Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Антон, судя по всему, оценивает мир и происходящее в нём сквозь призму тех бесконечных вымышленных историй, которые употребляет, видимо, внутривенно. Арсений переживает весь пиздец в мире путём создания историй собственных. Насколько их дуэт опасен? Да кто ж возьмётся судить!
[AU: Арсений — художник анимации, нуждающийся в идеальной модели для отрисовки мимики. Благо, нашёлся один студент-музыкант, готовый пахать за копейки]
Объятия ангела
12 ноября 2024, 09:52
"Найдите путь для решения проблемы. В ином случае вы потеряетесь во тьме. Навсегда"
Хранитель историй
***
На выходных первой недели июля собираются, как и просил Арсений для «потусоваться» с, как просил Антон, с самым близким окружением. Собираются, как и на День рождения Антона, в квартире Журавля. Со стороны Антона — Журавль, Ира и Олеся. Со стороны Арсения — Поз и Серёжа. Паша у них общий. И вообще это «со стороны одного и другого» звучит так, будто бы у них тут свадьба, а вроде как, не планировали. Арсений уже знаком в какой-то степени с близкими друзьями Антона, а Антон с его друзьями, но хочется как-то, чтобы ближе раззнакомились, чтобы уж точно всё по-семейному. Кто знает, может, Дима или Серёжа найдёт свою суженую в подружках Антона. Прикольно было бы. — Каждый раз, когда ты задумываешь что-то подозрительное, у меня начинает ломить от боли правое колено, — усмехается язвительно Серёжа, окидывая Арсения сомнительным взглядом. — Признавайся, что уже придумал. Арс только плечами пожимает, игриво вскидывая брови и закрывая глаза. Мол, да ничего такого, подумаешь, планы на обустройство господства над вселенной. У каждого в голове проскальзывало. Ну, может, и не у каждого. Арсений прижимается виском к плечу рядом сидящего Антона, который обсуждает какого-то препода из вуза с Ирой. Он не смотрит на Арса, но не игнорирует касание, а потому тут же сжимает ладонь Арсения в своей. Слепо и будто бы даже неосознанно, рефлекторно. — Давайте сыграем, — начинает Журавль, но его перебивает с охриплым смехом Антон. — Сейчас будь осторожней. У Арса есть определённые планы на очко любого, кто предложит «Бутылочку» или «Правда или действие». — Бля, да я не это хотел, — отмахивается, бурча, Журавль. — Есть много алкоголя и немало людей. — Звучит уже очень безопасно, — хмыкает весело Позов. — Дима хочет сыграть в «Я никогда не...», — перебивая вообще всех, озорно улыбается Олеся, вскидывая вверх бутылку водки и мартини. — Что будем использовать? — Она даже не спрашивает, согласны ли все играть, — вздыхает страдальчески Антон. — Арс? — окликает потерянно, когда Арсений вскакивает с дивана. — Я какое-то время подрабатывал барменом, — хвастается Арс, перенимая из рук Олеси бутылку водки. — Могу сделать из этого полноценные вкусные коктейли. Ну, если будут ингредиенты, конечно. — «Белый русский», — взмахивая коротко ладонью, смирившись, говорит Антон. — Что? Ликёр и сливки у Журавля точно есть! — «Белый русский»? — усмехаясь, тянет Арсений. — Такие мы, значит? — Арс, если ты не умеешь делать этот коктейль, — начинает нарочито сочувствующе Антон, сводя брови, — ты так и скажи. Я изменю «заказ». — Всё я умею, — фыркает громко Арсений. — Может, тогда мы сначала выпьем у тебя вкусные коктейльчики, а на игру отложим простую выпивку? — предлагает Олеся. — Вряд ли ты захочешь всю игру мешать кому-то коктейли, Арсений. Не хочется тебя так в работу запрягать. — Спасибо за заботу, — расплываясь в улыбке, чуть паясничая, кланяется Арсений. — Приятно знать, что здесь ко мне почти все неравнодушны. — Я помогу, — улыбается Паша. — Давай я пока отнесу бутылки на кухню, а ты принимай заказы. — Так точно, товарищ старший бармен, — посмеивается Арсений. Собрав у всех пожелания, Арсений идёт к Паше на кухню, принимаясь мешать коктейль первым делом, конечно же, Шасту. — Я делаю «белый русский» Шасту, «чёрный русский» Диме и «отвёртку» Олесе. Ты делаешь «голубую лагуну» Ире, «золотой палец» Журавлю. — А Серёжа? — А Серёжа хочет просто водички, — улыбается умилительно уголками губ Арсений. — А себе что будешь делать? — Хм, ну я бы просто холодный мартини с оливками выпил. А ты? — «Бьянко санрайз». — Ого-о-о, какие мы гурманы, — посмеивается Арсений. — А клюквенный сок-то есть? — Есть, уже нашёл, — взмахивая бутылочкой, улыбается Паша. — Будем мешать в тишине? Крутой бармен должен уметь пиздеть одновременно с работой. — Я был самым крутым барменом, — цокает языком Арсений, уже заканчивая с «белым русским» для Антона, начиная тут же делать коктейли для Позова. — Как в «Сешат» сейчас? — Немного одиноко. Два моих самых частых постояльца снюхались и теперь редко появляются. Видимо, сидят друг у друга дома, но откуда мне знать, — посмеивается Паша, тряся шейкер. — Как у вас с ним, Арс? Со всем разобрались? — Ну, мы встречаемся, — улыбается Арсений, доливая кофейный ликёр в стакан. — Можно ли сказать, что прямо со всем разобрались? Конечно, нет. Продолжаем лучше друг друга узнавать, стараемся лучше друг друга чувствовать, прощупывать границы. Если честно, Паш, я… Я пиздец как хочу ебаться, но до этого ещё, видать, как до луны. — Чё так? — Не хочу пересказывать наши личные разговоры, — грустно улыбается Арсений, принимаясь за «отвёртку» для Олеси. — Не знаю, чего не хватает, ну, в смысле… Шасту. Уверенности в том, что я серьёзен. Уверенности в самом себе, в том, что он сам серьёзен. Я… Знаешь, устал. Ну, дрочить. — Блять, Арс, — фыркает громко Паша. — Что? — заходится смехом Арсений. — Не веришь? Мозоли на руках показать? — Нет, избавь меня, — морщится Воля. — А ты говорил ему прямым текстом? — О мозолях? — О том, чего хочешь, дубина! — вписывая Арсению подзатыльник, восклицает Паша. — Ну? — Вот чтобы прям прямым предложением — наверное, нет. Но намекаю я весьма настойчиво. Ты меня знаешь. — И что он? — Краснеет как семилетка, впервые увидевший голую женскую грудь в папином журнале. И при этом же, блять, при этом бывают моменты, когда, — Арсений зажмуривается, сжимая губы. — Не буду говорить, а то встанет. — Арс, блять, — снова кривится Паша. — Типа он начинает проявлять инициативу? — Да, только прёт его ни к месту. В прямом смысле. Не в этом же месте! Дома он просто растекается ленивым котом на диване, а вот как только где-то появляются возможные свидетели… Я начинаю думать, что у него нездоровые фетиши, Паш. — Может, он на самом деле проявляет инициативу не к месту именно потому, что знает, что ты его остановишь? И типа так себя утешает: ну вот, я пытался, он не захотел. — Да ну, — отмахивается Арсений. — Не знаю я, Паш, как-то это всё… Может, правда пора настойчивее, типа, ну, знаешь, просто снять с себя штаны, а потом снять с него и всё? — И он точно не убежит, — натягивая улыбку, тянет саркастично Воля. Составляет все сделанные коктейли на поднос. Ну и стакан с водой для Серёжи. — Заставь его поговорить об этом прямо. Прямо, Арс. Прямым текстом. Шаст любит… Любит себе пиздеть. Сам наверняка знаешь, сколько он ходил с отрицанием того, что ему мужики нравятся. И спустя столько лет отрицания, каково, ты думаешь, ему прыгнуть в койку с мужиком? Типа вся эта романтическая милота, нежности, сюси-пуси, для него это душевность, он… Он тебе рассказывал про свою веру? — Христианство? — нарочито удивлённо спрашивает Арсений. — Про родственные души, не беси меня. — Рассказывал, — посмеиваясь, качает головой Арс. — И что ты думаешь? Родственным душам нельзя ебаться? Ох, блять, точно, они же родственные, это душевный инцест получается! — Господи, дай мне сил, — вздыхает прерывисто Паша, беря со стола поднос. — Я сказал, что думаю. Можешь продолжать фиглярствовать, а можешь реально задуматься обо всём, что я сказал. Я пошёл. — Уберу тут и тоже приду, — шёпотом отзывается Арсений, принимаясь убирать в холодильник цитрусовые, оливки и всё остальное, что больше не нужно. — Помочь чем-то? — спрашивает сзади голос Иры. — Паша понёс вам коктейли. — Я уже свой взяла, — улыбается Ира, подходя со своим коктейлем на кухню, где убирается Арсений. — Слушай, я хотела извиниться. — Насчёт чего? — хмурится непонимающе Арс, переводя взгляд к Ире. — Ну, если вспомнить два раза, когда я разговаривала именно с тобой, то оба раза я была пьяна, а я из тех людей, которых выпивка делает несколько агрессивными… — Дай-ка сюда стакан, — усмехается Арсений, опираясь локтями на стойку, за которой села Ира. — Сегодня не напьюсь, — качает головой Ира. — Шаст сказал, что ты всё знаешь. — Ты про год его слежки за мной? — Ага. Я не хотела быть грубой по отношению к тебе, Арсений. Меня просто… Заебала та ситуация, в которой мы с Антоном находились с момента, когда он тебя углядел. То он ноет о том, как хочет сблизиться, но при этом нихера не делает, то он готов пустить свою жизнь коту под хвост, когда с первого раза у него не получилось… В общем, дело в уверенности и настойчивости Антона, а не в тебе. И не стоило мне на тебя злиться и тебе грубить. Иногда нам проще сделать виноватым человека, из-за которого наш близкий кажется слабым, но на деле мы должны сделать сильнее своего близкого, а не поносить того, рядом с кем он превращается в размазню. Я просто устала. — Я на тебя не злюсь, — искренне говорит Арсений, улыбаясь. — Я думал… Я успел подумать, что у вас с Антоном что-то начинается, а на его Дне рождения ты общалась со мной агрессивно из-за того, что ревнуешь его ко мне. — Я когда-то была очень ревнивым другом. Ну, работа с психологом дала свои плоды, — пожимает легко плечами Ира. — Я теперь могу спокойно слушать истории Антона о том, как он классно провёл с тобой время. Не завидовать при этом и не думать, что он променяет меня на тебя, забудет меня. И ему лучше оттого, что я могу за него радоваться, и мне. — Это очень круто, Ир. Ты молодец, — шире улыбается Арсений. — Так было лучше для всех, — смущённо отмахивается от похвалы Ира. — В общем, я надеюсь, ты правда на меня не в обиде. И я… Знаешь, Антон для меня на самом деле много значит, и я бы хотела, ну, подружиться с тобой тоже, чтобы… В общем, не хочу каких-то неловких ситуаций или чего-то такого. — Прелесть какая, — тянет с умильной улыбкой Арсений, подпирая подбородок кулачками. — Я Арсений Попов, по знаку зодиака Рыбы, художник анимации, люблю побуянить и вкусно покушать. Теперь мы друзья. — Антон говорил, что ты слишком быстро и легко всех друзьями делаешь, — надувая губы, бурчит Ира. — Антон нудит, — показательно закатывает глаза Арсений. — Кстати, ещё в первый раз, когда тебя видел, обратил внимание. У тебя такая красивая покраска волос. Это мелирование? Я просто не очень разбираюсь. От корней русый, а потом блонд плавно и где-то прядками оставлен русый, выглядит так мягко, — улюлюкает Арсений, рассматривая завитушки Ириных волос. — О, а ещё в целом твоё лицо, я бы нарисовал тебя в реалистичном стиле, а потом бы сделал мультяшную стилизацию, мне кажется из тебя бы вышел очень милый мультяшный персонаж. Карие глаза, боже, ты знаешь, что это, может, самый завораживающий цвет глаз? И в целом все черты лица такие мягкие, а глаза большие и карие, как у оленёночка, но взгляд у тебя такой, знаешь, умный, острый. Заворажи… Ты чего? — хлопает удивлённо ресницами Арсений, замечая, как Ира краснеет на глазах. — Ты, вроде, только пару глотков сделала… — Ты со всеми вот так? — утыкаясь глазами в столешницу, бормочет Ира. — Нельзя же просто… — Что? Говорить людям комплименты? — прыскает со смеху Арсений. — А мне нравится. Нравится, как люди смущаются мило или как светиться начинают. Это вообще моё хобби, мне кажется. Видишь грустного или хмурого человека в метро, а потом говоришь, ну, допустим, у вас очень милая шляпка. А человек расцветает у тебя на глазах, разве не охеренно? Ира только улыбается, всё так же утыкаясь смущённым взглядом в столешницу, кивает сама себе, будто подтверждая какие-то мысли внутри своей головы. — Знаешь, иногда возникает вопрос из разряда «что ты в ней или нём нашёл-нашла», — с мягкой улыбкой говорит Ира, поднимая к Арсению глаза. — Но это точно не тот вопрос, который спросят, имея в виду выбор в виде тебя. — О-о-о, это что, комплимент ответный? — посмеивается охрипло Арсений. — Цепляешь людей с первого разговора, — пожимает плечами Ира. — Харизма. — Серёжа называет это «ебанутый». — Ну, и такая харизма работает, — хихикает Ира. — Знаешь, я ведь хотела… Сегодня не очень хорошую вещь сделать… — Так, ну вообще-то звучит интересно. Я в деле. — Нет, Арсений, это правда… Херовая вещь, — поджимает губы Ира. — Но почему-то я не придумала лучшего способа проверить твою безопасность для Антона. — Безопасность? — переспрашивает Арсений, хмурясь. — Ага… У меня херовый опыт с парнями, — крепче поджимая губы, признаётся Ира. — И какими бы принцами или комфортышами они ни показывали себя в начале общения или даже в начале отношений, всегда оказывается, что они повёрнуты на, — Ира не говорит словами, но показывает вполне однозначный жест пальцами: делая из пальцев одной руки кружочек и суя туда палец второй руки. — О боже, секс, — охает Арсений, прикладывая ладонь к губам. — Да-да, очень смешно, — закатывает глаза на эти дурачества Ира. — Мне почему-то неловко говорить это слово. Не знаю. В общем, у меня-то с этим проблем не было, но мне всегда хотелось понять, что человек рядом — это мой человек. — Понятно, почему ты лучшая подружка Шаста, — тепло улыбается Арсений. — Ага… С одним парнем я как-то… Подзатянула, знаешь? А потом… — Ира вздыхает тяжело, прикладываясь с не очень здоровым рвением к своему коктейлю. — Антон не просто так начал следить за тем, чтобы я пила только из тех стаканов, в которых точно ничего нет… — Тот твой парень что-то тебе подмешал? — напрягшимся шёпотом спрашивает Арсений, резко хмурясь. — Ага, — кивает понуро Ира. — Это же… Фактически изнасилование, — морщится Арсений. — Ну, мы были типа в отношениях… — Нет, Ир, хуйня, это всё равно против твоей воли, ты была не в сознательном состоянии. — Н-ничего не произошло, — резко машет руками Ира. — Меня успела увезти Оксана. Моя подруга. И… Ничего такого, но эта ситуация показала мне… Многое показала, — обрывает себя Ира. — И то, на что готовы пойти мужики, лишь бы быстрее присунуть, тоже. — Послушай, если ты хотела вывести меня на разговор о том, хочется ли мне с Антоном, то да, пиздец как хочется, но я бы не стал, — едва слышным шёпотом начинает Арсений. — Говорю же, хотела сделать херовую вещь. — Хотела кому-то из нас что-то подсыпать??? — Не совсем. Сказать тебе, что у меня есть порошок, после которого Антон «перестанет ломаться». — Ты чего, блять??? — Но если бы ты согласился, я бы не позволила! — тут же взмахивает руками Ира. — Да и нет у меня ничего такого на самом деле. Я просто думала… Думала так проверить тебя. Увидеть настоящее лицо. Херовая идея, говорю же… — Ну, я рад, что ты поверила мне на слово, — вздыхает тяжело Арсений, садясь за стойкой напротив Иры и принимаясь пить свой коктейль, который не взял с собой Паша. — И мне жаль, что тебе так не повезло. Тот чел, он просто… Мудак. — У меня были для него слова и гораздо хуже. — Шаст как-то говорил, что тебе страшно ходить в гости даже к нему, мол, херово себя чувствуешь, оставаясь наедине с парнем. Это из-за этого? — И из-за этого тоже. И из-за того, что девочкам с детства рассказывают о том, какие парни озабоченные животные и что они с тобой могут сделать. И всякие истории из интернета и окружения. Хватает. Дерьма хватает, Арсений. — Ну а факт того, что Шаст не по женщинам, тебя бы не успокоил? Не смогла бы посидеть с ним дома наедине? — Почему ты об этом спрашиваешь? — Просто мне показалось, — Арсений кусает нервно губу, трёт неловко шею. — Показалось, что Шаст грустит из-за этого. Ты для него очень близкий человек, а он ведь… Ну, любит он дома посидеть. И наверняка хотел бы с тобой. Когда он говорил, что ты всегда отказываешься, да, он выглядел грустным. — Когда-нибудь, — обещает с улыбкой Ира. — Когда-нибудь я точно буду чувствовать рядом с Антоном себя настолько спокойно, что смогу с ним в баню голышом вместе ходить. — Нихера ты… Из крайности в крайности. — Просто мне нравится группа «Манескин», — непонятно к чему говорит Ира. Замечая, растерянный взгляд Арсения, прыскает со смеху и поясняет: — У них в составе три мужчины и одна женщина. И она настолько спокойно чувствует себя рядом с этими ребятами, что плавает с ними в бассейне без верхней части купальника. — А-а-а, теперь понял, — с улыбкой кивает Арс. — Это похоже на то, что у нас было в вузе. Ну, мы на… На третьем, вроде, курсе рисовали обнажённую натуру, и, ну, женское тело в том числе. Я позировал одну обнажёнку, ну я-то в трусах и без груди. А вот когда девушка только в трусах, у неё во время позирования грудь открыта. Довольно смущающее для неё мероприятие. Стоишь перед группой художников с открытыми сиськами и не двигаешься. — Ужас какой… — А у нас позировала одногруппница. — Ужас какой! — Да не, неловко было только на первой паре. А потом мы как-то все успокоились, и она тоже. Принесли ей обогреватель, а то зима была, а она голая стоит, знаешь. Говорили с ней, пока рисовали. И как будто бы похуй, что она голая. — Художники странные… — Для нас человеческое тело, в частности нагота не так сильно сексуализирована, — пожимает плечами Арсений. — Вот даже… Вспоминаю, как мы с Серёжей ходили на художественную выставку, — морщится Арсений. — И там какая-то картина с обнажённой женщиной была. Ну… Я подошёл ближе картину рассмотреть, потому что мы, блять, ебанутые, мы всегда в упор подходим, чтобы мазочки кисти рассмотреть! — вскидывает ладони Арсений. — И Серёжа рядом такой: «Да, зачётные буфера». А я смотрел, как прорисованы складки на ткани, что у ног этой женщины… Это было ужасно. Ира смеётся звонко, а потом качает головой будто бы осуждающе. Но уже прокололась, уже рассмеялась. — Мы скорее… Эстетизируем человеческое тело. Делаем его больше искусством, чем порнографией, понимаешь? Хотя порнографию мы тоже можем создавать вкусную, — расплывается в улыбке Арсений. — Вкусную?.. — Вы чего тут застряли? Ни тебя, Ир, ни Арса, мне с кем там говорить? — бурчит Антон, садясь за стойку рядом с Ирой. — Секретничаете? — сужает подозрительно глаза Шаст. — Обсуждаем, какой характер у тебя противный, — кривляясь, бубнит Ира. — Ей больше не наливаем, — качает головой Антон. — Так мы же ещё в «Я никогда не...» играть будем, — хмыкает весело Арсений. — Как вам коктейль, Антон? — Неплохо-неплохо, — кивает с деловитым видом Шаст. — Но вот водки можно было и не жалеть. — Не жалел, — предупреждающе стреляя в Антона глазами, усмехается Арсений. — Что-то мне одиноко, — тянет слезливым голосом Ира, расплываясь на стойке. — Почему у всех вокруг отношения, уси-пуси, а я одна? — О нет, лучше будь пьяной стервой, — морщится Антон. — Не начинай. — Даже ты, со своим интровертским образом жизни нашёл тако-о-ого человека! — Боже, — кривится Шаст. — Почему бы тебе не начать искать своего человека? — улыбается Арсений, чуть наклоняя лицо, чтобы увидеть Ирины глаза. — Есть же сайты знакомств и… — Ху-е-та, — категорично заключает Ира. — Хуета эти ваши сайты знакомств. Я хочу… Дзынь, как в том мультике! Чтобы найти его и понять, что это ОН! — М-да, — тянет Арсений. — Забавно, что вот такой фаталистичной она становится, только напившись в хорошем настроении, — качает головой Антон. — А так я иду нахуй со своими родственными душами и всем прочим. — Я чувствую, что пьянею сильнее с каждой минутой, — хихикает Ира, смотря в сторону гостиной. — И с каждой минутой Лесино декольте всё больше мне нравится… — О боже, — резко краснеет Антон. — Пойду отнесу её в спальню, пусть полежит, протрезвеет, — тараторит Шаст, резко вставая из-за стойки и закидывая Иру к себе на плечо, унося куда-то. — Я леди! Неси меня как принцессу! — Дорогая, ты бухаешь, куришь и материшься. Какая принцесса? Ты пират! — бурчит в ответ Антон. — Ира уже всё? — удивлённо спрашивает Олеся, подходя к Арсению. — От её коктейля могло так накрыть? Крепкий? — Ну, если на пустой желудок, то могло, — улыбается Арс, переводя взгляд к Лесе. — Ира просила передать, что у тебя красивое платье. — Правда? Спасибо, — неловко смеётся Олеся. — И спасибо за коктейль. Очень вкусно. — Всё, чтобы вам угодить, — паясничая, кланяется Арсений. — Я вообще не только, чтобы поблагодарить подошла. Вы тут с Ирой шушукались, не хотела отрывать, а я там предлагала ребятам погадать. Шасту уже погадала, хочешь, тебе раскладик сделаю? — А почему нет? Давай, — легко пожимает плечами Арсений, заканчивая наконец с кухней. — Ради бога, не трогайте её, пусть протрезвеет! — громко просит Антон, возвращаясь в гостиную. После чего подходит к Арсению с Олесей. — Вокруг тебя прямо-таки… — Антон запинается почему-то, смотрит округлившимися глазами на карты в руках Олеси и ничего не говорит. Арсений смотрит вниз, на колоду в Олесиных руках, не понимает чужой реакции. Странно, рубашка карт какая-то знакомая. — Арс, ты, что, в гадания веришь? — нервно усмехается Антон, поднимая взгляд. — Может, оно тебе не надо? А то ща тебе Олеся нагадает что-нибудь плохое, а ты потом со мной общаться перестанешь. — Что за лицемерие! — взмахивает руками Олеся. — Ничё, что я только что тебе гадала??? — Да не надо, Арс слишком близко к сердцу такое принимает… — Э, вообще нет, — качает головой Арсений. — Это ты в паранормальщину скорее веришь. Давай, Лесь, что делать? — Задаёшь вопрос и вытягиваешь карту, — кивает оживлённо Олеся, принимаясь тасовать колоду. — М-м-м… А любой вопрос? — Любой. Только сформулируй поточнее. — Что будет, если я съезжу навестить маму? — с тяжким вздохом решает спросить о том, что ебёт мысленно в последнее время. — Вытягивай, — протягивая растопыренные веером карты, кивает Олеся. Арсений смотрит озадаченно на рубашки карт. Нет, он точно их где-то… Бля, это очень похоже на рубашки, которые он сам отрисовывал в прошлом году на заказ. Может, просто похожи, может, кажется? Сейчас Арсений увидит рисунок с другой стороны и скажет точно. И только он узнает, что его «авторские» карты на одну колоду пустили в массовое производство и не выплачивают ему роялти, блять. — Впервые вижу, чтобы кто-то так серьёзно выбирал карту, — тянет с улыбкой Леся. — Ну же, пальцы сами притянутся к нужной карте. Арсений вытягивает одну из карт, но прежде чем отдать её Олесе, смотрит на рисунок. Блять. Точно колода, которую рисовал он. Шикарно, блять. — Это у нас Дьявол, — вздыхает Олеся, забиря у Арсения карту. — Значит… — Откуда эти карты, Олесь? — не слушая, перебивает Арсений. — А? Купила, — хлопает ресницами Олеся. — Я проверю Иру ещё раз, — натянуто улыбается Антон, собираясь уйти. — Шаст меня связывал с каким-то художником через знакомого, я у него авторскую колоду заказывала. — Блять, — шипит Антон, замирая на месте. — Стой, — выставляет ладони перед собой, улыбается неверяще Арсений. — Олеся. Олеся Иванченко. Да? — Что? Ну, это моя фамилия, к чему ты… — Я рисовал твои карты на заказ! — смеётся звонко Арсений. — Я поэтому и подвис, смотрю, рубашки знакомые, а потом понимаю, что это мой дизайн, мои арты. — Да ладно, — выдыхает протяжно Олеся, вылупливая на Арсения глаза. — Вот и я удивился! Правда я чуть не взбесился от мысли, что та Олеся меня наебала, говорила, что колода авторская, для личного пользования, без массового распространения. Просто если бы ты её сделала в куче экземпляров и продавала, я бы должен был получать роялти от продаж, а мы договаривались на личное пользование, и я уже думал, что меня наебали, а ты и есть мой заказчик! — Я в ахуе, Арсений. Бли-и-ин, вот видишь как Вселенная людей сводит, это потрясающе же, да? — Вселенная, — глухо повторяет Арсений, переводя взгляд к замершему статуей Антону. — Ты сказала, Шаст связал нас?.. — Я всё могу объяснить, — выставляя перед собой ладони, нервно тараторит Антон. — Это был день, когда я в очередной раз пытался с тобой познакомиться, а ты на меня даже глаз от телефона не поднял, а потом я услышал, как ты Паше жалуешься на то, что нет нормальных заказов, а у тебя с заказчиком какие-то непонятки, а деньги нужны! А я вспомнил, что Леся как раз хотела найти классного художника, который нарисовал бы ей авторскую колоду, ну, я и свёл вас через Пашу! — Через того Пашу, который с нами сейчас сидит? — заинтересованно спрашивает Олеся. — Да-да, через него самого, — отмахивается Антон, бегая взволнованно глазами по лицу Арсения. — Я не хотел нарушать границы, и я не считаю, что ты мне что-то за это должен, я просто свёл тебя с заказчиком и всё. Я просто хотел помочь… Антон почему-то жмурится, когда Арсений подходит к нему. Но Арс драться не настроен точно, только привстаёт на носочки, подтягивая Антона ближе за края капюшона толстовки и прижимается крепко к губам поцелуем. — Я… Я думал, ты будешь злиться, — непонимающе шепчет Антон, когда Арсений отстраняется. — С чего бы? — Я подслушал. И… Мне казалось, что, если ты от помощи близких отказывался со злостью, то от меня, с которым тогда вообще не знаком был… — Ты меня тогда выручил, Шаст, — шепчет с улыбкой Арсений. — Даже не представляешь, как… Ты и Олеся. И видимо, мне ещё предстоит узнать многое, один бог знает, с чем ты мне ещё вот так помог, да? — хитро улыбается Арс, наблюдая за растущим чужим смущением. — Может, — тянет он охриплым шёпотом, приближаясь к красному уху, — ты мне сегодня расскажешь всё, с чем успел мне помочь? Дома. Ночью… Арсений же видит чётко: Шаст хочет. Хочет его. По потемневшим глазам, по участившемуся дыханию, по губам, которые Антон облизывает нервно, видно, что хочет. И при этом… Боже, зачем он себя сдерживает, когда есть возможность перейти наконец на новый уровень? Почему так себя ограничивает, чего боится? — Я бы, кстати, не встречалась на твоём месте с мамой, — говорит сзади Олеся. — Что? — хмурясь, возвращается в реальность Арс. — Дьявол, — машет картой Олеся. — Херовое влияние. Манипулятор. Возможно, даже нездоровая психика. Ещё и в паре с перевёрнутым Магом, — кривится Леся, доставая вторую карту из колоды. — Что у тебя с мамой, Арсений? — Всё… Сложно, — тяжело вздыхает Арс, качая головой. — Но я ведь спрашивал не о том, что она за человек, а стоит ли мне её навестить. — Это под твой выбор. Но, если ты имел в виду, изменится ли что-то в этот твой визит к маме, может, она стала мягче или мудрее… А-а, не-а, вообще нет. — Класс, — вздыхает тяжко Арс, кисло усмехаясь. — Ладно, — встряхивается он. — К чёрту, пойдёмте. Коктейли уже все выпиты. Давайте поиграем. В «Я никогда не...» играют все, даже Ира, вылезшая из спальни. Виснет теперь как-то неоднозначно у Олеси на плечах и — Арс уверен — заглядывает со слишком уж однозначным интересом в Олесино декольте. Да уж, срамота. Хотя у Олеси выразительное тело, Арсений бы нарисовал. Нет, ничего такого. Правда! На «Я никогда не светил своим голым телом на публику» выпивают Арсений и Журавль. Оказывается, Журавль тоже позировал обнажёнку для дизайнеров в своём вузе. На «Я никогда не выкладывал какие-то видео с собой в интернет» выпивают Арсений, Серёжа, Антон, Олеся и Журавль. — Кто с кем в порнухе снимался, признавайтесь, — тянет весело Ира. — Я просто стример, — поднимает ладони Антон. — А мы с Лесей выкладывали своё шоу на ютуб. — О, мы тоже на ютубе с Серёжей!.. — начинает было Арсений, как Серёжа начинает активно затыкать ему рот. — Что вы с Серёжей на ютубе? — посмеивается ехидно Позов. — Да давай расскажем, что такого! — Если только не будешь показывать! — предупреждает Серёжа. — Ладно. Короче, у нас с Серым был канал, доступ к которому мы потом по тупости потеряли. Мне просто надо было куда-то выбросить свою энергию, а Серёжа всегда со мной, вот у нас был канал со всякими влогами, челленджами. Давно. Помню, играли в челлендж «Семь секунд», где надо выполнить задание, которое тебе даёт второй, за семь секунд. И этот, пытаясь успеть сожрать помидор за три секунды… Сначала он чуть поскользнулся, пока бежал на кухню, потом придавил себе палец шкафчиком, потом всё-таки поскользнулся, когда бежал обратно и умудрился порвать себе штаны на жопе. — Боже, скажи мне, что это до сих пор есть где-то на просторах ютуба, — умоляет сквозь смех Позов. — Я должен это увидеть! — Не показывай ему ничего, Арс, не показывай! — Блин, я теперь тоже хочу на это посмотреть, — посмеивается Антон. — Глянул бы на тебя в роли видеоблогера, — улыбается уголком губ, глядя на Арсения. — Я иногда захожу на тот канал, но это… Как вы, молодёжь, говорите: кринж. — «Как вы, молодёжь...» — сквозь смех, задыхаясь, выдавливает из себя Поз. — Так, мы давно с тобой по поводу возраста пиздились? — загорается Арсений. — Ты, блять, всего на год меня младше, козёл, слышь! — Ты сам это сказал! — со смехом возмущается Позов. — Ты сам сказал «как вы, молодёжь»! — Давайте дальше играть, — посмеивается Олеся. «Я никогда не играл ни во что на деньги». Арсений пьёт. «Я никогда не просыпался после попойки с незнакомым человеком». Арсений пьёт. «Я никогда не дралась с родственником». Арсений пьёт. В определённый момент Арсению надоедает вечно доливать в стакан, поэтому он просто берёт бутылку мартини и хлещет на каждое «Я никогда не...» из горла. — У тебя правда это всё было или ты просто пытаешься надраться? — удивлённо спрашивает Антон, который находится в самой лёгкой на фоне остальных степени опьянения. — Я-я-я живу ве-е-есело, — нараспев тянет Арсений. — Я никогда не целовался с парнями, — говорит на фоне Журавль. — На брудершафт, Шаст, — ухмыляется Арс, обвивая своей рукой с бутылкой руку Антона со стаканом. — Хоть глотки небольшие делай, — просит Антон, отпивая немного из стакана. — Плохо же будет, Арс. Арсений, отрываясь от горла бутылки, лезет к Шасту целоваться. Видимо, чтобы закрепить, что с парнями они двое уж точно целовались. Может, Арс немного (не немного совсем) пьян, но это выходит случайно, да, просто выпал у него язык в Шастов рот, с кем не бывает. Антон и так красный от алкоголя, но видеть, как он превращается в томат, хоть Арсений точно не «Кровавую Мэри» ему делал, всё так же забавляет. — Как ты там говорил, — делает задумчивый вид Арсений. — Ах да. Ты так мило смущаешься. — Злопамятный ты… — Мой ход! — поднимая бутылку, улыбается широко Арс. — Я… Никогда… Игра продолжается, Арсений благополучно спаивается своей «весёлой жизнью». В какой-то момент Антон, на коленях у которого он сидит уже последние двадцать минут игры, начинает бурчать, что не верит, что у Арсения настолько, блять, разнообразная жизнь. И только после долгой пьяной тирады с рассказом всех случаев, которые с ним случались и за которые он пил, Антон поднимает ладони, сдаваясь. — Хорошо посидели, но я домой, ребят, — зевает протяжно Олеся, прикрывая рот ладонью. — Время позднее. — Оставайся тут на ночь, — булькает рядом с Олесей Ира. — Для твоей же безопасности, — заплетающимся языком сквозь смех говорит Арсений. — Беги, Леся. — Ты мне уже все ноги отдавил, слазь… — Нет в тебе романтика там, где надо, Шаст, — вздыхает нарочито обиженно Арсений, чуть перераспределяя свой вес на Антоне, но не слазя с него. — Давай целоваться. — С учётом того, сколько ты выпил… В любой момент ты можешь начать блевать, я не очень хочу… — Говорю же, никакой романтики там, где надо, — посмеивается Арсений. — Давай целоваться. — Да не хочу я целоваться, Арс… — Арс, слезь с коленей, поехали домой, — посмеивается Серёжа, пытаясь за плечи оттянуть Арсения назад. — А если не целоваться, давай ебаться. — У тебя в таком состоянии нихуя не встанет, герой-любовник, — бурчит Серёжа, обхватывая Арсения поперёк пояса и поднимая с Антона, унося куда-то в сторону прихожей, волоча ноги Арса по полу. — Эй, ты подраться хочешь?! — Нет, я спасаю твою честь, придурок! — Антона тоже забери! — Антон тут останется ночевать, — бурчит Серёжа, пригвождая Арсения к стене. Пытается его обуть. — Я… Без Антона никуда не поеду, — категорично заявляет Арс. — Антон всегда с тобой душой, — злорадненько усмехается пришедший в прихожую Шаст. — Лучше бы тебе ехать с Серёжей домой и трезветь, Арс. Не сопротивляйся. — Антон едет со мной. — Антон просил передать, что остаётся ночевать здесь, — едва сдерживая смех, качает головой Шаст, складывая руки на груди. — Антон мне не доверяет? — кривится Арсений. — Если я напился, это ещё не значит, что… — Нет, Арс, не думай ерунды, — тут же становясь серьёзным, качает головой Шаст, с сожалением хмурясь. — Не доверяет, понятно всё. — Арс, я не… — Блять, да не распинайся ты перед ним, — зыркает через плечо Серёжа, закончив наконец с одной кроссовкой. — Он не думает, что ты ему не доверяешь, он тебя разводит. Либо ты невнимательный, либо с тобой кое-кто ещё не проявил себя этим говнюком, разводящим на то, что надо, давя на чувства, да? — резко поднимаясь на ноги, спрашивает Серёжа, упирая руки в бока. — А раз можешь манипулировать, значит, и обуться можешь сам. Вперёд, провокатор хуев, — взмахивая ладонью вниз, фыркает Серёжа. — Я всего-то хочу, чтобы он поехал со мной, — бубнит едва ли связно Арсений. — А ты из меня монстра какого-то делаешь. Будто бы я давил на жалость, чтобы в трусы ему залезть. — Забей, — машет в сторону Арсения Серёжа. — Просто оставайся тут, проспись. Завтра этот протрезвеет и спасибо мне скажет. — Тебе лучше знать, — сдаётся с тихим смехом Антон, чуть поднимая ладони. — До завтра, Арс, — тянет он, состраивая самое доброжелательное лицо в своём арсенале, махая Арсению на прощание ручкой. — Я без Антона никуда не поеду, — в конец упирается Арсений, съезжая спиной по стене, усаживаясь демонстративно на пол прихожей. — Арс, я тебя за ноги отсюда вытащу. Или за уши, — предупреждает Серёжа. — Эй, а чего мы вообще не можем дать ему, чего хочет? — усмехается Антон. — Брось, он в таком состоянии, что не то что секс по пьяни, а дойти два шага до кровати сделать будет проблематично. — Я-я-я в строю! — воинственно заявляет Арсений. — Ты уверен? — тяжело вздыхает Серёжа, переводя взгляд от Арсения к Антону. — Более чем, — легко пожимает плечами Шаст. — И так-то я физически сильнее него. Себя в обиду, если чё не дам. Или… Или ты не обо мне беспокоишься? — заметно стушёвывается Антон. — Блять, ну конечно, за него… Серёж, я с ним ничё не сделаю, я не из мудаков, которые вот так… — Я верю, — прерывает с улыбкой Серёжа, взмахивая ладонью. — Просто он сейчас не в совсем адекватном состоянии. В плане… Он не убьётся, если его одного оставить, но как только доберётся до кровати, в общем… На самом деле Арс, когда напивается, он в кровати приставать-то начинает, но не так, эм, не в том смысле. Он начинает прямо дохуя говорить о своей жизни, прошлом, о херовом детстве. Всякое такое… — Я уже был с ним рядом в херовом состоянии. У меня хорошо получается его успокаивать, — улыбается мягко Антон. — Или ты боишься, что я типа воспользуюсь так его открытостью и узнаю дохера?.. — А ты постоянно думаешь о том, кто и что и как думает? — надуто возмущается Серёжа, складывая руки на груди. — Я вот этого, если честно, терпеть не могу, — говорит он, разрезая воздух ладонью. — Вот это додумывание за людей, чё у них в голове, меня бесит, если открыто говорить, Антон. Так что, не знаю, как с другими, но со мной, пожалуйста, этой херью не майся. А вообще, советую по жизни этой херью не маяться. Не думай о том, что о тебе подумал, подумавши, думая, думающий о чём-то раздумывающем, понятно? — Чего?.. — Не накручивай себя, Антон, — усмехается Серёжа. — Не думай о том, кто и чё думает. Никогда не угадаешь. — Да, я работаю над этим, — вздыхает тяжко Антон, неловко потирая шею. — Раньше было намного хуже с этим, поверь… — Ну раз работаешь, то, конечно, кхм, радует, — кивает неловко Серёжа. — Если ты поедешь, если решишь с ним остаться, я буду даже благодарен, потому что у меня сегодня башка, если честно, побаливает, и я бы хотел уже лечь спать… — Довези нас до дома, а я о нём позабочусь, — обещает Шаст. — Антон едет с нами! — радостно вскидывает кулак в воздух Арсений. — М-да…***
Серёжа завёз их домой к Арсу, убедился в том, что Антон точно понимает, на что подписывается, проверил Арсения, успевшего за это время сходить в душ, а потом прощается со всеми, благодаря Шаста за помощь. В голове проскальзывает привычная мысль. С ним возятся как с ребёнком. И пока Антон принимает душ, до тех пор, пока он не возвращается в комнату Арсения, вымывшись и одевшись в какую-то домашнюю майку Арса, мысль успевает раскрутиться в голове. — Я заставляю всех о себе переживать, — слетает с губ само собой. — Нет, Арс, ты просто человек с хорошими друзьями и близкими, которым не насрать на тебя, — успокаивает с улыбкой Антон, выключая в комнате свет и заползая к Арсению под одеяло. — У многих есть близкие и друзья, но не всех же их так опекают… — Это плохо? — тихо спрашивает Антон. — Разве плохо, что о тебе заботятся, Арс? — Я так не думаю… То есть… Мне очень нужна забота. Мне её… Мне её очень сильно не хватало, — шепчет Арсений, упираясь взглядом в потолок. — И поэтому мне кажется, что я подсознательно вечно вляпываюсь в пиздец, лишь бы… Лишь бы привлечь к себе внимание близких, лишь бы спровоцировать их на эту заботу. Потому что её так не хватало, — тихо вздыхает Арс, прикрывая глаза. — Что, если я и правда просто раненный ребёнок, который после равнодушия со стороны мамочки теперь не может нажраться чужим беспокойством за себя? — Думаю, есть две правды, которые не сильно связаны между собой, Арс, — поворачивая бережно Арсения на живот и принимаясь будто бы уже в каком-то ритуале гладить Арсения по спине, шепчет Антон. — Одна правда: это то, что ты человек-приключение. Ты гиперактивный, хотя нет, скорее ты просто энергичный. И твои импульсы постоянно приводят к тому, что ты в каком-то эпицентре хуёвых или просто невообразимых событий. Ты живёшь по принципу «Живём один раз», хочешь попробовать всё, боишься пожалеть о просранном времени. Это просто твоё мировоззрение, а отсюда и поведение, да, порой легкомысленное, но разве ты не кайфуешь от этого в моменте? — Кайфую, — выдыхает долго Арсений, растекаясь лужицей от приятных поглаживаний по спине. — Вот, — в голосе Антона отчётливо слышна улыбка, которая греет сердце. — Ты делаешь это не с мыслью «Вот бы во что вляпаться, чтобы меня все вокруг спасали». — Наверное… А вторая правда? — А вторая правда в том, что у тебя действительно голод по заботе. Но если есть этот голод, понимаю по твоим словам, откуда этот голод идёт… Чего я совсем не понимаю, так это чувства вины за то, что получаешь заботу, которая тебе нужна? — Антон-психоаналитик снова с нами, — хмыкает горько в подушку Арсений. — Арс… У тебя есть понимание этого? Есть предположение, почему так? — Может, и есть, — пожимает неуверенно плечами. — Только вот всё ведь не так просто. И что толку, если находишь причину, то, что на тебя повлияло, но не можешь это влияние пресечь? — А ты не можешь? — тихо спрашивает Антон. — Тебя может взбесить этот вопрос и то, что я скажу дальше, но разве не можешь, Арс? Или дело в том, что ты никогда не пытался это сделать? Я имею в виду… Обратиться к специалисту, разобраться, переосмыслить. — У меня своя терапия, Шаст, — раздражённо улыбается Арсений, поворачивая к Антону лицо. — Я пойду к ней. И наору. Скажу всё в лицо. — Кому?.. Маме? — О да, — выдыхает долго, прикрывая глаза, Арс. — Я уже собрался… Мне просто не хватало времени, но в понедельник после работы поеду к ней. Я всё ей скажу, Шаст. Всё, что о ней думаю. — И ты правда считаешь, что после этого все твои проблемы решатся? — отчего-то морщится Шаст. — Это не так работает, послушай… — Нет, тебе кажется это бредом, потому что ты не видишь того, что вижу я. Не знаешь её, не знаешь мои планы. — Ты хочешь сделать ей больно?.. — Я хочу ткнуть её носом в то, что она сделала… Не так, — шипит зло Арсений. — Если я правильно построил портрет твоей матери, Арс, она не тот человек, который, ну, признает свои ошибки. — Мне не нужно её признание. Я не жду от неё извинений, понимания. Я просто хочу выговорить. И хоть частично сломать что-то в её жизни, как она сломала в моей. Но я не могу назвать это местью. Нет, представь, что ты просто хочешь наорать на того, кто сделал тебе херово. Медленно тебя угнетал, херил жизнь. Вот, например, наори ты сейчас на своего старшину, ты бы мог назвать это прямо-таки местью? Нет, это только выплеск твоих накопленных эмоций. — У неё не слабое сердце, Арс?.. Ты же понимаешь, что даже чуть более громкий тон может кого-то физически сломать? — О нет, у неё со здоровьем всё отлично, — кривится Арсений. — От такого не сломается. Ещё и меня сделает в итоге самым хуёвым, неблагодарным, тупым и далее по списку. — Хочешь я завезу тебя? — нерешительно спрашивает Антон. — И потом отвезу домой. Мне кажется, тебе нельзя быть с этим всем в одиночку, Арс. Арсений улыбается грустно на это предложение, несмотря на то, как только что злился. Это предложение побыть таксистом Арсения "злости на ножках" Попова искренне умиляет. Он приподнимается на локтях, оставляет на щеке лёгкий поцелуй, но тут же спускается к губам. И губы Антона целует уже дольше. И поцелуй этот сложно назвать лёгким, лёгким от него херово от недостатка кислорода. — Эй, потише, — смущённо улыбается Антон, отстраняясь и укладывая Арсения обратно на живот, продолжает гладить по спине. — Шаст. — М? — У тебя есть слово, которое ты ненавидишь? — В плане? Типа не нравится, как звучит? — Нет же… Какое-то слово, от которого у тебя прямо глаз дёргается. — Ну, наверное, «Подъём», — сводя брови, кривится Шаст. — Кажется, только уснул, а уже подъём… В армии, блять, так не хватало сна… Ты не представляешь, — вздыхает тяжело Антон. — А у тебя? Какое ненавистное слово? — «Предатель». — Что?.. Почему? — хмурится непонимающе Шаст. — Когда родители разводились, мне едва стукнуло пять, — шёпотом рассказывает Арсений, переползая всей верхней частью своего тела на грудь Антона, жмётся к нему избитым в подворотне псом. — Они ругались какое-то время, а потом… Это было так давно, но я отчётливо, так отчётливо помню тот вечер, Шаст. Так бы хотел забыть… Они ругались, а потом она вылетела из кухни и начала громко собирать вещи, паковать какие-то, блять, статуэтки. Это же такие нужные вещи, прям сразу видно: съезжает! Короче, думаю, она просто хотела продемонстрировать всем свои психи, а папа не стал… Не стал её останавливать, успокаивать, вообще не пошёл. Остался на кухне. Но ей же нужны зрители, — кривится болезненно Арсений, жмуря слезящиеся глаза. — Начала ко мне лезть, мол, чего я сижу, надо собираться, мы уезжаем. И сколько бы я ни пытался спросить, что случилось, что происходит, она только шикала на меня, а потом заорала, что я тупой, нельзя быть таким тупым, неужели не видно, что происходит, а папа у меня конченный мудак, а мне надо собирать вещи. Вот тогда папа пришёл в комнату, начал говорить ей, чтобы она меня не трогала, чтобы успокоилась. Но она типа его игнорировала, типа всё уже, поздно. Только на меня кричала, чтобы я собирался. Арс жмурит сильнее глаза, но слёзы всё-таки выкатываются из глаз. Судорожный вздох сдерживать нет смысла. — Она пыталась заставить меня собирать игрушки, но я… Я вообще не понимал, что происходит, Шаст. Мне было пять, сука, пять лет. Когда она начала злиться на меня уже направленно, отец просто вытащил её силой из комнаты, затолкал на кухню и закрыл дверь. И снова ругались. Я ничего не понимал, но мне было так страшно… И больше всего меня пугала она, всегда пугала она. Она могла разозлиться из-за чего угодно, она могла прибегнуть к насилию в тот момент, когда ты вообще этого не ожидаешь. Она просто склок неуравновешенной вспыльчивости, рядом с которым дышать страшно. Арсению становится немного легче, когда руки Антона просто смыкаются у него на спине, обнимают крепко, так намного лучше. — Когда ругань стихла, отец позвал на кухню. Уселись все за стол. Папа начал объяснять, что да как, объяснял, что они будут разводиться. Он пытался успокоить меня, Шаст. Пытался объяснить, что такое бывает, что мне не надо из-за этого переживать, мы всё равно все будем видеться. Пытался объяснить, что да как, успокоить. Знаешь, что первое сказала мне она? Она сказала мне, что я должен выбрать, с кем буду жить. Сам по себе вопрос, такое решение взваливать на пятилетнего ребёнка… Какого хера? — глухо и осипло шепчет Арсений. — Но что я мог ответить с тем, как она меня пугала? Я хотел жить с папой. Потому что с ним я чувствовал себя в безопасности, потому что он не отмахивался от меня, когда я хотел что-то показать или рассказать, потому что он никогда меня, блять, не бил. И я сказал. Сказал, что хочу жить с папой. Арсений вдыхает полной грудью и следующую часть рассказа уже просто выпаливает на одном духу, чтобы не успеть расплакаться. — «Предатель». Она назвала меня так сразу же. Сама попросила выбрать и сразу же осудила, так жестоко, так зло, и так страшно на меня посмотрела. Я испугался, я так испугался, что тут же извинился и изменил решение. Из-за одного слова, будучи напуганным, сломал себе нахер жизнь, — заканчивает едва разборчиво из-за сдерживаемых слёз. Антон зажимает руками в объятиях ещё сильнее, и это кажется сейчас единственным нужным. Единственным, что спасает от внутреннего раздрая. Руки Антона не дают рассыпаться в осколки, держат крепко в форме. — Я пойду с тобой, — шепчет Антон. — Мне кажется, тебя нельзя одного к ней пускать, Арс. — Не… — Пожалуйста, — просит с нажимом Шаст. — Это манипулятивный неуравновешенный человек, мало ли что она может тебе сделать с твоим-то планом? Может, она на тебя с ножом кинется после твоей гневной исповеди? А меня учили обезоруживать нападающего с холодным оружием… Это всё отговорки, — тихо вздыхает Антон. — Я просто хочу быть рядом. Просто не хочу, чтобы ты был там один. Пожалуйста, Арс. — Я… Я сам не хочу быть там один, — сдаётся Арсений, вжимаясь пальцами в чужие плечи. — Значит и не надо, — проводя ласково по волосам, шепчет Антон. — Не надо одному. Я буду с тобой… — Спасибо… Только до конца успокоившись, только после того, как нос перестаёт быть заложенным из-за слёз, Арсений засыпает. Сон тревожный. Насыщенный вечер, алкоголь, этот разговор с воспоминаниями. Особенно последнее, потому что Арсения тревожат старые кошмары, в которых с ним что-то случается, что-то ужасное в той самой квартире, где прожил с мамой всё детство до переезда в Питер. И как бы он ни звал на помощь, никто не приходит, мама не приходит, с Арсением случается ужасное. Сколько бы раз за ночь он ни просыпался от подобных кошмаров, Антон, которого, видимо, Арс будил, успокаивал. Говорил, что это лишь сон, целовал ласково в висок и гладил по спине до тех пор, пока Арсений не засыпал снова. Арсений чувствует себя потрескавшейся балкой, которая держит мост. И единственное, что не даёт мосту рухнуть, — это то, что эту балку подпёр собой Антон. Но ведь это поддержка, это не ремонт, а отремонтировать балку Антон не сможет, не умеет, не его область. Может, пора уже сдаться, согласиться на предложение Серёжи подарить Арсению курс сеансов у психолога? Его слишком часто начало подкашивать что-то… С утра Арсений чувствует себя отвратительно. Разбитый сон, похмелье, усталость, боль во всём теле. Он благодарен Антону за то, что помогал ночью, за то, что выслушал с вечера. И благодарен за то, что Шаст продолжает быть с ним рядом до сих пор. Но привычная вина из-за того, что с Арсением «приходится возиться» заставляет прогнать от себя. Нет, не так драматично. Арсений просит Антона ехать отдыхать к себе, а сам, говорит, будет сегодня на обезболе отсыпаться, потому что состояние ни к чёрту. Антон, конечно, хочет остаться. И только после прямой просьбы оставить наедине с самим собой Шаст понимающе кивает и уходит. Антон, наверное, лучше всех в окружении Арсения понимает, что значит хотеть остаться наедине только со своими мыслями. Это чувствование границ Антоном для Арсения необычайно важно. Уже завтра они с Шастом увидятся снова, он ведь сказал, что хочет быть рядом с Арсением. И пусть разговор был на пьяную и тревожную от воспоминаний голову, но Арс помнит чётко и не собирается от помощи Антона отказываться. Это будет завтра, а пока Арсению нужно как следует отдохнуть от всех и всего, немного изолироваться, посмотреть что-то, может, порисовать. Зарыться в то, что отвлекает. К вечеру удаётся привести своё настроение в норму. Сердце больше не колет болезненно от каждого вдоха, из зеркала на Арсения смотрит живой человек, а не труп, а этого более чем достаточно для сегодняшнего вечера. Только вот, несмотря на всю уверенность, решимость, Арсений не поедет завтра выговаривать всё маме. У Вселенной, видимо, на Арсения другие планы. Для Вселенной Арсений отлично смотрится в гипсе. — Какого хуя тут произошло? — всплёскивает руками Серёжа, приехав к Арсению буквально по сигналу «SOS». — Чего ты на полу??? Что случилось? — Я вот тоже думал, чё я на полу и почему встать не могу, — кряхтит Арсений, вздёргивая штанину. — Опа! — Твою мать, — выругивается Серый, морщась. — Это… Это что??? Какого хуя у тебя стопа в обратную сторону… Меня ща вывернет. Ты же вызвал скорую? — Ага, но ты приехал быстрее, — усмехается косо Арсений. — Больно пиздец. — У тебя стопа назад смотрит, Арс, блять! Конечно, тебе больно! Как ты умудрился так ногу сломать??? — Я лез за книгой на верхнюю полку, поленился притащить с кухни нормальный стул, встал на компьютерный, а он, э, ну, на колёсиках… Чутка уехал, а я как-то неудачно приземлился, зацепшись ещё об угол стола… — Господи, — качает негодующе головой Серёжа. — Как больно… Ну, плюс один перелом в медкарте, а? — Ты хули лыбишься, придурок, я тебе ща шею сверну вдобавок к стопе! — Она не просто свёрнута, она сломана, я узнаю эту боль, я уверен… Блять, — Арсений откидывается спиной на пол. — О, — поднимается на локтях, слыша улюлюканье сирены скорой помощи, машина которой, судя по звуку, заехала во двор. — Наконец-то. Надо Шасту написать, чтоб купил фломики. — Нахуя тебе фломастеры в больнице? — вздыхает обречённо Серёжа. — Гипс разрисовать. — Как ты вообще дожил до своих лет, Арс… Вселенная не спрашивала у Арсения о его планах. Вселенная решила внести другой внезапный интерактив. Или это Она так Арсению намекает, чтобы не совался к маме, иначе горе и беда будут? Арсений подумает об этом позже. Теперь у него точно есть отсрочка. Пока не срастётся кость.