмехаясь уголком губ. Вообще, думать обо всем этом было больно. Отношений с Лешей у них по факту не было, только... Первая любовь всегда самая болезненная, да? Вот тут также и вышло. Тягучее, горячее напряжение между ними, постоянные переглядки, желание - очевидное, обоюдное. Это все было так хрупко, так... тяжело. Потому что в компании бы не поняли, потому что удивительно сложно принять о самом себе такое, скрыть вот это - адовый труд. Нельзя было сказать, что они вместе, но. И за этим но скрывалось многое. Валера был в курсе. Конечно, был, как самый близкий друг и верный товарищ. Принял, без вопросов и осуждений, что удивляло до сих пор. Застал их один раз целующимися, на очередной пьянке. Поржал только - мол, два идиота, могли бы и дверь закрыть на ключ. Между ними, на самом деле, не было ничего здорового. Особенно, когда Леша начал крышей ехать - насилие, с какой-то извращенной, больной потребностью друг в друге. Андрей все это ненавидел. Было больно, страшно, мучительно. Пытался его спасти, злился, что ничего не получается, уйти не мог. Именно из-за этих ужасающих, мерзких в своей сути чувств, оставался. А потом уже выбора не было. - Он такой же? В плане... ну ты понял. Валера спросил мягко, непривычно осторожно. Беспокоился, но абсолютно не понимал, как и что тут говорить - их общение на тему чувств всегда складывалось с трудом. Оба не очень такое умели. Андрей пожал плечами, потирая затылок: - Я не понимаю. Я и сам ерунду делаю. Валера устало вздохнул. Хлопнул по плечу, ухмыляясь: - Жду подробностей. Твоя гей драма всегда намного интересней, чем любой сериал. Андрей рассмеялся. Покачал головой, прищурившись: - С девушками у тебя тоже не лучше. - У тебя с девушками вообще ужас, но я же молчу. Стало легко. Конечно, он мало что расскажет, но что-то. Что-то. Может, если выговориться, то станет чуть проще? Хоть немного? Позже, лежа в кровати и лениво листая тик ток, Андрей очень старался не думать, о том, как было с Лешей. И все равно, вспоминал, как велся на показную мягкость, на лживые слова, как прыгал, вокруг него, словно дрессированный песик, в постоянных попытках угодить. Умел этот ублюдок находить верные слова, делать красивые жесты, заманивать показной заботой. Андрей летел к нему сломя голову, готов был перевернуть весь мир, просто потому что он так сказал. И чем все обернулось? Именно поэтому было так сложно с Суворовым - Андрей его боялся. Чисто и искренне, потому что сходство было поразительным: те же нездоровые вещи, больные, непонятные ему самому чувства, извращенная, неконтролируемая страсть. Все это, затягивало, заманивало в омут с головой. Андрей боялся ему доверять, пугался от собственной, привычной в какой-то степени, податливости. Держал дистанцию, себя на расстоянии тоже. Ему было страшно, потому что Марат, в действительности, совсем не был милым и хорошим мальчиком. С ним тоже все было совсем не в порядке. Вот только остановиться, как и тогда, совсем не получалось. Различия были тоже - Леша никогда не был настолько прямолинеен и груб, никогда не тянулся к нему с такой силой. Скорее, все было наоборот. В какой-то степени, сейчас, Андрей делал с Суворовым то, что делали когда-то с ним. И это, наверное, было самым худшим. Стоило Марату попытаться быть с ним мягче, как он сбегал. Неосознанно, совсем не контролируя этот процесс, но отстранялся, замыкался в себе сильнее, совсем не представляя, как это остановить. Ненавидел все это, но ничего не мог сделать. Просто в моменте даже не понимал. Иногда, становилось стыдно. Андрей знал, что подает очень противоречивые сигналы - полное безразличие, показное равнодушие, игнорирование, мягкость, желание, попытки привлечь внимание. Все и сразу. Только иначе он не умел. Не знал как. И сказать об этом не мог. С Валерой обсудили совсем немного. Друг ничего не советовал, просто выслушал то, немногое, что Андрей был готов озвучить. Только сказал, что ему точно не нужно повторение того, что было. Это правда. Вот только как этого избежать, если он сам, невольно, выстраивает те же отношения? Не знал. Но очень хотел с этим разобраться.